уж неизвестных людям кристаллов, исцеляли болезни, исполняли желания,
возвращали старикам силу, а юношам даровали мудрость и мужество. Вездесущие
арранты, хранители и собиратели всевозможных знаний о давних временах, немедля
заинтересовались находкой погонщика верблюдов, называемого теперь
Провозвестником, долго пытались изучать сокровища Меддаи, но не преуспели. Зато
множество народов материка Восхода уверовали в силу Ат-та-Хаджа - сотни
паломников уже тогда ощутили на себе^ благодать Предвечного и поняли, что Эль-
Харф не лжет, утверждая, будто новый бог несет в себе истину.
Провозвестник оказался нежданно умным и деятельным человеком, даром что
бывший пастух. Когда Учение стало известным в полуденных землях, он при помощи
своих многочисленных последователей начал расширять Меддаи, превращая
невзрачный тогда городок в истинную жемчужину Полудня. Как ни странно, Меддаи
не обзавелся высокими стенами - кто осмелится напасть на город, охраняемый
могущественнейшим из богов? Сколько войн пронеслось за последние восемьсот лет
над континентом, сколько завоевателей прошло через Халисунские пустыни, но в
Меддаи не пострадал ни один храм и не упала на землю ни одна капля крови. Город
защищал себя сам, а если говорить более точно - его обороняла сила Атта-Хаджа,
признаваемая и уважаемая всеми.
Восемь столетий для Меддаи пролетели незаметно, ибо уклад жизни не менялся
со времен Провозвестника. Возводились новые храмы и дома для учеников десятков
медресе - духовных училищ, где обучались не только молодые люди, решившие
посвятить свою жизнь Атта-Хаджу, но и сыновья благородных владетельных эмайров,
желавшие постичь божественную мудрость, дабы справедливо и разумно управлять
своими землями, отпрыски шадов Саккарема, наследники вождей кочевников...
Приезжали в Меддаи люди с Полуночи и из-за моря - жрецы Истинного Пламени,
богов Аррантиады, последователи Близнецов или мудрых небесных покровителей Шо-
Ситайна. Мардибы Меддаи принимали всех, ибо еще Провозвестник сказал: "Никогда
не отказывай человеку, желающему постичь дарованную Нерожденным мудрость".
Шли годы. Учение развивалось, вбирало в себя другие, переплетая Откровения
Эль-Харфа с верованиями иных народов. Так, лет пятьсот назад возник культ
Дочери - Богиня прибрежных саккаремцев, покровительствующая мореплавателям и
странникам, превратилась в одно из творений Атта-Хаджа и заняла рядом с ним
небесный трон. Аррантские мудрецы посмеивались, называя Богиню пережитком
времен варварства и утверждая, что сама идея мардибов Священного города о
`.$ab"% Предвечного с женщиной перенята у великолепных островитян. Хранителей
Учения необыкновенно уязвляли насмешки аррантов: "Прежде чем создавать каноны
своей религии и навязывать их другим народам, разберитесь, кем, собственно,
является Богиня: матерью Атта-Хаджа, его женой, сестрой, дочерью или всем в
одном лице?"
Верховный жрец Предвечного, мудрейший аттоли-учитель эт-Тубейк лет двести
назад принял решение: считать Богиню дочерью Атта-Хаджа, однако поостерегся
объявлять сей канон единственно истинным и безупречным. Посему на полуночи
Саккарема, где о мореплавании имели самое отдаленное представление, ее чтили
сестрой, на побережье люди считали Простершую Руку над Морем дочерью
Предвечного, а некоторые называли ее Матерью Всего Сущего... Словом, где как,
ибо этот вопрос не был принципиально важным для истинной веры державы шадов.
Однако в существовании Богини никто не сомневался, ибо она стократно являла
людям благодетельные чудеса и молитвы, обращенные к ней, обычно бывали услышаны
чаще.
Главнейшим и самым необычным храмом Меддаи являлась так называемая
Крепость Провозвестника. Это высокое, четырехугольное строение значительно
отличалось от прочих храмов хотя бы тем, что представляло собой сложенную из
желтовато-серого песчаника стену, замыкавшуюся в полный квадрат. В обширном
внутреннем дворе на постаментах из чистейшего серебра громоздились два Камня
Предвечного, которых мог коснуться любой верующий и причаститься божественной
благости. Прославившая же Эль-Харфа навеки во всех странах шутка заключалась в
том, что в Крепость не вело ни единого входа, не имелось в ней также ворот,
окон или подземных галерей. Неодолимая преграда останавливала каждого, кто хоть
одной мыслью сомневался в силе Атта-Хаджа, но... Исполненный искренней веры
человек без труда проходил сквозь камень стен, не ощущая на своем пути никаких
препятствии, и мог воочию узреть Кристаллы Предвечного. С помощью Стены,
возведенной Провозвестником, мардибы проверяли искренность пришедших в Мед дай
паломников, и исход испытания частенько оказывался довольно неожиданным.
...Лето 835 года от Откровения Эль-Харфа близилось к концу. В Меддаи счет
времени не велся в соответствии с общепринятой традицией - исчислять минувшие
годы от падения Небесной горы и Черных Лет. Стоял последний летний месяц,
носящий в календаре Саккарема имя Тигра, когда к тысячам людей, собравшимся
вокруг Священного города, присоединились еще четверо.
- Красиво, ничего не скажешь. - Кэрис, сидя в седле лошадки, стоявшей на
вершине пологого золотистого бархана, прищурив глаза, рассматривал видневшиеся
в жарком мареве белые купола Меддаи. - Даже Мельсина не идет ни в какое
сравнение, пускай и считается самым прекрасным городом континента.
- Ты бывал здесь? - спросил Фарр, жадно осматривая город, который казался
ему прекрасным видением из позабытого Золотого Века. - Я раньше так мечтал
съездить в Обитель Провозвестника!
- Не лучшие времена для путешествий, - проворчал Драйбен и кивнул в
сторону Меддаи, указывая на темные пятна лагерей беженцев, устроившихся вокруг
домов и храмов. - Удивительно, что мы до сих пор встречали только саккаремцев и
разъезды нардарской дорожной стражи. Я предполагал, что передовые отряды
мергейтов успели преодолеть заставы на Халисунской границе и прорвались к
окраинам пустыни. Не забудьте, дорогие мои, казна и сокровища Меддаи, собранные
за восемь столетий, превосходят своей ценностью богатства шада, басилевса
Тибериса или кенига Нарлакской империи, вместе взятых.
Фарр подумал о том, сколько драгоценностей, золота и серебра они с Ясуром
нашли в кладовой храма Шехдада, и прикусил язык: если в захолустном городишке
мардибы за много поколений собрали сокровищ больше, чем можно было себе
представить, то что же хранится в подвалах храмов Меддаи? Вероятно, на
собранное здесь золото и камни можно будет скупить всю Аррантиаду. Разве что
островитяне будут долго торговаться...
- Я думаю, - негромко сказала Фейран, - что, если мергейты и придут сюда,
Атта-Хадж защитит Белый город. Степнякам не нужны сокровища. Саккарем покорен,
торговать они ни с кем не захотят, потому что захватили все необходимое для
жизни - земли, хлеб и стада...
- Человеческая мысль не поддается объяснению, - провозгласил Кэрис. -
Спроси любого мергейта: зачем тебе алмазы? Он ответит: чтобы были! Положит их
*c$ -нибудь или закопает. Владение ради владения. Смешно, но степной варвар
никогда не станет доставать самоцветные камни, чтобы ради удовольствия
полюбоваться на них!
- Это называется, - пояснил Драйбен, - грехом стяжательства. Кстати, Дэв,
ты не совсем прав. Как раз степняки подвержены сему пороку в меньшей степени,
нежели народы, которых мы именуем цивилизованными.
- Разговор, не имеющий смысла, - бросил вельх. - И вообще, хватит жариться
на солнце. Ненавижу жару! Едем, я пить хочу. Лошади устали. В Меддаи, как меня
заверяли, отличные родники и воды хватает на всех.
Фарр прищурился и, когда Кэрис был готов ударить свою мохнатую пегую
кобылку пятками, вдруг остановил его, указав в сторону города и чуть налево:
- Смотрите, это точно не беженцы. Отдельный лагерь, цветные шатры, сине-
зеленые знамена... Кажется, там расположилась часть саккаремской армии.
- На месте выясним, - кивнув, ответил Драйбен. - Самое главное - здесь
пока нет мергейтов.
Четверо всадников, за которыми на длинных кожаных поводах рысили заводные
лошади, спустились с бархана и прямиком направились к прокалывающим выцветшее
голубое небо белоснежным минтарисам Меддаи. В пустыне кажущееся взгляду
расстояние обманчиво - город по виду стоял совсем рядом, от силы в полной лиге,
но в действительности пришлось добираться гораздо
дольше.
Возглавляемый Кэрисом из Калланмора, вельхом и дэвом, отряд сошел с
отрогов Самоцветных гор седмицу назад. Вначале пришлось идти по территории
Нардара и правому берегу Урмии, через лены захолустных эрлов. Несколько раз
компанию останавливали настороженные нардарские вояки, патрулировавшие
приграничные земли, но благодаря свиткам, найденным в чудесном мешке Кэриса,
подозрительных личностей на еще более подозрительных степных лошадях пропускали
беспрепятственно и только недобро косились вслед. Когда проезжали лен Кишбер,
владение тана Гандлова, на приграничном тракте путешественникам встретился
собственнолично тан с частью дружины. Некоторые время ушло на выяснение
десятскими личностей странных путников, но Драйбен, внимательно рассматривавший
закованного в старинный, однако еще добрый доспех тана, вдруг обрадованно
воскликнул: "Кишбер, это ты?! Неужели не узнаешь?"
Выяснилось, что столь неожиданно (и после стольких лет!) повстречались два
старых приятеля, оказавшихся вдобавок родственниками. Кэрис втихомолку
посмеивался, шепча Фарру и Фейран, что в Нардаре любой благородный эрл
приходится если не пятиюродным братом, то наверняка двоюродным сводным дядей
другому. Тан Кишбер, узрев постаревшего, но так хорошо знакомого по временам
бесшабашной молодости Драйбена, заорал басом: "Ты! Только посмотрите, наш умник
вернулся!" - и в соответствии с хваленым нардарским гостеприимством препроводил
нежданных гостей в свой маленький замок, не принимая никаких отговорок.
Впервые за много седмиц Фарр и его попутчики ночевали под крышей, ели
отлично приготовленную (хотя и пресноватую для привыкших к обилию пряностей
саккаремцев) пищу и могли искупаться не в ледяной горной реке, а в пахучей
дубовой бочке, наполненной горячей водой.
Драйбен вечером уединился с таном Кишбером в его покоях, долго с ним
беседовал, и спустившийся к вечерней трапезе в общую залу на первом этаже тан
показался Фарру невероятно расстроенным и озабоченным. Драйбен рассказал
Кишберу об угрозе, нависшей над Нардаром, вызнал последние новости и ошарашил
всех полученным от хозяина замка известием: мергейты полностью завладели
Междуречьем, взяли Мельсину и полностью ее разрушили, а теперь сосредотачивают
свои тумены у переправы через Урмию всего в двухстах лигах полуденное стыка
границ Саккарема, Халисуна и конисата Нардар.
Еще тан поведал гостям, что конис Юстиний Лаур созывает ополчение эрлов,
которым надлежит собраться спустя полторы седмицы у столичного города Сеггеда,
и послал депеши конисам вольных княжеств, а заодно и великому кенигу Нарлака. В
Полуночной империи, по донесениям, царило спокойствие - кениг полагал, что
война на полудне есть дело Саккарема и близлежащих к нему государств, а дикари
из Вечной Степи никогда не дойдут даже до полуденных границ его страны.
Конечно, в империи предприняли некоторые меры: усилили охрану границ и,
разумеется, увеличили налоги на содержание войска, на чем все и затихло. Нарлак
.ab " +ao невозмутим в своей суровой незыблемости тысячелетней державы, и его
правителей мало интересовали мелкие стычки между варварскими народами полудня.
- Слышали небось - у кониса Юстиния одного из сыновей убили? - за трапезой
спрашивал тан. Для толстого, розовощекого и производящего впечатление очень
сильного и здорового человека Кишбера не имело значения, что места за его
столом нынче занимают саккаремцы вкупе с дикарем-вельхом в клетчатом пледе.
Драйбен Лаур-Хельк, его старинный приятель, столь же высокорожденный и гордый
дворянин, назвал их своими друзьями, а друзья моих друзей...- Известие пришло
совсем недавно. Молодой Хенрик, отправленный послом к шаду, погиб под Мельсиной
во время одного из тяжелейших боев. Знаете, как Мельсину брали? Что было!
Полтора десятка осадных башен, сто тысяч мергейтов, ихний хаган ехал верхом на
слоне, специально для него доставленном из Мономатаны! Да что один слон - их
десятки были! Никогда не видели слонов? Громадные чудища с клыками длиной в
пехотное копье! Огонь изрыгают, армию растопчут и не заметят! От Мельсины камня
на камне не осталось!..
Фарр недоумевающе посматривал на гостеприимного тана, а Кэрис старательно
поглощал мясное жаркое, пытаясь не подавиться от разбирающего его смеха.
Родившийся в глуши даже по меркам провинциального Нардара малообразованный тан
Кишбер рассказывал о войне в Саккареме самые невероятные истории, изрядно
приправленные разыгравшейся личной фантазией и не совсем верными слухами,
долетевшими в его ленное владение. Но тан, несмотря на все свои несусветные
байки, сделал важное дело: известил оторвавшихся от жизни путешественников о
том, что произошло в мире за время их отсутствия.
Саккарем пал. Последним укреплением шада, чудом спасшегося из горящей
Мельсины, оставался обширный Дангарский полуостров, защищенный выстроенными в
давние времена крепостями на перевалах гор Дангары. Междуречье пылает. И скорее
всего, мергейты, к армии которых начали присоединяться кочевники полуночного
Саккарема, двинутся дальше - через Халисун на полночь, в сторону Нарлака,
владений кнесов Галирада и независимых конисатов.
Непонятно, собираются ли ввязаться в войну на материке арранты -
Благословенный остров, величайшая держава мира, обладает немыслимой военной
мощью, способствующей аррантам захватывать все новые колонии на архипелагах
Закатного океана или Закатных островах. Арранты, вечные законники, свято чтящие
не только уложения, принятые на своей земле, но и законы других, по их мнению,
цивилизованных стран, могут потребовать у признаваемого ими шада Даманхура
передачи басилевсу Тиберису части земель на континенте - аррантов слишком
много, и Остров перенаселен. Ради новых владений Великолепные помогут
справиться со степной напастью, подкрепив свою помощь кабальными договорами.
Все просто. Каждый, как водится, постарается извлечь из войны наибольшую
выгоду.
И никто не задумается о Хозяине Самоцветных гор и его устремлениях до
поры, пока не станет слишком поздно.
* * *
Полуденный Нардар остался позади, в лица путников дохнул горячий ветер
пустыни Альбакан, долетавший до самих предгорий. Пейзаж стремительно менялся -
исчезли леса, уступив место ковыльной степи с редкими купами деревьев. Дороги,
однако, были наезженными - многие сотни лет в Меддаи стремились паломники и
просто благочестивые люди, желавшие приобщения к тайнам Учения Эль-Харфа, а
потому то и дело попадались чайханы, хозяева которых жили лишь благодаря
неиссякаемому потоку торговцев, пилигримов и обычных путешественников, идущих с
полуночи на полдень, и наоборот.
Приграничные земли кишели военными. Саккаремцы, стража Нардара, следившая
за трактами вместе с союзниками, личные дружины поселившихся в ничейных степях
выходцев из Нарлака или вольных конисатов. С людьми из своей страны Драйбен
моментально находил общий язык хотя бы потому, что в Нардаре многие знали
беспутного эрла и помнили о нем как о местной знаменитости - белой вороне,
оставившей титул, поместье и все привилегии дворянина ради бессмысленной учебы
в Аррантиаде. Саккаремцы же, наоборот, вели себя крайне подозрительно, и от
подробного выяснения, что столь странного вида путники делают на дорогах
шаданата, спасала только находчивость Фарра, с самым надменным видом
заявлявшего, что он мардиб, бежавший из уничтоженного степняками Шехдада, и в
$.* ' b%+lab". предъявлявшего непонятно откуда взявшуюся в Кэрисовом мешке
подорожную. В последней приводилось его описание и имелось разрешение аж от
самого наместника шада беспрепятственно проходить по всем трактам страны.
Подлинность свитка подтверждала не подлежащая никакому сомнению пунцовая печать
со звездой Атта-Хаджа. Иногда не слишком сговорчивых десятников приходилось
задабривать деньгами - серебро всегда остается серебром, даже во времена
великих войн.
Меддаи расположен очень удобно. Провозвестник будто нарочно возвел
Священный город поблизости от основных караванных путей, сетью охвативших
материк и накрепко связавших суровую полночь с жаркими полуденными землями.
Заблудиться было трудновато - к Меддаи устремлялись сотни беженцев из
Междуречья, вырвавшиеся из безнадежных битв потрепанные отряды саккаремской
кавалерии, дружины эмайров, чьи поместья стали добычей завоевателей... На
четверых путников теперь мало кто обращал внимание. Но, когда до Меддаи
оставалось не более трех лиг и появились первые песчаные барханы, заменив собой
сухую степь, Кэрис внезапно повернул лошадь в сторону от дороги, за холмик,
велел Драйбену занять разговором Фейран, желательно отведя ее куда-нибудь
подальше, и поинтересовался у Фарра:
- Как считаешь, меня пустят в Белый город в таком виде?
Атт-Кадир внимательно осмотрел вельха, его варварский наряд, жутковатый
длинный меч, торчащий из-за правого плеча, и тонкие, искусно заплетенные
косички, свисающие с висков.
- Я бы на всякий случай не пустил, - заметил Фарр. - Хотя ты можешь
представиться моим охранником - такое бывает. Люди из полуночных пределов
славны боевыми умениями, и их частенько нанимают оберегать жизни важных персон.
Но сам понимаешь, какая из меня "важная персона"... В город-то мы попадем,
однако тебе не разрешат войти ни в один храм, и жреческая гвардия будет
особенно бдительно следить за тобой. Драйбен тоже иноверец, но все-таки
нардарцы - наши соседи, и к ним привыкли...
- Отлично! - воскликнул Кэрис и спрыгнул на землю из седла. - Устроим
маленькое представление с переодеваниями. Фарр, помоги. В мешке сверху лежит
одежда. Для тебя, кстати, тоже. Мардибу никак не следует заявляться в Меддаи в
столь безобразном виде. Драйбен и так неплохо смотрится, а Фейран лучше всего
будет выглядеть в качестве скромной и небогатой девушки, так что для них новых
одеяний не предусмотрено.
Покосившись в сторону, где остались нардарец и дочь шехдадского
управителя, и убедившись, что им неинтересно, какой заговор на этот раз
составляют молодой мардиб и вельх, Фарр взялся за торбу Кэриса.
- Так, - только и сказал атт-Кадир, заглянув внутрь. - Послушай, Дэв, ты
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг