Десятник уставился на говорившего, здоровенного моряка со здоровенным
мечом и здоровенным шрамом через все лицо. Десятник заколебался. "Дохлая
рыбина" - не из тех мест, где городская стража чувствовала себя уютно.
Трое сотрапезников меченого глядели на него в упор. Плечи у них настолько
шире десятниковых, что тому сразу расхотелось с ними ссориться. Пожалуй,
он так и ушел бы вместе со своими вояками, но тут в таверну ввалились еще
два десятка солдат и стражник осмелел.
- Соленый огузок! - бросил он презрительно. - Не мешай слугам Великого
Ангана!
- Все! - сказал моряк, поднимаясь. - Или ты унесешь отсюда свои вонючие
потроха, или я счас их проветрю.
Десятник вновь заколебался: в таверне не менее тридцати моряков,
полностью разделяющих взгляды обладателя шрама, вооруженных, в грош не
ставящих городскую стражу...
Но тут один из солдат заметил Нила: трудно было его не заметить!
- Там, там! - заорал солдат, тыча пальцем.
Нил хотел встать, но Хихарра удержал его:
- Сиди, борец. Без тебя обойдется. Дай и другим побыть героями!
И Нил остался сидеть.
Десятник тоже увидел Нила, и радость сделала его лицо еще менее
симпатичным.
- Слово Великого Ангана! - заорал он и выхватил меч.
Одновременно десятки прямых клинков и волнистых лезвий конгайских криссов
покинули ножны.
Человек со шрамом встал на пути десятника.
- Убирайся! Это наша таверна!
- А мне насрать! - разъярившийся десятник занес меч.
- Я сказал тебе, что проветрю твои кишки! - хладнокровно человек со
шрамом.
Парировал собственным мечом клинок дестяника и точным ударом крисса ниже
кирасы рассек стражнику мышцы живота.
Десятник выронил меч и схватился за живот. Кровь струилась между пальцев и
капала на пол. Лицо его приобрело серый оттенок.
Солдаты сгрудились вокруг начальника, выставив вперед мечи. Атаковать они
не решались - на каждого приходилось по меньшей мере по одному бойцу, а то
поспеет подмога с кораблей - от стражников и рваных пометок не останется.
Десятника подхватили, чтоб он не упал.
Арбалетная стрела оцарапала ухо солдату, стоявшему впереди. Это решило
дело: стражники ретировались.
Взгляды обратились к Нилу.
- Он немного повздорил с Душителем! - сообщил Хихарра.
- Да, - ухмыльнулся гигант. - Я немного... придушил его. И он обиделся.
- Не врешь, белолицый? - спросил один из моряков. - Душитель никогда не
ходит без мордоворота Торона!
- Торона он тоже немного... Как ты сказал? - Хихарра обернулся к Нилу: -
Помял?
- Хочу выпить с тобой! - сказал моряк со шрамом, протискиваясь сквозь
обступившую Нила толпу. - Выпить с тобой - честь. Мой трехмачтовик уходит
в море Зур. С рассветом. Платы я с тебя, ясное дело, не возьму.
- А почему ты, Рубец? - возмутился худой длинный моряк с кривым носом и
блестящими навыкате глазами. - Мой "Удачник" тоже уходит завтра утром.
- А потому я, - отозвался меченый, - что я уже поил своего весельчака, -
он похлопал по рукояти меча, - когда ты еще выцеживал свою тридцатую
кружку.
- Тихо! - рявкнул Хихарра так, что зазвенели кувшины над головой
трактирщика. - Я его привел сюда - со мной он и уйдет, кусай меня в
задницу!
- Если б я мог, - громогласно заявил Нил, - я пошел бы с каждым, друзья!
Нигде я не видел столько достойных мореплавателей, храни вас Морская
богиня! Хозяин! - Он повернулся к трактирщику, голова северянина на
поллоктя возвышалась над макушкой самого рослого из моряков. - Хозяин,
чашу! Хочу, чтоб вы все стали моими кровниками!
Чаша появилась на столе. Нил опрокинул в нее кувшин с вином, медленно
провел кинжалом по предплечью. Кровь из ранки капнула в чашу. Хихарра
чиркнул криссом по руке - и его кровь смешалась с кровью Нила. Кормчий со
шрамом стал третьим. Через десять минут вино пополам с кровью тридцати
семи моряков разошлось по их желудкам. Нил разбил чашу о стену, и дружный
рев вырвался из трех дюжин глоток.
- Ты не только силен, борец, но и неглуп! - шепнул Хихарра. - Только что
ты был здоровенным аппетитным куском человечины для крысолюбов Дага, а
сейчас за тобой - два десятка кораблей. Еще малость - и я поверю, что ты
не только побываешь в Урнгуре, но и сумеешь рассказать о нем старому
Хихарре!
* * *
Когда Шинону доложили, что светлорожденный в городе, он пил кофе и читал
балладу о Прекрасной из Тайдуана в переводе на конгаэн.
- Вызвать стражу из порта? - спросил домоправитель.
- К чему? - удивился Шинон. - Он - один. И я - один. Все в порядке.
- Но... - домоправитель замялся, - он очень опасен.
- Я тоже очень опасен. Не докучай! - И углубился в чтение.
Но едва домоправитель вышел, Шинон тотчас отбросил свиток. Подойдя к
оконной арке, воин внимательно оглядел собственный парк с высоты третьего
этажа. Потом проверил исправность арбалета-ловушки, нацеленного на дверной
проем. Сняв мундир, Шинон натянул толстую фуфайку из белой шерсти,
подкольчужную куртку из шести слоев паутинной ткани, а поверх - легкую, но
очень прочную кольчугу из особого сплава. Затем опять надел мундир.
Огромный коричневоглазый боевой пес поднял голову и посмотрел на хозяина.
- Нет, Равахш! - сказал Шинон. - Я слишком люблю тебя. Пойдем.
Он увел пса в дальнюю комнату, снабженную дверью с запором и оставил
животное там. Вернувшись, Шинон застегнул на руке боевой браслет и положил
на стол три метательных ножа, сбалансированных, с тяжелыми широкими
лезвиями. Вынув из ножен меч, Шинон осмотрел его и остался доволен.
Конечно, это не бивень хармшарка, но дымчатое лезвие из лучшего конгского
сплава вполне могло устоять против белого клинка. Пусть Эрд - один из
лучших мечей империи, но Шинон - из лучших мечей Конга. А измученный
схваткой на дороге и бешеной скачкой светлорожденный будет не в лучшей
форме. А если Шинон один на один победит упрямого аристократа,
обставившего сотню воинов... Конгай улыбнулся: подсказав совершенно
нелепый план засады этому бумагомараке Хурану, Шинон поступил мудро. Ганг
никогда не купился бы на подобную глупость. А раз северянин, как и полагал
Начальник Гавани, сумел вывернуться, значит не скучно будет скрестить с
ним клинки. Возможно, смерть Эрда от руки конгского военачальника осложнит
отношения с империей больше, чем смерть его от руки разбойника... Это
проблемы Наместника. Кто осудит Шинона за то, что он сумел себя защитить?
Но где-то в глубине души конгай чувствовал сожаление. Да, он убьет Эрда.
Но сложись дело иначе, Шинон охотно оставил бы светлорожденного в живых.
Славный парень, немного чванливый, но доверчивый и отважный, как он сам.
Пожалуй, проживи он еще десяток лет, - и из него получился бы добрый
мореход, не хуже самого Шинона. Даром что аристократ! Шинон вспомнил о
соххоггоях, и губы его искривились: вот кого он пощупал бы мечом! И заодно
узнал бы, действительно красноглазые такие крутые бойцы, как о них говорят.
Крики, лязг металла, рычание пардов донеслись снизу. Эрд прибыл!
* * *
Сотнику Конону совсем не нравился полученный приказ. Но Шинон объяснил
ему: лучше они сами возьмут северянку, чем это сделает Наместник. Лучше,
хуже, а воину-моряку оскорбительно арестовывать женщину. Но приказ есть
приказ. Разумеется, он не врываться без предупреждения. Но едва он
протянул руку к дверному билу...
Этайа запела и рука сотника так и не коснулась бронзы.
Сколько сам он и его солдаты простояли около резной двери, никто из них не
смог бы сказать. Вечность! Все они успели прожить жизнь. Счастливейшую из
жизней! И умереть. Так, как умирают лучшие. И воскреснуть. И стать
несчастными, чтобы обрести покой. И еще тысячу жизней сменили они, как
меняет листву дерево. И росли, как растет дерево. И выросли. И поднялись
туда, куда только сильные крылья дракона могут поднять человека.
Кончилось волшебство. Опустил Конон руку, так и не коснувшись била. И стал
легким Конон, как будто единственно из света состоял он. И те, кто были с
ним, стали такими же. Нет, никто из них не забыл, для чего пришел он к
розовой двери с алой ящерицей наверху. Но какое это имело значение? Какое
значение имеет детская обида для того, кто стал взрослым?
Добрые улыбки согревали мужественные лица, когда шли они по устланному
шелком коридору. Казалось им, что ноги их едва касаются розовой ткани. И
спустились они вниз, в просторный холл, а потом - по белым ступеням - на
белую дорожку, что вела к высоким воротам. И дальше... чтобы много лет
никто из фарангцев не увидел ни сотника Конона, ни десятника Агга, ни тех
трех солдат, что пришли в этот день в " Добрый приют" .
Глава десятая
" О сильном и слабом, благородном и ничтожном доподлинно можно сказать
только одно: он умрет." - говорит гурамская пословица. Но не нужно
обладать особой мудростью, чтобы сообразить: умрут-то они по-разному."
ФАХРИ ПРАВЕДНЫЙ, "СВЕТОЧ ЭДЗАМЫ".
- Тумес!
Биорк оглянулся: к воротам загона быстрым шагом, почти бегом, направлялся
Скон. Вагар похлопал быка по широкой слюнявой морде, поставил на землю
ведро и двинулся навстречу старшему служке.
- Пойдем! - сказал Скон, крепко взял Биорка за руку, и, ничего не
объясняя, повел за собой.
Они пересекли служебный двор и оказались перед маленькой дверью в стене
храма. Скон отпер ее ключом и втолкнул вагара внутрь. Биорк догадался, что
они - в келье старшего служки.
- Двое железнобрюхих были у Верховного! - сказал он без предисловий. -
Ищут тебя!
- Ну и...?
- Я сказал: нет такого! Но мне, ясное дело, не поверили! А ты, значит,
вагар ?
- Вагар, - признался Биорк.
- Во! - Лицо Скона растянулось в улыбке. - Я уж и сам почти допер! Короче,
надо тебе сматываться. Тумес, или как там тебя!
- Биорк! - сказал Биорк.
- Биорк! О, хуруг! И не выговорить! Пусть останется - Тумес! Я б оставил
тебя здесь, но раз кто-то настучал - тебя все равно достанут!
- А тебе не влетит от Верховного? - спросил Биорк. - За вранье?
- Хой! Верховному-то что за дело до Наместника? Он соххоггоям яйца не
лижет! Его хозяин - Тур! Как и мне! - гордо сказал Скон.
- Быкоглавого я уважаю! - кивнул Биорк. - Он моего сына покровитель!
- Сына? - вытаращил глаза служка. - А! Хуруг! Ты ж вагар ! Жаль, что надо
тебе валить! Парни тебя прям полюбили! Да и я... - Скон смущенно хмыкнул.
- А может, вправду...
- Нет! - твердо сказал Биорк. - Я уйду! Пора уж!
- Ну гляди! - На некрасивом лице служки были и огорчение и облегчение
одновременно. - Знаешь, ежели как-нибудь... Ну, помочь тебе надо будет или
что - ты приходи, не стесняйся! И сына своего веди! Он тоже вагар? Мелкий?
- Да повыше меня будет! - улыбнулся Биорк. - Этак локтя на полтора повыше!
- Хой! - изумился старший служка. - Шутишь?
- Он - вождь, - сказал Биорк. - Воин.
- Ну? Слушай, Тумес! - глаза Скона загорелись. - Возьми меня с собой! А
что? Я парень ловкий! Порядки знаю! Возьми! А то вот ты, к примеру, везде
был, а я всю жизнь в Фаранге, как амбарная крыса! Возьми, а?
Биорк покачал головой.
- Извини, друг! Не могу! - И, увидев, как огорчил парня: - Но - слово!
Если вернусь в Фаранг, тебя найду непременно! А там уж - как бог твой
положит! Может, и поплывем с тобой по пенному морю!
- Да ладно! - махнул рукой старший служка. Хотя слова Биорка явно ему
понравились. - Сам знаю, каков из меня спутник воину! - И, серьезным
тоном: - Ща посидишь у меня! А уж как солнышко вниз покатится, тогда и
уйдешь!
И, вскочив со скамьи, на которую уселся было:
- Жди меня тут, Тумес! Ща я пожрать принесу и, - он подмигнул, - винца
кувшинчик сворую! Посидим напоследок! Жди, Тумес! Я тя снаружи запру, чтоб
никто не сунулся! Да я быстро!
Он сорвался с места и убежал.
Вагар опустился на скамью. Улыбка оставалась на его лице еще целую минуту.
Биорк покинул храм Тура во время полуденного отдыха. Он как раз добрался
до гостиницы, когда посланные за Этайей воины вышли за высокие ворота.
По просветленным их лицам догадался Биорк, что произошло. Это и
обрадовало, и огорчило вагара. Обрадовало потому, ждала солдат завидная
судьба. А огорчило потому, что, если Этайа использовала последнее
средство, значит, ни светлорожденного, ни Нила рядом не оказалось.
"Однако я жив! - подумал вагар. - И где доказательства, что мои друзья
мертвы?"
Не желая обращать на себя внимание слуг (Биорк полагал, и справедливо, что
они шпионят для своих правителей), вагар вскарабкался на дерево и,
раскачавшись, прыгнул на террасу третьего этажа.
- Вовремя, Биорк Эйриксон! - сказала Этайа, когда вагар появился перед
ней. - У меня есть достойное тебя дело.
- Слушаю, госпожа! - вагар потер испачканные цветочной пыльцой руки. - Но
прежде скажи, что с Нилом?
- Отправился готовить наше отплытие, не тревожься. А вот нашему вождю
угрожает опасность. И ни ты, ни я не успеем ему помочь. Он расплачивается
за вчерашнее. - И светлорожденного рассказала вагару о недавних событиях.
- Ты уверена, что я ничем не могу ему помочь? - спросил Биорк, когда она
закончила.
- Оракул, сын Эйрика. Вспомни пророчество и смирись. Твое мастерство
понадобится другому человеку.
- Кому?
- Ее зовут Мара...
Когда Этайа закончила рассказ, лицо вагара все еще выражало сомнение.
- Фарангская потаскушка? Стоит ли тратить на нее время?
- Твой сын не стал бы так говорить! - укоризненно сказала светлорожденная.
- Я просила ее помочь и я не могу не помочь ей. Она попала в беду, когда
несла ко мне весть о том, кого я ищу. Этого достаточно?
- Да, - кивнул вагар. - Ты знаешь, что ей удалось выяснить?
Этайа покачала головой.
- Я вытащу ее, - сказал Биорк. - Дай мне след...
* * *
Биорк торопливо шел по дороге в сторону Дворца Наместника. Солнце повисло
двумя ладонями выше линии горизонта. Проходя мимо ворот храма Быкоглавого,
покинутый вагаром два часа назад, Биорк увидел, что около входа топчутся
угрюмые солдаты в стальных кирасах, с арбалетами наизготовку. Аллея
Паломников и храмовый парк были полны стражников. Биорк увидел Верховного
Жреца, разъяренных "синих" , даже размахивающего руками Скона.
Солдаты перекрыли ворота, никого не впуская и не выпуская с территории
храма. Паломники, уже начавшие собираться к вечернему приношению,
бесцельно топтались у входа.
Биорк задержался, чтобы посмотреть, как будут развиваться события. Толпа
росла. Настроение конгаев становилось все более агрессивным. С десяток "
синих" по ту сторону решетки подзуживали толпу. Но жители Фаранга были
слишком добродушны, чтобы броситься на солдат. А сами солдаты вели себя
сдержанно: Тур Быкоглавый - покровитель не только земледельцев, но и
воинов тоже..
Биорк поспешил дальше. Мимо него промчался большой отряд всадников, не
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг