от перигея, который ты сейчас покажешь своим одноклассникам. Они хотят
проникнуть в твой апогей, но пока ещё рано, рано ещё проникать им
в твой апогей. Вообще-то апогей самое дальнее удаление сверхкосмонавта
от Земли. Мой апогей - это когда я выполню порученное самое трудное
задание" на свете, а перигей - это самое близкое приближение к Земле
сверхкосмонавта. Это примерно вообще, а в данном случае мой перигей
- мое самое близкое приближение к моим земным делам и заботам. И
сегодня, скажем через час, я начну, как говорится, приоткрывать
завесу, я позволю заглянуть в щёлочку забора, как бы существующего
вокруг меня в моей жизни, я позволю заглянуть в щёлочку этим сгорающим
от любопытства. Да не сгорающим, а, точнее, тлеющим от любопытства
ченеземпрам! Колесников-Вертишейкин не сводил с меня молящих глаз,
стараясь при этом даже не моргать, чтобы не пропустить чего-нибудь.
У него даже слезы на глазах выступили от напряженного внимания.
- Часа через два мы многих недосчитаемся, - сказал я задумчиво.
- В живых? - заинтересовался Вертишейкин.
Эта фраза для него сразу же запахла антологией таинственных
случаев. Он поджидал моего ответа и вежливо переспросил:
- Недосчитаемся в живых?
- В еле живых, - объяснил я. - Пересчитай всех по цифровой
системе! - приказал я Вертишейкину.
- Ох и интересный же ты человек, - сказал Вертишейкин, и как мне
показалось, с неподдельным восторгом. - Ну до чего же ты интересный
человек, Иванов! Вот есть цирк, кино, телевидение, театр, а ты один
- всё, вместе взятое!
- Ты вот что, Вертишейкин, ты слов так зря не бросай, ты пойди
и запиши, что я интересный человек и, так сказать, что я всё, вместе
взятое, запиши и покажи это моему отцу.
- И маме? - спросил Колесников.
- Маме не надо, мама и без тебя знает, что я интересный человек
и, так сказать, всё, вместе взятое!
- Хорошо, - сказал Колесников.
- Не "хорошо", - поправил я Колесникова, - а слушаюсь.
- Слушаюсь, - поправился Вертишейкин.
- И вот что ещё... Раз уж антология таинственных случаев так
антология, - сказал я, а про себя я подумал, что это хорошо и
правильно, что я уже сейчас записываю о себе воспоминания, но ещё
лучше, если будет записывать обо мне воспоминания ещё кто-нибудь,
ну, скажем, тот же Колесников-Вертишейкин. И ещё я подумал, что этот
Вертишейкин со своим заурядным умом сам не разберётся, что произойдёт
в парке на его глазах, поэтому я сказал:
- Ты, Вертишейкин, со своим детективным умом сразу не разберёшься
и не поймёшь, что сейчас произойдёт, поэтому я тебе объясню. Всё это
тоже, между прочим, запиши. Значит, так: сейчас я выйду на улицу и
побегу в ЦПКиО, в парк, туда, где аттракцион, понял?
Вертишейкин кивнул головой, что он всё понял.
- До парка со мной добежать сумеет только Маслов, остальные не
выдержат и отстанут. Чтобы не подумали, что Иванов сбежал, и чтобы
не искали по всему парку попусту, я тебе скажу, где мы с Масловым
будем.
- Это тоже записывать?
- Это тоже записывай, - сказал я. - Значит, там в парке есть
всякие аттракционы: ну, "Трабант", "Миксер", "Весёлый поезд",
"Чашечки", там автодром, кареты, карусель, "Музыкальный экспресс",
аттракцион "Твистер", двухрядная карусель, "Ракетоплан-1",
"Ракетоплан-2", "Мертвая петля". Так вот, я, в основном, буду
развлекаться на аттракционах, возле которых висят такие
предупреждающие таблички: "Лицам, страдающим головокружением,
сердечными и другими недомоганиями, посещать аттракцион не
рекомендуется". Значит, всё будет происходить, как я тебе сказал,
понимаешь? - спросил я Вертишейкина.
- Фифти-фифти, - ответил Колесников-Вертишейкин, - как говорят
американцы, пятьдесят на пятьдесят. Ох и интересный же ты человек,
Иванов. С одной стороны, понятный, с другой стороны, в тебе чёрт ногу
сломит. Всё в тебе непонятно и загадочно.
- Ладно, - сказал я Вертишейкину, - только время поможет тебе
во мне разобраться! - с этими словами я вышел во двор.
При виде меня все мои соученики напряглись, как один.
- Совсем недавно, - сказал я, - английская подводная лодка
"Пайсез-3" с двумя исследователями на борту затонула. На глубине 1575
футов (примерно 473 метра) корма "Пайсеза-3" ударились о дно - удар
был не столь ошеломляющим, как ожидали, - и на несколько десятков
сантиметров лодка погрузилась в ил. Подождав несколько минут,
подводники обшарили лучом карманного фонаря внутренность лодки:
повреждений как будто не было.
Чэпмен сообщил о результатах осмотра на базу. "Расслабьтесь! -
сказал руководитель работ Хендерсон тоном столь спокойным, как будто
заказывал обед. - Держите атмосферное давление. Не делайте усилий
больше, чем это необходимо. Мы спустимся за вами, как только на место
прибудет ещё одна "Пайсез". Совет "не напрягаться" имел глубокий
смысл. Дело в том, что запас кислорода, рассчитанный на семьдесят
два часа (девять из них уже прошли), можно было "растянуть": если
"пленники моря" сохраняют спокойствие и физически пассивны, кислород
тратится значительно медленнее. Соображаете? Так что экономьте
кислород, "не напрягайтесь"... Расслабьтесь... Кутырев, ты, например,
очень напряжён. Сначала ноги расслабь, потом руки. Смотрите, как я
стою. Видите, как у меня спокойно висят руки вдоль тела. Левая нога
свободно отставлена в сторону, правая, хоть я на неё опираюсь, тоже
не напружинена.
Мои одноклассники зашевелились, задвигали руками и ногами,
стараясь внять моему умному совету.
- Это я вам вместо "здравствуйте", - продолжал я, - а вместо "как
живёте" я вам вот что скажу: объем тела самого крупного муравья
измеряется кубическими миллиметрами, объём же муравьиной кучки вместе
с её подземной частью - кстати, тоже удивительное творение из
лабиринтов сложнейших ходов и камер - в сотни тысяч раз превосходит
размеры "строителя". Если сопоставить объём всех сооружений крупной
муравьиной колонии с отдельным её жителем, то получится, что
относительный размер муравейника в восемьдесят с лишним раз
превосходит масштабы пирамиды Хеопса. Значит, с одной стороны, мураши,
мурашишки, мурашишечки, а с другой стороны, что?..
Все напряженно молчали.
- Что же всё-таки с другой стороны? - переспросил я всех сразу.
- А с другой стороны, "я царь или не царь?" - сказала, набравшись
смелости, Вера Данилова.
- Правильно, Данилова, - поддержал я, - Только чего "царь или
не царь"? - переспросил я Веру Данилову и всех сразу и сам ответил:
- "Я царь или не царь природы?!" Нет, не царь! Пока не царь! "Пока"
я говорил как бы в двух смыслах сразу: в смысле: пока человек ещё
не царь природы и пока в смысле: до свидания. Понятно? А сейчас, -
продолжал я, - давайте мысленно произведем чёткую загрузку мышечной
системы. Даю команду: бегом, шагом марш! Вы, конечно, подумали: опять
этот Иванов дает какую-то странную команду. А ничего странного, между
прочим, в этой команде нет. Поясняю: то, что для всех бегом, для
Иванова - шагом! Значит, бегом, шагом марш!
И я побежал по московским улицам по направлению к Центральному
парку культуры и отдыха имени Горького.
ВОСПОМИНАНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
Я сам себя сыграю
"Сначала все полезут за мной на любой аттракцион, - думал я на
бегу. - Потом с каждым новым аттракционом желающих будет всё меньше
и меньше, а я буду кататься и развлекаться до тех пор, пока Маслов
тоже не выдержит и, как говорится, сойдёт с дистанции. Я же всё равно
буду продолжать кататься и развлекаться. И когда я накатаюсь досыта,
тогда я пойду в Сандуновскую баню попариться. Часть ребят, наверное,
потащится за мной и в баню, но париться, конечно, никто не будет
вместе со мной, разве только Маслов. Я попарюсь, потом покупаюсь в
бассейне, потом опять попарюсь, потом опять покупаюсь в бассейне,
потом немного отдохну и приду в школу. Наш класс занимается во вторую
смену, но говорят, что в будущем учебном году мы будем все учиться
только в первой смене".
Дальше в тетрадке сохранились лишь обрывки фраз. В ЦПКиО имени
Горького на аттракционах всё происходило так, как и предполагал Юрий
Иванов: "развлекаться" с ним на аттракционах начали все ребята, а
закончил эти испытания развлечениями он в полном одиночестве, даже
будущий космонавт Маслов и тот не выдержал перегрузок, предложенных
Ивановым.
Обкатав все аттракционы, Юрий направился в Сандуновскую баню.
До бани с ним еле доплёлся один Маслов, но что произошло в бане,
неясно, так как в тексте отсутствуют ещё страницы три-четыре. Затем
Иванов, продолжает описывать, как он сидел в актовом зале школы,
ожидая начала уроков, и занимался сразу пятью делами...
...Итак, после посещения ЦПКиО имени Горького и Сандуновской бани
я как ни в чем не бывало сидел в актовом зале нашей школы и занимался
сразу пятью делами, самым серьёзным из которых были мои размышления
о книге "Ораторское мастерство". Эту книгу я купил в книжном магазине
по дороге в школу. Ещё я купил книгу "Судебные речи". По книге
"Ораторское мастерство" я собираюсь овладеть искусством красноречия,
а на судебных речах обвинителей я собираюсь тренировать своё
красноречие. Обе книги я прочитал в сквере минут за сорок. Я не
очень-то давно овладел искусством так называемого партитурного чтения,
и с помощью этой системы могу прочитать примерно двести - триста
страниц в час. Поэтому, когда я сидел в школе, я уже не читал, а
только размышлял о прочитанном.
Дело в том, что мне как представителю земной цивилизации придётся
представлять её на встрече с инопланетянами, а для общения с ними
мне, конечно, необходимо овладеть достаточно сильным и могучим
красноречием. Соотечественников я, конечно, могу и без всякого
красноречия поразить первыми же попавшимися словами, но одно дело
- соотечественники, а другое дело - инопланетяне! К инопланетянам
потребуется, думаю, более научный подход.
Из прочитанного я понял, что ораторское искусство держится на
философии, логике, психологии, этике, языкознании... Мысли мои прервал
вошедший в зал Борис Кутырев. Я посмотрел на него и подумал: на чём
держится красноречие, я знаю, но вот на чём держится Борис Кутырев,
не могу понять. В парке Кутырев не выдержал и сошёл с круга уже,
кажется, на третьем или четвертом аттракционе, и сейчас у него было
бледно-зелёное лицо, впалые щеки и какие-то блуждающие глаза. Он
посмотрел на мою книгу, опустился без сил на стул и спросил:
- Ещё читать можешь?
- Могу, - сказал я.
- И на уроках сидеть будешь?
- Буду, - сказал я.
Кутырев пожал плечами и сказал:
- Ну, Иванов, видал я закоренелых развлеченцев, видал и закалённых
аттракционистов, но такого, как ты, встречаю в первый раз... - Затем
он взглянул на книги, которые я читал, и вздрогнул. Сверху лежала
книга "Судебные речи".
- Товарищи судьи! Я приступаю к обвинительной речи на данном
судебном процессе с полным сознанием его огромного значения! - громко
крикнул я на весь зал. Я крикнул для того, чтобы проверить, как звучит
мой голос в смысле красноречия. Голос мой звучал прекрасно, просто
очень даже прекрасно.
Кутырев вздрогнул, посмотрел на меня с ужасом, а в глазах его
можно было прочитать: какое там - или "влюбился", или "попал в дурную
компанию", или "его какая-то муха укусила", или "его инопланетяне
подменили"!? Тут определенно всё сразу: и влюбился, и попал в дурную
компанию, и муха укусила, и инопланетяне подменили!!! Подумав так,
Кутырев бессильно и тихо спросил:
- А где все?
- Ты хочешь узнать, где все хлипаки? - переспросил я Кутырева
и разозлился: - Бросил бы я всех хлипаков в речку к пираньям... во
время отлива.
- Ну да, - сказал Кутырев, - тебе дай волю, ты только бы и делал,
что стоял на берегу реки и бросал всех к пираньям, А когда всех
перебросал, тогда бы что ещё стал делать?
Я, конечно, ответил самым презрительным на свете молчанием на
такую ужасную картину, нарисованную словами Кутырева. Если бы я начал
отвечать, пришлось бы рассекречивать многое - одно за другим. А я
такое себе позволить не могу. Поэтому я обязан был выслушать слова
Кутырева совершенно спокойно, не дрогнув ни единым сверхмускулом на
своем сверхлице. Не дождавшись ответа, Кутырев тяжело вздохнул и
оглянулся.
- А где все? - переспросил он меня устало, но настойчиво.
- Если здесь я, значит, здесь все, - сказал я. - А остальные,
по-моему, в медпункте.
Кутырев глубоко вздохнул и, наверное, подумал, что ему тоже надо
бы сходить в медпункт, но у него не хватило сил подняться со стула,
поэтому он остался сидеть. И потом, у него было какое-то ко мне, как
это я чувствовал, очень важное дело. Я с жалостью смотрел на Кутырева
и думал: "Да, а ведь это только мой перигей, и даже не перигей, а,
так сказать, самое его начало".
Кутырев, видимо, понял мой взгляд, поэтому он опять вздохнул и
сказал:
- Укатали сивку...
Он даже не мог договорить до конца пословицу.
- Укатали сявку, - поправил я Кутырева.
Я прислушался к своему пульсу и к артериальному давлению, проверил
аппетит - он у меня был сейчас просто волчий - и подумал: "Всё в
норме, всё в абсолютной норме, самочувствие сверхкосмонавта Юрия
Иванова прекрасное!"
Затем я опять хотел погрузиться в изучение ораторского искусства
и красноречия, но Кутырев опять отвлёк меня.
- Слушай, Иванов, - сказал он как-то тускло и без особых красочных
прилагательных, которые он обычно любит употреблять. - Я, значит,
и группа товарищей решили называть наш кинолюбительский кружок
"Весёлый тир". Знаешь, вот есть фотоохота - это когда человек стреляет
по животному миру не из ружья, а из фотоаппарата. Так вот мы тоже
решили стрелять по живым мишеням, но из киноаппарата. Как ты на это
посмотришь?
Я понимал, к чему клонит Кутырев, и прекрасно догадывался, что
это они снова меня избрали мишенью для своей киноохоты. Я хотел
сказать Кутыреву, по своим, мол, стреляете, но не сказал, только
подумал, а сказал вот что:
- Значит, всю жизнь будешь последним делом заниматься, Кутырев?
- Почему последним? - удивился Кутырев.
- Да потому что, - объяснил я, - ты же знаешь, всякий юмор там,
всякие басенки, побасенки, всякие шаржики-маржики, пасквили-масквили
обычно помещают на последних страницах каких-нибудь там журналов и
газет, а раз помещают на последней странице, то, значит, это дело-то
последнее.
- Ну, так ведь ты-то, Иванов, ты вот как раз на четвёртых
страницах и будешь работать в жизни, так что мы с тобой, в общем,
одним делом будем заниматься, - ответил мне Кутырев.
- Значит, ты думаешь, что я работаю и буду работать на четвертую
страницу? - спросил я Кутырева.
- А на какую же еще? - удивился Кутырев.
- А ты не уверен, что я работаю даже не на первую страницу, а
на ту, которая перед первой? - спросил я снова Кутырева.
- Перед первой, - ответил Кутырев, - никаких страниц не бывает.
Это только в научно-фантастических романах, может быть, бывает ещё
какая-то страница перед первой. Но не в этом дело.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг