сознательно коверкая фамилию Лешинова. - Давай, торчок, помечтай. Что еще
скажешь?
- Ты... Ты не знаешь, кто мы! - Гужма старался говорить грозно, но был
достаточно сообразителен, чтобы не трепыхаться.
Ласковин убрал ботинок с его груди.
- Встань, - негромко произнес он.
- Не встану! - в голосе бывшего наркомана прозвучала паника.
Ласковин молча смотрел на Гужму сверху. Он ничего не говорил, но
пленник счел, что лучше ему подчиниться.
- Так кто же вы? - спросил Ласковин. - Давай говори, я послушаю.
- Мы - наследники арийской мудрости! - гордо провозгласил Гужма.
- Какой мудрости?
Ласковин был слегка ошарашен.
- Арийской.
Гужма снисходительно, сверху вниз, поглядел на Ласковина. И поскольку
тот молчал, продолжил с важностью:
- Я - потомственный маг в восьмом поколении! Андрей отступил на шаг,
чтобы получше разглядеть "потомственного мага". Он желал знать: не вешают
ли ему лапшу на уши? Нет, физиономия Гужмы просто лучилась от
самодовольства. Куда подавалось прежнее угрюмо-подозрительное выражение?
- Точно в восьмом поколении? - спросил Андрей. - Откуда ты знаешь?
- Мой батя - потомственный маг в седьмом поколении! - с гордостью
сообщил Гужма. - Значит я - в восьмом!
Логика безупречная.
- И кто твой батя? - поинтересовался Ласковин, - У него, что же,
документ есть, родословная?
- У бати есть все! - заявил бывший наркоман. - Сила его говорит громче
бумаг.
В мозгу Ласковина что-то щелкнуло. И две половины картинки соединились.
"Потомственный маг в седьмом поколении!"
Они ведь и лицом похожи, как же Андрей раньше не заметил?
- А почему тогда ты - Гужма? - спросил он.
Физиономия бывшего наркомана слегка погрустнела.
- По матери, - пояснил он. - Батя тогда в странствиях был. Мир
познавал. Но вернулся и сразу меня нашел.
- И долго странствовал? - осведомился Ласковин.
- Девятнадцать лет. Магическое число. Мы - истинные потомки арийцев, я
и он. Только истинные потомки арийцев допускаются к тайнам Права и Слова.
- Право - это я понимаю, - подыгрывая, проговорил Ласковин. - А почему
- Слово?
- В словах - знак истинного корня Руси, - охотно пояснил Гужма. - В
корнях же слов - древний ведический смысл. Арийская магия. Понял?
- Как не понять, - пробормотал Андрей. Арийская магия. Прямые потомки
Ахурамазды и Кришны. Одновременно. Мало тебе, приятель, быть просто
русским.
Надо еще, чтобы непременно - от индусов, персов и древних германцев
происходил.
Причем от всех сразу.
Ласковин посмотрел вокруг: на прелую листву, на березнячок,
просыпающийся от зимней спячки, потом на "потомственного мага", - и нигде
не обнаружил ни Персии, ни Индии. Нормальный русский пейзаж, нормальный
русский недоделок (в какой семье - без урода?), с чахлым телом и манией
величия...
"Стоп, - сказал себе Андрей. - Ты не прав!" Глупо прятаться в тупой
материализм. Глупо и опасно.
"А ведь мне повезло! - подумал он. - Если это ходячее убожество
действительно сын Лешинова - какой козырь!"
- ...если ты сейчас отвезешь меня к нему, - говорил тем временем Гужма,
- то я попробую уговорить батю, чтобы сильно тебя не наказывал. Ты не
бойся, он ко мне прислушивается!
- Это хорошо, - сказал Ласковин. И врезал "потомственному магу" в живот.
Гужма повалился на землю. "Придуривается, гад!" - подумал Андрей. Удар
был слабенький.
- Вставай, ариец! - приказал Ласковин. - Земля холодная, простудишься!
"Потомственный маг" скрючился, подтянул острые колени, промычал нечто
невразумительное.
Бить его было противно... но надо.
Ласковин занес ногу... и почувствовал неожиданное сопротивление! Нет,
Гужма так и лежал, скорчившись, на прелой листве. Но нога Андрея как бы
затормозилась.
Словно мышцы ослабели. И еще он испытал два прямо противоположных
чувства.
Лежащий на мокрой земле бывший наркоман был ему крайне противен... и
при этом вызывал умиление. Как младенец или двухнедельный котенок.
Когда Ласковин осознал, что происходит, его охватило бешенство, которое
смело внушаемые эмоции, как ураган - небрежно поставленную палатку.
И "потомственному магу" достался пинок куда полновесней, чем
планировался изначально.
От крепкого удара по почкам Гужма развернулся, как обрызганный кислотой
червяк. Он больше не бормотал, только разевал рот и подергивался. Ласковин
дал ему минуту, чтобы прочувствовать весь спектр ощущений, а затем еще раз
поддел носком ботинка тощее тело "потомственного мага".
Спустя десять минут Гужма был готов к полноценному общению. То есть -
выложить все, что потребует Ласковин.
Увы, где прячут Юру, Гужма не знал. Лешинов увез его вчера вечером из
квартиры на Гривцова. Увез в неизвестном направлении. "Потомственный маг"
был готов немедленно выяснить, где спрятан юноша, если Андрей его отпустит.
- Посмотрим, - сказал Ласковив.
И Гужма приободрился.
Ненадолго. Потому что Андрей решил точно выяснить, Лешиновым ли
организован взрыв на Кутузовской набережной. А чтобы "потомственный маг"
говорил охотней, Андрей поощрил его парой оплеух. Проверенное средство и
на этот раз не подвело.
Гужма "запел", как породистый кенар. То есть со всеми обертонами и
подробностями.
Да, Андрей не ошибался, считая Лешинова организатором взрыва на
Кутузовской. Гужма назвал даже имя исполнителя, человека, бросившего бомбу:
Роберт. Вероятно, тот самый Роберт, о котором говорила Галя. Что ж, тем
лучше, одним покойником меньше.
Причина, по которой папаша так невзлюбил Ласковина и его друзей, была
сынку неизвестна, но Андрей без труда мог протянуть ниточку к покойному
депутату Пашерову. И отругал себя за то, что засветился. Выходило так, что
это он виноват в смерти Пети. Не сунься Андрей расправляться с господином
депутатом, Лешинов не стал бы мстить ему и Потмакову.
"Ладно, - утешил Андрей сам себя. - "Протоиерей" все равно наш "клиент".
Сшиблись бы рано или поздно".
Гужма порывался рассказать о вселенском значении секты, о мощи ее
ритуалов и лично "святого отца" Константина. Пожалуй, будь на месте
Ласковина Зимородинский, он наверняка выслушал все, и с вниманием. И
использовал против своего врага.
Но Андрею на ритуалы было наорать. Его интересовало, где и как можно
взять за яйца папашу "потомственного мага".
И на этот вопрос его сынок дал исчерпывающий ответ.
- Где? - переспросил пораженный Ласковин.
Он ожидал, что логово секты, "подворье монастыря ", как назвал его
Гужма, окажется где-нибудь в районах новостроек или вообще за городом.
Вроде молелен Свидетелей Иеговы, например. Но гнездо последователей князя
тьмы оказалось в самом центре Питера, можно сказать, под боком у Зимнего
дворца.
-Сакральное место, - гордясь за собственную братию, заявил Гужма.
И получил очередную оплеуху.
- Отвечать только на вопросы! - предупредил Ласковин. - А сейчас марш в
машину!
Гужму следовало спрятать. Но выбор мест, куда можно было сунуть бывшего
наркомана, у Ласковина был, мягко говоря, ограничен. На Блюхера - нельзя.
Две змеи в одной норе - это много. Отвезти на родительскую дачу? Можно, но
Ласковин не был там уже года два. И ключей у него тоже не было.
"Может, арендовать гараж у "тобольцев"?" - наполовину в шутку,
наполовину всерьез размышлял Андрей.
Чего-чего, а "емкостей" для хранения заложников у гришавинских хватало,
можно не сомневаться.
Выход нашелся.
- Жри, - приказал Ласковин, протягивая пленнику две таблетки.
Тот попытался схитрить, опыт "дурки" у "потомственного мага" был
приличный.
Но Ласковин тоже был не дурак: приказал Гужме открыть вонючий рот,
обнаружил "тайник" и пригрозил вколоть внутривенно. Угроза сработала
мощно. Должно быть, кто-то заложил в бывшего наркомана панический страх
перед шприцом.
Ни шприца, ни препарата для инъекции у Ласковина не было, но
"потомственный маг" проверить не рискнул, у проглотил обе таблетки мигом.
Спустя полчаса Гужма спал сном, хоть и не младенческим, но крепким.
Ласковин рискнул оставить его в машине, вышел, купил "Рекламу-шанс" и
уже через полчаса договорился с агентом о съеме однокомнатной квартиры
неподалеку от его собственной, тоже на Блюхера. Правда, за неделю аренды
агент заломил сто тридцать долларов, но зато - никаких актов и никаких
документов.
Еще через полчаса Ласковин получил ключи и адрес в обмен на указанную
сумму.
Агент, из молодых да ранних, предупредил, что договор можно продлить,
причем на более льготных условиях, но по истечении срока Ласковин должен
выместись без всяких, иначе будет совсем плохо.
Андрей удивился, что ни слова не было сказано о "порядке" , но,
переступив порог арендованных апартаментов, понял: ухудшить интерьер может
разве что пожар.
Однако Гужме к подобной обстановке не привыкать, а Андрей задерживаться
здесь дольше, чем необходимо, не собирался.
Растолкав "потомственного мага", Ласковин привел его в новое жилище,
пристегнул купленными по дороге наручниками к батарее, поставил рядом
банку с водой и найденную на кухне кастрюлю с крышкой, выглядевшую так,
словно ее уже не раз использовали в качестве ночного горшка.
Предоставленный самому себе, Гужма немедленно Уснул.
Ласковин решил, что самое время проведать вторую заложницу, благо ехать
недалеко.
Г лава двенадцатая прежде ЧЕМ ОТКРЫТЬ дверь, Ласковин прислушался. Внутри
было тихо. "Будем надеяться, что она еще спит", - подумал он.
Однако Галя не спала. И вид у нее был просто кошмарный.
Ласковин прикинул, что она провела на привязи больше полусуток.
Пожалуй, это слишком жестоко да для приспешницы сатаниста.
Стараясь не смотреть на ее распухшее лицо, Ласковин разомкнул цепь.
- Где ванная, ты знаешь, - сказал он. Пленницу не пришлось упрашивать
дважды.
- Дверь не закрывать! - крикнул он.
Кто знает, что придет бабе в голову? У него ведь там бритвенные лезвия,
стекло. Чиркнет по венам - и возись потом с телом. Кроме того, покойницы,
как известно, не разговаривают.
Журчание в унитазе сменилось шумом душа. Ласковин одобрительно хмыкнул:
он не любил нечистоплотных.
В холодильнике нашлась кое-какая еда. Андрей вскипятил воду, заварил
чай, размешал в кипятке ароматный хорватский супчик.
Женщина все еще мылась. Ласковин забеспокоился, заглянул в ванну.
Сквозь полиэтиленовую занавеску был виден силуэт стоявшей под душем Гали.
- Поживей, - велел Ласковин и ушел на кухню. Шум душа тут же стих.
-Зеленое полотенце! -крикнул Андрей.
Не хватало еще, чтобы эта дрянь вытиралась тем же полотенцем, что и
Наташа.
Ласковин открыл балконную дверь - воздух в комнате был тяжелый,
затхлый. Но и на улице он был не лучше. Смог. Серость накрапывающего
дождя. Впору электричество зажигать.
Шлепанье влажных ступней.
Ласковин обернулся. Оглядел свою пленницу. Чуть получше. Хотя лицо
кошмарно распухло, но фигурка -вполне аппетитная.
Ласковин вспомнил, как эта женщина склеила Федю, а потом попыталась
соблазнить его друга. Пожалуй, возьмись она за него, Андрей не стал бы
отказываться. Правда, и потакать ей тоже не стал бы. Что там ребята
говорили насчет колдовства? Колдуньи - можно сказать, его профиль.
Ласковин усмехнулся.
Он ухитрился забыть, что испытал, проснувшись после той ночи у Антонины.
Взгляд его прищуренных глаз еще раз прошелся по телу Гали, и женщине
показалось, что он видит ее кожу сквозь влажную одежду. Какой страшный!
Галя съежилась. Сжала коленки. Если он попытается ее изнасиловать - она
выбросится из окна! Нет. Не сможет. Он раздавит ее своей волей.
Гале Ласковин казался отлитым из раскаленного металла. Он горел! Если
он прикоснется к ней с вожделением, кожа ее лопнет, как если бы это был
раскаленный добела железный прут.
Ей хотелось бежать без оглядки, но она не смела даже попятиться. Еще
немного, и зубы опять начнут выбивать дробь.
Ласковин видел, что женщина боится, и это ему нравилось. Когда придет
время, достаточно будет лишь прикрикнуть, и она сделает все, что скажет
Ласковин. Да, это хорошо, потому что не может же он обрабатывать женщину
так, как засранца Гужму.
- На кухне - еда, - сказал он. - У тебя пять минут.
Женщина тут же исчезла. Ласковин вздохнул.
Вчера у него был неприятный разговор с Наташей. Нет, они не ссорились.
"Ты изменился, - сказала ему Наташа. - К худшему. Никого не любишь".
"Люблю, - возразил Андрей. - Тебя!" "Пока - да, - согласилась Наташа. -
Пока..." Им было плохо друг без друга. И вместе - тоже плохо. Что-то
происходило между ними, копилось, как талая вода в засорившемся колодце.
Галя вошла в комнату. Ласковин спиной ощутил ее присутствие. Должно
быть, пять минут уже истекли. Что ж, надо приковать ее на старое место и
отправляться.
Время, время!
Ласковин повернулся. По лицу женщины трудно было что-то определить,
слишком асимметрично оно стало, но нюх подсказывал Ласковину: пленница
что-то задумала.
Колдовство? Что ж, придется последить за своими чувствами и прочим.
Теперь Ласковин в общем представлял, как это делается и чем пахнет.
- Поела? Робкий кивок.
- Сядь, - Ласковин указал на пенопленовый коврик.
Галя присела, придерживая рукой юбку, чтобы прикрывала хотя бы верхнюю
часть бедер.
Страх прыгал в ее правом, незаплывшем глазу. И что-то еще. Кроме страха.
Ласковин не стал забивать себе голову подозрениями. Что может сделать
ему женщина?
Он потянулся за цепью...
И кожей, затылком уловил опасное движение воздуха.
Еле успел увернуться. Лезвие ножа, нацеленного в его шею, прошло
практически впритирку.
Андрей перехватил узкое запястье, сжал, и нож упал на пол.
Хороший нож. Острый. Ласковин любил острые ножи. У него на кухне только
острые ножи. Большие, маленькие. Этот был маленьким. Но вполне
смертоносным, если полоснуть по сонной артерии. Понятно. Большой нож не
спрячешь под юбкой.
Ласковин не рассердился. Он лишь подумал: расслабился, опасный признак.
Он посмотрел на Галю. Женщина побелела от ужас Надо бы ее обыскать,
хотя...
можно и проще.
- Раздевайся, - велел он.
Женщина быстро замотала головой, одновременно пытаясь отползти подальше.
Она как будто забыла, что Ласковин держит ее за руку, скребла пятками
по полу, цеплялась свободной рукой...
"Как бы у нее крыша не съехала", - подумал Ласковин. И вдруг
рассвирепел.
Нет у него времени церемониться! Быстрый удар сбоку, в подбородок, и
женщина опрокинулась на бок.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг