- На корабле есть центральный командный пункт, - ответил Мельников. -
Рубка, как мы его называем. Там находится главный пульт управления. Но
такие же пульты помещаются еще в трех местах: в резервной рубке, каюте
командира корабля, то есть Белопольского, и в моей. Как видишь, моя каюта
внизу, Белопольского - наверху. Основная рубка находится ближе к носу
корабля, а резервная к корме. - Увлекшись, Мельников забыл об
осторожности. - Все это потому, что в космическом рейсе возможны самые
непредвиденные случайности, и надо иметь возможность управлять полетом из
разных мест.
Ольга пристально посмотрела на мужа:
- И ты и мой отец всегда утверждаете, что космические рейсы совершенно
безопасны. Это плохо согласуется с тем, что ты сейчас сказал.
Орлов поспешил на помощь своему проговорившемуся товарищу.
- Здесь нет никакого противоречия, - сказал он. - Разумная
предусмотрительность не означает наличие опасности. По-моему, полет на
космическом корабле не более опасен, чем на самолете, на котором все же
имеются парашюты. Кстати сказать, я и на самолете боюсь летать, - с
улыбкой закончил он.
Но Ольга не приняла его шутки. Она молча повернулась и пошла дальше по
коридору. Орлов и смущенный своим промахом Мельников пошли за ней.
Ольга сердилась на себя. Только что сказанная фраза вырвалась как-то
нечаянно, против ее воли, и она уже жалела об этом, так как хорошо знала,
что муж не любит разговоров об опасности своей профессии. Да и к чему
говорить! Разве она не знала, за кого выходила замуж? Волнуясь и
тревожась, она гордилась его работой и любила его за это спокойное
мужество и преданность своему делу.
Осмотр звездолета продолжался более двух часов. Они побывали в
обсерватории, в кают-компании, на командном пункте. Даже красный уголок
существовал на этом гиганте.
В экспедиции на Венеру участвовало двенадцать человек, и каждый из них
имел свою отдельную каюту, не такую большую, как Белопольский или
Мельников, но достаточно просторную. Кроме жилых кают, были лаборатории,
кладовые и различные подсобные помещения. Вместимость звездолета,
казалось, не имела предела.
Мельников показал "ангары", в которых находились два реактивных самолета
со снятыми крыльями, несколько вездеходов различных размеров и даже
небольшая подводная лодка.
Размах экспедиции произвел на Ольгу большое впечатление.
- Я никогда не думала, что ваш корабль так богато оборудован, - сказала
она. - Зачем вам лодка?
- В план входит обследование и изучение океана Венеры, - ответил
Мельников, - у нас есть и водолазные костюмы особой конструкции. Это
последнее изобретение, очень полезное для нас. Если хочешь, пойдем, я
покажу тебе их.
- Водолазные костюмы предназначены для профессора Баландина, Коржевского и
Романова, - сказал Орлов. - Борису Николаевичу и мне не придется
пользоваться ими.
Он сказал это как будто так, между прочим, но Мельников понял, что
астроном второй раз пытается исправить его ошибку, и мысленно выругал
себя. Как он не сообразил, что эти подробности, приятные для него, должны
волновать Ольгу.
- Мне, - сказал он, - как заместителю командира корабля, придется почти
все время находиться на его борту...
- Знаю, - перебила Ольга, - что ваша экспедиция полна опасностей. Я уже
свыклась с этой мыслью и нисколько не беспокоюсь.
Но ее слегка побледневшее лицо говорило о другом.
Наступило неловкое молчание.
- Пожалуй, на сегодня хватит, - сказал Орлов, - Ольга Сергеевна наверное
устала.
- И присесть-то тут негде! - огорченно сказал Мельников. - Можно отдохнуть
на полу. Он мягкий.
- Лучше пойдем к выходу. - Ольга с ласковым упреком посмотрела на мужа.
- На своем корабле он готов проводить дни и ночи, - прибавила она,
обращаясь к Орлову.
После долгих переходов из коридора в коридор они дошли, наконец, до
выходной камеры.
- На вашем корабле можно заблудиться, как в незнакомом городе, - сказала
Ольга, очутившись снова на дне стартовой площадки.
С чувством, похожим на облегчение, она посмотрела на голубое небо, видное
между отвесной стеной траншеи и бортом корабля, и подумала, что на Земле
все же лучше, чем в черных безднах Вселенной.
"Когда кончатся эти опасные полеты? Когда, наконец, он останется со мной?
- подумала Ольга. - Хоть бы заболел и был вынужден остаться на Земле".
Но ей хорошо было известно железное здоровье мужа. Она только тяжело
вздохнула.
В ДАЛЕКИЙ ПУТЬ!
20 июня выдался на редкость хороший день. Небо было совершенно безоблачно,
и легкий ветерок шевелил разноцветные флаги на чугунной ограде
ракетодрома. Поле, тщательно политое ночью уборочными машинами, влажно
блестело безукоризненной чистотой. Здание межпланетного вокзала, тоже
украшенное флагами и тщательно убранное внутри и снаружи, имело нарядный
вид, соответствующий торжественному дню.
С раннего утра улицы Камовска начали наполняться многочисленными
автомашинами. Еще больше их останавливалось за чертой города и плотным
кольцом окружало ракетодром. Автобусы, один за другим, непрерывно
подвозили все новые и новые толпы москвичей, желающих присутствовать при
старте "СССР-КС3".
В самый Камовск можно было попасть только по особым пропускам. Еще меньшее
количество людей могло пройти в здание вокзала. Всем остальным было
предоставлено любое место вокруг города, и уже к десяти часам все
окрестности, насколько хватал глаз, были заполнены гудящей толпой. Дороги,
даже самые дальние и неудобные, были переполнены автомобилями и
автобусами. На главном шоссе, предназначенном для тех, кто мог проехать в
самый город, стояли плотные толпы любопытных, желавших увидеть участников
полета. Оставалась свободной только узкая полоска, едва достаточная для
проезда одной легковой машины. Автомобили замедляли ход и буквально
"продирались" через эту живую стену.
Когда проезжал кто-нибудь из участников экспедиции, раздавался гром
приветствий. Звездоплавателей узнавали по портретам или по костюму -
коричневому кожаному комбинезону.
К одиннадцати часам поток машин стал реже, но никто не уходил с шоссе.
Ждали Камова. Все члены экипажа "СССР-КС3" уже проехали, а он все не
появлялся. Люди хотели увидеть знаменитого конструктора и первого на Земле
звездоплавателя, ставшего при жизни легендарным героем.
В вестибюле вокзала собрались все приглашенные на старт. Члены
правительства, сотрудники Космического института, ученые, родные и друзья
окружали тех, кто сегодня покидал Землю и отправлялся в далекий, полный
неведомых опасностей, героический путь.
Белопольский и Мельников стояли у стеклянной двери, ведущей на поле. Возле
них были Ольга, Серафима Петровна Камова и сестра Белопольского -
совершенно седая старушка, его единственная родственница. Тут же, на одном
из диванов, сидел Пайчадзе с женой и дочерью.
Мельников и Ольга внешне были спокойны. Только бледность и синева под
глазами свидетельствовали о бессонной ночи и тяжелом прощании, которое
они, не любившие проявлять своих чувств на людях, пережили дома.
Белопольский и Пайчадзе были такими же, как всегда. Нина Арчилловна даже
смеялась чему-то. Проводы в космический рейс были ей уже привычны. Сегодня
она провожала Арсена Георгиевича в пятый раз. Красивое личико Марины было
расстроено и глаза покраснели от слез. Но здесь, при всех, она не плакала.
Держа отца за руку, она неотрывно смотрела ему в лицо.
Члены экспедиции, подражая своим руководителям, старались быть спокойными,
но кое-кому это плохо удавалось.
Быстрыми, короткими шагами нервно ходил по вестибюлю от одной группы к
другой полный человек с розовым лицом и длинными седыми волосами. Подойдя
к кому-нибудь, он бросал несколько ничего не значащих слов и, не ожидая
ответа, отходил к другому. В его порывистых движениях, в застывшей на лице
улыбке чувствовалось с трудом сдерживаемое волнение. Это был руководитель
научной части экспедиции - академик Баландин. Он второй раз участвовал в
космическом рейсе, но никак не мог совладать с нервами.
Напротив Пайчадзе, между женой и сыном, неподвижно сидел старший инженер
звездолета Константин Васильевич Зайцев. Он казался совсем спокойным.
Забившись в самый дальний угол, стоял у стены Геннадий Андреевич Второв.
Миловидная блондинка обеими руками сжимала его руку и то смеялась, то
вдруг начинала плакать. На энергичном лице Второва застыла гримаса
страдания.
Тесной кучкой, окруженные родными, стояли холостые участники полета:
Орлов, Романов и Князев. Стараясь казаться спокойными, они часто смеялись,
но смех звучал фальшиво.
Зато совсем естественно улыбался, прогуливаясь по залу под руку с женой,
опытный звездоплаватель инженер-радиотехник Топорков. Его лицо, немного
цыганского типа, с большими темными глазами, было так невозмутимо, точно
он собирался ненадолго съездить в соседний город.
Мирно беседовали о чем-то не относящемся к полету врач корабля Степан
Аркадьевич Андреев и польский биолог Коржевский, только три дня назад
прилетевший в Москву, - их никто не провожал.
Но не только те, кто улетал с Земли, и их родные волновались в ожидании
старта. Многие из остающихся не могли скрыть нервного состояния. Гул
голосов то усиливался, то внезапно стихал, и в вестибюле вокзала наступала
напряженная тишина.
- Пора бы, - тихо сказал Мельников, обращаясь к Белопольскому. - Многим
тяжело, это ожидание.
Стрелки часов на стене вестибюля показывали четверть двенадцатого.
- Когда же он, наконец, приедет? - спросил Константин Евгеньевич.
- На шоссе творится что-то невероятное, - заметил кто-то из стоявших
поблизости. - Машину Сергея Александровича могли задержать.
- Я не удивлюсь, если его принесут на руках вместе с автомобилем, -
засмеялся Мельников.
Как раз в эту минуту отдаленный гул, все время слышный в открытые окна,
резко усилился, перейдя в оглушительный шум, быстро приближавшийся к
вокзалу. Очевидно, тот, кого ждали, был уже недалеко.
Все расступились, освобождая широкий проход от двери к месту, где стоял
Белопольский. Корреспонденты, подняв свои аппараты над головой,
пробирались поближе ко входу.
Директор Космического института, лауреат четырех золотых медалей имени
Циолковского, Герой Социалистического Труда Сергей Александрович Камов
показался на пороге двери в сопровождении президента Академии наук СССР и
седого как лунь академика Волошина.
На мгновение остановившись и жестом руки ответив на дружные аплодисменты
собравшихся, он быстрыми шагами пересек вестибюль и подошел к
Белопольскому.
Мельников заметил мимолетный взгляд, брошенный Камовым на Ольгу, и
одобрительную улыбку, мелькнувшую на его лице при виде спокойствия дочери.
- Долгие проводы - лишние слезы! - громко, чтобы все слышали, сказал
Камов. - На корабль, Константин Евгеньевич!
- Мы только вас и ждали, - как всегда сухо ответил Белопольский.
- Прошу членов экспедиции собраться возле меня! - крикнул Мельников.
Пайчадзе первый, поцеловав жену и дочь, подошел к нему. Нина Арчилловна,
ведя Марину за руку, направилась к лестнице.
Их примеру последовали и все остальные. Вестибюль опустел. В нем остались
только участники полета и члены правительственной комиссии.
- Прощальные речи не приняты на наших стартах, - сказал Камов. - Скажу
коротко - счастливый путь!
Он трижды поцеловался с Белопольским и пожал руки всем остальным.
Ольга все еще не уходила наверх. Она стояла возле Мельникова, крепко
сжимая его руку. Внешнее спокойствие не покидало ее даже теперь, в минуту
последнего прощания. Характер Камова, умевшего владеть собой при любых
обстоятельствах, сказывался в его дочери.
- Оля! - позвал Камов.
Она молча поцеловала мужа (ее губы показались ему холодными как лед) и
подошла к отцу.
Всем существом Мельников порывался к ней. Ему хотелось еще раз прижать ее
к себе, но он знал, что этого нельзя делать. На него смотрели его товарищи
по полету. Он не имел права показывать им пример малодушия.
- Поехали! - весело сказал Пайчадзе. - Кто со мной в первом вагоне?
Взяв под руку Станислава Коржевского, он подошел с ним к двери станции
"метро". Даже не оглянувшись (а ему очень хотелось еще раз посмотреть в
глаза Камову), он стал спускаться вниз.
- Вы проедете с нами на площадку? - спросил Белопольский у Камова.
- Нет. - Сергей Александрович показал глазами на Ольгу, которую крепко
прижимал к себе левой рукой. - Мы посмотрим на ваш отлет с крыши.
Он еще раз пожал руку Белопольскому и, кивнув головой Мельникову, ушел
наверх. За ним ушли все, кто еще оставался в вестибюле.
Участники экспедиции, один за другим, спускались вниз. Мельников сошел
последним. Вагон, в который сел Пайчадзе и пять человек, бывших с ним, уже
ушел, из туннеля выходил следующий.
Только когда вагон, наконец, тронулся и, набирая скорость, помчался
вперед, Мельников почувствовал, что нервы пришли в порядок. Уже давно
ставшее привычным спокойствие снова овладело им. Ольга и все, что было с
ней связано, осталось позади. Впереди был знакомый старт, полет, просторы
Вселенной, близкий его сердцу космический рейс.
Он посмотрел на своих спутников.
Белопольский казался всецело погруженным в свои мысли. Выражение его
морщинистого лица было таким же, как всегда, и Мельников понял, что
Константин Евгеньевич обдумывает предстоящий старт. Игорь Дмитриевич
Топорков задумчиво смотрел в окно, провожая глазами мелькавшие зеленые
огоньки. Ни тени волнения нельзя было заметить на его характерном лице с
крупными, резкими чертами.
Трое других вызывали в Мельникове сочувствие, так сильно они волновались.
Но он хорошо знал, что ничем, кроме личного примера, не может помочь им.
Геолог Василий Романов, механик атомных двигателей Александр Князев и
Второв старались держаться поближе к Мельникову и сели с ним рядом. Они
инстинктивно искали поддержки в его спокойствии, казавшемся им
удивительным и непонятным. Встречая взгляд их глаз, тревожных и
лихорадочно блестевших, Мельников ободряюще улыбался.
Они смотрели на него - заместителя начальника экспедиции, - как на
старшего и опытного товарища, а давно ли он сам, начинающий
звездоплаватель, с мучительным волнением ожидал первого в его жизни
старта, ища поддержки своему мужеству у Камова и Пайчадзе. Прошло так мало
времени, и вот он должен служить примером другим, в начале их космического
пути, передавать дальше полученную от старших эстафету опыта.
Пайчадзе со своими спутниками встретил их на перроне станции "Центр".
Наверх пошли все вместе.
Поле ракетодрома было совершенно пустынно. Только один человек медленно,
словно прогуливаясь, ходил по краю отвесной стены стартовой площадки, на
дне которой, подобно исполинскому киту, лежал "СССР-КС3".
Это был инженер Ларин. Как всегда, он последним провожал улетающих с Земли
звездоплавателей.
Мельников заметил на самом горизонте неведомо откуда взявшуюся тучу и
показал на нее Арсену Георгиевичу.
- Она нас не задержит, - пошутил Пайчадзе.
"Если будет дождь, Оля может промокнуть на крыше", - подумал Мельников.
Но эта мысль мелькнула как-то бледно и тотчас же исчезла. Знакомое ему
чувство оторванности от Земли и ее дел, которое, как он думал, никогда не
появится больше, снова овладело им. Словно не был он больше человеком
Земли и то, что происходило на ней, не касалось его. Он любил Ольгу больше
всего на свете, но и она отодвинулась куда-то далеко, в покрытую туманной
дымкой даль прошлого, осталась в другой жизни, отличной от той, которая
ждала его впереди. Находясь еще на Земле, он всем существом и всеми
мыслями был уже в космическом пространстве. В противоположность другим
участникам полета, которые сразу же, по выходе на поле, стали искать
глазами здание вокзала, где находились их близкие, Мельников даже не
взглянул в ту сторону. Он прямо направился к Ларину, и о чем-то заговорил
с ним.
Молодые звездоплаватели восхищались его выдержкой и старались вести себя
так же, как он. Только Пайчадзе, проводив глазами удаляющуюся фигуру
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг