холма столицы где размещался высший совет Острова - и предстать перед
немеркнущими очами владыки Аррантиады и колоний в его резиденции на Хрустальном
мысе.
Что за спешка? Или басилевс недоволен Сенатом? А может, что хуже, своим
наместником и правителем Арра? Впрочем, особых поводов к этому не было - Луций
не боялся приема у Царя-Солнце хотя бы потому, что дела в государстве шли
относительно благополучно. Плебс после недавних волнений успокоился, видя, что
власти опять начали выдавать бесплатный хлеб из запасов Сената, далекая война
на материке Длинной Земли способствовала приобретению новых земель, аррантская
торговля процветала, вести из колоний приходили вполне утешительные, а
тетрархам провинций удалось изгнать безумных проповедников с острова Толми, со
дня на день ждавших Конца времен и смущавших умы. Отчего сенатор Луций Вителий
столь внезапно потребовался басилевсу, оставалось только гадать.
- Пройдите, господин, - шепнул ликтор, взглядом указывая на приоткрытую
створку тяжелой позолоченной двери, ведущей в личные покои Царственного. -
Басилевс ждет...
Величие Острова следует доказывать наглядно. Прежде не бывавший в этой
части дворца, Луций только усмехнулся, разглядывая залу, где его должен был
встретить кесарь: как все огромно, строго и в то же время прекрасно! Черные
колонны уходят в полутьму, многоцветные мозаики, барельефы, скульптуры богов и
героев, чаши-светильники, - наверное, варварские послы, изредка посещавшие дом
басилевса, безоговорочно признавали божественную сущность владельца всего этого
холодного великолепия. Человек, являвшийся на Хрустальный мыс, терялся на фоне
помпезного каменного леса, где колоннады исполняли роль древесных стволов,
цветы превращались в вычурные вазы, пахло не медом, но бесценными благовониями,
а солнце заменял сам государь Тиберис...
- Мой дорогой Луций! - Сенатор непроизвольно вздрогнул. Настолько громким
показался ему отраженный куполом залы знакомый голос. - Прости, что отвлек тебя
от забот на Паллатии.
- Никакие мои труды, недостойные и жалкие, не сравнятся с заботой
божественного о вечном благе Аррантиады, - не без скрытой иронии ответил Луций.
Перед ним стоял человек в пурпурно-фиолетовой тоге с серебристой оторочкой.
Видимо, кесарь незаметно вышел из-за постамента статуи, изображавшей аллегорию
Победы. Ба-силевсу Тиберису было всего сорок шесть лет, но чрезмерные
излишества, непрестанно вкушаемые Божественным, состарили его на удивление
рано: седоватые редкие волосы, тройной подбородок, залысины на лбу. Однако
взгляд по-прежнему цепкий и жесткий. - Что было угодно моему владыке?
Тиберис взял гостя под локоть и медленно повел к балкону, выходящему на
ночной океан.
- Как дела на материке? - был первый вопрос.
- Война, - кратко ответил сенатор. - Саккарем истощен и разгромлен,
варвары собираются сделать ход на полночь, к пределам Нарлака. Войско,
собранное шадом Даманхуром, велико, но решающего перелома в ход борьбы не
внесет, - благородный Гермед получил соответствующие указания, и я не
сомневаюсь в преданности легата своему владыке и в его исполнительности.
Полагаю, к зиме все будет кончено.
- Хотелось бы...- преувеличенно тяжело вздохнул Тиберис. - Заботы,
связанные с этой войной, так отвлекают... Ты уверен, что к следующей весне мы
сможем начать строительство на нарлакском побережье?
- Без сомнения, о Царственный. Флот готов, списки переселенцев
составляются поместными эпархами. Как только армия Гурцата возьмет столицу
Империи Нарлак, можно будет начинать действовать.
- Вот как? - Басилевс внезапно развернулся лицом к Луцию. - Действовать?
Не обезопасив себя и своих подданных от... Ты понял, что я имею в виду?
Далеко внизу, за перилами обводящей зал наружной галереи, рокотал прибой,
накатывая черные волны на скалу.
- Все подготовлено, - спокойно произнес сенатор Вителий. - Как только
нужда в помощи сил сверхъестественных отпадет, в Пещеру отправятся люди,
обладающие требуемыми знаниями. А выгнать затем Гурцата в Степь - дело наших
прославленных легионов. К следующему лету никто не увидит на материке
вооруженного мергейта, а Аррантиада принесет избавление от бед, спокойствие и
законность обитателям Длинной Земли. - И после паузы добавил двусмысленно: -
Разумеется, не всем.
- Ты уверен, что все получится? - Тиберис сжал в кулаке льняные складки
тоги на груди Луция. - Что не будет ошибки? Просчета? Пойми, мне очень не
хотелось бы однажды узнать, что твой план провалился и...
- Ничего подобного не произойдет, - твердо и непреклонно вымолвил сенатор.
- Некогда мы справились с угрозой, обуздаем ее и теперь. Я знаю, что ты, о
кесарь, обеспокоен усилением нашего э-э... неожиданного и временного союзника,
во спешу тебя заверить: арранты полностью контролируют все события. Нет причин
для сомнений в нашей силе и мудрости.
- Иди, - бросил Тиберис и разомкнул ладонь. - Это все, что я хотел узнать.
Спустя менее квадранса длинная гребная лодка отошла от пристани
Хрустального мыса и взяла курс на огонек маяка аррантской столицы. Сенатор
Луций Вителий стоял на корме и, прищурившись, глядел в сторону восхода.
- Все получится, - тихо сказал он, будто убеждая в чем-то самого себя. -
Все получится, басилевс...
Глава четвертая. ИСТИННОСТЬ СНОВ И ЯВИ
Наступившим днем шаду скучать не пришлось. Тоскливое настроение будто
ураганом развеяло. Однако обо всем по порядку.
Ночью в пустыне прохладно, а полуденные области Альбакана, кои расположены
ближе к Нардару и степному Халисуну, вообще славятся изрядными морозами. Если
днем не продохнуть, то прямо перед рассветом на попону твоей лошади, на одежду
и оружие высыпает мелкий колючий иней. Кочевники-джайды и родственные им
племена давно приспособились к изменениям от невыносимой жары днем до
леденящего ночного холода: их белые и светло-желтые войлочные халаты отлично
держали тепло, а после восхода солнца защищали хозяев от палящих лучей. Но шад
Даманхур родился отнюдь не джайдом, а коренным саккаремцем по отцу и нарлаком
по матери, вдобавок пустыню не любил, предпочитая безжизненным пескам зелень
садов и влажные степи, где некогда проходили знаменитые охоты на джейранов, и
удобства прохладных мельсинских дворцов. Конечно, за последние несколько седмиц
блистательный правитель Саккарема попривык к походной жизни и научился спать
даже не в шатре, а в специально купленном у встретившихся по дороге из Дангары
в Меддаи джайдов теплом мешке из верблюжьей шерсти, однако холода по-прежнему
не выносил.
А сейчас, когда до рассвета оставалось менее полуоборота клепсидры,
Даманхур был зол, из носа у него капало, халат похрустывал при каждом движении,
благо повелитель заметил, что на нем почему-то осело куда больше инея, нежели
на воинах стражи, ночевавших поодаль у костра, или на незаменимом Энареке.
Дейвани поражал своего господина клокочущей энергией и работоспособностью, спал
очень мало, от силы от полуночи до окончания часа Волка, и не переставал
трудиться.
Энарек обладал бесценным талантом устраивать любые дела наилучшим образом.
Когда эскорт правителя Саккарема выезжал из Дангары, Энарек лично переговорил с
наследником Абу-Бахром, собрал лучших гонцов, обозначил на карте пустыни точки,
куда надлежало стремиться посланникам, усаженным на самых быстрых коней, дабы
путешествующий в Меддаи шад постоянно находился в курсе всех дел, два раза в
день получая донесения от войска и разрозненных саккаремских отрядов, еще
сопротивляющихся в Междуречье. Гонцов подбирали из самых преданных людей -
Энарек приказал им в случае угрозы пленения принять мгновенно действующий яд и
снабдил склянками с отравой. Никто, кроме союзников Даманхура, не должен
узнать, куда и по какому пути направляется шад. Разумеется, охрану правителя
Qаккарема составляли лучшие конные гвардейцы и личные телохранители, но что
произойдет, если на сотню воинов стражи навалится полный тумен степняков?
Пока что предосторожности Энарека себя оправдывали. Во-первых, мергейты
еще не успели переправить значительную часть войск из Междуречья на закат, к
порубежью Халисуна, во-вторых, отряд, везший с собой изрядный запас воды и пищи
(пускай и самой скромной), обходил известные оазисы, передвигаясь только от
одного колодца к другому, - проводники-джайды, исходившие всю пустыню от края
до края и ориентировавшиеся в ней не хуже, чем любой придворный - во дворце
шада, знали источники, в местоположение которых посвящались лишь кочевники
Альбакана. Пришедшие с далекого восхода мергейты за сотню лет не смогли бы
обнаружить скрытые родники, а уж тем более выследить отряд.
- Энарек! - слабым голосом позвал шад и откашлялся. Несколько холодных
ночей и постоянное напряжение дали о себе знать в виде тяжелой простуды. -
Энарек, ты где?
- Господин? - Глава государственного совета, как всегда тихо, вынырнул из
сумеречного полумрака. Выглядел он более чем бодро. - Что угодно царственному?
- Умоляю, не называй меня этим аррантским словом! Говори проще. - Даманхур
поморщился и снова закашлялся. - Как думаешь, что мы видели ночью?
- Знамение? - пожал плечами Энарек. - Грозу? Необычное природное явление?
Можно долго предполагать, царств... извини, повелитель.
- А вдобавок, - сварливо заметил шад, - сполохи пожара, хоть и небольшого,
какие-то искры, кружащие над горизонтом... Мне это не нравится.
- Меддаи неприступен, - спокойно и участливо заметил дейвани. - Не потому,
что его обороняют стены или великая армия. Неприступна божественная сила
Предвечного, обитающая в Священном городе.
В том, что помянутая первейшим помощником шада божественная сила являла
себя вскоре после полуночи, сомнений не оставалось: небо на полуночном восходе
расцветилось лентами и кольцами зеленого огня, изредка вспыхивали изумрудные
молнии... До Меддаи оставалось совсем немного - от силы четыре нардарские лиги,
и любому становилось ясно: удивительное представление, развернувшееся в
звездных небесах, происходит именно над городом Провозвестника. Но почему тогда
многие заметили сполохи обычного огня, отчего охранников шада (да и его самого
отчасти) в самый глубокий час ночи поразил неясный, но тревожащий страх? Почему
над изрезанной песчаными волнами равниной Альбакана летел отдаленный волчий
вой, причем не тоскливый, а радостный?
Даманхур уже собирался засыпать Энарека градом безответных вопросов, но
дейвани первым нарушил молчание:
- Тебе не кажется. Повелитель, что, когда мы приедем в Меддаи, мудрейший
аттали Касар эт-Убаийяд сам поведает обо всем? К чему терзаться горестными
мыслями и пустыми измышлениями? Уверен, Меддаи по-прежнему стоит на месте, а
над Золотым храмом возносятся благовонные курения, встречающие рассвет. -
Энарек как бы невзначай посмотрел влево, туда, где разгорался солнечный костер,
прогоняя в сторону океана черноту ночи.
- Раз так, - Даманхур поискал в карманах халата шелковый платочек, но, не
обнаружив, шумно высморкался на песок, - поднимаемся и едем. По-моему, эта ночь
была самой холодной.
- Я тоже так считаю, - согласился управитель государства.- И холод бы
какой-то... необычный.
Послышались резкие приказы десятников, установленные на ночь шатры были
свернуты, несколько разведчиков-джайдов ускакали вперед - смотреть за дорогой.
Лошади вздрагивали и недовольно фыркали. Телохранители Даманхура, как всегда
молча, выстроили конный круг, защищая повелителя. Неподалеку ехал с непреходяще
мрачным выражением на лице Асверус Лаур, по-прежнему сохранявший высокий статус
посла Нардарского конисата при особе шада. Даманхур полагал, что нардарец до
сих пор не может прийти в себя после смерти брата, а саккаремцев сторонится
потому, что они для него чужие, хоть и союзники.
Однако шад несколько заблуждался. Асверус переживал вовсе не из-за военных
поражений Саккарема, да и гибель старшего брата Хенрика постепенно отходила в
прошлое. К чему сожалеть о прошедшем? Следует думать о настоящем и будущем.
Таковые являлись во всей неприглядной красе. Даманхур доверял молодому
посланнику кониса Юстиния и делился с ним большинством новостей: Междуречье
почти полностью захвачено степняками, обитавшие в предгорьях Самоцветного кряжа
племена изменили шаду, присоединившись ныне к войску Гурцата, война неумолимо
движется на закат, армия Цурсога Разрушителя приостановилась всего в нескольких
лигах от нардарской границы и готовится к вторжению в княжество, а затем дальше
- в Вольные конисаты и Империю Нарлак. Отвлечь бесчисленные ту-мены мергейтов
сможет только собранное в Дангаре войско.
"Первым делом, - размышлял Асверус, отбрасывая левой рукой светлые волосы
со лба, - надо будет сказать отцу, чтобы увел все наше ополчение в горы,-
мергейты туда не сунутся, и вдобавок мы владеем множеством неприступных горных
замков. Предстоит вывезти все продовольствие, скот, весь урожай, который успели
собрать. И это надо проделать быстро - не пройдет двух седмиц, Цурсог двинется
на Нардар, это ясно как день. Сейчас армия мергейтов отдыхает и собирает
подкрепления изменников - интересно, чем Гурцат так прельстил саккаремских
горцев и пастухов? А потом... Великий кениг Нарлака уверен в мощи своего
войска. Если убедить его вступить в войну, дать решительную битву... И
обязательно совместить наши действия с действиями наемной армии шада Даманхура.
Тогда мы возьмем мергейтов в клещи с полуночи и полудня, загоним их через
пустыню к закатному побережью океана и сбросим в волны! Главное - не дать
степнякам отступить обратно в коренной Саккарем и Междуречье, в таком случае
они будут терзать набегами Закат и Полночь еще долгие годы. Барсука невозможно
вытащить из норы, а сам он будет появляться тогда, когда не ждут, и больно
ранить, потому не давай ему уйти обратно".
Но для исполнения сих грандиозных замыслов Асверусу Лауру, одному из
младших детей кониса, следовало вначале прибыть в Меддаи, дождаться результата
переговоров Даманхура и правителя Белого города эт-Убаийяда, у которого шад
хотел выпросить денег для дальнейшего ведения войны, и только потом явиться в
Нардар, в замок своего отца. Дальше - хуже. Если разожженный Степью пожар
перекинется на земли конисата, придется уговаривать заносчивого и гордого
нарлакского кенига, отсылать посольства к вельхам и галирадцам (полуночные
варвары являются варварами в чем угодно, но только не в военном деле, - войско
у них отменное, хотя и небольшое). Грядет всеобщая война. Именно всеобщая,
потому что в ее исходе заинтересованы арранты, жаждущие новых колоний, жрецы
Толми - этим хочется распространить новую веру в Богов-Близнецов на все
обитаемые земли, а война как нельзя более подготовит почву, на которой
произрастут семена невиданной религии; может быть, влезут управители далеких и
почти незнаемых государств с Закатного материка... Участие сегванов в будущей
схватке можно не обсуждать: этот народ воинов, изгоняемый с полуночных островов
наступающими ледяными горами, подыскивает себе новые места обитания на
материке. Сегванов мало, но, как говорят, один такой воитель может запросто
противостоять полудесятку мергейтов.
С другой стороны, завоевателям прежде всего необходимы плодородные и
обширные равнины, мергейты вряд ли полезут в непроходимые леса на полуночи
Нарлака и за Замковые горы, отделяющие владения великого нарлакского кенига от
обширных и таинственных земель сольвеннов. Нынешний кнес Галирада - крупнейшего
поселения сольвеннов на берегу океана - отлично знает, что его земли защищены
непроходимыми скалами, водой и глухими пущами. Он не захочет встревать в войну.
А если и поможет, то немногим.
...Первые слабые лучи солнца коснулись зеленых тюрбанов саккаремских
конников, Даманхур поприветствовал явление светила улыбкой и краткой
благодарностью Атта-Хаджу, его неизменный немой слуга-мономатанец промычал что-
то радостное (чернокожий замерз ночью куда сильнее всех остальных, но
пожаловаться не мог, да и не хотел). Верблюды с поклажей, храня на мордах
обычное снисходительно-презрительное выражение, поднимали ступнями вихри
песчаной пыли. Идти до Меддаи оставалось совсем недолго - к полудню караван
шада должен был миновать вход в город.
* * *
- Там человек! О величайший, там человек! Шад обернулся. Кричал молодой
посланник кониса Юстиния. Юноша иногда отъезжал на своем коне в сторону от
отряда, поднимался на вершины барханов, будто что-то высматривая... И наконец
высмотрел. Асверусу позволялось обращаться к Даманхуру напрямик, в отличие от
благородных эмайров, сопровождавших повелителя в путешествии, - знак уважения к
сыну иноземного властителя. Эмайрам, пожелавшим говорить с шадом, вначале
надлежало испросить разрешения у дейвани Энарека.
- Человек? - поднял бровь Даманхур.- Всадник?
- Нет. - Асверус направил лошадь к владыке Саккарема и поехал рядом. - По-
моему, мертвец.
- Ну и оставь его стервятникам, - хмыкнул глад, щурясь от солнечных
бликов, отбрасываемых доспехами телохранителей.- Нам-то что за дело, почтенный
Асверус?
- Надо посмотреть, - стоял на своем нардарец. - Повелитель, там все
перекопано, будто дрались два дракона. И множество следов на песке.
- Следов? Отпечатков копыт?
- Нет, - горячо возразил Асверус и просительно глянул в глаза Даманхура, -
я прежде не встречал ничего подобного.
- Атт-Идриси! - Шад окликнул десятника своей охраны, решив, что проще
удовлетворить просьбу нардарца и продолжить путь. - Возьми еще двоих и поезжай
вместе с уважаемым послом, осмотритесь. Он что-то нашел.
Четверо всадников оторвались от основного отряда, галопом поскакали к
ложбине меж двумя барханами и скрылись из глаз. Вскоре один из гвардейцев
вернулся.
- Солнцеликий, десятник говорит, что тебе необходимо глянуть это. Там
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг