Снова зашуршало. Невозможно было больше терпеть.
- Выходи! - громко, не своим голосом сказала она, задыхаясь от ужаса.
Она вспомнила слова бородатого о трупах, сбившихся в кучи на полах изб. По-
чему-то Клава была уверена: трупы сбились в кучи уже будучи трупами. Стебли
подсолнухов разошлись, кивнув недозрелыми, закрытыми цветами.
- Мама, - пошевелила губами Клава.
Там была девочка. Беловолосая крестьянская девочка лет десяти, со свет-
лыми, серо-голубыми глазами. Босая, в рваном, потертом пылью и травой сара-
фане. Девочка была ниже Клавы, но немного полнее, а лицо у нее и вовсе было
круглое, очень простое, такое простое, деревенское, курносое, что даже выг-
лядело глупым. Но как только Клава увидела это лицо, только она увидела эти
светлые глаза, этот нос, пуговкой выступающий между покрытых бледными ко-
ровьими веснушками скул, она тут же забыла про все на свете, она же заранее
знала, что так точно и будет, она забыла про все на свете, и теплые слезы
выступили у нее на глазах, жгучие слезы освобождения, и горло больно сжа-
лось. Да, именно такой она и должна была быть, Варвара Власова, раньше Клава
этого не знала, она могла только определять по другим человеческим лицам:
это не она, и это не она. Но теперь Клава видела ясно: вот лицо, то единс-
твенное, неповторимое во всей Вселенной, лицо. Лицо ее любви. Клава слабо
улыбнулась и слезы упали с ее век, потекли по щекам. И та девочка, вышедшая
из подсолнухов, тоже улыбнулась. Потому что вечное ожидание Варвары кончи-
лось. Потому что Клава наконец пришла. Как долго Варвара искала ее, может
быть, дольше, чем жила на свете. И если раньше, где-то в глубине своей неп-
роницаемой души, Варвара не знала, кто она на самом деле есть, то теперь она
смеялась и плакала, потому что получила ответ, потому что Клава пришла, ее
Клава пришла, Клава, которой она никогда не видела, но без которой сердце ее
разрывалось невыносимой, неосознанной болью, Клава пришла, Клава услышала ее
зов, Клава нашла ее, и это был навеки застывший ужас, навеки сияющий покой,
это было счастье.
У Варвары Власовой в жизни никогда не было счастья. Родилась она в ма-
ленькой деревне Калиновке. Мать Варвары, Катерина Власова, умерла, пытаясь
родить Варваре младшего брата, а Варваре не нужен был младший брат, у нее
был уже старший, с которым она непрерывно дралась, ей нужна была мать, ее
безмолвная ласка, ее губы, целующие Варвару в закрытые на ночь глаза, ее со-
леные, вкусные слезы, ее мягкие, прорезанные дорогами жизни, руки, наливаю-
щие молоко в чашку, Варвара и есть ничего не хотела больше, кроме этого на-
литого матерью молока, ни хлеба, ни картошки. Но мать умерла, хрипя и давясь
темно-синим, никогда не жившим тельцем, Варвара уже знала: так можно убить,
умерев самому, задушившись, неотрывно уставившись маленькими глазенками, не
видевшими ничего, кроме тьмы, и тогда другой тоже умрет, тоже задохнется,
как и ты. У него не было даже имени, у мертвячка, да и самого его не было,
но он забрал мать с собой, большую, теплую и нежную, так она, видимо, любила
его, сильнее самой жизни. И Варвара поняла: сильнее всего можно полюбить
гадкое, чего на самом деле и нет.
Отец же Варвары, Николай Власов, сильнее всего любил водку, и старший
Варварин брат, Антон, тоже пил много водки, и если бы жив был другой старший
брат Варвары - Алеша, что умер за два года до смерти матери от кровавой рво-
ты и боли в животе, то он бы тоже пил водку, но он не бил бы Варвару, как
отец и Антон, потому что Алеша был добрый. На поминках по матери отец осо-
бенно сильно напился, он лежал сперва на столе и, хрипя, блевал, а Варвара
вытирала ему тряпочкой рвоту с лица, а потом отец вдруг встал и ударил Вар-
вару в зубы так, что она упала, а потом стал бить Варвару на полу ногами,
Варваре было очень больно, и она думала, что отец ее забьет до смерти, но не
кричала, только плакала от боли, потому что стыдилась кричать и знала, поче-
му отец ее бьет: он ее не любил. Что же кричать, если тебя не любят - все
равно не станут жалеть. Потом пришел Антон и унял отца, а на следующий день
Варвара убежала из дому в лес и там рвала кровью, устроившись на пеньке, она
знала, что теперь умрет, как Алеша, и ей было совсем не страшно, а даже ра-
достно, потому что на том свете она снова будет с мамой. Но Варвара не смог-
ла умереть, пришлось ей возвращаться домой, и так жила она еще с полгода,
пока Антон не ушел на заработки, а отец не подрался пьяный с соседским мужи-
ком Прошкой, и Прошка так дал отцу кулаком в живот, что отец упал и сильно
ударился головой о дорогу. После этого отец уже ничего не понимал, только
лежал на лавке, изо рта у него иногда шла кровь, Варвара поила его водой из
ковшика, но отец не узнавал ее, он долго невнятно хрипел, а к ночи стал глу-
хо звать покойную жену, мать Варвары, но та не приходила с того света, а
ждала, пока отец придет к ней сам. Наутро отец помер, закатив глаза и неес-
тественно разинув рот. Варвара осталась сиротой.
Ее взял к себе Прошка, у которого были и свои дети, всего шесть душ, а
Варвара стала седьмая. У Прошки жить Варваре не нравилось, да и баба его,
тетя Глаша, невзлюбила Варвару, и было за что, потому что Варвара выворачи-
вала ей курей: поглядит на курицу как-то по-особенному, двинет языком во
рту, - тут курица перевернется на спину, и внутренности у нее из-под хвоста
вылезут. Таким способом Варвара передавила девять курей и одного петуха,
просто потому, что курицы ей не нравились. Тетя Глаша гоняла Варвару и сте-
гала ее веником по лицу, но все без пользы: Варвара просто уходила в лес,
где приучилась жить большую часть времени суток одна, питаясь ягодами и оре-
хами. Раз ее нашли в лесу дети тети Глаши, они поймали Варвару, щипали ее,
кусали и царапали, а потом еще изорвали на ней платье. На ночь Варвара не
вернулась в избу Прошки, а из-за плетня погубила дворового пса, напустив на
него трясцы, сама же ушла в лес за болота, чтобы больше не видеть Калиновку.
Она нашла забытую в чаще замшелую избушку и стала в ней жить. Избушка была
чужая, иногда Варваре казалось, что кто-то в ней жил незадолго до нее, и она
ждала его возвращения, только никто не приходил. Вот тогда у Варвары и нача-
лась тоска смертного ужаса. Она просыпалась от нее ночью и не могла больше
уснуть, что-то неизвестное медленно, как гусеница, ело ей листик души. Всему
Варвара могла придумать причину, только не этому чувству, его она не понима-
ла. Оно вроде бы и не было ничем, но в то же время покрывало сердце Варвары
такой сильной болью, что той хотелось убежать и упасть в болото, чтобы оно
затянуло Варвару в свою тяжелую, слепую грязь, а смертный ужас, надеялась
Варвара, не пойдет за ней в болото, испугается. Первое время она, проснув-
шись среди ночи, плакала, потом стала шептаться, отмахиваться от ужаса рука-
ми, а потом стала выть, а когда она выла, то ужас слушал, переставая есть
Варварино сердце, и Варвара старалась выть громче, жутче, чтобы ужас слушал
и не ел. Когда не было ужаса, Варвара чувствовала, что ей нечего бояться.
Однажды, например, к ней пришел медведь. Он был большой, старый, вонючий и
больной, и именно потому, что он был старым и больным, он не мог больше хо-
дить в поисках еды, а решил съесть Варвару. Варвара сделала так: она подняла
обе руки на уровень своего лица и сложила пальцы в щепоточки, словно хотела
насыпать соль в кашу. Потом она трижды подалась вперед, лицом и руками, гля-
дя на зверя, вылезающего из кустов, и сказала: "Пссс, пссс, пссс!" Медведь
рухнул набок, сломав много веток, и кусты около него загорелись огнем. Вар-
вара даже не вспотела, хотя когда она говорила "пссс, пссс, пссс", ей было
трудно, словно воздух не хотел проникать через сжатый рот наружу. На следую-
щий день Варвара подожгла таким же способом сухую ель недалеко от избушки, а
еще через три дня убила землей ворону на березе. Для этого она стала у косо-
го окна избушки, вытянула на ворону руку, с раскрытой ладонью, но сжатыми
пальцами, вроде кошачьей лапы, и ничего не сказала. Земля убила ворону, и та
упала с ветки в траву. Земля сама умеет убивать, поняла Варвара, потому что
все мертвые приходят к ней. После этого наступила осень, ягоды окончательно
расклевали птицы, Варвара насушила себе было грибов, но к зиме они кончи-
лись, и ей совсем нечего стало есть. Первое время Варвара терпела и ела ус-
нувших в земле жучков, но в ноябре наступил сильный холод, и даже выпал
снег. Тогда Варвара устала от голода и все время лежала на лавке внутри из-
бы, глядя в сквозное окно и поднимаясь только для того, чтобы выкапывать на-
секомых. У нее уже не хватало сил собирать хворост. Однажды, когда глаза
Варвары, затуманенные голодом, перестали различать мелкие тела жучков в зем-
ле, она засунула в рот всю пригоршню, земля противно захрустела на зубах, но
Варваре было уже все равно, и она съела землю. Потом у Варвары так заболел
живот, что она вспотела ледяными капельками и не могла спать всю ночь,
смертный ужас пришел к ней и сел рядом на лавке, однако Варвара даже не
смотрела на него, только хрипло стонала, изо всех сил пытаясь умереть. Наут-
ро ей почему-то стало легче, и она снова поела земли, чтобы никогда уже не
выздороветь, но живот перестал болеть сам по себе, наверное, в нем умерла
всякая живая боль. Так Варвара стала есть землю, и кроме земли вообще ничего
не ела. В земле было много смертного ужаса, она прямо пропитана была им, там
попадались волоски мертвецов, осколки их ногтей, лоскутки почерневшей кожи.
Варвара не любила всего этого, но продолжала есть землю, потому что ей хоте-
лось ее есть. Через землю ужас разговаривал с Варварой, глухим, неразборчи-
вым шепотом. Сначала он говорил Варваре что-то непонятное и заставлял ее де-
лать себе больно: расцарапывать острой палочкой ладонь или кусать нижнюю гу-
бу до крови. Потом он хотел, чтобы Варвара утопилась в маленьком лесном озе-
ре, но Варвара боялась воды и не пошла топиться. Тогда ужас придумал жуткого
слизня, черного, как мертвец, который заползал иногда по ночам Варваре на
ногу, Варвара не могла тогда шевелиться, она только дрожала и ныла, а сли-
зень сидел на ноге, и он был очень холодный, словно это был и не слизень, а
черное отверстие в ледяную межзвездную глубину. Каждую ночь Варваре снились
страшные земляные сны, которые наутро она боялась вспоминать, чтобы сны те
не стали настоящими. Ей снилось, будто ее едят изнутри черви, родившиеся в
съеденной земле, или что кто-то закопал ее живой в могилу, и теперь ей ле-
жать там вечно, сдавливаемой земляной массой до тоскливой боли. Ничто не по-
могало Варваре терпеть ужас, она пробовала молиться, но Бог будто оглох в
туманном ноябрьском небе, и Варвара в конце концов от злости сорвала с себя
нательный крестик и выбросила его в озеро. Кругом была смертная тоска: она
шевелила опавшие листья и сыпала с неба снег, все живое на свете позабыло
Варвару, и она осталась совсем одна. Однажды утром она ушла из замшелой из-
бушки через поля и перелески, она ела землю и шла, днем и ночью, лишь нена-
долго ложась в желтую инеевую траву поспать. Если кто-нибудь попадался на
пути Варвары, она убивала его землей, потому что никого больше не любила, а
деревни Варвара сжигала дотла, засаливая их пустыми сжатыми пальчиками, что-
бы и другим людям тоже негде было жить, как ей самой.
Раз Варвара встретила у дороги старуху, которая оплакивала в жухлой тра-
ве усталость и неспособность больше уходить от смерти, старуха думала, на-
верное, что тело ее высохло до полного безразличия к жизни, но когда Варвара
стала ее выворачивать, как курицу тети Глаши, старуха завыла от боли и скрю-
чилась, шамкая перетертыми челюстями и возя полусжатыми, как куриные лапы,
руками по мерзлой земле. Варвара убивала старуху несколько часов, усевшись
неподалеку и обхватив колени руками, иногда она смыкала веки и только слуша-
ла неповоротливое хрипение своей жертвы. Долгая, полная монотонной муки и
горя жизнь выклевала у старухи весь разум, и она помирала без мысли, как
скотина, только стыд остался в ней, и она пыталась прикрыть куриными руками
свое сучащее членами тело, словно была голой. Наконец, распластавшись по
почве, старуха стала хрипло плевать кровью, пуская изо рта темные, брызжущие
кровяные пузыри, а потом затихла. Варвара приползла к ней и улеглась возле
спать, чтобы успеть согреться от трупа, пока тот не остыл. Она уснула и ей
приснился первый сон о Клаве, в котором Клаву не было видно, но она была
везде.
Если нарисовать на карте путь Варвары, он будет подобен дуге, оканчиваю-
щейся маленькой петлей. В середине той петли был одуванчиковый луг и торчала
каменная колокольня. Отсюда Варвара не могла никуда уйти, ее держал повешен-
ный поп. Она шла к колокольне, сама не зная, куда идет, и только когда уви-
дела ее - поняла, что попалась в ловушку большевиков. Поп был при жизни
обычным попом, пьяницей и растлителем мальчишек, но после смерти стал стра-
шен. На его тучном, волосатом теле поселились мясные мухи, однако черви ни-
как не рождались в попе, и мухи этим озлобились, сбились в черный, ревущий
рой, особенно бесновались они на закате солнца, словно досадуя на снова
впустую прошедший день, в такую пору мухи то срывались с попа и кружились
вокруг колокольни, то облепляли его опять, но по-новому, стараясь отыскать
наконец то распределение, в котором смогут оплодотворить порезанное шашками
сало мертвеца, все было тщетно, однако мухи не отступались, уповая на свое
огромное число.
Ничего этого не подозревавшая Варвара устроилась возле колокольни на
ночлег. Той ночью пошел густой снег, который совершенно замел спящую девоч-
ку, но ту грела съеденная земля, и она продышала в снегу луночку, а поутру
раскопала снег руками и хотела идти дальше. Той ночью Варваре ничего не сни-
лось, кроме черной пустоты, в которой она лежала на животе и мучилась от
смертной тоски. Но вот Варвара проснулась, а тоска осталась быть, Варвара
испугалась ее и побежала по придавленным снегом подсолнухам, путаясь в них
ногами, из подсолнухов она выбралась, но тут дыхание ее сорвалось, потому
что дальше не было воздуха, дальше совсем нельзя было жить. Варвара в ужасе
завыла и стала носиться вокруг колокольни взад и вперед, но было лишь не-
большое пространство, где она могла быть, а больше нигде. Тогда она подняла
голову вверх и догадалась про попа. Сперва Варвара хотела свалить попа на
землю, чтобы он лопнул от удара и из него выбило мух вместе с кишками. Но
поп крепко держался на веревке, сколько Варвара не шипела внизу и не крутила
на него ладошками. Потом Варвара решила поджечь попа, но тут поп стукнул ее
по голове всей колокольней, чтобы она перестала думать, и Варвара, как была,
упала навзничь и полдня была непонятно где, ничего не понимая. Когда она
вернулась, поп мерно покачивался ветром над ней, и его мухи, не чувствовав-
шие даже мороза наступающей зимы, взбудораженно жужжали. Варвара встала и
стерла с лица вытекшую носом кровь. Она обошла колокольню кругом, и не нашла
ничего такого, где находилась бы у попа слабость. Тогда Варвара озлилась и
вывернула шедшую вдали полем бабу, так что бабе разорвало все лицо, она по-
валилась на твердую пашню и заскребла ногами, а Варвара схватила без рук бь-
ющееся тело бабы, потащила к себе, обдирая о землю, и со всей силы швырнула
ее спиной в колокольню, баба ударилась о камень с визгом и позвоночным хрус-
том, после чего уже не была живой. Из мертвого тела той бабы Варвара сделала
такое, что в деревне онемели все петухи, не рожденные дети камнями вмерзли в
животы матерей, а один старик пошел в сарай и сам себе отхватил топором го-
лову.
Злотово погибало такой медленной и ужасной смертью, что даже трупы не
находили себе покоя. Засевшая в подсолнухах Варвара уже заставляла мертвых
плясать у изб хороводами и насиловать собственных еще живых детей, когда ей
явилась мать, не то во сне, не то наяву, и сказала: "Ты что же это, сволочь,
делаешь? Гляди, я тебе этого не прощу." Варвара разревелась, поползла стать
на коленки перед матерью, но та ни за что не хотела прощать Варвару и не со-
биралась больше ее любить. Она повернулась уже было уйти, но Варвара вцепи-
лась ей в руку, и тут рука матери надорвалась, отстала от запястья, а вместо
крови из раны полезли черви. Варвара вспомнила, что мать ее умерла, никогда
больше не вернется, и никогда больше не станет ее любить. Ей стало совсем
невыносимо, и она закричала, жутким, нечеловеческим криком, так она лежала
на спине и надрывалась, выдирая руками куски из земли, а трупы злотовцев
сбивались в кучи на полах изб, как окруженные волками коровы, готовясь к
последнему, посмертному бою.
Да если бы и Клава услышала тот крик Варвары, она сразу перестала бы су-
ществовать на свете. Но Клава не могла его слышать тогда, зимой девятнадца-
того года, потому что пространство сохраняло еще для нее свою дальность и
силу покоя, неподвластного страданию, уличные фонари еще светили сквозь сы-
пящийся снег, и Таня скользила еще самопишущим пером по страницам своего
дневника, которому суждено было вечное забвение. Теперь же, вслед за солнцем
весны, большевики строили везде новую жизнь: трупы тронулись по рекам, как
битый лед, на невидимых с земли крышах плывущих облачных гор со светлой пес-
ней переправлялись в тыл врагу отряды чернобушлатных революционных матросов,
Ленин стоял в воздухе высоко над полями, шарф его веял по ветру и мягко-кар-
тавые, таинственные слова разносились на многие версты. Новое пространство
сделалось временно проницаемо для каждого звука, еще свежее, неустановившее-
ся, оно расходилось под ногами, как трава, изменяясь от одного человеческого
представления, и кратчайшим путем в нем была прямая.
Потому Клава пошла прямо на Варвару. Налетел ветер и выпил слезы с Кла-
виного лица. Клава ударилась в Варвару всем телом и прижала ее к себе. Вар-
вара обхватила руками спину Клавы, ткнулась лицом ей в плечо и заплакала,
сперва тихо, мурлычуще, а потом вдруг завыла, совсем по-бабьи, судорожно
всасывая тепло чужого тела разинутым ртом. Варварины горячие слезы сразу
насквозь промочили Клаве платье и дошли до кожи. Варвара выла, задыхалась
душным слезным воздухом и вздрагивала, подталкивая Клаву назад, пальцы ее
сжались, натянув платье на лопатках Клавы, ногти вдавились в кожу, но Клава
не чувствовала боли, она только жалела Варвару, гладя ее ладонью по выгорев-
шим, светлым волосам, заплетенным в толстую пушистую косу, волосы те были
мыты одними дождями, а коса составлена неровно, потому что Варвара перепле-
тала ее сама, на ощупь.
Наконец Варвара стала вздрагивать слабее и притихла, а потом подняла
заплаканное лицо и посмотрела на Клаву, ясные глаза ее так счастливо свети-
лись, промытые золотой водой, что Клава зажмурилась от их света.
- Меня Варвара зовут, - сказала Варвара, отирая правый глаз рукою. А ле-
вый был не такой мокрый.
- А меня - Клавой, - ответила Клава и поцеловала Варвару в нос.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг