планетам...
- Ты не веришь моим расчетам?
- А ты сам совершенно в них уверен?
- Я - да. Опасен не Юпитер, не Сатурн. Опасны, да и то теоретически,
астероиды между Марсом и Юпитером. Нельзя поручиться, что даже сейчас они
все известны астрономам. А влияние тех, которые еще неизвестны, я,
естественно, не мог учесть при расчетах.
- Вот видишь!
- Ничего не вижу. Пока что любой космический полет сопряжен с риском.
Легерье и его шесть товарищей идут на этот риск. Для страховки мы оставим на
Гермесе один из наших звездолетов. И кроме того, останутся все установки, с
помощью которых мы изменим орбиту Гермеса. Их можно пустить в работу в любой
момент и исправить курс, если что-либо непредвиденное его изменит.
- Значит, там должен будет остаться и кто-нибудь из технического
персонала твоей эскадрильи?
- Моей? - улыбнулся Муратов. - Что за выражение, Сережа!
- Я сказал в смысле "руководимой тобой".
- То-то! Инженер Уильям Вестон согласился остаться на Гермесе на все
годы полета.
- Бедный! Здорово ему будет скучно.
- Он астроном-любитель. Так что не очень страшно. Ну, как, теперь ты
успокоился?
- Да, видимо, все обдумано основательно.
- И сам бы был не прочь принять участие? Синицын пожал плечами.
- Какой астроном не мечтает наблюдать планеты Солнечной системы с
близкого расстояния! - ответил он со вздохом.
- Так попросись.
- Легерье получил сотни таких просьб. И вынужден был всем отказать.
Вместимость спутника-обсерватории ограничена. А вне его на Гермесе негде
обосноваться. Так что остается только завидовать семи счастливцам.
Наступил день отлета.
Проводить корабли вспомогательной эскадрильи, улетающие с пиренейского
ракетодрома, собрались многие сотни людей. Хотя космические полеты давно уже
стали привычны и не возбуждали особого любопытства, слишком необычна была
цель экспедиции, возглавляемой Виктором Муратовым. Пусть Гермес и небольшой
астероид, но люди впервые в истории собирались изменить по своей воле орбиту
небесного тела, заставить его сойти с извечного пути, предначертанного
природой, лететь туда, куда нужно для целей земной науки.
Дерзкий замысел Легерье был преддверием близкого уже времени, когда
человек властной рукой вмешается в космический порядок Солнечной системы,
порядок, во многих отношениях не удовлетворяющий людей Земли. Успешное
выполнение задачи Муратова будет началом новой эры в истории
человечества - эры переделки не только своей планеты, но и всего окружающего
ее пространства, началом грандиозной работы, конец которой скрывался в
туманной дали веков.
История знает много таких событий, событий, знаменующих собой первое
проникновение в неведомое. Экспедиция Колумба, отплытие кораблей Магеллана,
первая попытка проникнуть к Северному полюсу, полет Юрия Гагарина, первая
экспедиция на Луну, а затем и на все планеты. И каждый из этих дней, дней
старта, золотыми буквами вписан в историю.
Экспедиция Муратова сама по себе не представляла ничего выдающегося -
люди много раз посещали другие небесные тела. Ее историческое значение
заключалось именно в том, что это было началом, первым камнем фундамента,
исполинской работы по перестройке "Большого Дома" людей Земли - Солнечной
системы.
И не удивительно, что эта экспедиция находилась в центре внимания всего
населения земного шара.
Самого Муратова провожали только двое - Сергей и Марина. Со своей
младшей сестрой Виктор не виделся около года, и ее приезд на Пиренейский
полуостров был для него приятной неожиданностью.
Марина передала брату пожелания успеха от всех родных, которые сами не
смогли проводить его.
- Отец просил, - сказала она, - чтобы ты не забыл захватить образцы
горных пород Гермеса для его коллекции.
- Как же я могу забыть об этом, - улыбнулся Виктор.
Старший Муратов был известным геологом. Еще в дни юности, в эпоху
первых полетов человека на планеты Солнечной системы, он начал собирать
коллекцию минералов других миров, и сейчас эта своеобразная коллекция была
чуть ли не лучшей в мире, служа украшением геологического музея в
Ленинграде.
- Мне бы очень хотелось лететь с тобой, - сказала Марина, с интересом
всматриваясь в огромные силуэты кораблей эскадрильи, тускло блестевшие под
лучами низкого уже Солнца в центре гигантского ракетодрома. - Ведь подумать
только, что я ни разу не была в космосе.
- Как так? А Луна?
- Ну! - Девушка пренебрежительно усмехнулась. - Луна! Это не космос.
- Видал? - Снницын от души рассмеялся. - Полет на Луну она не считает
космическим. Скоро дойдет до того, что космосом станут называть только
пространство за пределами нашей системы.
- А где сам Легерье? - спросила Марина.
- Его давно нет на Земле, - ответил Виктор. Семеро участников полета на
Гермесе две недели тому назад отправились на Луну, чтобы оттуда перебраться
на спутник-обсерваторию и уже на нем совершить перелет на астероид, когда он
подойдет к Земле.
Гермес был уже близко. Наступали последние дни существования Гермеса
как небесного тела, чуждого Земле и ее обитателям. Отныне он превратится в
летающую обсерваторию, космический филиал астрономического института,
движущийся в пространство по желанию людей, грандиозный по размерам
звездолет. Над полем прозвучал низкий протяжный гудок.
- Время! - сказал Муратов. - До свидания! Если бы ты, - обратился он к
сестре, - раньше сказала о своем желании, я взял бы тебя с собой.
- Это я так! - Марина поцеловала брата. - Сейчас у меня все равно нет
времени.
- Я хорошо помню твои слова, что тебе не нравится летать в космосе, -
сказал Синицын, в свою очередь прощаясь с другом. - Интересно, что ты
скажешь по возвращении.
- Будь уверен, что скажу то же самое.
- Сомневаюсь. Космос затягивает.
Второй гудок призывно пронесся над ракетодромом.
- Он должен вернуться через две недели, - сказала Марина, пристально
всматриваясь в небо, где уже ничего не было видно. - Я буду очень
беспокоиться все это время. Да и не только я, - прибавила она, имея в виду
своих родителей, сестер и братьев. - Все же такие полеты опасны.
- Ну, какая же опасность, - ответил Синицын. - Звездолеты надежны.
Идем, Мариночка! А то на лайнер опоздаем.
Она еще раз взглянула в ясную даль неба, словно надеясь увидеть далекие
уже корабли эскадрильи.
- Нужно время, и немалое, - сказала она, - чтобы люди привыкли
относиться к звездолетам так, как относятся к самолетам. А ведь было время,
и совсем не так давно, когда и самолеты казались опасными.
- Конечно! Так всегда бывает. А потом появится что-нибудь новое, не
известное нам сейчас, и тогда люди станут говорить о звездолетах, как ты
говоришь о самолетах. Ну, и так далее, - закончил Сергей.
7
Ходить было трудно. Сильно намагниченные подошвы ботинок плотно
прилипали к металлическому полу, и для того чтобы сделать шаг, приходилось
применять значительное мускульное усилие. Но и это не создавало
устойчивости. Почти полное отсутствие веса давало себя чувствовать. Словно
на палубе судна в сильную бурю, люди качались на ходу, принимая самые
причудливые положения. Но и немыслимый на Земле наклон тела не приводил к
падению - падать было некуда. Гермес притягивал к себе с ничтожной силой.
Легкое усилие - и человек выпрямлялся, чтобы через секунду начать новое
"падение". И так без конца.
Подобная ходьба утомляла больше, чем самые длительные пешеходные
прогулки на Земле.
А если сбросить обувь, человек мог летать. Ничего не стоило подняться к
самой верхней точке сферического купола в помещении обсерватории. Для этого
нужно было только слегка оттолкнуться от пола. А спуск, под действием силы
тяжести, происходил так невыносимо медленно, что Виктор Муратов, из
любопытства испробовавший однажды такой "полет", не испытывал никакого
желания повторить его. Беспомощно висеть в воздухе, не имея ни малейшей
возможности что-либо изменить, было очень неприятно.
Виктору вообще не нравилось пребывание на Гермесе. Он с нетерпением
ожидал старта в обратный путь. С удивлением наблюдал он, с каким интересом и
даже энтузиазмом воспринимали все окружающее его спутники, и не понимал их.
Космос не оказывал на него никакого "притягивающего" действия, как это было
с другими. Картины звездного неба казались ему однообразными и скучными,
невесомость - тягостной, условия быта - раздражающими. Он с улыбкой
вспоминал предсказание Сергея. Старый друг ошибался. Ни на какой космос он,
Виктор, не променяет родную Землю.
Еще четверо суток этой пытки, и он будет дома!
Шли последние контрольные наблюдения. Уже более ста часов Гермес летел
по новой орбите, постепенно приближаясь к Венере. А затем он обогнет
Меркурии и начнет долгий, на годы, полет в глубь Солнечной системы, к ее
окраинам, к самой отдаленной из планет - Плутону.
Изменение траектории полета астероида прошло в полном соответствии с
расчетами. Виктор гордился этим. С Земли было получено множество
поздравительных радиограмм. Вся планета радовалась достигнутому успеху.
Да, сделано большое и нужное дело! Но ведь оно сделано. Значит, можно
со спокойной совестью покинуть неуютный космос, вернуться на Землю, взяться
за новую, не менее нужную и интересную работу. На родине тысячи дел!
Муратова нисколько не беспокоили результаты последних вычислений,
производимых на этот раз самим Жаном Легерье. Все правильно! Астероид летит
так, как это было рассчитано еще на Земле. Достигнув Юпитера, он повернет,
повинуясь могучей силе притяжения гиганта Солнечной системы, к Сатурну, а
тот, в свою очередь, изменит траекторию, направив ее к Урану. И так далее.
Планеты будут передавать астероид-обсерваторию друг другу, как эстафету. Нет
никакой необходимости в повторных проверках. Вспомогательная эскадрилья
могла бы еще вчера вылететь на родину. Но, мучимый нетерпением, Муратов
хорошо понимал, что осторожность Легерье обоснованна и необходима. В
сравнении с исполинским расстоянием, которое предстояло пролететь Гермесу,
уже проделанный путь - ничтожен. Четыре проверки, по четырем данным
наблюдений, произведенные четырьмя математиками независимо друг от друга, -
это уже полная гарантия!
Но завтра... впрочем, какое же завтра, когда нет ни дня, ни ночи, ни
восхода, ни захода Солнца... через восемнадцать часов все будет кончено.
Легерье скажет долгожданные слова: "Все в порядке" - и Муратов будет
свободен.
Ни за что на свете он не задержится здесь ни на одну минуту!
Если бы Виктор мог знать сейчас, что задержится в этом, неприятном ему,
месте на целых трое суток!
Необъяснимое, чудовищно неправдоподобное событие было совсем, совсем
близко!
Но будущее скрыто от человека законом причинности.
Держась за многочисленные стенные ремни, всеми силами удерживая тело в
вертикальном положении, Муратов медленно шел в кают-компанию спутника. Это
старинное название, взятое из лексикона давно исчезнувшего военно-морского
флота, прочно держалось у космолетчиков, и казалось Муратову нелепым. Какие
каюты, когда все помещения, примыкающие к центральному павильону,
представляли собой обыкновенные комнаты. Правда, у них были прозрачные
потолки, но этого не было на морских кораблях. В каютах должны быть
иллюминаторы, а здесь никаких окон вообще не было.
При этой мысли Виктор невольно посмотрел вверх и, конечно, ничего не
увидел, кроме полукруглого потолка. Коридоры не имели прозрачных стенок.
Он усмехнулся своей рассеянности. За две недели почти можно было бы уже
привыкнуть.
Часы, идущие по-земному, показывали восемь вечера по московскому
времени. Было время ужина. В столовой ("Ну, пусть будет кают-компания", -
подумал он) его, Виктора, наверное, уже ждут. Одна минута девятого. Он знал
по опыту, что Легерье и его шесть товарищей решительно во всем были
пунктуальны.
Семь членов экспедиции, инженер Вестон и человек восемь из состава
вспомогательной эскадрильи "сидели" у круглого стола. На Гермесе все же
существовала какая-то сила тяжести и были стулья. Можно было принять сидячее
положение, но, чтобы удержаться на стуле и не взлететь при неосторожном
движении, приходилось прикрепляться ремнем к сиденью.
Муратов извинился за опоздание и занял свое место.
Кают-компания была расположена с краю огромного дискообразного корпуса
искусственного спутника. Потолок и наружная стена были прозрачны. Над
головой раскинулось матово-черное небо с бесчисленными звездами. Среди них
ослепительно сияло Солнце. Его лучи заливали внутренность каюты, но тепла не
ощущалось. Пластмассовое "стекло" не пропускало инфракрасные лучи.
За бортом - панорама Гермеса. Мрачные, какого-то неопределенно-бурого
цвета, бесформенные скалы. Безжизненный, тоску наводящий пейзаж!
Космическая обсерватория, бывший искусственный спутник Земли, стояла на
дне неглубокой котловины. Со всех сторон ее окружали постепенно
поднимающиеся гранитные стены. Горизонт ограничивался кругом около трехсот
метров в диаметре. А так как сам спутник имел поперечник в сто метров,
глазам открывался ничтожно малый "внешний мир".
Муратов вздрогнул при мысли, что восемь человек долгие годы не увидят
ничего, кроме этой безрадостной картины. Какую все поглощающую любовь надо
иметь к своей науке, чтобы добровольно обречь себя на такое испытание!
Нет, сам он не был бы способен на такой подвиг!
Выбор места для обсерватории был не случаен. Именно такой рельеф
местности лучше всего соответствовал целям защиты. Метеоритная опасность,
существующая даже для небольших звездолетов, была в тысячи раз более грозной
для Гермеса, огромная масса которого притягивала к себе блуждающие в
пространстве обломки. Тем более, что предстояло пересечь пояс астероидов
между Марсом и Юпитером - самое опасное место на межпланетных трассах.
В скалах, кольцом окружая обсерваторию, были вмонтированы мощные
установки. Какую бы скорость ни имел метеорит, магнитное поле заставит его
уклониться в сторону от единственного обитаемого места на астероиде. Потому
и возможно было существование сравнительно тонких прозрачных стенок и
огромного купола, под которым располагались телескопы и другие
многочисленные астрономические приборы и инструменты. Если же встречный
метеорит окажется не железным, а каменным, то его отклонит в сторону
вихревое антигравитонное поле, дополняющее магнитное.
Астрономы могли работать спокойно.
После ужина Муратов задержался в кают-компании, беседуя с Вестоном. В
этот вечер он решил не возвращаться на свой звездолет, а переночевать на
спутнике, благо в этом странном мире без тяжести можно было спать на чем
угодно, как на мягчайшем тюфяке. Четыре стула, крепкий ремень, чтобы не
проснуться под потолком, и постель готова. Намагниченные металлические ножки
стульев, прилипающие к полу, гарантировали неподвижность ложа.
Было десять часов, когда Муратов, перед тем как лечь спать, зашел в
каюту Легерье.
Он любил беседовать с умным, энциклопедически образованным начальником
экспедиции. Казалось, не существовало вопроса, в котором французский ученый
не чувствовал бы себя как рыба в воде. С ним можно было говорить обо всем.
Таким и должен быть настоящий астроном. Ведь астрономия - наука
всеобъемлющая. Она затрагивает все области человеческого знания, от медицины
до философии.
Легерье ложился поздно, и Муратов не боялся, что явится не вовремя.
"Командир Гермеса", как прозвали Легерье с чьей-то легкой руки, стоял у
стены и внимательно рассматривал один из приборов, расположенных на большом,
во всю стену, щите. Он обернулся при входе Муратова.
- Посмотрите! - сказал он, снова поворачиваясь к прибору. - Стрелка
гравиометра не стоит на нуле. Никак не пойму, что это может значить.
Муратов подошел ближе.
С гравиометрами он познакомился во время экспедиции на "Титове". Но
прибор в каюте Легерье имел уже мало общего с теми. Два года - огромный срок
для техники. Знакомыми оставались только шкала и стрелка.
Муратов вгляделся.
- Мне кажется, - сказал он, - что стрелка не только не стоит на нуле,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг