другую "землю".
Описав широкий полукруг, звездолет пошел на посадку.
Смолкли двигатели, и, спланировав на крыльях, "СССР-КС3", взметая пенные
буруны перед своим острым носом, врезался в воду и заскользил по ней на
плоских реданах своего днища, как гигантский глиссер. Крылья исчезли в
пазах корпуса, и стопятидесятиметровая "сигара" неподвижно застыла на
поверхности залива в ста метрах от берега.
Несколько секунд все члены экипажа оставались на своих местах. Людям
казалось, что наступила какая-то особенная, торжественная тишина.
Звездолет чуть заметно покачивался.
Потом, как по команде, все устремились к рубке.
Белопольский и Мельников, под дружные аплодисменты, обнялись.
- Дорогие друзья! - сказал Константин Евгеньевич. - Первая половина нашего
пути, самая трудная половина, закончилась. Мы достигли цели. "СССР-КС3"
находится на Венере. Благодарю вас всех! Но в эту радостную для нас минуту
вспомним тех, кто способствовал ей на Земле, тех, кто построил наш
замечательный корабль. Честь им и слава! Вспомним с благодарностью нашего
учителя и друга - Сергея Александровича Камова. Его нет здесь, но мыслями
он всегда с нами. Мы на Венере! Но не все, кто улетел с Земли, достигли
ее. В одержанной победе есть заслуга и Леонида Николаевича Орлова. Почтим
же память нашего погибшего товарища минутным молчанием.
НЕОБЪЯСНИМАЯ НАХОДКА
Звездоплаватели могли смело сказать: "Нам повезло!" Венера неожиданно
предоставила кораблю прекрасную естественную гавань, имевшую много
преимуществ перед устьем реки, которую видели Камов и его спутники во
время полета на "СССР-КС2" и куда Белопольский намеревался отвести
корабль, не зная на планете более удобного места.
На реке пришлось бы бороться с течением, грозящим вынести звездолет в
океан, - здесь вода была неподвижна. Река была совершенно открытым местом,
- здесь высокие обрывистые берега надежно защищали корабль от ветров и
волн. Со стороны океана залив был прегражден длинной скалистой грядой. С
какой бы стороны ни подул ветер, вода залива должна была оставаться
спокойной.
Если бы показалась Солнце, это место могло стать даже красивым. Легкий
прозрачный туман поднимался от темно-синей поверхности воды, напоминая
раннее летнее утро на Земле. Коричневая линия берегового обрыва была
увенчана сплошной стеной растений и громадных деревьев, причудливой формы,
окрашенных во все оттенки оранжевого, красного и желтого цветов. Стволы
деревьев странного для глаза розового цвета были переплетены густой сетью
лиан. Так казалось издали. По всем признакам, лес Венеры был трудно
проходим.
Но вместо голубого неба, над заливом и лесом нависла мрачная, блистающая
молниями, пелена густых туч. Вместо яркого солнечного света - тусклый
полусвет, скрадывающий очертания и придававший пейзажу какой-то призрачный
вид.
Залив находился в полосе утра, но и днем вид не должен был измениться.
Будет немного светлее - и только. Многокилометровый слой облаков, скупо
пропускавший лучи дневного светила, создавал на Венере, даже в полдень,
освещение земного вечера.
Ученые уже знали, что на сестре Земли постоянно дуют ветры, достигающие
иногда силы урагана. Но лес, поднимавшийся на высоту ста и больше метров,
был странно неподвижен. Ни малейшего движения не замечалось на вершинах
деревьев. Словно каменные стояли оранжево-красные великаны. Такими же
неподвижными казались и заросли желтых растений, густой массой облепившие
нижние части розовых стволов.
Если бы не движение воды и тумана, картина выглядела бы мертвой, словно
нарисованной на фоне свинцового неба безумным художником, перепутавшим все
краски, которыми следует изображать растительность. Нигде не было зеленого
цвета, столь привычного людям Земли.
- Мне кажется, - сказал Пайчадзе, - когда летели на "КС2", лес шевелился.
- Я отчетливо помню, что вершины качались от ветра, - подхватил Мельников.
- Вспомните мой кинофильм.
Белопольский недоуменно пожал плечами.
- Или здесь другая порода деревьев, - сказал он, - или мы тогда ошиблись.
Я не помню, чтобы на кинокадрах деревья шевелились. "КС2" пролетал над
лесом очень быстро.
Чем дольше всматривались звездоплаватели через иллюминаторы обсерватории в
окружавший пейзаж, тем более странным он казался. Было трудно убедить
себя, что это действительно лес - царство растений. Слишком неподвижными,
безжизненными выглядели все эти кусты и деревья. В бинокль были отчетливо
видны беспорядочно одна из другой растущие ветви, похожие на изогнутые
трубки, покрытые не листьями, а какими-то разноцветными наростами
продолговатой формы. От подножия до вершины стволы деревьев были почти
одинаковой толщины, около метра в диаметре, что казалось еще более
странным при такой значительной их высоте. Желтые кусты выглядели сплошной
массой, и даже сильные стекла биноклей не могли разделить их на отдельные
ветви. Всюду виднелись причудливо переплетающиеся лианы, в руку толщиной,
пурпурного цвета, с черными поперечными кольцами; это делало их похожими
на коралловых аспидов, обвивших своими гибкими телами розовые стволы,
красные и оранжевые ветви.
- Что об этом думаете? - спросил Пайчадзе, отрываясь от бинокля и
обращаясь к Коржевскому.
- Царство актиний, - ответил биолог.
Трудно было придумать более удачное сравнение. Деревья Венеры
действительно были очень похожи на исполинские кораллы, на сцифоидных
кишечно-полостных животных, живущих в теплых водах экваториальных океанов
Земли.
- А желтые кусты напоминают губки, - заметил Мельников.
Профессор Баландин улыбнулся.
- По-вашему получается, - сказал он, - что на Венере нет растений и мы
попали в царство животных.
- Возможно, что это так и есть, - серьезно сказал Белопольский. - А если
вспомнить, что по данным спектрального анализа растения Венеры поглощают
кислород и выделяют углекислоту, что свойственно животному миру, то даже
неудивительно.
- Нет! - воскликнул Мельников. - На Венере есть настоящие деревья. Я
хорошо помню. Я убежден. На берегах реки, которую мы с вами видели, растет
живой лес.
- Борис прав, - сказал Пайчадзе.
- Значит, мы встретили новую разновидность. Очень хорошо, если так. Чем
больше нового мы найдем на Венере, тем лучше.
- Когда же мы выйдем из корабля? - нетерпеливо спросил Коржевский.
- Как только Степан Аркадьевич закончит анализ.
Доктор Андреев, старший врач звездолета (вторым был Коржевский), еще
тогда, когда участвовал в подготовке рейса "СССР-КС2", решил, что сам
станет звездоплавателем. Он желал принести как можно больше пользы в
космическом рейсе и, хорошо зная химию, несколько лет совершенствовался в
этой науке и был зачислен в состав экспедиции на Венеру не только врачом,
но и химиком. Когда "СССР-КС3" опустился на воду, были взяты пробы
воздуха, и теперь Степан Аркадьевич производил его количественный и
качественный анализ.
Состав атмосферы Венеры определили после возвращения "КС2" на Землю, но
все же проверка была необходима, так как у самой поверхности планеты могли
оказаться тяжелые газы, отсутствующие на высоте нескольких сот метров,
откуда взяли пробы в первом рейсе. Без этой предосторожности Белопольский
не решался выйти из корабля, хотя наличие в атмосфере Венеры
формальдегида, твердо установленное, все равно вынуждало надеть специально
сконструированные противогазы.
Коржевскому, и не только ему, пришлось запастись терпением. Андреев не
любил поспешности в серьезных делах, и все знали, что он доложит
результаты анализа только после двух, а то и трех проверок своей работы.
Часы звездолета показывали половину первого - время ежедневной связи с
Землей. Последняя радиограмма была отправлена при подходе к орбите Венеры
ровно сутки тому назад. Члены экспедиции хорошо понимали, с каким
нетерпением на Земле ожидают сегодняшнего разговора. Ведь там знали, что
"СССР-КС3" уже опустился на сестру Земли и, конечно, беспокоились - как
прошел спуск. Было вполне вероятно, что на радиостанции собрались сейчас
родственники экипажа, ученые и все работники Космического института во
главе с самим Камовым.
Первая радиовесть с поверхности Венеры была большим событием, и
неудивительно, что все члены экипажа корабля (кроме Андреева, не
пожелавшего прервать свою работу) попросили разрешения присутствовать при
этом. Топорков попытался протестовать, но вмешательство Белопольского
заставило его подчиниться общему желанию.
Все не могли поместиться на небольшой свободной площади радиорубки,
ставшей еще более тесной из-за пола, перерезавшего пополам шарообразное
помещение. Зайцеву, Князеву, Романову и Второву пришлось остаться в
коридоре, возле открытой двери.
Радиограмма, в форме рапорта директору Космического института и президенту
Академии наук СССР, и была составлена и подписана всеми членами экспедиции.
Игорь Топорков включил микрофон. На этот раз никто не запрещал ему ввести
в действие все резервы мощности, что он, конечно, и сделал. Передача через
атмосферу Венеры была во много раз труднее, чем из пространства. К тому
же, не зная точно местоположение корабля относительно Солнца, нельзя было
поручиться, что антенна звездолета правильно ориентирована. Пайчадзе и
Белопольский сделали все возможное, чтобы указать Топоркову направление на
Землю, но непроницаемая толща облаков позволяла определить это направление
только приблизительно.
Ровно без пяти минут час, по московскому времени, Топорков громко и
отчетливо сказал в микрофон:
- Говорит звездолет?.. Говорит звездолет "СССР-КС3"! Отвечайте!
Отвечайте!.. Перехожу на прием!
Радиоволны, зажатые в узкие границы жестко направленной антенны,
подхватили его голос и понесли к далекой Земле через девяносто миллионов
километров межпланетного пространства. Через пять минут они должны были
достигнуть "небесной станция" - искусственного спутника Земли, и, пройдя
через усилители, помчаться дальше, к Камовску. После детектирования
радиоволна отдаст модулированный на ней голос, и он зазвучит из динамика,
находившегося на Земле, так же, как прозвучал только что на Венере.
А когда, пройдя тот же путь в обратном направлении, здесь, на станции
звездолета, раздастся голос с Земли, первый в истории разговор между двумя
планетами станет свершившимся фактом. Гений Александра Попова и
Константина Циолковского одержит новую блистательную победу.
И, чувствуя приближение торжества этой победы разума, десять
звездоплавателей приготовились ждать десять минут, которые должны были
показаться им очень длинными.
И вдруг...
Не прошло и пяти секунд, как из репродуктора раздался голос... голос
Топоркова:
- Говорит звездолет?.. Говорит звездолет "СССР-КС3"! Отвечайте!
Отвечайте!.. Перехожу на прием!
Еще никто не успел осознать, что случилось, как снова прозвучал тот же
голос, но уже заметно тише:
- Говорит звездолет?.. Говорит звездолет "СССР-КС3"!..
И еще несколько раз, все тише и тише.
Потом все смолкло.
Внезапно побледнев, инженер инстинктивно протянул руки к верньерам
настройки, но, тут же поняв бесполезность своей попытки, безнадежно махнул
рукой и умоляюще посмотрел на Белопольского, словно начальник экспедиции
мог ему чем-нибудь помочь.
В радиорубке наступило тягостное молчание. Все было ясно - Земля не
услышит голоса с Венеры. Радиосвязь прервана. В поединке человеческой
техники с силами природы победу на этот раз одержала природа. И хотя эта
победа была только временной, люди осознали ее с тяжестью в сердце.
И не могло быть и речи о том, чтобы поднять звездолет в воздух, вылететь
за пределы атмосферы и сообщить на Землю о случившемся. В узком заливе
кораблю не так просто было развернуться для старта, мешали высокие берега
и стометровая стена леса. Требовалось много времени, чтобы превратить это
место в подобие ракетодрома, с которого мог взлететь корабль таких
размеров, как "СССР-КС3". Использовать имеющиеся на борту звездолета
небольшие реактивные самолеты также было невозможно. Они не были
рассчитаны на большую высоту и не могли поднять, в верхние слои атмосферы
тяжелое оборудование радиостанции и ее громоздкую антенну.
Приходилось подчиниться судьбе. На Земле ничего не узнают о звездолете,
пока не закончатся работы на Венере и он не вылетит в обратный путь.
Друзья и близкие членов экипажа были обречены на мучительную неизвестность.
- Вы использовали всю мощность? - прервал молчание Белопольский.
Его голос звучал так же сухо и спокойно, как всегда. Казалось, что
Константина Евгеньевича беспокоит только техническая сторона вопроса.
- Всю, целиком... - с тяжелым вздохом ответил Игорь Дмитриевич.
Белопольский нахмурился, но ничего больше не сказал.
Все молчали.
Гнетущую тишину нарушил Пайчадзе.
- Не унывайте, друзья! - сказал он. - На Земле поймут. Эта беда предвидена.
Перерыв радиосвязи действительно не должен был оказаться чересчур
неожиданным для тех, кто на Земле ждал сообщения с космического корабля.
Подобная возможность была, как и сказал Пайчадзе, предвидена еще до старта
звездолета. Практика радиосвязи с Луной и искусственными спутниками Земли
давно показала, что радиоволны иногда отказывались проходить через
ионизированный слой, создаваемый в атмосфере солнечной радиацией. В часы
активизации деятельности Солнца связь с "небесными станциями" прерывалась.
Слой Хевисайда, находящийся на высоте девяноста - ста тридцати километров
над поверхностью Земли, создавал труднопроходимый барьер; только
ультракороткие волны могли пробивать его и уноситься в межпланетное
пространство, - и то лишь при помощи направленных антенн, создающих мощный
электромагнитный поток в желаемом направлении. Считалось вероятным, что на
Венере, находящейся значительно ближе к Солнцу, чем Земля, солнечная
радиация во много раз активнее и должна создавать в ее атмосфере мощный
ионизированный слой, который мог стать непреодолимым даже для
сверхультракоротких волн, несмотря на всю силу генераторов "СССР-КС3".
Кое-кто, в частности Топорков, верил в успех, но правы оказались скептики.
Наткнувшись на невидимый экран, которым Солнце окружило сестру Земли,
радиоволна, покинувшая антенну звездолета, отразилась обратно на Венеру,
которая снова отбросила их вверх. Так, постепенно замирая, волна несколько
раз обошла кругом всей планеты, пока не истощилась ее энергия.
Каждый раз, касаясь антенны корабля, радиоэхо честно возвращало ей
недоставленную радиограмму.
- Одного только не понимаю, - сказал Топорков, оставшись вдвоем с
Белопольским, - как мы могли так отчетливо услышать "эхо"? Звуки должны
были слиться друг с другом, одно "эхо" смешаться со следующим. Ведь
окружность Венеры равна всего тридцати семи тысячам километров. Для
радиоволн это одна десятая секунды.
- Я подумал об этом сразу, - ответил Белопольский. - Очевидно, прохождение
радиоволн в атмосфере Венеры происходит очень медленно. Это новая загадка,
которую надо разгадать. Пусть послужит она вам утешением за неудачу связи
с Землей.
- А нельзя...
- Нет, - резко ответил Белопольский. - Об этом мы не смеем думать.
Звездолет сейчас нельзя поднимать в воздух. Будем ежедневно посылать на
Землю радиограммы. Может быть, хоть одна из них использует случайную
благоприятную обстановку и вырвется из плена.
- Вы думаете, что там будут все время дежурить у приемника?
Белопольский посмотрел на Топоркова и, пожав плечами, не отвечая на
вопрос, вышел из рубки.
"Он прав, - сказал инженер самому себе: - я задал глупый вопрос".
Перерыв связи для тех, кто находился на Земле, был гораздо мучительнее,
чем для звездоплавателей. Они знали, что с Землей ничего не случилось, а
молчание корабля могло означать катастрофу. Если до сих пор на
радиостанции дежурили только в условленные часы, то теперь это дежурство
должно стать непрерывным. Иначе не могло быть.
Участники полета на Венеру обладали сильной волей, и унылие недолго царило
на корабле.
Как только Андреев закончил и доложил Белопольскому результаты анализа,
все внимание перешло на предстоявший выход из корабля первой партии. Из
осторожности в нее было зачислено только четыре человека. Выходили -
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг