"лабораторию", герметически изолированную от внешнего мира.
Увидеть самый момент выхода из машины времени смогут только те, кто должен
находиться в зале, но с этим пришлось примириться. Устраивать на столь
короткое время автоматическую видеосвязь сочли ненужным, а присутствие в
зале лишних людей было нежелательно.
Весь остальной мир встретится с релятивистами, когда очищение закончится и
они выйдут из здания.
Среди этих остальных оказались и шесть жвановцев.
Счастливцев было четверо: два врача-жвановца, один земной и Ким, как
руководитель группы встречи.
Всем четверым предстояло самим подвергнуться процессу "очищения".
Настал день выхода!
Уверенность, что момент рассчитан точно, была так велика, что четыре
человека вошли в зал за полчаса до предполагаемого появления релятивистов.
Огромная толпа проводила их.
Двери зала закрылись...
Как ни странно, но теперь, когда вплотную приблизился решающий час, с
огромной силой возникло старое сомнение.
Сколько человек выйдет из машины?
Четверо или пятеро?
Существует ли в действительности легендарный атлант? Не является ли он
плодом фантазии автора монгольского предания?
И, вместе с присутствующими, на площади, перед зданием Института,
буквально все люди на Земле с волнением ожидали решения этого вопроса.
Через два часа пришельцы должны были выйти на площадь и появиться на
экранах всего мира...
Они не появились через два часа...
Не появились они и через двое суток, хотя всем было уже известно из
телефонного сообщения Кима, что они вышли из цилиндра с поразительной
точностью, минута в минуту, в заранее рассчитанный момент!
Вышли вчетвером!..
И только на третий день, когда из "лаборатории", по-прежнему наглухо
закрытой, последовало вторичное сообщение Кима, человечество Земли и Жван
узнало, что произошло.
Этого никто не ожидая, ни земляне, ни жвановцы.
Гости из прошлого находились на грани смерти!
КНИГА ВТОРАЯ
ВИТКИ СПИРАЛИ
НА ЗАРЕ ЦИВИЛИЗАЦИЙ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Ветер, прилетевший от раскаленных берегов и знойных пустынь восточного
материка, где люди, сжигаемые солнцем, черны и ходят голыми, стих наконец
после заката. Население страны красного бога - Моора, властителя земли и
неба, людей и животных, добрых и злых богов, вздохнуло свободнее. Только
где-то наверху, в таинственном и непонятном для людского ума царстве
облаков и туч, потревоженный воздух продолжал еще волноваться и высыпавшие
на небо звезды мерцали чаще, чем обычно.
Но вечер не принес ожидаемой прохлады, в которой так нуждались люди,
животные и растения после трех суток иссушающего восточного ветра. Воздух
хранил большой запас зноя и, остывая, изливал его теперь на улицы города
душным и тяжелым дыханием бога ветров - Воана.
Воан разогнал облака, и небо над городом было чисто, открывая взору все
великолепие звездных чертогов Моора.
Луны не было. Невысокая горная цепь, с трех сторон подступившая к городу,
смутно виднелась темным зубчатым контуром на фоне звезд. Исполинская
голова Воана, высеченная на огромной скале чудовищным трудом многих
поколений, обращенная лицом к востоку, откуда приходили страшные ветры
пустыни, была не видна. Днем колоссальная скульптура хорошо
просматривалась из любой точки города.
Сегодня, вчера и позавчера бог отдыхал. Видимо, он заснул или глубоко
задумался, так как целых три дня и три ночи ветер дул ему прямо в лицо, а
Воан не замечал этого и не прекратил бедствия. Только сегодня к вечеру он
словно очнулся и вспомнил о своих обязанностях.
Сады и огороды, окружавшие каждый дом, высушенные ветром, требовали воды,
воды, воды... Добрая половина жителей города готовилась не спать третью
ночь подряд. Надо было спасать будущий урожай овощей, ягод и фруктов.
Улицы наполнились шумом и движением. Всюду виднелись темные или освещенные
колеблющимся пламенем факелов, согнутые под тяжестью сосудов фигуры
горожан. Только немногие счастливцы могли воспользоваться для этой цели
спинами животных.
Воду приходилось носить издалека, от берега реки, текущей за городской
чертой, на расстоянии тысячи и более шагов, или от малочисленных колодцев,
где все эти три ночи выстраивались огромные очереди.
Воды не хватало. К середине ночи колодцы обычно бывали полностью
вычерпаны, и тогда единственным источником влаги оставалась река. Но до
нее и обратно идти было долго и утомительно. Естественно, что каждый
горожанин старался брать как можно больше колодезной воды, и возле каждого
колодца всю ночь стоял страшный шум, крики, проклятия в ругательства.
Нередко дело доходило до ожесточенных драк, которых никто и не пытался
прекратить. За порядком в городе должны были наблюдать младшие жрецы
храмов, но вмешиваться в побоища им не позволяло достоинство служителей
божества.
В сады знати были проведены от реки каналы, откуда черпали воду
многочисленные рабы. Им не приходилось далеко ходить, и свободные горожане
глухо роптали, видя, как легко и просто достается вода презренным
иноземцам - пленникам войны и рабам местного происхождения, презираемым не
меньше.
Каналов было довольно много. Они проходили через весь город, во всех
направлениях, вдоль улиц, и через них были перекинуты мостики.
Но никому не приходило в голову воспользоваться ими, вместо того чтобы
ходить к реке или колодцу. Вода в каналах принадлежала знати, а законы
страны сурово карали за присвоение чужой собственности. Редкий смельчак
отваживался рискнуть под покровом ночной темноты.
Глаза жрецов видят и в темноте.
Были случаи! Мороз продирал по коже свободных горожан, когда память
воскрешала картины наказаний.
Нет уж, лучше ходить всю ночь к реке и обратно, сгибаясь под тяжестью
сосуда, чем позволить себе заметить соблазнительный блеск воды в канале,
идущем мимо сада или огорода тут же, совсем рядом.
- О Геро! - воскликнул пожилой мужчина, опуская на землю тяжелый глиняный
сосуд огромной величины, но вмещавший совсем немного воды - так толсты
были его стенки. - О бог моря, рек и дождя! Что стоит тебе послать нам
дождевую тучу? Или ты поссорился с Воаном и тот отказал тебе в ветре?
- Что ты там бормочешь? - насмешливо спросил другой горожанин, также
опустивший на землю свой сосуд, чтобы немного передохнуть. - Где это
видано, чтобы боги помогали простым людям? Они приходят на помощь только
жрецам, когда им нужно обидеть кого-нибудь, да и то не всегда.
- Это, конечно, ты, Моа? - спросил первый, всматриваясь в темноту. - Я
узнал тебя по твоим речам. Смотри, твой глупый язык доведет тебя до
священного огня.
Тот, кого звали Моа, подождал, пока удалялись проходившие мимо них люди.
Свет факела на минуту осветил обоих собеседников. Их обнаженная кожа
заблестела расплавленной бронзой. Оба были уже немолоды, спутанная грива
волос падала ниже плеч. Одежда состояла из одной набедренной повязки и
сандалий в виде дощечки с узким ремешком.
- Священный огонь... - сказал Моа, когда никто уже не мог его слышать. - В
стране Моора каждый может оказаться в этом огне. Ден или Геза...
- Замолчи! - испуганно прошептал собеседник Моа. - Не произноси громко
страшных имен властителей жреческой касты. Или отойди от меня подальше.
Моа рассмеялся.
- Я их не боюсь, - хвастливо сказал он. - Ден ила Геза могут любого
человека объявить безумным и бросить в священный огонь. Для того он и
горит в храме, чтобы жрецы могли избавляться от людей, которые им не
нравятся. И с тобой это может случиться, благоразумный и осторожный Гуно.
- Никогда! Я не ругаю жрецов, как ты. Я не смеюсь над богами. Я жертвую на
храм и приношу цветы статуям богов. Один из моих предков был жрецом, - это
всем известно.
- Раз ты сам не жрец, - со смехом сказал Моа, - значит, твоего предка
выгнали из храма. Не хотел бы я иметь такого родственника.
Гуно рассердился:
- Говоришь, сам не зная что. Всем известно, что мой предок умер жрецом, а
его сын отказался от сана потому, что стал солдатом. Уйди лучше, чем
болтать вздор.
- Хорошо, не сердись. Ведь мы добрые соседи. Мои слова вызваны усталостью.
Я не хотел тебя обидеть.
- Долго тебе еще носить воду? - спросил Гуно, удовлетворенный словами Моа.
- Это последний.
- Как, уже?
Моа пожал плечами.
- Клочок земли, который принадлежит мне, полить недолго, - сказал он.
- У меня такой же сад и такой же огород, как у тебя. - Гуно недоверчиво
покачал головой. - Мы вместе вышли из дому. А я еще и половины не полил.
- Значит, ты слишком лениво ходишь, - сказал Моа, - и слишком часто
отдыхаешь.
- Ты моложе меня, - вздохнул Гуно. - И мог бы не носить воду сам. Все
удивляются, что, вернувшись с победоносной войны, ты не получил в награду
раба.
Теперь вздохнул Моа.
- Ты прав, - сказал он, - язык мой губит меня. Все солдаты, вернувшиеся с
войны, получили по рабу, а то и по два. Все, кроме трусов. Но я никогда не
был трусом. Никогда! - повторил он. - Но однажды я сказал, что война
обогащает жрецов, и мои слова слышал жрец. Вот и всё.
Гуно хотел что-то сказать, но вдруг сильно вздрогнул.
- Смотри! - прошептал он, судорожно схватив за руку своего соседа.
Но Моа и сам увидел. Неприятный холодок страха мурашками пробежал по его
спине.
Во мраке ночи, среди бесчисленных огоньков звезд, вспыхнула вдруг новая
звезда. Она загорелась ровным светом, и так ярко, что выступили из мрака
стены домов и застывшие неподвижно фигуры людей с сосудами на спинах.
Звезда горела почти у самой земли и явно не принадлежала к небесным
светилам. Она находилась где-то в самом городе, - видимо, на одном из
холмов.
Раздались крики. Многие, выронив сосуды, упали на землю и спрятали лица в
уличной пыли. Другие, придя в себя, бросились врассыпную.
- Конец работе! - сказал Моа. - Теперь все попрячутся. Хорошо, что я успел
натаскать воду раньше, чем загорелся проклятый шар.
Он оглянулся и увидел, что стоит один. Гуно успел уже убежать. Его сосуд
остался на улице.
Моа усмехнулся. До чего же боятся люди верховного жреца Дена и его брата
Гезы, а также всего, что имеет к ним хоть какое-нибудь отношение...
Первый непреодолимый ужас ушел из сердца. Моа удивлялся, что вообще мог
испугаться. Звезда вспыхивала в городе не в первый раз, и свет ее никогда
и никому не повредил. Ужас города и всей страны вызывала непонятность
этого света.
Улицы опустели. Теперь до самого утра никто не осмелится рискнуть выйти из
дому. Многие деревья, кусты и грядки останутся сухими.
- Проклятый Ден! - сказал Моа.
Он мог ругать жрецов, бравируя опасностью, мог смеяться над богами, не
очень рискуя, но эти два слова, вырвавшиеся у него невольно, под влиянием
возмущения, могли стоить ему головы, если бы кто-нибудь услышал их.
Моа боязливо огляделся.
И задрожал, увидя зловещую черную фигуру, медленно шедшую по улице и
находившуюся почти рядом.
Жрец!
Слышал он или нет?..
Моа замер, боясь пошевелиться.
Жрец подошел и остановился. Его черная одежда сливалась с уличной
темнотой, и только по краям складок играли блики света от таинственной
звезды. Блестел гладко обритый череп, и, как показалось Моа, злобно
сверкали глаза.
Жрец слегка повернул голову, и свет звезды лег на его лицо.
Моа узнал черты этого лица, известные всей стране, и у него подкосились
колени.
Перед ним стоял сам Геза!
- Встань! - услышал Моа голос страшного жреца. - Я не божество, чтобы мне
поклоняться. Ты не раб.
Моа послушно поднялся, хотя от страха едва держался на ногах. Попробуй не
выполни приказ Гезы!
- Да, господин, - прошептал он. - Я свободный горожанин. Но, как и все, я
твой раб.
- Что делаешь ты один на улице? - Геза посмотрел на сосуды, два огромных
кувшина, стоявшие на земле. - А, понимаю, ты носишь воду? Но как можешь ты
нести одновременно два таких больших сосуда?
- Только один принадлежит мне, господин, - ответил Моа значительно
окрепшим голосом. Геза казался совсем не таким страшным, каким рисовало
его воображение большинства жителей города. - Второй сосуд - моего соседа.
Но он убежал, испугавшись, как испугались все.
- Чего испугался он?
Как ответить на такой вопрос? Моа молчал.
- Ты понял? - Голос Гезы был строг, но в нем не слышалось гнева. - Почему
ты не отвечаешь мне?
- Прости, господин!
- Чего испугался твой сосед? Впрочем, можешь не отвечать, я сам знаю. Люди
глупы и боятся того, чего не понимают. А ты не боишься?
- Боюсь, господин. Но меньше других. Я солдат.
- Этого, - Геза указал рукой на таинственную звезду, - совсем не надо
бояться. Ничего страшного или опасного здесь нет. И того, кто зажигает
этот свет, также не надо бояться. Тем более проклинать его.
Моа затрепетал всем телом.
- Кто может проклинать верховного жреца, - сказал он дрожащим голосом. -
Вся страна благословляет тебя и твоего священного брата.
Геза улыбнулся.
- Ты проклинал его,- сказал он, - ты сказал только что: "проклятый Ден".
Или я неправильно расслышал? Встань! Я уже говорил, что мне поклоняться не
надо.
- Господин, пощади! - взмолился Моа.
- Ты знаешь, что обязан мне повиноваться, - сказал Геза. - Почему же ты не
выполняешь моего приказа?
Моа вскочил, как подброшенный пружиной.
Геза молчал. Отблески белого света играли в его темных задумчивых глазах.
Молодое лицо, словно изваянное из потемневшей бронзы, было спокойно и чуть
грустно.
И вдруг, вместо ожидаемого Моа смертного приговора, из уст жреца раздались
совершенно другие слова.
- Как странно! - сказал Геза. - Давно вспыхивает в нашем доме этот свет.
Ничего не случилось, никакого несчастья не произошло ни с кем. А люди
боятся не меньше, чем в первые дни, когда в нашем городе жили они. Никого
нет. - Геза, точно в недоумении, оглядел пустынную улицу. - А людям надо
работать, носить воду для своих садов и огородов. Все попрятались. Только
этот один, бывший солдат, стоит как столб и пялит глаза на свет, причины
которого не понимает. Скажи мне: почему вы все так глупы?
- Не знаю, господин, - робко ответил Моа.
- Ты тоже уйдешь домой и перестанешь носить воду?
- Я кончил, господин. Этот сосуд - последний.
- А если бы он был не последним? Отвечай же! Стал бы ты носить воду и
дальше?
- Не стал бы, господин.
- Отчего?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг