границе Междуречья - кормилицы Саккарема. Лишь несколько городов, окруженных
высокими и крепкими стенами, держались в осаде, благо степняки не умели
штурмовать большие крепости.
Четыре дня назад две огромные армии конных мергейтов ударили через хребет
Кух-Бенан, но были остановлены. Благородный Эль-Калиб со своими тысячами
+cg-(*." держал крепости на перевалах, не давая степнякам войти в коренной
Саккарем. А ведь Гурцат и его десятитысячники вполне могут отыскать обходной
путь и тогда... Грязный поток степного войска разольется по цветущей стране,
выжигая, грабя и убивая. Только вчера Даманхур приказал подтянуть к Мельсине
восемь конных тысяч и пешие отряды - этим войском командовал младший и самый
любимый брат шада Хадибу, прославившийся в походе на меорэ.
- Господин, - Даманхур встрепенулся, отбрасывая мрачные мысли, и
повернулся на голос, - гонец от десятитысячника Эль-Калиба готов предстать
перед твоим солнцеподобным взором.
Шад Саккарема поднялся с ковра, устилающего ступени, ведущие к Золотому
Трону, тяжело уселся на зеленую бархатную подушку, покрывавшую литое из
драгоценного металла сиденье, и сделал безразличный жест ладонью.
- Пусть войдет. Энарек, предупреди его - мне нужна правда. Я не казню
вестников печали. Наоборот, гонец будет вознагражден, какую бы новость ни
принес.
Когда личный слуга шада - чернокожий немой мономатанец, облаченный лишь в
набедренную повязку из шкуры леопарда, - во второй раз перевернул большие
песочные часы, стоявшие в углу приемной залы, гонец ушел. Слуга искоса
посматривал на обожаемого господина, и в его больших темных глазах можно было
одновременно прочитать сочувствие, обеспокоенность и тщательно скрываемый
страх. К своему счастью, мономатанец не мог вслух выразить свои чувства - он
лишился языка еще в детстве, когда на деревню, где он жил, напали работорговцы-
сегваны. "К счастью", ибо Даманхур сейчас разорвал бы голыми руками любого,
осмелившегося его побеспокоить.
- Государь... - Голос тихий, но не вкрадчивый, как у большинства
придворных, а настойчивый. Шад обернулся, яростно сверкнув глазами. У боковой
двери зала стоял верховный дейвани.- Государь, я уже отдал несколько
приказов...
- Подслушивал?.. - зло рявкнул Даманхур. - Выйди вон!
- Подслушивал, - безмятежно согласился Энарек, и его острая бородка,
окрашенная хной, дернулась от движения челюсти. - Солнцеликий не изволил
призвать своего верного раба, и потому мне пришлось стоять за дверью.
Шад с трудом подавил вырастающую где-то в груди волну тяжелого гнева - в
отличие от многих других царственных владык повелитель Саккарема умел смирять
свои чувства. Вдобавок Даманхур прекрасно понимал, что безумие, являющееся
непременным следствием необузданной ярости, ничего не исправит, а только
усугубит положение.
С этого дня каждый саккаремец, от грязного феллаха до блистательного
эмайра, будет с надеждой взирать именно на него, шада. Золотой Трон Мельсины
необорим, никто и никогда, начиная с времен основания государства, не вторгался
с мечом на земли между Кух-Бенаном и полуденным побережьем океана. Да,
саккаремцы ходили в походы на соседей; не все войны приносили успех, случались
и поражения, а около сотни лет назад, в год Бирюзовой Цапли, закованная в
железо пехота кенига Нарлака и его тяжелая конница в пух и прах разгромили
передовое войско Саккарема во время пограничного конфликта за обладание
плодородными областями на восходе Халисуна.
Но теперь произошло нечто невообразимое, разрушающее все представления о
незыблемости бытия. Вселенная, такая знакомая и привычная, рушилась на глазах.
Шад мельком вспомнил древние летописи из библиотеки Башни, свитки, повествующие
о падении Небесной горы. Видимо, в те времена людскими умами овладело не
меньшее смятение...
- Государь, - напомнил о себе Энарек, - не угодно ли тебе повелеть экипажу
своего корабля позаботиться о том, чтобы судно было готово к отплытию?
- Кора-абля...- отрешенно протянул Даманхур и неожиданно вскинулся: - Ты с
ума сошел! Представляешь, что начнется, когда разнесется слух: "Шад, спасаясь
бегством от немытых степняков, покинул Мельсину!" Да и куда бежать? В
Мономатану? Шо-Ситайн? На острова к бородатым сегванам-торговцам? Ух, как нас
там ждут! Небось уже дворец выстроили! Ты обезумел, Энарек.
- Если солнцеликий позволит, - без всякого выражения продолжил глава
Государственного совета, - я все же посоветую снарядить несколько парусных саэт
и следующей ночью тайно переправить на них часть казны в крепость светлей. шего
@бу-Бахра, Твой личный корабль пускай тоже стоит наготове. Разумеется, в Шо-
Ситайн мы не поплывем. А вот в Д ангару... даже если случится самое страшное,
Дангарский полуостров можно оборонять бесконечно. В конце концов степняки
выдохнутся и уйдут.
- И что?! - взорвался шад. - Куда мы вернемся? На руины? К выжженным полям
и вытоптанным виноградникам? Увидим на обломках Мельсины обглоданные кости и
кучки дерьма, оставленные мергейтами?
- О солнцеликий, - нахмурился дейвани, - усмири тигра своего гнева.
Позволю себе напомнить, что в оружейной собраны десятитысячники и находящиеся в
столице командиры корпусов, которые ожидают светлейшего шада. Еще ничего не
потеряно.
- Потерян Кух-Бенан, - вздохнул Даманхур и исподлобья посмотрел на
Энарека. - Хорошо, идем. Я, вероятно, неверно оценил слова гонца. Случается, и
шад может ошибиться, верно?
- Решения владыки либо мудры, либо от Атта-Хаджа, - нейтрально отозвался
дейвани, прекрасно понимая, что вовсе не следует раздражать Даманхура именно
сейчас. - Как решит повелитель - не следует ли заодно пригласить посланников
полуночных государств? Согласно известным мирным договорам. Нар дар и Нарлак
обязались поддерживать нас в случае угрозы...
- Знаю, - отмахнулся шад. - Созывай послов. Боюсь, туча висит не только
над Саккаремом. Кстати, Энарек... Ты, как я полагаю, в близкой дружбе с
посланником Аррантиады, центурионом Гермедом? Побеседуй с ним и разузнай,
открыты ли порты его островного государства...
Дейвани понял намек. Просвещенные арранты в гордыне своей если и уважали
какую страну, то лишь Саккарем, почитая остальные государства Восходного
материка лишь союзами варварских племен. Если случится непоправимое и шаду с
приближенными да казной придется покинуть страну, в блистательном Арре, городе
у подножия Горы Богов, всегда можно будет найти убежище - временное или
постоянное.
- Иди, - повел ладонью Даманхур. - Через два оборота клепсидры я приду в
оружейную. Только, во имя Атта-Хаджа и Светлой Богини, проследи, чтобы гонец не
сболтнул лишнего и по дворцу не распространялись слухи.
Помещение, запросто именовавшееся придворными оружейной комнатой, на
комнату походило менее всего. Гигантский зал, выложенный серым мрамором и
восхитительными зелеными изразцами, можно было спокойно пересекать на лошади -
квадратное пространство под прозрачным, глядящим в синие небеса куполом имело в
поперечнике около двух сотен шагов. Недобрые языки поговаривали, что даже
тронный зал дворца по сравнению с оружейной выглядит отделанным золотом
курятником.
Высокие стены затягивали ковры скромных серовато-синих или зеленых
расцветок, но их непритязательность лишь подчеркивала красоту и совершенство
бережно сохраняемых здесь сокровищ. Ибо сказано в Книге Провозвестника Эль-
Харфа: "Драгоценнее всего для человека - небо. На смертной земле драгоценны
лишь три вещи: женщина, которая родит тебе сына; дом, где поселится эта
женщина; и оружие, коим ты защитить и свой дом, и свою семью".
Поколения шадов приняли участие в создании самой богатой коллекции
холодного оружия, известной в мире. Даже арранты, оказавшись в оружейной
комнате мельсинского дворца, изумлялись. Заботливо развешанные на мягких
коврах, посвечивали голубоватым металлом клинки, сохранившиеся с Золотого Века;
на отдельных стойках возлежали грубо выкованные изделия Темных Лет, когда смерч
от падения Небесной горы на долгие десятилетия закрыл солнце; под стеклянными
колпаками на бархатных подушках красовались творения оружейников-колдунов,
способные защитить владельца от злых дэвов, воскресших мертвецов или чудовищ,
порожденных Мрачными Годами и до сих пор изредка встречающихся в горах.
У восход ной стены, то есть на самом почетном месте, посетитель оружейной
узрел бы клинки, некогда принадлежавшие Великим - первому шаду Саккарема и
знаменитым полководцам, меч великого героя Полуночи Сиккурда-сегвана,
победившего много столетий назад огромного огнедышащего дракона, оружие
непобедимых воинов-ла-вагетов Аррантиады, которые, если верить легендам,
выходили на битву не только со смертными, но и с богами.
На отдельной малахитовой стойке, покрытой таким же зеленым шелком, в
.b$%+ --ke бархатом ложах покоились вовсе странные мечи да сабли. Всего четыре
штуки. Светлые мардибы, жрецы Атта-Хаджа, некогда по повелению отца шада
Даманхура осмотрели клинки и только развели руками. Предстоятель храма Богини,
Простершей Руку над Морем, шепотом сказал тогда: "О шад, это творения богов..."
Бирдженд немедленно проверил записи, ведущиеся специальным чиновником,
надзирающим за оружейной, и выяснил, что все четыре клинка попали в
сокровищницу не столь уж давно, при его отце, исправно пополнявшем коллекцию и
не жалевшем денег на ее расширение.
Непонятно было другое. Ни одна из записей не говорила о том, кто и по
какой цене продал старому шаду загадочные клинки, какая страна породила
мастера, создавшего эти чудеса оружейного искусства, и кто входил в число их
прежних владельцев.
На первый взгляд изогнутый змеей и напоминающий саккаремскую альфангу меч
произвели умельцы Мельсины... если бы не невиданный полупрозрачный металл
лезвия.
Два других клинка, скорее всего, породила Аррантиада. Они отличались
необычностью форм и столь же загадочным материалом, очень похожим на бронзу, но
никак ею не являвшимся.
Четвертый явно выковали далеко на полуночи, в землях воинственных сегванов
или лесовиков-веннов, о которых ходило великое множество удивительных сказок.
Длинный клинок прямого меча покрывал узор в виде буро-серебряных линий, изящно
свитых и многократно повторяющихся. Смотрители оружейной комнаты (что прежний,
что его сын, нынче служащий Даманхуру) потчевали легковерных придворных
сказками о том, будто по ночам четыре клинка разговаривают между собой.
Разумеется, им никто не верил, но о словах мардиба из храма Богини помнили все.
Шад Даманхур, что было необычно, пришел в оружейную комнату один, без
свиты. И одет был скромно - изумрудно-зеленый халат с белым поясом, такого же
цвета тюрбан и несколько драгоценностей из бирюзы да яшмы в серебре. Если бы не
осанка и особый взгляд, присущий лишь великим государям, Даманхура можно было
бы принять за небогатого придворного, славного только своим именем и
знаменитыми предками. Вслед за шадом размашисто шагал всесильный и мудрый
дейвани Энарек, вовсе напоминавший купца на отдыхе - слегка помятый темно-
желтый халат, маленькая шапочка на голове, украшенная единственным топазом,
забранным в неприметную позолоченную оправу.
Даманхур прошел мимо склонившихся в почтительном поклоне, роскошно
выряженных военачальников, мимо послов в странных одеждах и, слегка кивнув
собравшимся, устроился на низеньком каменном кресле, застланном пушистым
сероватым ковром из шерсти горных баранов.
Первым надлежало говорить дейвани. По дворцовому этикету считалось, что
шад высказывает свое мнение лишь по окончании приема, тем самым подтверждая
либо опровергая решение собравшихся. Однако сегодня традиция была грубо
нарушена, и это вызвало великое удивление у военных да послов из дальних
земель.
Даманхур обозрел созванных на особый прием людей взглядом необычных для
саккаремца темно-серых глаз, унаследованных от матери, происходившей родом с
полуночного заката, из Нарла-ка. Красавцы десятитысячники, люди в основе своей
не старые - шад предпочитал одаривать властью не седобородых старцев или
безусых юношей, но мужей зрелых и предприимчивых. Послы: впереди всех, сжимая в
руке золотой жезл центуриона, возвышается завернутый в белоснежную с красной
оторочкой тогу представитель великолепной Аррантиады - стройный и очень
широкоплечий Гермед. По правую руку от него - хмурые нардарцы. Двое братьев,
младших сыновей нынешнего кониса Юстиния Лаура, отправленных в Саккарем
набираться политической мудрости. Высокорослый седой Трайс Глоговец,
владетельный эрл империи Нарлак, государственный посол и двоюродный брат самого
нарлакского кенига, даже сейчас облачен в серебристую, безумно дорогую кольчугу
и блестящие латы. Смотрит на окружающих свысока - гордость и надменность
нарлаков давно вошли в поговорку.
На мономатанских посланников шад вовсе не глянул - эти темнокожие и
толстогубые обезьяны в длинных цветастых одеждах ничего не решат, их
присутствие - всего лишь дань традициям. Царьки Мономатаны слабы, а их
континент слишком отдален. Они могут рассуждать только о торговле и женщинах,
b )-k политики для моно-матанцев недоступны...
Рядом с черномазыми спокойно и невозмутимо расположились представители еще
одной силы: далекой полуночной земли сольвеннов, посланцы стольного Галирада.
Красивые кафтаны с вышивкой, отороченные мехом круглые шапки, высокие сапоги...
Саккаремпы считали людей с полуночи некрасивыми - лица у них будто лошадиные
морды, рыбьи водянистые глаза, светлые, словно крылья моли, волосы. Сегваны с
островов, впрочем, не лучше и ничуть не краше. Обликом на сольвеннов похожи
неимоверно, только характер повоинственнее. Вот, пожалуйста, стоит сегван,
достопочтенный Эйвинд, сын Эгмунда, - длиннобородый крепкий старик в узорчатом
кожушке и широких полосатых штанах. Причем Эйвинд не столько посол, сколько
глава сегван-ской торговой фактории в Мельсине. Он защищает интересы полуночных
купцов перед властями Саккарема, иногда заключает сделки с местными
торговцами... Непонятно, для чего Энарек пригласил на высокий совет к шаду
этого варвара?
Дейвани, приметив, куда направляется взгляд повелителя, и мигом поняв,
какие мысли посещают разум правителя, шепнул на ухо Даманхуру:
- Господин, помни: флот сегванов непобедим на море. Четыре года назад они
изгнали самих аррантов, пытавшихся устроить колонии на островах, и потопили
несколько кораблей. Кроме того, сегваны весьма богаты...
Шад кивнул. Действительно, если получится заинтересовать бородатых
мореплавателей и привлечь их военную силу... Многие сегваны сейчас переселяются
на континент, потому что на их острова наползают ледники из промозглых областей
Полуночного океана, где царит вечная ночь. Если война окажется тяжелой, сегваны
наверняка позарятся на обещание новых земель и приведут на помощь Саккарему
свои бешеные дружины, которых побаиваются легионы самих аррантов!
- На земли, принадлежащие нам, как прежде принадлежали отцам нашим, -
хриплый голос Даманхура разнесся по оружейному залу, отдаваясь эхом под
хрустальным куполом, - пришла война. Все вы это знаете. Несколько седмиц тому
назад войско объединившихся кочевников из Великой Степи пересекло полуночные
границы ша-даната Саккарем, углубилось в долину Табесин и атаковало крепости на
перевале Кух-Бенан. Нам ведомо, что несколько тысяч степняков разбили лагерь на
левом берегу Дийялы, намереваясь вторгнуться в Междуречье. Войско Саккарема
после первого натиска мергейтов и... некоторых неудач отошло в глубь страны. Мы
были уверены, что столкнулись с очередным крупным набегом, однако теперь стало
ясно - повелитель степняков, некий Гурцат из племени эргелов, стремится пройти
как можно дальше на полдень, к побережью вверенной нам Предвечным Атта-Хаджем
державы. Почтеннейший Энарек объяснит остальное.
И послы, и военачальники ничуть не изменились в лицах. О войне на полуночи
было известно любому жителю Мельсины, но большинство не видело причин для
беспокойства. Вернейший указатель тревог и неурядиц государства - цены на барах
- не изменялся вот уже несколько месяцев. Правда, слегка вздорожала овечья
шерсть, ибо лучшие отары паслись в захваченной долине между Самоцветными горами
и Кух-Бенаном и наверняка достались мергейтам. Истинное положение дел в стране
знали лишь несколько десятитысячников, уже столкнувшихся в открытых боях со
степняками, да немногие приближенные царственного шада. А таковое
недвусмысленно свидетельствовало: настолько крупного и опасного военного
вторжения полуденные земли доселе не испытывали.
- О сиятельные князья, эмайры, прославленные воины и умудренные опытом
государственные мужи...- Когда заговорил глава совета, зоркий Даманхур углядел,
как ошеломленно поднялись брови эрла Трайса из Нарлака. Посол, живший в
Мельсине уже добрый десяток лет, не припоминал случая, чтобы знающий свое дело
и всегда серьезный дейвани Энарек изъяснялся настолько витиевато - он отличался
в лучшую сторону от большинства придворных мельсинского дворца. Значит, Энарек
смущен... Или напуган?
Дейвани продолжал:
- По повелению солнцеликого владыки нашей державы, да будет здрав он
вечно, я собрал вас здесь, дабы омрачить ваши сердца черной смолой печали...
Шад с некоторым раздражением покосился на своего приближенного и едва
слышно кашлянул. Это привело Энарека в чувство. Дейвани выпрямил спину, по
привычке огладил бородку, сделал небольшую паузу и, глубоко вздохнув, громко
произнес:
- Мудрейшим решением повелителя, поддержанного Государственным советом
Саккарема, я объявляю, что Саккаремский шаданат отныне считает себя в состоянии
войны с Вечной Степью.
После выхода указа, каковой сегодняшним утром был скреплен золотой печатью
шада, вступают в действие все военные договоры с иными державами, заключенные
как в царствование их величества Даманхура, так и во времена правлений его
божественных предков...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг