глядеть на мертвецов и огорченно думал о том, что дело могло обойтись миром:
воины армии хагана наверняка прислушались бы к словам Ясура и оставили
путешественников в покое. Или все-таки их надо было убить?
Лошадей изловили и стреножили, Ясур приволок к кострищу снятые с седел
сумки, а Кэрис, насвистывая веселенькую мелодию, без всякой тени брезгливости
на лице принялся оттаскивать убитых подальше, в густую траву.
- Горячего чая сегодня больше не будет, - сообщил он, вернувшись. -
Обойдемся без костра. Где пять мергейтов, там и полсотни. Если заявится крупный
отряд и найдет своих нукеров в настолько неприглядном виде, нам не
поздоровится. Поедем прямо перед рассветом, еще затемно.
- Мы что, тебя с собой звали? - опять насупился старик. - Шел бы ты своей
дорогой, а?
- Моя дорога, - кашлянул горец, подсаживаясь к Ясуру, осматривавшему на
предмет какой-никакой добычи грязные сумки степняков, - лежит... э-э... к
закату и полуденному закату. К горам. Следовательно, пока нам по пути. А в
будущем - посмотрим,
Глава девятая СРАЖЕНИЕ ПРИ МЕЛЬСИНЕ
- Если вашему величеству будет угодно, я немедленно отправлю в Нарлак
срочную депешу, и...
- Нашему величеству угодно! Забери вас морской демон, Трайс! Неужели вы не
понимаете, что спокойствие вашей державы под угрозой! Не сочтите за обиду, но я
перестаю верить в легенды о крепости и нерушимости нарлакских клятв!
- Ваше величество, сие изреченное в горячности оскорбление не имеет ничего
общего с истинным положением дел...
- Уходите, эрл Трайс. Я недоволен сегодняшним разговором. И передайте
вашему кенигу такие слова: "Спустя десять седмиц степные бунчуки будут
развеваться на улицах городов Нарлака, если мы не остановим пришедшую с равнин
восхода напасть".
- Будет исполнено, о шад.
Посланник нарлакской державы в соответствии с этикетом отступил на пять
шагов, поклонился солнцеликому Даманхуру и быстро вышел из приемной залы. Шад
Саккарема, что было для него крайне необычно, выругался и, окликнув немого
слугу-мономатанца, приказал принести еще вина.
- Энарек, ты где? Сиятельный эрл, это дерьмо помоечной кошки,
забеременевшей от дэва, соизволил отбыть. Энарек?
Из-за плотной темно-зеленой ширмы с вышитыми на ней дикими птицами и
яркими водными цветами неслышно выбрался худощавый и скромно одетый человек. Он
огладил ладонью клиновидную редкую бородку, зачем-то оглянулся и тихо сказал:
- Господин, твое огорченное сердце слишком часто прибегает за утешением к
соку виноградной лозы. Не стоит так много пить. И уж вовсе не следует
употреблять слова, недостойные наместника Атта-Хаджа и его Провозвестника.
Даманхур в самом деле выглядел усталым. У сравнительно молодого и сильного
человека, безраздельно владевшего самым огромным государством материка,
появились коричневатые круги под глазами, борода не была причесана и умащена
благовониями, и даже крупный зеленый камень на богатом тюрбане смотрелся как-то
тускло. Шад чувствовал себя дурно, ему постоянно хотелось пить, последний раз
он плотно покушал целых четыре дня назад, а в последующие дни забивал чувство
голода вином и удивительным напитком, специально приобретаемым для государя
смотрителем дворцовой кухни у не желающих покидать Мельсину сегванских
торговцев. Беловолосые бородачи с полуночи именовали сие мерзкое (по мнению
испробовавшего напиток главного кухаря) пойло жидким хлебом и варили его из
ячменя да солода.
- Возможно, - согласился Даманхур. - Что еще остается делать? Я вчера
посетил главный храм Богини, приносил жертвы Атта-Хаджу, добиваясь ответа:
неужели предреченный в Книге конец мира пришел именно в мое правление?
- Если это так, - вкрадчиво начал глава Государственного совета, - то шаду
следует вести себя достойно пред ликом Предвечного... и своих подданных. А если
нет - то и оснований для беспокойства не существует. Это всего лишь еще одна
война. Большая, тяжелая и кровопролитная. Слишком кровопролитная.
- Твоя правда, Энарек. - Шад, однако, вытянул руку и, забрав с
принесенного мономатанцем блюда кубок с вином, сделал жадный глоток. - Кого
сейчас мне следует принять и выслушать очередную порцию пустых обещаний?
- Светлейшего центуриона Гермеда, посла царя аррантов. У него хорошие
новости, господин. Будь с ним приветлив.
Энарек снова отошел в дальний конец зала и исчез за ширмой, притаившись.
Приказ шада обязывал его негласно присутствовать во время каждого разговора
своего повелителя с иноземными посланниками.
Даманхур грозно сверкнул глазами на вечно молчаливого чернокожего, и тот,
уяснив, что от него требуется, дважды ударил в гонг, стоявший поодаль от
укрытого меховым покрывалом кресла шада. Тяжелый гудящий звук был услышан
стражей, окованные золотом двери бесшумно растворились, и безразлично-
торжественный голос десятника личной охраны провозгласил:
- Благородный Гермед Аррантский к солнцеликому и величайшему повелителю
шаданата Саккарем!
Упомянутый "повелитель" недовольно поморщился и потер ладонью тревожащий
болью правый висок. Даже в столь тяжелые времена прислуга дворца не могла
отказаться от условностей, громких воплей и велеречивых фраз, скромно именуемых
этикетом. Даманхур пару дней назад вообще намеревался запретить съедающую
драгоценное время и его силы излишнюю торжественность, но не смог обороть силу
традиций. Древние уложения и правила иногда становятся куда могущественнее
самого великого государя.
- Приветствую тебя, царственный!
За что шаду нравился Гермед, так это за деловитость. Образованный и
высокоученый аррант неплохо разбирался в людях, умел чувствовать их настроение,
а потому всегда знал, как следует говорить с Даманхуром. Сейчас Гермед произнес
обычные вежливые слова быстро и негромко, а вместо поклона приветствовал шада
по-аррантски, вытянутой вверх и чуть в сторону правой рукой. Взгляд посланника,
перехваченный Даманхуром, был вопросительным.
- Говори,- без предисловий проворчал шад. Действительно, Гермед, в отличие
от напыщенного гуся из Нарлака, выглядел неплохо. Обычную белую тогу с красной
оторочкой сенатора он сменил на едва закрывающую колени тунику, поверх которой
сиял красивый и легкий доспех: повторяющий форму тела металлический панцирь с
золотой и серебряной гравировкой да еще пурпурный плащ. Короткий прямой меч,
согласно распоряжению Энарека, стража у Гермеда не отобрала. Аррант был редким
чужеземцем при дворе Мельсины, которому доверяли почти полностью.
- Десять триер, вызванных из Аланиола и Лаваланги, как мне известно, ныне
обогнули Дангарский полуостров, государь, - доложил посланник, безмятежно глядя
в глаза Даманхуру. - Корабли везут пять панцирных центурий, баллисты и горшки с
аррантским огнем. По моим расчетам, они прибудут в Мельсинский порт завтра
cb`.,. Я сожалею, но перебросить через пролив между материком и Аррантиадой два
легиона, как ты просил, о царственный, мы сможем лишь спустя седмицу. Для сбора
столь крупного экспедиционного корпуса требуется время.
- Я понимаю, - удовлетворенно кивнул Даманхур. - Сколько? Я имею в виду,
как много золота должна выделить казна шаданата на содержание прибывающих войск
и оплату... ваших трудов?
- Голубиная почта, - кашлянул Гермед, - принесла мне известия от басилевса
и Сената. Аррантиада предпочитает не золото. В обмен на нашу военную помощь мы
просим разрешения на колонизацию побережья Вечной Степи и передачу под наше
управление двух портов в Халисуне. Также Сенат просит тебя, царственный,
вернуть некоторые привилегии аррантским купцам и по окончании войны навечно
снизить налог с продаж на четверть десятины...
Даманхур некоторое время не отвечал. Он признался себе, что ожидал гораздо
большего: аррантский басилевс и заправляющий в островном государстве Сенат из
выборных аристократов вполне могли потребовать возвращения всех бывших колоний
на территории Саккарема или столь гигантскую сумму в золоте, что на нее можно
было бы скупить с потрохами всю Мономатану и Шо-Ситайн в придачу. Поскромничали
Великолепные.
Разумеется, шад готов был согласиться немедленно. Однако, если сразу
скажешь "да", потеряешь уважение, и Гермеду в тот же момент станет ясно:
Саккарем в отчаянном положении.
- Один порт в Халисуне, - хрипло проговорил Даманхур. - Только один.
Ставить свои поселки на степном побережье вы сможете лишь в ста лигах к
полуночи от рубежей Саккарема, а там дальше хоть до Лисьего полуострова или
земель морских вельхов. С налогами поступим так:
я согласен на четверть отступного, но, скажем... до конца моего
царствования.
- Это значит навсегда? - улыбнулся Гермед. - Каждому в Саккареме известно,
что шад будет жить вечно...
- Хорошо, на двадцать лет, - выдавил Даман-хур, изредка поглядывая на
широкую зеленоватую ширму. Из-за нее не поднималось незаметного дымка
благовонных палочек, условного знака Энарека, - едва появится дым, значит,
предложение следует отвергнуть. - Ты слышал, что я сказал.
- Центурии перейдут в твое распоряжение уже завтра.
Эти слова Гермеда означали согласие. Шад едва не потянулся снова к сосуду
с вином, но вовремя одумался: пить вино при посланнике означало уронить свое
достоинство. Помощь непобедимой и могучей Аррантиады была выторгована буквально
за истертый медный сиккил. Без сомнения, хитрые островитяне скрыли где-то в
договоре тайный подвох, ибо помогать задешево - не в их традициях, но сейчас,
прямо сегодня, поддержка необоримой пехоты аррантов требовалась Мельсине, как
никогда.
Со стороны суши, с заката, восхода и полуночи, столицу Саккарема обложило
неисчислимое воинство мергейтов. Ученые мужи, наблюдавшие по приказу Даманхура
со стен города за противником, сочли, будто степняков не меньше пятидесяти
тысяч. Самая огромная армия, когда-либо противостоявшая Саккарему. Вернее,
только ее часть. Остальные мергейты продолжали разорять Табесин, шли к
перевалам, ведущим на Дангару, и собирали силы на восходной границе Междуречья.
Это было не просто великое воинство. В Мельсине армию Гурцата называли
тьмой. То есть числом, неподвластным человеческому разуму.
Но разве спасут некогда блистательный Саккарем несколько сотен аррантских
панцирников? Возможно, с их помощью удастся отстоять Мельсину, но изгнать
степную тьму обратно, на породившие ее дальние и чужие равнины?.. Наверное,
нет.
* * *
По считающемуся весьма авторитетным мнению аррантских военных историков и
многоученых градостроителей, навещавших Саккарем прежде, столица империи шадов
являлась крепостью, неприступной с суши и с моря. Стены, окружавшие девять
холмов Мельсины, высотой своей превосходили любые укрепления, возведенные в
цивилизованных странах Восходного материка, хотя, конечно, не могли соперничать
по протяженности и красоте отделки с городами Благословенного Острова. Но если
арранты защищали свои города крепостным валом, более отдавая дань традициям,
-%&%+( по насущной необходимости (врага на своей земле островитяне не видели
уже много сотен лет, а редкие и чаще всего неудачные набеги сегванских дружин
за серьезные нападения не считались), то белая стена Мельсины служила своему
прямому предназначению. В ученых коллегиумах Нарлака, Аррантиады или отдаленной
Аша-Вахишты поговаривали, будто Мельсина - сильнейшая крепость мира.
Вероятно, это утверждение было вполне правомерным. С моря город прикрывали
несколько фортов, выстроенных на островах Залива Богини, один из предков шада
Даманхура приказал пригнать к морским подступам Мельсины несколько кораблей с
песком и камнями, а потом затопить по сторонам от фарватера да еще намыть
песчаные дюны. Фарватер, ведущий к порту, был широк, однако извилист, и
тонкости кораблевождения по нему знали одни лишь специально назначаемые и
преданные шаду лоцманы. Вздумай нахальные сегваны, арранты или другие морские
воители подойти к берегам саккаремской столицы, их корабли непременно сели бы
на мель, а затем установленные в островных фортах баллисты забросали бы
противника камнями или горшками с горящей смолой. Хотя сегванским ладьям
никакие мели препятствием не станут...
Долгую осаду с суши Мельсина выдержала бы без особых трудностей. В городе
имелось множество складов продовольствия, столица шаданата, в отличие от многих
других городов, стояла не на реке или в ее устье, и пресную воду для жителей
добывали из многочисленных родников на холмах и колодцах, встречавшихся едва не
на каждой улице.
Так как город располагался на возвышенности, атакующие находились в более
невыгодном положении - им приходилось двигаться по склону снизу вверх под
постоянным градом камней, летящих со стен, под ливнем стрел и потоками горящей
смолы. Двенадцать ворот Мельсины, каждые из которых имели свое название,
посвященное либо сторонам света, либо же архитектурным особенностям,
великолепно защищались могучими надвратными башнями и выступавшими обок
бастионами, нависавшими над ведущей в город дорогой.
Мельсина неприступна! Любой, осмелившийся явиться к белым стенам столицы
Золотого Трона, неминуемо погибнет. Давно минувшие войны со всей ясностью
доказали эту непреложную истину.
...Солнцеликий шад Саккарема Даманхур, восьмой сын шада Бирдженда,
восседал в принесенном из комнаты командира воинов стражи кресле и с тоской
поглядывал на простершуюся под Синей башней равнину. Даманхур, следуя
настоятельным рекомендациям дейвани Энарека, впервые за много дней покинул
дворец и лично осмотрел укрепления столицы. Приунывшие было защитники города,
что простые воины, что офицеры стражи и куда более старшие чины вдохновились,
узрев возлюбленного владыку, - шад прибыл одетым в доспех, с саблей на поясе и
в сопровождении только одного десятка личной охраны. Выглядел Даманхур не
слишком хорошо, но его несколько изможденный вид списали на неотложные
государственные заботы, коими государь был отягощен день и ночь, да на слухи
про неожиданную хворь, не иначе как насланную нечестивыми шаманами степняков.
У подножия Синей башни Даманхура встречал его любимый младший брат Хадибу,
уже вошедший в песни и легенды герой войны с меорэ, наголову разгромивший
незваных пришельцев в Степи и на восходном побережье Саккарема. Теперь по
распоряжению шада молодой Хадибу командовал обороной Мельсины.
- Рад приветствовать богоподобного владыку! - Хадибу склонился перед
сошедшим с седла белого жеребца шадом. Даманхур, не обращая внимания на свиту
брата, только кивнул, ухватил Хадибу за локоть и потянул за собой к лестнице,
ведущей на башню. В другие времена настолько явное неуважение к этикету могло
бы обидеть саккаремского принца и сопровождавших его тысячников, однако сейчас
мало кто обратил внимание на небрежение шада.
- Все мне покажешь, - сказал Даманхур брату - Слышал последние новости? Я
отсылал к тебе гонца.
- Да, господин.
По меркам Саккарема Хадибу был совсем молод - всего двадцать пять лет. Но
принц, который до рождения сына Даманхура сам являлся наследником Золотого
Трона, уже успел себя прославить. Даже завистники и недоброжелатели из числа
ближайших родственников, придворных или армейских десятитысячников вынужденно
признавали: у Хадибу, бесспорно, наличествует выдающийся талант полководца, а
сам принц до неприличия скромен и необидчив. Его молниеносная конная атака на
/.gb( бесчисленную армию меорэ три года назад справедливо считалась одной из
вершин военного искусства, а экспедиция в Степь, когда объединившиеся на
короткое время армия Саккарема и конница мергейтов сбросили большинство
незваных гостей из-за моря обратно в волны океана и загнали на пустынный Лисий
полуостров, принесла Хадибу известность на всем материке и бесконечные милости
шада.
При всем том Хадибу, в отличие от других братьев Даманхура, никогда не
рвался к власти и Золотому Трону, вполне довольствуясь должностью командующего
непобедимой кавалерией Саккарема и подаренными шадом землями на полудне
Междуречья. Злые языки заглазно именовали Хадибу Ходячей Добродетелью и не
переставали твердить, что в тихом омуте дэвы водятся. Так оно, наверное, и
было, ибо слухи о распутности брата шада иногда приобретали устрашающие
размеры, но никогда не имели под собой реальных подтверждений. Каждый во дворце
знал, что Хадибу увлечен дочерью какого-то аррантского сенатора, отсылает сей
девице в Лавалангу безумно дорогие подарки и плохие стихи собственного
сочинения, а сама гордая аррантка даже видеть не желает "варвара из Саккарема".
Хотя подарки обратно возвращать не изволит.
- Сейчас их пятьдесят тысяч, - тихо говорил Хадибу шаду, когда они
двигались вверх по винтовой каменной лестнице, проложенной внутри башни. -
Предполагаю, что через несколько дней подойдет еще тумен или два. Такими силами
Мельсину не взять.
- Да? - Даманхур остро взглянул на брата и тут же опустил взгляд. - У меня
плохое предчувствие, Хадибу. Твоя слава несколько померкла после битвы при Эль-
Магаре...
Хадибу замолчал. Неслыханное поражение, нанесенное мергейтами полторы
седмицы назад его кавалерийскому корпусу, вызвало множество кривотолков и едва
не послужило причиной паники в столице. Лучшие десять тысяч конников,
составлявших Золотую кавалерию шада и набранных из младших сыновей самых
знатных родов Саккарема, были полностью уничтожены неподалеку от городка Эль-
Магар, что стоял в двух переходах от перевалов кряжа Кух-Бенан. Мергейты
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг