Юрий Медведев
ЧАША ТЕРПЕНИЯ
Фантастическая повесть-памфлет
...Что есть Красота
И почему ее обожествляют люди
Сосуд она, в котором пустота,
Или огонь, мерцающий в сосуде?
Н. Заболоцкий
1. Сибирская Троя
- ЗОНА, ЧТО САМОЕ ЗАГАДОЧНОЕ В ПРИРОДЕ ЧЕЛОВЕКА?
- ТО, ЧТО ЧЕЛОВЕК СЧИТАЕТ СЕБЯ ВЕНЦОМ ПРИРОДЫ. ЛЮДИ ОЗАБОЧЕНЫ
ОХЛАЖДЕНИЕМ СОЛНЦА ЧЕРЕЗ МИЛЛИОНЫ ЛЕТ ИЛИ УГРОЗОЙ СТОЛКНОВЕНИЯ ЗЕМЛИ С
НЕВЕДОМЫМ НЕБЕСНЫМ ТЕЛОМ. НО МАЛО КОГО ТРЕВОЖИТ, ЧТО ЧЕЛОВЕК, ВОЗМОЖНО,
ВСЕГО ЛИШЬ КРАТКОВРЕМЕННАЯ ОСТАНОВКА В ПОСТУПИ РАЗУМА.
- ЗОНА, ОН УЖЕ ББ1Л ПРОМЕЖУТОЧНБ1М ЗВЕНОМ. СРАЗУ ПОСЛЕ ТОГО, КАК ЕГО
ПУТИ РАЗОШЛИСЬ С ОБЕЗЬЯНОЙ.
- А ЕСЛИ ЧЕРЕЗ ТРИСТА ЛЕТ ЧЕЛОВЕК ОБРАТИТСЯ В НЕКОЕ ВЫСШЕЕ СУЩЕСТВО?
ЕСЛИ НЫНЕШНИЕ ЛЮДИ СТАНУТ ДЛЯ НЕГО ПОДОБИЕМ ПЧЕЛ, ДЕЛЬФИНОВ, ОБЕЗЬЯН?
Тускло-серебристая нить прошила вкось небеса над редколесьем дальнего
берега Енисея. По утрам река все чаще затягивалась пологом тумана. В
зените над нашим городищем нить наткнулась на невидимую преграду, змеей
поползла, заскользила вниз, на глазах раздаваясь к торцу. За долгие годы
полевых мытарств я успел коечем полюбоваться. Видел лепестки
нежно-розового сиянья, распускающиеся иногда в грозу над урановыми жилами.
На таежном озере под Зашиверском как-то на рассвете заметил очертания
многогорбого чудища с длинной шеей и крохотной головой - то ли сказочный
Змей Горыныч, то ли иной посланец из обидно далеких времен - и успел-таки
щелкнуть затвором, но, как водится, на фотографии ничего нельзя было
путного разглядеть, и я выбросил пленку. А однажды в Охотском море, между
Итурупом и Шикотаном, среди бела дня мимо нашего катера неспешно
прошествовал лихо закрученный столб воды толщиной в два-три обхвата, не
больше, но уж зато ростом он был примерно полкилометра, помнится, я даже
рыб разглядел в этом бродячем аквариуме...
В общем, много я чего перевидал, и потому не особенно изумился
ниспускающейся ко мне на городище серебристой нити, хотя сам не знаю,
зачем встал с обгорелого комля лиственницы. Когда-то здесь был льяльный
двор, и на комле, всего вероятней, мастера очищали от окалины свои еще
пышущие жаром поделки.
Тем временем конец нити раздувался, расплывался.
В небе обозначилось подобие родника или озерца, окаймленного первым
ледком.
Не знаю, кто как, но я себя чувствую в подобных обстоятельствах
стесненно. "Не хватало еще вынырнуть оттуда какому-нибудь белобрюхому
тюленю (он же тюлень-монах), занесенному в Красную книгу и спасающемуся
среди облаков от окончательного истребления", - подумал я.
Родник завис надо мною метрах в тридцати. Между заледенелыми берегами
заиграли разноцветные прожилки. И вот явилось в нем (или на нем) лицо
Учителя. Я услышал его глухой, как дальние раскаты грома, заметно
заикающийся голос:
- Утро доброе, Олег. Как раскопки? Прошу учесть:
связь продлится не больше пяти минут.
- Насчет раскопок вам сверху видней, - громко сказал я. Говорить в небо
с запрокинутой головой оказалось трудно: горло сжимали спазмы.
- Можете шепотом, - сказал Учитель. - Слышимость отсюда как с аэростата.
- За лето, - сказал я, - мы раскопали на холмах три поселения. Пока что
три. Периоды - разные. Самое древнее принадлежит Афанасьевской культуре. В
те времена лики знаменитых ученых еще не плавали по воздуху.
Учитель прищурил свои огромные миндалевидные глаза и пророкотал:
- Да, пять тысяч лет тому назад летать археологам по воздуху было
незачем.
- А пока они летают, мы нашли бусы из жемчуга, литые золотые браслеты,
подвески сердоликовые, украшения из электрона для конской упряжи. Итого -
семьсот восемьдесят три подобных предмета.
- Здесь впору музей открывать, - сказал Учитель. - Прямо-таки сибирская
Троя.
- А также вырезанный из бивня мамонта ритуальный жезл. С причудливым
орнаментом, - не утерпел похвастаться я. - Ему всего-навсего восемнадцать
тысяч лет.
- Каков характер орнамента?
- Все точки орнамента складываются в лунный и солнечный календари, -
ответствовал я смиренно.
Тут никогда и ничему не удивляющийся Учитель откинулся как бы в глубь
родника, возможно, развел невидимыми мне руками и усмехнулся. И я увидел у
него за плечами безмятежное, как во времена Одиссея, море и даже различил
барашки волн. Лицо мне приятно покалывало, будто я блаженствовал под
теплым душем.
- Выходит, зря, зря поспешили приписать изобретение календаря
халдейским мудрецам. - Я достал из кармана куртки сложенный вчетверо лист
плотной бумаги. - Вот анализ. Прислали вчера из академгородка.
Восемнадцать тысяч годочков плюс-минус пятьсот. Ребят на радостях с
утра отпустил в баньку, а сам вот сижу скучаю. Не податься ли, думаю, на
остров Сицилию, на подмогу к Сергею Антоновичу, хоть меня и не пригласили
в колыбель цивилизации. Теперь небось жалеете?
- Как в воду глядели, - сказал Учитель и снова наклонился вперед. -
Завтра жду вас здесь, в Палермо. Я немного прихворнул, и ваша помощь на
раскопках будет впору. Не говоря о знании языка. Виза и билет в Москве, в
институте, у Кравчука. И последнее, Олег. - Учитель вроде бы нечаянно
притронулся указательным пальцем к мочке уха - призыв к высочайшему
вниманию у тибетских отшельников. - Неплохо бы возвратить вашему знакомому
Марио его необычный сувенир. Тот, что у вас в кабинете, возле настольной
лампы. Неудобно перед вашим знакомым, слишком ценная вещь. А живу я здесь
в гостинице "Золотая раковина".
Она вам хорошо знакома, если не ошибаюсь.
Я чуть было рот не раскрыл от удивления. Безделица, двухголовая
засушенная ящерица названа ценной вещью. И кем названа? Никогда не
ошибающимся Учителем.
- Но как же я с бухты-барахты помчусь к Средиземному морю? - спросил я
ошарашенно, еще ничего не понимая. - А экспедиция? Мы только-только
начинаем сворачиваться.
- Поручите свернуть ее Мурату. Он отлично справится. Кстати, как
поживает ваш подопечный?
- Ваш подопечный, Сергей Антонович, - ответил я, намеренно выделяя
первое слово. - Это он, самолично, раскопал бивень с календарем. Так что
заказывайте портрет с надписью: "Победителю-ученику от побежденного
учителя".
Мне показалось, что последней фразы висящий надо мной не расслышал.
- Передайте Мурату^: пусть консервирует раскопы - и в путь. Небось уж
белые мухи по утрам жалуют. Поначалу забереги, пото^ шуга, а потом
вмерзнете в снега, братья-троянцы, вместе с литыми браслетами и ритуальным
жезлом.
Из глубины родничка подобием светящихся капель начала просачиваться
цифирь: 60... 59... 58.... Тут между мною и родничком пролетел селезень и
вдруг спикировал резко в траву, метрах в десяти от меня. Я кинулся было к
нему, но услышал спокойный голос Учителя:
- Да вы, Олег, особо не торопитесь. (24... 23... 22...) Недельку-другую
можете повременить. (17... 16... 15...) Обстановка здесь спокойная. (12...
II... 10...) Как тогда, в урочище Джейранов, (б... 5... 4...) А с бивнем
поздравляю...
Вслед за всплывшим нулем небесный родник начал замутпяться, сжиматься,
заскользила ввысь- тускло-серебристая нить, поглощая самое себя, пока
вовсе не истаяла.
Я помахал рукой угасшему виденью. Досадно.
Со своими жалкими потугами на остроумие я выгляжу перед Учителем
краснобаем. А все из-за чувства неуверенности: мне почему-то кажется, что
Учитель читает мои мысли, прозревает каждое движение души наперед.
Я знаю его пятнадцать лет, сам уже преподаю в университете, а вот
робость перед могуществом его интуиции не проходит. Иногда мне кажется,
что в мозгу Учителя проворачиваются живые шестерни размером с
австралийский материк.
Селезень забился в пожухлой мокрой траве. Я поднял трепещущую птицу.
Несколько раз она дернулась и затихла. Я не из ярых проповедников
вегетарианства и питаюсь, понятно, не только картофельными котлетками, но
я не хочу, чтобы ради приятных приглашений на знойный остров замертво
падали в траву в моей родной Сибири красивые птицы. И без того их повывели
ретивые насытители полей ядохимикатами...
Впрочем, селезень, кажется, начал оживать. Через минуту-другую он
пришел в себя, встряхнулся и неожиданно взвился прямо из рук.
- Впредь поминай меня добром среди утиных собратьев! Авось свидимся на
Сицилии! - прокричал я ему. Он бил крыльями уже над Енисеем, где туман
окончательно рассеялся, обнажив излуку./е' белеющими створными знаками для
все более редких буксиров. Пора было идти париться.
Я зашагал от городища,,до извилистой скользящей тропе. И тут
мён?госенило. Господи, что за несуразицу Учителю я молол! Какие золотые
подвески? Какая упряжь! Больной, он разыскал меня у черта на куличках. Он
призывал к высочайшему вниманию. Он сказал: все спокойно, как в урочище
Джейранов. Долго тлел бикфордов шнур этой незамысловатой фразы, но взрывом
меня оглушило основательно...
2. Легенда о Снежнолицей
- ЗОНА, ПОЧЕМУ ТАК ТРЕВОЖАТ, ДАЖЕ ОСКОРБЛЯЮТ ФИЗИЧЕСКИЕ ИЗЪЯНЫ В
СОВЕРШЕННОЙ КРАСОТЕ? ПРЕКРАСНОЕ ДИТЯ, РОЖДЕННОЕ ГОРБУНЬЕЙ, РАДУЕТ ВСЕХ. НО
ДВУХГОЛОВЫЙ МОНСТР ОТ ВЕНЕРЫ МИЛОССКОЙ?!
ЕГО ПОЯВЛЕНИЕ НА СВЕТ РАСТОПЧЕТ И ЕЕ КРАСОТУ.
- ПРЕКРАСНОЕ - КАК ЖИВОЕ ЗЕРКАЛО, ОТРАЖАЮЩЕЕ ЮНОСТЬ МИРА. ЭТО БЛАЖЕНСТВО
ГАРМОНИИ, ТОРЖЕСТВО ОСОЗНАВШЕЙ СЕБЯ МАТЕРИИ. А УРОДСТВО - ОЛИЦЕТВОРЕНИЕ
РАСПАДА, УГАСАНИЯ ЖИЗНЕННЫХ СИЛ, ПРЕДВЕСТЬЕ РАЗЛОЖЕНИЯ. БЕЗОБРАЗИЕ САМОЙ
СМЕРТИ.
- ЭОНА, НО У ИСТОКОВ ЗЛАТОКУДРОЙ ЮНОСТИ МИРА НЕ БЫЛО КРАСОТЫ - КРАСОТЫ
ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ, ПОСКОЛЬКУ НЕ БЫЛО ЕЩЕ И САМОГО ЧЕЛОВЕКА. ОЗНАЧАЕТ ЛИ ЭТО,
ЧТО КРАСОТА НАРАСТАЕТ, ПРЕУМНОЖАЕТСЯ, СОВЕРШЕНСТВУЕТСЯ, ВОСХОДЯ ПО
ЛЕСТНИЦЕ ВРЕМЕН?
- БУДЬ ТАК, ДИВНЫЕ ОБРАЗЫ ИСКУССТВА ПРОШЛОГО НЕ БЫЛИ БЫ СТОЛЬ
ПРИТЯГАТЕЛЬНЫ ОДНАКО ИМЕННО ОНИ - НЕИСЧЕРПАЕМЫЙ родник ВДОХНОВЕНЬЯ для ВСЕ
новых и новых ПОКОЛЕНИЙ ХУДОЖНИКОВ, СКУЛЬПТОРОВ, ПОЭТОВ. ИБО ПРЕКРАСНОЕ
НЕПОДВЛАСТНО МЕЛЬНИЦЕ ВРЕМЕНИ. ПРЕКРАСНОЕ - ВЕЛИКОЛЕПИЕ ИСТИННОГО.
- ЭОНА, ТЫ СКАЗАЛА ЗАМЕЧАТЕЛЬНО: ВЕЛИКОЛЕПИЕ ИСТИННОГО.
- ЭТО СКАЗАЛ ПЛАТОН.
После первого курса я напросился в экспедицию к Учителю рабочим. В те
годы он раскапывал древнее уйгурское городище в долине реки Или, несущей
свои мутные воды среди отрогов Тянь-Шаньского хребта. Попасть к Учителю
стремились многие в университете, притом не только будущие историки и
археологи. Имя его всегда было окружено легендами, а после того, как он
возвратился из Монголии, где раскопал кладбище стегоцефалов, об Учителе
заговорили и за границей. Однако пробиться в его экспедицию было трудно:
все знали, что состав ее долгие годы почти не меняется, а лишних людей он
к себе не берет. И все же я рискнул: заявился однажды вечером к нему на
кафедру, досадуя, что так и не обзавелся приличным костюмом. Он сразу же
дал мне от ворот поворот, будто обрубил канат: нет! Тогда я достал из
кармана застиранной ковбойки билет в общий вагон до Алма-Аты и положил на
стол, где лежали разные диковинные камешки - единственная слабость Учителя.
- Все равно я окажусь на городище, притом раньше вас, - твердо сказал
я. - Немного подзалатаю наш домишко в Алма-Ате - и прямиком на
Нарынкольский тракт. Любой грузовик- подбросит до Чунджи. А там хоть
пешком доберусь до обиталища Снежнолицей. Могу и бесплатно поработать, с
голоду не умру. Буду рыбу ловить в Чарыне, на фазанов ставить силки. А
яблок и урюка там столько, что медведи за ними спускаются с гор.
- Откуда такие познания тамошних мест? - прищурился Учитель.
- Я там целое лето отбарабанил. Сперва прицепщиком, потом трактористом,
- сказал я. - На гоночный велосипед себе зарабатывал.
Он недоверчиво оглядел меня с ног до головы.
- Да разве трактористы и велогонщики такие? У них мышцы играют, как у
Ильи Муромца.
- А я, значит, доходяга, кости да кожа, да? - запищал я фальцетом.
- Голос богатырский, нечего возраз51ть, - расхохотался он. - Небось и
одного раза подтянуться слабо?
В экспедиции, между прочим, не только тенором песни поют, но и землицу
родимую копают. Преимущественно лопатой.
Вместо ответа я подскочил к старинному дубовому шкафу, схватился за
верхнюю планку, подпрыгнул и завис - кулак вровень с плечом, -
исхитрившись изобразить ногами еще и "угол". Этот и подобные трюки не раз
приводили в смущение факультетских чемпионов по обрастанию мускулатурой.
- Буду висеть, как летучая мышь. Пока не возьмете, - выдавил я сквозь
сжатые зубы.
- Слезайте, слезайте, Преображенский. Убедили.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг