Зимородинский подал Потмакову трубку. Отец Егорий по памяти набрал
номер.
Память у него - как японские часы.
Ответа не было.
- Никого, - сказал Игорь Саввович. - А может, спит?
Ласковин рванулся так, что потемнело в глазах.
- Выпутывай меня из этой дряни! - прохрипел он. - Куртка моя цела?
- Цела, - сказал отец Егорий.
Голос его стал непривычно тих, но Андрею было не до тонкостей.
- Я поеду туда! - заявил он, пытаясь выдавить из тела нахлынувшую
слабость.
- Лучше я съезжу, - возразил Зимородинский, успешно скрывая собственное
беспокойство...
- Нет!
- Ладно, - уступил Вячеслав Михайлович. - Будь по-твоему. Отец, -
сказал он Потмакову, - разверните его и помогите одеться. А я пойду
укрепляющее приготовлю. А не то помрет дорогой - и все старания наши
прахом!
Спустя час машина Зимородинского притормаживала у Наташиного дома.
- Подождать вас? - спросил Андреев сэнсэй. - Вдруг нет ее?
- Не надо, - отказался Андрей. - У меня - ключи.
- А сам-то - как?
- В норме! - как можно бодрее произнес Ласковин. Однако, когда он
выбрался из машины, пришлось подождать с полминуты, опираясь на дверцу,
чтобы прошла слабость.
- Пациенту! - сказал Зимородинский, вручая отцу Егорию литровый термос
и запечатанный флакон граммов на двести. - Это, - он указал на термос, -
сегодня и завтра. По стакану через восемь часов. А это - по чайной ложке
утром натощак.
Андрей медленно пересек тротуар. Кажется, силы понемногу возвращались.
Короткая лестница далась ему без особого напряжения.
"Вот я и вернулся", - подумал Андрей, открывая дверь.
Темная квартира. Ощущение пустоты и... тревоги!
- Наташа! - негромко позвал Ласковин.
Тишина.
Андрей щелкнул выключателем... и увидел одежду, в беспорядке
разбросанную по коридору.
Сердце его сжалось от дурного предчувствия. Вновь накатила слабость, но
беспокойство было сильнее.
- Наташа! - еще раз позвал Ласковин, уже не рассчитывая на ответ.
Не дожидаясь отца Егория, не потрудившись снять ботинки, Андрей
поспешил в комнату.
Темно. И никого.
Ласковин зажег свет. Разобранная постель... и никаких следов девушки.
Вернувшись в коридор, он увидел отца Егория, запирающего дверь.
- Раздевайтесь, - произнес Андрей бесцветным голосом. - И заходите в
комнату.
Верхняя одежда Наташи была на вешалке, обувь - тоже. Тапочки? Тапочки
он видел в комнате. Записка? Наташа имела обыкновение оставлять ему
записки на кухонном столе. Вдруг?
Андрей прошел по коридору, задержался на секунду там, где от него
ответвлялся "аппендикс", в конце которого-ванная и туалет, прислушался...
Ничего.
На кухне тоже ничего. Андрей тяжело опустился на угловой диванчик.
"С ней все в порядке! - попытался внушить себе. - Могла ведь к матери
уехать. Тем более если услышала... обо мне. Легче, когда близкий человек
рядом".
Ладони Ласковина стали влажными. И ему было худо.
Совсем худо.
"Если Слава еще не уехал, то... Но где ее искать?" Ни телефона
Наташиной мамы, ни адреса ее Андрей не знал.
"Стимульнуться бы чем-нибудь!" - подумал он и поднялся.
Вдруг Андрею показалось: по коридору кто-то идет.
Не отец Егорий, а кто-то, ступающий очень тихо. Усилием воли Андрей
ненадолго вернул мышцам упругость. Приоткрыв дверь кухни, он выглянул... и
не увидел ничего и никого. Но чутье говорило: кто-то прошел только что по
видимому из кухни участку коридора. Кто-то, постаравшийся остаться
незамеченным.
Ласковин шагнул вперед и обнаружил влажные отпечатки на полу. Раньше их
не было. Вот сейчас Андрей не отказался бы от своего "медиума". Но
пистолет находился в комнате. Ласковин буквально увидел, как он лежит,
завернутый вместе с кобурой в газету и уложенный в полиэтиленовый пакет...
Длинная тень пересекала коридор. Неизвестный стоял на пороге комнаты.
Слух Андрея, как всегда бывало в такие мгновения, обострился, и он
отчетливо слышал два дыхания.
Ласковин в один бросок покрыл оставшиеся метры и... Наташа!
Ни разу в жизни он не видел, чтобы человек потерял сознание просто от
волнения! Сил у Ласковина хватило ровно настолько, чтобы удержать девушку,
пока отец Егорий подхватит ее, а заодно и самого Андрея, ставшего вдруг
бледным, как осенний туман.
- Битая ворона куста боится! - проворчал иеромонах, укладывая девушку
на кровать и заботливо накрывая одеялом. - Сам тоже ляг! - приказал он
Андрею. - Вид у тебя - краше в гроб кладут!
Когда Андрей выполнил его распоряжение, Потмаков напоил его
зимородинскими лекарствами, уселся рядом с постелью и погрузился в
собственные мысли.
Когда Наташа открыла глаза и увидела лицо Андрея, то подумала: "Я сплю!"
Но знакомая рука сжала ее пальцы, и что-то изнутри еще крепче сжало
горло Наташи. Ее губы шевельнулись. Беззвучно. Слезы брызнули, как
фонтанчики. Андрей притянул ее к себе, поцеловал соленые глаза.
- Ты... ты пришел, - отодвигаясь, чтобы еще раз посмотреть на любимого,
прошептала Наташа. - Я знала... знала...
И поцеловала Андрея в мокрые от ее собственных слез губы.
Отец Егорий громко откашлялся. Напомнил о себе.
Наташа отстранилась от Андрея (тот уронил голову на подушку и счастливо
улыбнулся), посмотрела, приподнявшись на локте, на бородатого незнакомца,
"Странно, - подумала, - почему я так испугалась?"
Человек этот не был ни мрачным, ни страшным, наоборот, добрым и
очень-очень печальным. Только теперь девушка сообразила, кто он.
-Добрый вечер, отец Егорий!
- Добрый вечер, дочь моя! - ответил иеромонах. Наташа перевела взгляд
на Андрея... и едва не вскрикнула. Тот лежал неподвижно. Белое лицо,
запавшие, плотно сомкнутые веки...
- Ничего страшного, - раздался рокочущий бас Потмакова. - Спит. Ему,
знаешь, досталось.
- Можно, я обниму его? - спросила Наташа. Словно от отца Егория
зависело:
что им можно, а что нельзя.
- Обними, - согласился Потмаков. Наташа мигом юркнула из-под своего
одеяла под Андреево, прижалась к нему (какой горячий!), уткнулась носом в
колючую щеку"
и уснула счастливая.
Отец Егорий прикрыл глаза... и вновь оказался под мутно-зеленой водой,
внутри железной коробки, уносящей его в мглистую студеную глубину...
Глава третья
ШКВАЛ ЛЕДЯНОЙ ВОДЫ не оглушил Игоря Саввовича, а, наоборот, привел в
чувство. Вода всю жизнь была ему другом: теплая, холодная - какая разница?
Потмаков приучил свое тело к любой. Дело было не в воде, а в том, что
воздух уже вытеснился из машины через разбитое окно, вытеснился и ушел
огромным пузырем к радужной от нефтепродуктов поверхности.
Отец Егорий расслабился и прикрыл глаза: он успел увидеть все, что
хотел:
мелькнувшие вверху дергающиеся ноги Андрея, безжизненное тело Пети и
желто-зеленую муть, поднимающуюся вверх.
"Тонем, - подумал отец Егорий без всякого волнения. И тут же
поправился: - Я тону!"
Сарычев уже ушел из суетного мира.
Отцу Егорию не было холодно. Помогала закалка. И одежда. И то, что
грудь его была полна воздуха. Игорь Саввович, опытный ныряльщик, успел
сделать полный вдох.
Машина мягко ударилась о дно реки, закачалась, как лодка, и
остановилась.
Ледяная вода струилась мимо и сквозь, через выбитые окна. Игорь
Саввович приоткрыл глаза. Стало темней, но можно было различить и смутный
силуэт тела Сарычева, и продавленную сверху рамку переднего окна. Мысли
отца Егория были такими же спокойными, как мягкие движения его тела. Тело
же помнило, каким ему следует быть в ледяной воде. Игорь Саввович слегка
толкнулся ногами, толкнул головой труп Сарычева и, как огромный черный
тюлень, выплыл, разворачиваясь набок, из мятого железного панциря "Волги".
А Петр Сарычев остался внутри. Ни могучий двигатель, ни дисковые
вентилируемые тормоза, ни переделанная подвеска не уберегли его. Зато
сохранили жизни тем, кого Сарычев вез. Может, это станет утешением ему на
том свете?
Отец Егорий медленно поднимался вверх, иногда помогая себе руками. Тело
его оставалось совершенно расслабленным. Он ни о чем не думал, даже не
молился - всплывал, как всплывает обрубок соснового ствола... И, когда
поверхность уже заблестела над головой, увидел нечто темное, движущееся
ему навстречу. Так же, не задумываясь, он схватил то, что опускалось в
глубину, потом перехватил удобнее, под мышку, потому что пальцы совершенно
онемели, и дважды гребанул свободной рукой, преодолевая оставшиеся метры.
Шумно, бородатым тюленем, отец Егорий вынырнул из воды, выдохнул
отравленный углекислотой воздух и тут же набрал полную грудь, чтобы не
увлекло на дно.
Гранитный берег стеной уходил вверх. Крупинки кварца искрами
взблескивали на солнце.
Правой рукой Потмаков поддерживал на поверхности голову Андрея.
Ласковину повезло. Но везение это было относительным. Потому что он не
дышал.
"Господи, помилуй, Господи, помилуй..." - зазвучало в мозгу отца
Егория, будто обнимая каждую мысль. Мысли же были конкретные: как
выбраться?
Мимо проплыла ноздреватая круглая льдина в метр шириной.
Слегка отталкиваясь ногами, Игорь Саввович позволил Неве нести их вдоль
берега, неприступного, как крепостной бастион. Изредка сапоги Потмакова
задевали дно, но толку от этого не было. Слишком высоко.
За себя-то отец Егорий не беспокоился. В шерстяной одежде, голова
снаружи (волосы даже ледком не прихватило: тепло, солнце), он мог хоть
полчаса проплавать без малейшего для организма вреда. Но Андрей...
- Смотри, - сказал молодой парень своей подруге. - Первые купальщики! -
и засмеялся.
Девушка, перегнувшись через перила моста, посмотрела, куда он показывал.
- Да они же тонут! - закричала она. - Витька, что ты стоишь, дурак!
- А что я могу? - огрызнулся парень.
Бог позаботился о них. Отец Егорий увидел впереди широкие ступени,
сходящие к реке и исчезающие под ее поверхностью. Кое-как он выбрался на
площадку и вытащил из воды Андрея...
- Во, видишь? - сказал парень, глядя, как "купальщики", словно
подмокшие насекомые, выкарабкались из воды. - Сами управились, нормально!
Че ты панику гонишь!
- Давай беги к ним, я сказала! - закричала девушка, пихнув его в бок.
Парень нехотя двинулся... и остановился.
- Ну? - победоносно заявил он. - Сказал, без нас обойдутся!
Напротив спуска притормозила машина. Из нее выскочил человек и, прыгая
через две ступеньки, сбежал вниз.
- Чурбан ты! - сказала девушка и попыталась отстраниться, когда парень
притянул ее к себе. Но сердиться ей было лень: больно день хороший.
Руки и ноги отца Егория плохо повиновались ему. К тому же, понимая, что
Андрею срочно нужна помощь, он совершенно не представлял, как за несколько
минут добраться до места, где ее могли оказать.
Топот ног заставил Потмакова поднять голову. Какой-то мужчина бежал к
ним.
Человек этот был отцу Егорию незнаком, и потому иеромонах инстинктивно
прикрыл собой тело Андрея. Человек довольно грубо отпихнул отца Егория и,
подхватив Ласковина под мышки, поволок наверх.
- Стой! - закричал отец Егорий и, поднявшись, попробовал догнать
незнакомца. Но за то время, за какое незнакомец с ношей поднимался на три
ступеньки, Потмаков, с трудом переставляющий ноги, одолевал одну. Когда,
оставив за собой мокрую полосу на граните, отец Егорий выбрался на
набережную, незнакомец уже затолкал Андрея в машину. Уложив на правое,
опущенное, сиденье, он стаскивал с Ласковина куртку.
- Ты что делаешь! - невнятно, одеревеневшими от холода губами крикнул
Игорь Саввович.
Незнакомец проигнорировал его крик. Содрав куртку, он не стал возиться
с рубашкой, попросту рванув ее в стороны так, что посыпались пуговицы.
Отец Егорий увидел, как незнакомец замахнулся, но помешать ему не успел.
Резкий удар - деревянное "бум"! - и на обескровленной коже проступило
фиолетовое пятно.
- Не тронь его! - закричал отец Егорий и вцепился в руку незнакомца.
Тот, даже не взглянув на иеромонаха, шевельнул плечом - и Игорь
Саввович отлетел назад, не упав только потому, что успел ухватиться за
дверцу машины.
- Бум! Бум! Бум!
Целая серия ударов обрушилась на грудь Андрея. Тело его сотрясалось, а
голова, дергаясь, стукалась затылком о подушку заднего сиденья.
- Хо! - громко сказал незнакомец и перестал лупить по грудной клетке
Ласковина., - Ну-ка, отец, посторонись! - произнес он, поворачиваясь к
Потмакову. И, рывком приподняв тело Андрея, бросил его животом на свое
колено.
Игорь Саввович увидел, что спина Ласковина исполосована неглубокими
порезами. Кровь из этих ран не шла. Очень плохо.
Звонкий шлепок, от которого отец Егорий вздрогнул.
Это незнакомец с силой хлопнул ладонью по пояснице Андрея. И тут же изо
рта Ласковина хлынула на асфальт вонючая жижа. Незнакомец выждал с
полминуты, потом приподнял Андрея и встряхнул как мешок, из которого
вытряхивают остатки содержимого, затем вытер платком лицо Ласковина и
опрокинул того обратно на сиденье.
- Надо... искусственное дыхание, - проговорил отец Егорий.
С опозданием он сообразил, что незнакомец, хотя и не совсем обычными
методами, оказывает Андрею первую помощь.
- Шо такое? - резко поворачиваясь к нему, рявкнул незнакомец. - Цирк
тебе тут? Сгинь с глаз моих, пока я не встал!
Отец Егорий опешил, но, как оказалось, фраза была обращена не к нему, а
к мужику, с любопытством заглядывающему сбоку.
- Да я... может, помочь? - пробормотал мужик, пятясь.
- Искусственное дыхание,- напомнил отец Егорий.
Незнакомец дернул себя за ус, покосился на Потмакова.
- Может, я? - предложил Игорь Саввович.
- Стой где стоишь, - отрезал незнакомец. Но без агрессивности в голосе.
И ткнул Андрея пальцем под ребро.
Эффекта не было. По крайней мере, выражение удовлетворенности исчезло с
лица усатого мужчины.
Он повторил свой прием, нахмурился еще больше и довольно ловко
(учитывая тесное пространство салона) перевернул Андрея на живот. Положив
руки на изодранную спину Ласковина, он напрягся так, что длинное лицо
побагровело, налившись кровью. Спустя примерно минуту, тяжело дыша,
незнакомец опять перекинул Андрея навзничь.
- Молись Богу своему! - бросил он отцу Егорию. - Вслух молись!
"Что ж, - подумал Потмаков, - от молитвы вреда не будет!"
"Скорый в заступлении един сый, Христе..." - начал он и вдруг
остановился.
На язык просились другие слова, и отец Егорий не стал противиться.
"О великий угодниче Христов, страстотерпче и врачу многомилостивый
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг