с ответом было не в его правилах. Он знал, что его товарищи не будут
терять время.
Мельников казался совершенно спокойным. Пожалуй, одна только Ольга по
потемневшим глазам и подчеркнуто неторопливым движениям Бориса Николаевича
поняла бы его истинное состояние. Даже Пайчадзе, придя на пульт, чтобы
доложить о полной исправности астрономических приборов, ничего не заметил.
- Разреши отправиться вместо Андреева, - сказал он. - Волнуюсь за
Константина Евгеньевича.
- Этого никак нельзя сделать, - ответил Мельников и, помолчав, понизил
голос: - Все может случиться. Нельзя оставлять звездолет без командира и
без астронома. Ведь с нами нет больше Леонида Николаевича.
Упоминание в такую минуту о погибшем Орлове заставило Пайчадзе вздрогнуть.
Он внимательно посмотрел в лицо друга:
- Ты думаешь?
Мельников отвернулся.
- Степан Аркадьевич врач, - сказал он, - а ты нет. Может быть, они ранены.
Вскоре Зайцев доложил, что кормовые помещения, в которых находились запасы
горючего, двигатели и дюзы нисколько не пострадали. От Топоркова все еще
не поступало никаких сообщений.
Переждав несколько минут, Мельников включил экран внутренней связи и
соединил его с радиостанцией.
Топорков сидел у передатчиков, поставив локти на стол и подперев голову
руками. Во всей его позе сквозило уныние. Услышав сигнал вызова, он
повернулся к экрану:
- Простите, Борис Николаевич! Я совсем забыл доложить вам. Радиостанция в
порядке. Вышли из строя локаторные установки, но об этом вы, вероятно, уже
знаете.
- Знаю, - ответил Мельников. - Как связь?
- Пока еще нет. Ионизация воздуха слишком сильна. Радиоволны не проходят.
- Следите за этим. Как только явится возможность вызывайте! И не
тревожьтесь зря! - прибавил Мельников. - Я считаю, что в глубине леса, где
находится вездеход, грозы не опасны.
- Действительно так думаешь? - спросил Пайчадзе, когда экран был выключен.
Мельников уклонился от ответа на этот прямой вопрос.
- Какая аналогия событий! - сказал он. - Не правда ли Арсен? На Марсе я и
Белопольский потеряли связь с тобой и Сергеем Александровичем, потом мы
трое не знали, что с Камовым. На Луне прерывалась связь сначала со мной,
когда я упал в трещину, потом с Топорковым. Здесь, на Венере, вы не знали,
что случилось со мной и Второвым. А теперь Белопольский и Баландин...
- Так и должно быть, - ответил Пайчадзе. - Так будет и дальше.
- Типун тебе на язык! - вымученно улыбнулся Мельников.
Один за другим все члены экипажа, кроме Топоркова, собрались на пульте.
Князев доложил, что вездеход готов и стоит у выходной камеры.
- Который из них вы взяли?
- Средний, пятиместный.
- Правильно. Машина Константина Евгеньевича может оказаться поврежденной.
Все глаза неотступно следили за показаниями электробарометра. Против
обыкновения, стрелка очень долго не опускалась к нулю.
Становилось все более очевидным, что прошедшая гроза была не такой, как
всегда.
- Может быть, лучше отправиться по следам первой машины, не ожидая
возобновления связи? - предложил Андреев.
- Ни в коем случае, - коротко ответил Мельников.
Наконец воздух очистился. Собравшиеся на пульте слышали, как Топорков
сразу же начал вызовы.
- Вездеход! Вездеход! Отвечайте! - звучал из динамика его голос.
Так прошли долгие десять минут. Мельников не выдержал.
- Отправляйтесь, Степан Аркадьевич! - сказал он.
Обрадованные Андреев, Князев и Второв поспешно вышли.
- Если у них ничего особенного не произошло, - сказал Мельников, -
Константин Евгеньевич будет недоволен такой поспешностью. Но я не могу
больше ждать.
- Достаточно ждали, - успокоил его Пайчадзе. - Ты поступаешь правильно.
Александр Князев вел вездеход на полной скорости прямо к порогам. Все трое
знали, что Белопольский и Баландин проникли в лес где-то рядом со
штабелями бревен. Молодой механик был уверен, что легко найдет просеку, но
его тревожила мысль - будет ли она достаточно широкой для их машины,
значительно большей, чем первая. На Земле этот вопрос не беспокоил бы его.
Вездеход, как мощный танк, мог продираться через любой лес, но на Венере,
с ее гигантскими деревьями, это могло не удастся.
Достигнув ближайшего штабеля, Князев, ни на секунду не задерживаясь,
повернул к лесу.
Ни он, ни его товарищи не обратили никакого внимания на загадочные груды
бревен, на реку с бесчисленными деревьями, запрудившими ее у не менее
загадочных порогов. Все это, так сильно интересовавшие их раньше, сейчас
как бы перестало существовать. Все их мысли были направлены к тому, чтобы
как можно скорее найти товарищей и убедиться, что они живы и не пострадали
от страшного грозового фронта.
Андреев то и дело посматривал на свою сумку, соображая, все ли взято, что
могло понадобиться в том или ином случае.
Многое могло случиться. Корпус машины мог быть поврежден, а ее пассажиры
отравлены формальдегидом и углекислым газом. Могла ударить молния и
вызвать ожоги. Вездеход мог опрокинуться, а Белопольский и Баландин
получить при этом ушибы и даже переломы. Да мало ли что могло произойти в
незнакомом лесу чужой планеты!
Второв держал непрерывную связь со звездолетом. Белопольский все еще не
отвечал на вызовы, и, по мнению Топоркова, рация вездехода вышла из строя.
- Я начинаю опасаться, что они забыли убрать антенну, когда началась
гроза, - сказал Игорь Дмитриевич, - и в нее ударила молния.
"Если это действительно так, - подумал Андреев, - наша помощь уже
бесполезна".
Просека была обнаружена сразу, как только вездеход подошел к лесу. Не
колеблясь, Князев смело направил по ней машину. Ширина дороги была более
чем достаточна, но из осторожности он снизил скорость до десяти километров
в час.
На берегу, поросшем густой травой, они не заметили никаких следов. Это
было неудивительно - их уничтожил ливень. Но и в лесу следов не было.
Просека уходила вдаль почти прямой линией. Лучи прожектора освещали ее
далеко. На темно-коричневой "земле", совершенно лишенной травы, не было ни
малейшей влаги, что казалось очень странным, так как ливень окончился
совсем недавно. Почва была сухой.
Оглядываясь назад, они видели, что гусеницы их машины оставляют за собой
глубокий след. Почему же не видно следов первой машины?
- Уж не ошиблись ли мы? - сказал Андреев. - Может быть, поехали другой
дорогой?
- Константин Евгеньевич сообщал, что просека начинается прямо напротив
штабеля, - ответил Князев. - Трудно предположить, что здесь две дороги
почти рядом.
- Так почему же нет следов?
- Они смыты ливнем.
Степан Аркадьевич с сомнением покачал головой. Ему помнилось, как
Белопольский говорил о просеке, что она узка и извилиста. А эта была
широкой и прямой.
Что же делать? Вернуться назад и искать другую дорогу? А если потеря
времени окажется роковой? Если следы действительно смыты, а вода полностью
впиталась в "землю"? Кто знает, какими свойствами обладает земля Венеры?
Белопольский мог ошибиться, описывая, в коротких словах найденную ими
просеку, к тому же, Степан Аркадьевич не был вполне уверен, что он говорил
именно так.
Андреев попросил Топоркова вызвать к микрофону Мельникова, чтобы
посоветоваться с ним. Борис Николаевич только что вышел из рубки, и за то
время, пока он вернулся в нее, вездеход успел пройти порядочное расстояние.
- Вы уверены, что дорога идет к озеру? - спросил Мельников, выслушав
сомнения Андреева.
- По-видимому, это так. Мы видели бревна. На дороге попадаются стволы
деревьев, очищенные от веток, совсем такие же, как в штабеле на берегу.
Они лежат по краю просеки примерно на равном расстоянии друг от друга,
очевидно, положены не случайно.
- Как далеко вы проникли в лес?
- Около пятисот метров.
- В таком случае нет смысла возвращаться назад. Если на берегу озера вы не
увидите вездехода, тогда ищите другую просеку.
- Хорошо, Борис Николаевич.
Возраставшая тревога заставила Князева увеличить скорость. Дорога была
удивительно ровной, точно аллея в парке где-нибудь на Земле. За все время
встретилось только два некрутых поворота.
Величественная картина первобытного леса - гигантские деревья, стволы
которых, похожие на исполинские колонны, поднимались высоко вверх,
непроницаемый купол ветвей и листьев, плотные заросли кустарника,
переплетенного странно белой травой, - все это прошло как-то мимо их
сознания. Даже Второв ни разу не взялся за свой киноаппарат, о котором
совершенно забыл.
Напряженно вглядываясь вперед, они старались найти хоть какой-нибудь намек
на след, хоть что-нибудь, что указало бы - вот здесь прошел вездеход, но
ничего не находили.
Постепенно у всех троих крепла уверенность, что они ошиблись, избрали
ложный путь. Если бы не совет Мельникова, который все трое считали
приказом, вездеход, возможно, повернул бы назад.
Сделав это, они были бы убеждены в том, что поступили правильно, и никогда
бы не узнали, что обрекли бы себя и своих товарищей на неизвестность о
судьбе двух членов экипажа, которых хотели спасти.
Случай, приведший их на прямую и широкую просеку, по которой машина могла
быстро продвигаться вперед, позволил узнать страшную истину.
Но они этого не знали и не могли знать.
Если бы кто-нибудь из экипажа "СССР-КС3" во время грозы оказался над
лесом, он мог бы наблюдать странную и, с земной точки зрения, совершенно
необъяснимую картину. Но никто не видел ее, и очередная тайна Венеры
осталась неизвестной.
При первом взгляде сверху могло создаться впечатление, что лес на сестре
Земли ничем не отличается от земного леса, если, конечно, не учитывать его
цвета и исполинской высоты. Но внимательный наблюдатель вскоре заметил бы
существенные особенности.
Прежде всего бросилось бы в глаза, что деревья леса совершенно одинаковы и
решительно ничем не отличаются друг на друга, чего никогда не бывает на
Земле. Потом он заметил бы, что вершины деревьев находятся на одной и той
же высоте, словно их намеренно подрезали ножницы великана-садовника, ветви
и листья на них становятся гуще и увеличиваются в размерах не сверху вниз,
как у земных деревьев, а наоборот - снизу вверх. Листья обратили бы на
себя его особое внимание. Он мог бы отметить их длину, достигавшую
нескольких метров, и странную форму - каждый лист был свернут в трубку.
Сильный ветер почти не влиял на них, они едва шевелились при самых
свирепых его порывах. Доискиваясь причины этого непонятного явления,
наблюдатель, если бы имел возможность приблизиться вплотную, обнаружил бы,
что листья растут не так, как на Земле. Каждый из них прикреплялся к ветке
не одним стеблем, а двумя, находящимися на противоположных концах, что
давало им большую устойчивость. Его поразила бы толщина стеблей и самого
листа, достигавшая нескольких сантиметров.
В сплошной крыше лесного массива он не увидел бы ни одной "отдушины", ни
одного просвета, куда мог бы проникнуть взгляд. Находясь над лесом,
невозможно было даже представить себе, что скрывается внизу, как выглядит
этот лес изнутри. Непроницаемый купол ветвей надежно скрывал все от
нескромного глаза.
Огромной оранжево-красной площадью, почти неподвижной, словно застывшей в
вечном покое, показался бы сверху лес Венеры.
Но вот темная стена грозового фронта начала приближаться. И картина сразу
изменилась. Чем ближе подходила гроза, тем явственнее возникало движение.
Сперва чуть заметное, оно быстро усиливалось. Свернутые в трубку листья
стали сначала медленно, потом все скорее развертываться, раскрываясь
навстречу ливню всей своей площадью. Наблюдателю показалось бы, что они
борются между собой, стараясь отнять друг у друга как можно больше
свободного пространства. Раскрываясь, каждый лист словно стремился лечь
сверху на соседей, а те, в свою очередь, стремились к тому же.
Вскоре панорама леса неузнаваемо изменилась. Теперь он ничем не напоминал
земной лес. Гладкая блестящая поверхность раскинулась во все стороны,
похожая сверху на цветной паркет.
Если бы наблюдателем оказался Белопольский или Баландин, они безусловно
обратили бы внимание, что красочный фейерверк, который они наблюдали
внизу, совершенно не заметен сверху. Развернувшиеся во всю ширину листья
скрыли его под собой.
Могучая стена ливня надвинулась на лес, и тут-то наблюдатель мог бы
увидеть нечто непостижимое.
"СССР-КСЗ" с трудом выдерживал натиск водяных потоков, крылья самолета
Мельникова были сломаны ими, как будто сделанные из картона. А листья
деревьев, мягкое растительное вещество, с легкостью выдерживали страшный
напор воды. В несколько секунд оранжево-красный "паркет" исчез из глаз. На
его месте было клокочущее море, низвергавшееся на берега реки и лесного
озера пенящимися водопадами.
Тому, кто имел бы возможность видеть эту картину, сразу стало бы ясно, что
весь поток задерживается куполом леса, что ливень не в силах пробить его и
залить корни деревьев, которые питаются влагой либо сверху, через ветви,
либо откуда-то из глубины почвы.
Загадка сухого грунта на лесных просеках перестала бы быть загадкой, если
кто-нибудь из экипажа звездолета видел бы эту картину.
Первым пришел в себя Белопольский.
Открыв глаза, он ничего не увидел, - кругом была мгла. Несколько минут он
лежал неподвижно, с трудом соображая, где они и что с ними. Голова
невыносимо болела. Потом он почувствовал на себе тяжесть лежащего на нем
тела, ощутил резкий запах озона и как будто гари.
Его правая рука была свободна; почти не сознавая, что делает, Белопольский
потянулся к знакомой рукоятке воздушного шланга и повернул ее.
Струя кислорода сразу прояснила его мыcли. Несколько раз глубоко вдохнув
живительный газ, он закрыл кран.
Осторожно выбираясь из-под тела Баландина, который, очевидно, еще не
очнулся, Константин Евгеньевич окончательно пришел в себя. Он вспомнил всю
картину начала грозы, огненный столб, обрушившийся на их вездеход, и с
беспокойством нащупал в темноте электрощиток. На ощупь щиток казался
целым. Константин Евгеньевич повернул выключатель и с чувством огромного
облегчения убедился, что лампы, аккумуляторы и проводка не пострадали.
Яркий свет залил внутренность кабины.
Достаточно было одного взгляда на радиоустановку, чтобы понять все.
Приемник и передатчик, заключенные в один футляр, превратились в
бесформенную массу сожженного и частично расплавившегося металла. Стало
ясно, что в антенну, которую они забыли убрать, ударила молния. Других
повреждений как будто не было.
"Непростительная рассеянность! - подумал академик. - Удивительно, что мы
остались живы".
Но он тут же понял, что пока это относится к нему одному, - его спутник,
не подавая признаков жизни, неподвижно лежал на полу кабины.
Баландин находился ближе к рации и, вследствие этого, мог пострадать
сильнее. Поспешно, но все же очень осторожно Белопольский перевернул
профессора на спину.
Мертвенно-бледное лицо, запавшие глаза, синеватый цвет губ. Неужели
конец?..
Радиосвязь вышла из строя. Вызвать звездолет и спросить совета у врача
невозможно. Личных раций не было.
Белопольский сделал первое, что пришло ему в голову. Расстегнув воротник
комбинезона, он поднес к губам товарища конец шланга от кислородного
баллона, полностью открыв кран. Затем, достав из аварийного запаса фляжку,
влил в полуоткрытый рот несколько капель спирта.
Это простое мероприятие увенчалось полным успехом. Сначала исчез синий
цвет губ, потом лицо Баландина сильно покраснело от прилива крови. Еще
через минуту он открыл глаза и застонал.
- Вам больно?
- Голова и... ноги.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг