этот. Убийца - там.
Андрей - здесь. Между - полутораметровой ширины труба дымохода. По
кругу, в догонялки, как в детстве. И очень простой прием - чуть быстрее.
Глядишь, и ты уже не впереди, а сзади, со спины...
Еще минута - и Ласковин бы выиграл эту игру, но тут с визгливым скрипом
распахнулась дверь, ведущая на лестницу, и кто-то истошно завопил:
- Клуша, твою мать, Клуша!
И свет фонаря запрыгал по темному пространству чердака. Потом второй
луч, третий.
- Здесь я, мудаки! - гаркнул убийца Клуша, и фонари тут же скрестились
на нем, вынудив Ласковина отступить назад, чтобы не оказаться обнаруженным.
- А этот... здесь? - спросили из темноты.
- Здесь, бля! Затихарился. Макар, стань у двери и не светись, еш тебя,
у него ствол!
- Как бы он нас опять не уделал... - проговорил кто-то.
- Не киздеть! - пресек Клуша. - Вы, с фонарями, - светить, остальные -
давай с той стороны, цепью, мать вашу, а то друг друга продырявите!
Клуша включил свой фонарь, и Ласковин тут же шагнул ему за спину.
Цепочка двинулась навстречу. Через пару минут они поравняются со своим
начальником. У Ласковина начал формироваться план. Выждать эту пару минут,
потом - рывок: вырубить Клушу, вырубить того, кто у двери - до нее метров
десять, - вниз, в машину - и бай-бай. Рискованно, но что делать? Не более
рискованно, чем вламываться в штаб-квартиру "тобольцев". Условия сходные:
темнота, фактор неожиданности. Вопрос удачи и быстроты. О черт! Ласковин
только сейчас вспомнил, что он, можно сказать, голый. Штаны, куртка -
около спальника. В куртке - деньги, документы, ключи. Если он их оставит,
можно и не убегать.
Цепочка двигалась. Осторожно, без суматохи, вслед за полосами фонарных
лучей.
Андрей надеялся, что кто-нибудь с испуга начнет палить по теням. Зря
надеялся.
Клуша застыл: луч мощного фонаря прошивает тьму до противоположной - в
паутинной мочале - стены. В правой руке - пистолет, ноктовизор сдвинут на
лоб. Грозный, вероятно, вид у мужика! Ладно, ладно, ты только стой, не
оборачивайся.
Чувствуя себя тараканом, которого включенный свет застал посреди
коммунальной кухни, Андрей преодолел несколько метров до спального мешка.
Очень осторожно он сложил внутрь куртку, брюки, тихо-тихо свернул,
липучкой зафиксировал, теперь валик под мышку - и назад. Цепочка уже почти
рядом. Серьезные ребята. Никакой суеты.
Клуша развернулся на четверть, Ласковин притаился за его широкой спиной.
Слева-справа пошарили желтые щупальца фонарей.
- Вот, вот здесь он спал, еш его!.. - возбужденно проговорил кто-то.
- Искать! - рявкнул Клуша, бросил взгляд на освещенные желтым бумажные
коробки, что-то шевельнулось у него в мозгу... Вспомнил! Спальник! Одежда!
- А... - начал он.
- Пок! - рукоятка ласковинского пистолета опустилась на затылок Клуши.
- Бах! - Это уже не "вальтер", это рявкнул пистолет в руке Клуши. Так,
в пространство. Хозяин его уже оседал на пол.
Эхом на этот выстрел откликнулся еще один стрелок. Андрею некогда было
разбираться, кто, куда, зачем палит. Он ринулся к двери (слава Богу, не
споткнулся, не потерял темп), возник сбоку от сторожившего выход бандита,
сшиб его и выскочил на узкую лесенку.
Если удача поворачивается спиной, то лица ее уже не разглядеть!
Около дюжины ступенек вели от чердачной двери вниз, на площадку. Узкая
лесенка, зажатая между двумя стенами. А на площадке, начеку, расположился
еще один бандит. И пистолет его смотрел прямо на Ласковина.
Дюжина ступенек. Проход в метр шириной. Не увернуться, не отступить.
Все, что мог сделать Андрей, - прыгнуть сверху на "тобольца". Что он и
сделал.
Все, что нужно было сделать "тобольцу", - это попасть с нескольких
метров в фактически неподвижную цель. Промахнуться практически невозможно.
Ласковин прыгнул - бандит выстрелил. Дважды. И не промахнулся,
разумеется.
Летящее тело по инерции обрушилось на бандита, сшибло с ног, локтем - о
щербатый пол - очень больно! - но зато! Наконец! Все!
Две пули калибра 7,62 мм, выпущенные с расстояния нескольких метров, -
это все!
Две пули из пистолета ТТ образца 1951 года практически в упор - это без
вопросов!
"Тоболец" зашипел - у, бля, локоть, больно! - и левой рукой спихнул с
себя тело, теперь уже просто тело. Готов, рожей в пол, без штанов к тому
же... Спортсмен, бля!
- Братва! - гаркнул наверх, в раззявленную чердачную дверь, прушник
убийца. - Киздец, братва! Я его достал!
Пистолет ТТ отличается простотой, прочностью и надежностью устройства.
Незначительно модифицирован в 1933 и 1951 году. Патрон очень мощный,
бутылочной формы, такой же, как к пистолету Маузера 1896 года.
Останавливающее действие пули сравнительно невелико, но в годы Великой
Отечественной войны ТТ зарекомендовал себя как мощное и надежное личное
оружие...
Прежде чем поднять выпавший пистолет, "тоболец" еще раз, мельком, глянул
на подстреленного. По белой шерсти свитера, сбоку, у лежащего расползалось
кровавое пятно. Готов! Бандит взялся за удобную рифленую, со звездочкой и
буквами СССР (осколок империи) рукоять: надежная вещь, ничего не скажешь,
не зря ее знатоки нахваливают!
- Братва! - закричал он снова, распрямляясь. - Давай вниз, я его...
Что-то твердое ударило "тобольца" под зад, в аккурат по копчику.
Исписанная паскудными словами, многослойно обоссанная стена метнулась
навстречу, и с сухим треском бильярдного кия, ударяющегося по шару, бандит
впилился лбом в намалеванный внуком победителя символ Третьего рейха.
Только четверть часа спустя "тоболец" узнал, что поторопился с выводами.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Первая пуля прошла вскользь, чиркнув по ребрам, как раз по тому месту,
куда пришелся десантный башмак рыжего. Второй пуле предназначалось, пробив
брюшную стенку, поразить печень, пронзить снизу вверх диафрагму и через
правое легкое, раздробив ключицу, выйти около шеи.
Такое ранение не всегда бывает смертельным. Если раненый получает
медицинскую помощь в течение нескольких минут, его еще можно спасти. Если
же этого не происходит, примерно через двадцать минут человек умирает от
внутреннего кровотечения. Но это может случиться и через пять минут.
Такая смерть была уготована Ласковину Андрею Александровичу на двадцать
девятом году жизни на последнем этаже дома дореволюционной постройки на
Петроградской.
Если бы не...
Если бы не заслуженный, застойных времен самодельный спальный мешок,
набитый ворованным с военного завода теплоизолирующим волокном. Спальник,
в который были завернуты штаны и куртка Ласковина и который он выставил
вперед, разворачиваясь в воздухе боком, чтобы представлять, как учили
классики, меньшую мишень. В общем, там, наверху, Парки решили завязать еще
один узелок на нити его беспокойной жизни.
Рухнув на "тобольца", Ласковин на некоторое время отключился. И пришел
в себя, когда бандит вторично возвестил о своей победе. Дальше - на
автомате.
Удар ногой из лежачего положения, перекат в стойку, взгляд на чердачную
дверь - пусто! - и стремительный бросок вниз по темной лестнице. Все это
заняло, может быть, чуть меньше минуты. Дверь подъезда - пауза - ждут?
Нет, тихо. Наружу.
Темно, но далеко не так темно, как на чердаке. У подъезда - никого. Во
дворе - три машины. Одна - его собственная, две другие уже были здесь
вечером. Может быть, одна из них бандитская?
Проглянула луна. Надо же, словно специально ждала, пока он спустится.
Есть ли засада во дворе? Или кто-то уже целится из окна наверху, ждет,
пока Ласковин покажется?
Андрей развернул спальник, разулся, натянул штаны. Время есть, если
сверху начнут спускаться, он услышит. Может, луна спрячется? В любом
случае сверкать голыми ногами в лунном свете - смешно. Да и мороз градусов
десять, не меньше.
Ласковин надел куртку (предназначавшаяся ему пулька звякнула о
цементный пол), положил спальник на батарею - может, достанется хорошему
человеку? - и прикинул, сколько до "Жигуленки". Далеко, ох далеко.
Бандит по кличке Макар открыл квадратное окошко между третьим и четвертым
этажом, устроился поудобней, установил как надо прицельную планку АКС-74,
привезенного из Ставрополя. Белый от снега двор как на ладони. Виден даже
край карниза над подъездом. Макар холодно улыбнулся. Плечо, в которое
пришелся удар Спортсмена, ныло, но это не помешает Макару срезать его,
когда тот сунется наружу. Что-что, а стрелять из АК по движущейся цели
Макар за три года научился отменно.
Рядом остановился Клуша, начальник хренов, задышал сипло.
- Ты что делать собрался?
- Шлепну его, - не отрывая глаз от прицела, сказал Макар. - Не робей,
Клуша!
- Спугнешь! - прохрипел "хренов начальник".
- Я? - Макар негромко засмеялся. - Я его одним выстрелом положу.
Забьемся, Клуша? На сотню баксов?
- Ты его спугнешь, мудак! - рявкнул Клуша в ухо бывшему десантнику.
Макар промолчал. Внизу белел снег, и маскхалата на Спортсмене не было,
это точно.
"Ну, - сказал сам себе Ласковин, - давай, парень!"
Адреналин бурлил у него в крови.
Пригибаясь, на всякий случай, зигзагами, Ласковин устремился к цели...
и через несколько секунд упал на снег рядом с машиной. Никто по нему не
стрелял.
Твердый, воняющим порохом ствол пистолета уперся в щеку Макара.
- Стрельнешь, - прохрипел Клуша, - башку разнесу, понял?
Макар с ненавистью глядел, как двигается внизу темное пятно цели. Одна
короткая очередь - и Спортсмен плюхнется в снег: отбегался, парень!.. И
этот говнюк пристрелит его без всяких колебаний! И никто не вякнет:
любимчик Крепленого!
"Мишень" добежала до автомобиля, обогнула и залегла с другой стороны.
Макар поднял ствол автомата, но Клуша пистолет не убрал. На всякий случай.
Оба напряженно смотрели на присыпанную снегом крышу "шестерки".
"Тихо, - подумал Ласковин. - Подозрительно тихо!" Никто не стреляет,
никто не выбегает из подъезда или из подворотни, будто никому больше не
нужен Андрей Ласковин.
Он отключил сигнализацию и сел в машину, оставив дверцу открытой.
Выждал.
Странное было у Андрея ощущение: будто за ним следит злой немигающий
глаз.
Чужой. Ждущий. Чего только?
- Ладно, - сказал вслух Андрей. - Разберемся!
И повернул ключ.
Стартер молчал.
Не зря Зимородинский говорил Андрею, что тело у него быстрей, чем
мозги. Голова еще соображала, что это стряслось с так хорошо отлаженной
машиной, а тело уже вывалилось из салона и с низкого старта,
по-спринтерски - прочь. А в следующую секунду тугая волна ударила в спину,
сбила с ног, швырнула вперед, полуоглушенного, на выставленные руки, а еще
через секунду Ласковин уже снова был на ногах и мчался по темным дворам,
петляя, как заяц (хотя никто в него не стрелял), не разбирая дороги, -
прочь, прочь, пока не увидел впереди, под аркой, освещенный фонарями
Каменноостровский проспект. Тут силы покинули Андрея, и он, буквально упав
на ствол старого тополя, прижался лбом к заледенелым трещинам коры и
обмяк, глотая ледяной воздух и слушая бешеный бой сердца.
- Ну, вы ответите, вы мне ответите, ответите... - бормотал он, со
всхлипом втягивая режущий горло воздух. - Ответите...
Окончательно Андрей пришел в себя, ощутив, как что-то теплое стекает по
животу.
Ощутил и сразу вспомнил короткую вспышку огня, полоснувшего по ребрам.
Теперь этот огонь пылал у него в левом боку, и Андрей понял, что стоит на
морозе уже довольно долго, что ранен и запросто может потерять сознание
(от физической перегрузки, от потери крови), свалится в колючий снег... и
тогда точно - все!
"Пластырь, - подумал Ласковин. - Аптечка. Пластырь в кармане!"
Да, он был там, большущий квадрат телесного цвета с предохранительной
сеточкой, чтобы бактерицидная ткань не прилипала к ране.
Задрав свитер и рубашку, Ласковин, кривясь от боли, нащупал оставленную
пулей борозду, налепил пластырь и плотно прижал края. Пластырь тут же
набух кровью, но это уже не страшно. Несколько минут - и кровотечение
прекратится.
Ласковин застегнул куртку и вышел на проспект. На часах 5.45. Метро уже
открыто.
Но метро сейчаc - перебор. Андрей вынул из бумажника банкноту в десять
баксов и поднял ее в традиционном жесте.
Первая же машина остановилась.
- Вторая Советская, - сказал Андрей, с наслаждением падая на заднее
сиденье, в теплые недра салона.
- Там у меня сумка с книгами, не помешает? - заботливо спросил шофер.
- Нет. Я подремлю, разбудишь, когда приедем, ладно?
- Не беспокойся, - пообещал водитель, и машина мягко взяла с места.
На сей раз снилось Андрею утро. И теплый ветер дул ему в лицо, неся запах
искрящихся росой трав. Но сами травы были где-то внизу. Колени Андрея
сжимали теплые бока коня, приплясывающего, встряхивающего желтой гривой,
косящего на всадника выпуклым глазом.
Андрей никогда не сидел в седле, но сейчас чувствовал себя легко и
удобно. В левой ладони лежала плетеная кожаная уздечка, но она была
лишней. Довольно и колен, чтобы править великолепным скакуном.
В правой руке Андрея было копье. Намного короче, чем у средневековых
рыцарей, но тяжеленькое. Еще на нем была кольчуга, однако на ее тяжесть,
равно как и на тяжесть шлема, Андрей внимания не обращал: телу привычны.
Стояло чудесное солнечное утро, но сердце Андрея не радовалось ему.
Впереди, примерно в полукилометре от него, вытянулись казавшиеся
бесконечными ряды воинов. Враги. За спиной Андрея тоже стояли воины. Но их
было меньше, намного меньше.
Андрей обмотал узду вокруг луки седла, отцепил щит, круглый, с медной
шишкой посередине, и слегка ударил каблуками в гладкие бока коня. Тот
фыркнул и с места взял крупной рысью, играючи, показывая силу.
Теперь Андрей видел, куда направляется. Вернее, к кому. От вражьих
шеренг отделился всадник, поскакал навстречу. Крохотная фигурка,
сверкающая в лучах солнца, черная грива коня, летящая по ветру.
Белый, в яблоках, Андреев жеребец заржал и сам, без понукания, пошел
галопом, мерно встряхивая всадника, выбивая копытами тяжелый ритм. Ножны
длинного меча хлопали Андрея по бедру, он приподнял копье, прикидывая по
руке. Противник тоже прибавил. Приближаясь, он увеличивался, словно
вырастал из земли.
Перо Андреева копья стало клониться вниз, и одновременно начал опускать
копье и его противник. Он сам, точно так же, как Андрей, припал к холке
коня, чтоб тому легче было набрать бег. Быстрей, быстрей! Конский дух бил
в ноздри Андрея.
Буханье копыт все учащалось. И рос враг-всадник, несущийся навстречу.
Теперь уже топот и его скакуна слышал Андрей. Он прижал ратовище копья,
изготовил щит...
Последний короткий миг смертельного бега был как блеск молнии. Как
блеск солнца на стальном наконечнике копья, устремленном Андрею в глаза.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг