- Именно что молодо, - Мара ковырнула ложечкой желе. - То есть - от
двадцати до тридцати, точнее определить невозможно. А мне вот только
двадцать, в мае будет двадцать один. Пятый курс, короче.
- И конечно же, медицинского? Веяние времени...
- Почти угадали. Тонкая химтехнология, кафедра фармахимии. Диплом пишу по
инсулину человека и животных. А в медицинский я недобрала одного балла, не
пропускать же было год...
- Какая вы положительная, Мари, - он снова усмехнулся лукаво и маняще.
- Серьезная современная девушка. Не то что я, старый разгильдяй -
журналисты и все-то такие, а уж я... Слушайте, положительная и серьезная
Мари, а вам не кажется, что обращение на "вы" между нами выглядит немного
нелепо?
- Не знаю... - растерялась Мара. - Так положено... мы ведь только
сегодня познакомились...
- Да, но зато при каких обстоятельствах!
Впрочем, если вас больше устроит полное соблюдение ритуала, то здесь
как раз хватит "Бальзама". Ну что, выпьем?
Его янтарные глаза смотрели на нее так призывно, что она не могла не
кивнуть. Лазор быстро разлил по бокалам содержимое бутылки, и они
переплели руки.
- За тебя, прекрасная Мари!
- За тебя, Лазор... - она пила, не отрывая взгляда от его смеющихся
глаз, а допив, продолжала держать бокал в руке, как какое-то сокровище...
- Э, Мари! - Лазор осторожно тронул ее за локоть. - Ритуал не окончен!
Этого вполне достаточно, когда мужчины пьют между собой, но когда мужчина
пьет с дамой, обряд положено скрепить поцелуем.
В другое время она, несомненно, отказалась бы - но черная отрава из
глиняной бутылочки уже проникла в ее кровь, а глаза Лазора мерцали так
чарующе... никто и никогда за двадцать лет не смотрел на нее - так...
- Что ж, если так положено... - Мара придвинулась поближе к своему
спутнику, его рука легла ей на плечи, губы коснулись губ - и словно волна
отлива властно подхватила ее и увлекла за собой, и целую минуту она была -
нигде... пока Лазор не оторвался от нее первым.
- Черт, да ты потрясающе целуешься, серьезная девушка Мари! - весело
воскликнул он. - Немногие могут потягаться с тобой в этом искусстве!
В ответ Мара лишь вспыхнула. Она, безусловно, была современной
девушкой, и этот поцелуй был далеко не первым в ее жизни - но ТАК прежде
не бывало ни с кем и никогда...
- Если так целоваться в первый же день знакомства, то что же делать во
второй? - как во сне, произнесла она где-то вычитанную фразу.
- А ты придумай! - подмигнул Лазор. - Как скажешь, так и будет!
Мара задумалась.
- А у тебя какой спорт? - спросила она наконец.
- Ну, прежде всего плавание...
- Это не в счет, - усмехнулась Мара. - Перкумис, или Ледоград, как ты
его зовешь, все-таки приморский город, хоть и Вольный, так что плавание -
это не спорт, а образ жизни. По себе сужу. Нет, я про секцию спрашивала.
- Ой, тут у меня тоже все не как у людей, - рассмеялся он. - Ты будешь
долго хихикать...
- А все же?
- Фехтование, тяжелая шпага. Но зато уж тут совсем немного не дотянул
до кандидата в мастера - распределили в Гайю, а там подобной секцией и не
пахло...
- Да, редкий спорт... - протянула Мара. - Нет, у меня самые обычные
коньки. Разряд получала по фигурному катанию, но бегаю тоже неплохо. Это я
к тому и спросила, что хотела предложить тебе завтра на каток...
- Нет уж, уволь, прекрасная Мари - вот если и есть на свете что-то ну
совершенно не мое, так это коньки.
- Странно, при твоей-то гибкости... Ты ведь двигаешься куда легче меня.
А как насчет лыж?
- Вот это другое дело. Это мы всегда пожалуйста...
Официантка подошла со счетом, и Лазор небрежно бросил на блюдце
двухсоттысячную бумажку - Мара только охнула.
- Я же говорил - вполне приличный аванс, - спокойно сказал он, пока
официантка набирала в кассе сто восемьдесят тысяч сдачи. - Вот и
представился случай разменять!
Когда они вышли из кафе, уже совершенно стемнело. Свет фонарей не падал
в тупичок, где находилось кафе, словно не желая мешать серебряному сиянию
растущей луны, которое превращало снег под ногами парочки в светоносный
ковер...
- Значит, завтра в десять, на остановке Сосновая?
- Именно так. Ты настаиваешь, что тебя не стоит провожать?
- Ой, да здесь до нашей гостиницы пятьсот метров, да все по проспекту,
а мне почему-то совсем не хочется, чтобы тебя видели Генна и другие...
- Как велишь, прекрасная Мари. До завтра, в таком случае.
- До завтра, Лазор...
(Великолепно! В меру банально, слегка пошло, но главное - в первый
вечер уже поцеловал! Все идет по плану! Правда, что-то мне в этом
романтическом герое кажется слишком - при чем тут, к примеру, тяжелая
шпага? Для современного женского романа это очевидное излишество. Вот если
бы мы писали вещь из времен кенига Витуса... а в конце XX века какая может
быть шпага? Нет, явный перебор, придется поставить герою на вид...)
Илзита, официантка "У старой лошади", подсчитывала выручку за день.
Беспокойный денек выдался, прямо скажем - от клиентов отбою не было. Даже
эти две двухсоттысячные некогда было положить отдельно - так, пихнула не
глядя в ящик к остальным деньгам. Так, вот одна... а вторая где же? Святая
Каристена, а ЭТО что такое?!
На ладони Илзиты лежала странного вида фиолетовая бумажка. Официантке
приходилось держать в руках и венские талеры, и воленские гривны, и даже
саксонские соверены - но ЭТО не походило ни на одну из известных ей валют:
большой цветок, похожий на лилию, и в чашечке его число 100. Сто
цветов? Нет, вот в уголке надпись... "satem florinnat"... чертовщина
какая-то!
Откуда здесь взялась эта бумажка?! Как бы я ни крутилась, а ТАКОЕ по
ошибке и в страшном сне не схватила бы! А главное, куда девалась вторая
двухсоттысячная? И что я теперь хозяину скажу?
Если заставит отдавать - это же год обсчета клиентов прахом пойдет!
Ну кто, кто подсунул мне эти "satem florinnat"?!
Парень, который ушел час назад? Да нет, не мог, тогда народу уже
поменьше было, я четко видела, что беру... Значит, та дамочка с противной
ань-вэйской псинкой, которая чуть не тяпнула меня за ногу... Точно, она,
больше некому - клянусь целомудрием Хельхи Равноапостольной! А еще в
парике, шлюха!..
* * *
"Поступи вопреки разуму - не в нем сейчас мудрость... Пройди дорогой
нехоженой, приди в землю женщин и деву отыщи, плоть от плоти земли сей,
дочь Города, что лишь вступила в заповеданный брачный возраст... Спрячь
росток под снегом, камнем укрой огонь от глаз недобрых - и победишь!.."
Слетев с горы, Мара на полной скорости затормозила поворотом - только
снежная пыль взметнулась веером, обдав с ног до головы и ее, и Лазора.
- Ну как? - задорно улыбнулась она.
- Покорен и раздавлен. Признаю свое поражение, - Лазор перчаткой
смахнул с лица снег. - Командуй, куда теперь.
- А давай через заводь по льду, туда, к узкоколейке!
- Ну что ж, тронулись. Только я первый, а ты за мной - я все-таки
немного, но тяжелее, выдержит лед меня - значит, и тебя должен...
Скользя за Лазором по пролагаемому им следу, Мара любовалась снежной
пылью, осыпавшей завитки его волос - серебро на золоте, и одно так
незаметно перетекает в другое...
До чего же все-таки непохож этот журналист из Вольного Города на всех,
кто когда-либо пытался за ней ухаживать! В том числе и той веселой
легкостью, с которой он не боялся признавать свои слабости... И эти его
волосы... До сей поры Маре нравились только мужчины с аккуратной короткой
стрижкой типа "пилот-испытатель" - она и сама носила короткое каре,
считая, что волосы только мешают. Но у Лазора - Мара не могла этого не
признать - сколько ни стриги это отливающее медом великолепие, все равно
завитки будут торчать в разные стороны, так что так, когда они прикрывают
шею, даже лучше... Стильно.
(Она обожала это слово.)
Выбравшись на берег, они пошли вдоль узкоколейки, за заводью круто
бравшей вправо и терявшейся в молодой ивовой поросли. Приходилось все
время быть настороже, чтобы не повредить невзначай лыжу.
Выйдя из зарослей, узкоколейка нырнула в небольшой тоннель, проложенный
под автострадой.
И - то ли по капризу дувших в эту зиму ветров, то ли по замыслу
строителей - снега не было не только в тоннеле, но и на пятьдесят метров
перед ним. Только легкая поземка вилась по смерзшемуся песку.
- Вот это и называется - смерть лыжам, - Лазор с размаху вонзил палку в
снег. - Что будем делать, прекрасная Мари - малодушно повернем назад или
пройдем под мостом, а там снова наденем лыжи?
- Конечно, не будем ждать милостей от природы, - в тон ему ответила
Мара. Отстегнув крепления, она сделала по песку два шага - и охнула от
боли.
- Что с тобой? - забеспокоился Лазор.
- Да сухожилие опять потянула... Это у меня еще от коньков, так
называемое привычное растяжение.
Пока скользишь, не больно, а вот обычным шагом... Даже не знаю, когда
это я сегодня успела.
- Наверное, тогда и успела, когда на трамплине упала, горюшко ты мое...
Давай садись на эту корягу, посмотрю твою лапку.
- Не глупи, Лазор! - запротестовала Мара. - Какой осмотр на таком
холоде! Лучше повернем назад, скользить-то совсем не больно, а до
транспорта как-нибудь добреду... А в гостинице сделаю массаж, подбинтую
эластичным бинтом - не впервой...
- Давай-ка без героизма, прекрасная Мари, - он почти силой усадил ее на
корягу и начал расшнуровывать ботинок. - Не ты одна спортом занимаешься, а
раз врач сказал - в морг, значит, в морг! Удобные у тебя штаны -
расстегнул снизу змейку, и разрезать не надо...
Так... Вот здесь болит?
- Нет, чуть левее, где косточка... Ой!
- Ничего, сейчас все исправим... Ты только держи ее вот так, на весу, -
с этими словами он снял перчатки и пару раз как-то странно дернул кистями,
словно воду с них стряхивал. А потом...
руки его скользнули над ее ногой в сантиметре от кожи, и хотя он даже
не дотронулся до нее, Мара явственно ощутила тепло, растекающееся по
больному месту. Раз, другой, мягко и упруго поводя ладонями, делая
пальцами поглаживающие движения - но по-прежнему не касаясь... Тепло уже
охватило всю ступню, да не тепло - жар, словно не сдернули с нее носок на
легком морозе, а наоборот, протянули к печке. И в тот момент, когда жар
стал уже едва выносимым, он с силой опустил руки на ее щиколотку. Мара уже
приготовилась вскрикнуть от боли - но боли не случилось. Он с силой
разминал ногу, но она чувствовала лишь наслаждение напряжения, какое
бывает, когда потянешься со всей силы, до хруста в косточках...
С какой-то странной отрешенностью она подумала, что руки у него очень
изящные - узкие ладони, длинные пальцы... Такими руками... во всяком
случае, не удерживать на обледенелой стене шестьдесят с лишним килограммов
ее веса! Не случись это с нею самой - и не поверила бы...
- Вот так совсем хорошо... Слушай, Мари, ты девушка хозяйственная,
может быть, у тебя прямо с собой бинт есть?
- Угадал, как всегда. Возьми в кармане на колене, тебе отсюда
удобнее... Знаешь, я еще никогда не видела такой странный массаж. У тебя
такие руки... почему только ты не пошел в медицину? Стоит только
дотронуться - и боль как рукой снимает!
- Потому и не пошел... - непонятно ответил Лазор, бинтуя ее щиколотку.
- Не мое это - целительство... И то, что я сейчас проделал с тобой, у меня
получилось бы далеко не с каждым.
- Почему?
- Как бы объяснить тебе... Понимаешь, ты как бы дополнительна мне. Не
во всем, правда, но во многом. У вас в науке химии это, кажется,
называется - принцип комплиментар- ности.
Поэтому то, что я могу отдать, ты способна воспринять лучше других.
- Как-то непонятно...
- Может быть, потом поймешь... Все в порядке, теперь надо просто
посидеть, отдохнуть минут двадцать, просто чтобы лапка немного остыла - и
будет как новая!
Он присел на корягу рядом с ней - места едва-едва хватало для двоих, и
Лазору пришлось обнять Мару за плечи. Молчание повисло между ними. Даже
сквозь толстый свитер и куртку Мара ощущала тепло рук, обнимавших ее - Его
рук...
Черт возьми, всего два дня знакомы, а она уже думает о Лазоре, как о
Нем... "А пускай!" - вдруг подумала она с какой-то саму ее удивившей
бесшабашностью и, чтобы закрепить это внезапно нахлынувшее чувство
близости, прижалась головой к плечу Лазора.
- Земля с воспаленной кожей заснула, как спят больные, сквозь бред
ощущая холод и в тесный комочек сжимаясь... - медленно проговорил Лазор,
устремив взгляд вдаль, на смерзшийся песок под аркой тоннеля. - А небо, ее
любимый, глядит на нее равнодушно, подругу свою не желая прикрыть одеялом
снега...
- Здорово, - прошептала Мара. - Это... твои стихи?
- Что ты! Это лисан - классическое когурийское восьмистишие. Его
написала шестьсот лет назад великая поэтесса Йе Мол.
- Никогда не слыхала... Я вообще знаю только европейскую литературу, да
и ту не очень хорошо - так, читала у отца собрания сочинений. Я же химик,
а не гуманитарий... А еще что-нибудь можешь прочитать из этой Йе Мол?
- Пожалуйста... Пламя мое - живое, рыжий пугливый звереныш, а значит,
ему, как и всем нам, чтоб жить, надо чем-то питаться. Но если кормить его
вволю - зверек вырастает в зверя, а если нет ему пищи, зверек потихоньку
звереет...
- И кто решит, что опасней? - раздумчиво закончила Мара.
- Действительно, кто?.. - рука его тем временем скользнула по ее плечу
и сплелась с ее рукой. Мара вздрогнула и жадно, словно боясь, что вот-вот
отберут, погладила пальцы, так восхитившие ее своим изяществом. Молчание
повисло над заводью и узкоколейкой, над всей заснеженной поймой Дийды - и
среди этого молчания руки их говорили на языке, понятном лишь им двоим...
- Ладно, пойдем, прекрасная Мари, - Лазор поднялся с коряги с таким
видом, словно ничего и не произошло. - Так ведь и замерзнуть недолго...
(Э-э... Поведение героя настораживает меня все больше и больше. Теперь
выясняется, что он откуда-то знает бесконтактный массаж... Хорошо, не
будем умножать сущности и предположим, что ему просто доводилось бывать в
Когури, отсюда же и лисаны всякие... Хотя - когда успел? На стажировку как
журналиста посылали? Тогда что он делал два года в Гайе? Нет, нестыковка
получается...
Ладно, отринем. Пусть это работает на его загадочность, тем более что в
плане соблазнения он до сих пор не сделал ни одной ошибки.)
* * *
Мара почистила зубы, затем, прополоскав рот, аккуратно извлекла из
упаковки последнюю бледно-розовую таблетку. С завтрашнего дня пойдут
голубые...
В этом вопросе она была очень пунктуальна, хоть это и вызывало усмешки
со стороны однокурсниц.
Ну и что, что ни с кем не спит - в конце концов, природа создавала
женский организм для воспроизводства, а не для генетической программы, и
значит, необходимые гормоны надо получать тем или иным путем - так
здоровее будет, если она действительно хочет родить тех троих или даже
четверых, которые разрешены ей...
Уж в таких-то вопросах она разбиралась прекрасно - иначе зачем было
почти пять лет просиживать юбку на полированных скамьях столичного химтеха?
...Ни с кем? За несколько дней знакомства Мара уже поняла, что до ее
отъезда ЭТО у них с Лазором произойдет с неизбежностью закона природы. В
конце концов, надо же когда-то начинать - у всех девчонок что-то уже было,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг