консольным пулеметам находились аккуратно свернутые и перевязанные кожаной
тесьмой кольчужные чулки сэра Мишеля, наручи и некоторые припасы. Гунтер
старательно вытаскивал из кабины щит своего рыцаря, свое собственное оружие,
привезенное еще из XX века, мешочки с едой, а сам молодой Фармер, кликнув
второго оруженосца, взял меч и отправился к высушенным солнцем терновым кустам -
нарубить хвороста для костра. К сожалению, заросли кустарника находились в
стороне, за сотню шагов, и рыцарь ушел надолго.
Приученный к порядку Гунтер старательно рассортировал вещи, сложил их
кучками под крылом самолета и, решив не дожидаться Мишеля, лег прямо на сухую
траву отдохнуть. Ночной перелет и опасная посадка германца утомили. Эх,
подремать бы полчасика...
Когда всерьез хочется спать, человеку ничто не помешает, будь то шум, яркий
свет, жара или холод. Сейчас слабые лучи восходящего солнца, стрекотание
сверчков в траве, прохладный ветер, налетающий со стороны горы, Гунтера не
беспокоили. Германец заложил руки за голову, прикрыл глаза и лишь на самом
излете слуха различал доносящиеся издали ругательства сэра Мишеля, скорее всего
поцарапавшегося об острые колючки терновника, да короткие тупые удары клинка по
твердым ветвям. Очень интересно - ты пока не спишь, но в сознании уже проносятся
странные, невероятные для обычной жизни картины... Своего рода сны на грани яви.
Гунтеру мнилось, будто слегка запахло дымком костра, рядом стоят несколько
самолетов его эскадры, а капитан Браухич, командир группы, и пилот шестьдесят
второй машины, обер-лейтенант фон Бюлов, готовят баранину для шашлыка. Рядом
почему-то стоят русские и английские самолеты, а их экипажи распаковывают ящики
с бургундским вином. Все вместе. И никакой войны. Странный сон...
Идиллическое состояние продолжалось недолго.
Костер наконец-то вспыхнул, неподалеку обнаружился ручей, где можно было
набрать воды, и вскоре сэр Мишель растолкал Гунтера самым бесцеремонным манером.
Германец сонно хлебал настряпанное Казаковым варево, поименованное русским
"супом по-туристски", и вполуха выслушивал препирательства сэра Мишеля и Сергея,
посвященные драконам (в пример приводился святой Георгий и даже Зигфрид,
победивший Фафнира). Гунтер, сжимая в руке деревянную ложку, снова задремал.
Средневековые предрассудки ему давненько начали надоедать, а кроме того,
германец знал - переубедить сэра Мишеля невозможно. Коли рыцарь решил, что
"Юнкере" - живой организм, значит, выбить из Мишелевой головы это заблуждение не
сможет даже Папа Римский.
...Надо было видеть, как страдал молодой Фармер, когда десяток самых
здоровенных вилланов, из особо доверенных, под руководством отца Колумбана и
Гунтера снимали с креплений бомбосбрасывателя тяжелую бомбу, чтобы вместо нее
привесить бочку со спиртом-топливом. Мишель пребывал в убежденности, что дракона
Люфтваффе лишают мужского достоинства, и едва не бросился в драку, услышав о
намерениях святого отца и оруженосца. Отшельнику едва хватило терпения убедить
рыцаря не вмешиваться. "Несомненно, - говорил пустынник, - когда вы прилетите
обратно, эту большую штуковину мы привесим на место и честь дракона ничуть не
пострадает. Зато в дороге отвлекать не будет..."
Гунтер, слушая тот разговор, отошел за дерево и зажимал себе рот рукой,
чтобы возмущенный сэр Мишель не услышал его неудержимого хохота. Бедняга Фармер
затем гладил "Юнкере" по обшивке воздухозаборника, уговаривал дракона потерпеть,
а за два вечера перед вылетом в полном расстройстве чувств пошел в соседнюю
деревню к своей подружке Иветте и отыгрался на ней и за себя, и за Люфтваффе...
Иветта, надо полагать, осталась довольна, а к следующему году славное семейство
Фармеров наверняка пополнится очередным бастардом.
Средневековье...
Рыцарь, стараясь говорить медленно, чтобы новый оруженосец его понимал,
принялся строить планы на ближайшие несколько дней. Сергей согласился с Мишелем,
что трое неплохо одетых дворян, среди которых наличествует сын барона с родовым
гербом на тунике, и два оруженосца, нагруженные мешками с пожитками, даже с
самой непредвзятой точки зрения будут выглядеть подозрительно - никто из
благородных донов, по совершенно правильному мнению Казакова, не согласится
добровольно путешествовать пешком. Разве что самые бедные.
- И еще, - кособоко втолковывал оруженосец рыцарю, путая старофранцузские,
русские и английские слова, - предположительно, мы прибыли на Сицилию морем.
Тогда получается, что к столице королевства мы обязаны прийти с северного
побережья. Мы же находимся на восточном. Как будем оправдываться, если спросят?
- Ездили в гости к моим троюродным братьям или знакомым, - высказал
предположение сэр Мишель. - У папеньки на острове есть отдаленные родичи...
Знакомых у сэра Мишеля на Сицилии, конечно, не было, зато имелось сонмище
близких и дальних родственников по отцовской, норманнской линии. Пару-тройку
сотен лет назад тогда немногочисленные скандинавские семьи были настолько тесно
связаны друг с другом родственными узами, что любой житель севера Норвегии
приходился либо внучатым племянником, либо двоюродным тестем совсем незнакомому
викингу, обитающему на промозглых исландских берегах или в Британии, не говоря
уж о Гардарики или завоеванных норманнами королевствах Средиземноморья.
Сэр Мишель наморщил лоб, припоминая тщательно сохранявшиеся семейные
предания. Ну точно, племянник Ивара конунга, именем Гейрмунд, а также его сестра
с мужем Вальбрандом Шумным и детьми ходили в дружине Танкреда Отвиля,
обосновавшегося в Сицилийском королевстве. Еще дедушка, барон Фридрих, говаривал
будто на острове живет целый клан родичей. А зная что норманнские семьи всегда
были большими" многодетными, сэр Мишель мог предполагать, что каждый пятый
мессинец и каждый десятый сицилиец-норманн являлся ему прямым родственником по
норвежской крови. Думаете, почему большинство сицилийцев сейчас походят не на
ромейских подданных, смуглых и темноглазых, а на беловолосых викингов? Спасибо
стальному клинку с закругленным оконечьем, мечу, завоевавшему детям отдаленного
севера благодатные земли полудня...
- Ты знаешь, где они живут? - вопросил Казаков. - Хотя бы город назвать?
- Город... - Рыцарь наморщил лоб. - Некоторые наверняка в Мессине, в войске
короля Сицилийского. Я у папеньки спрашивал, так он сказал, будто его дядя со
стороны барона Фридриха имеет лен под Катанией...
- Катания, - понимающе кивнул русский. - По-моему, километров тридцать -
сорок к югу отсюда, если я ничего не напутал и правильно помню карту. Вот и
объяснение. Приехали морем в Катанию, погостили, а сейчас направляемся в
Мессину. Лошадей, ясен пень, в кости проиграли. Устраивает?
- Вот что, - подал голос Гунтер, решивший окончательно проснуться. - Вы,
господа, думайте, что и как, только подальше отойдите. - Германец встал,
отряхнул штаны, подняв облачко невесомой беловатой пыли, и, шагнув к краю
плоскости, легко вскарабкался на крыло. Тотчас его голова свесилась вниз, а
серые глаза уставились на сэра Мишеля: - Монсеньор и вы, мессир оруженосец,
отойдите шагов на пятьдесят в сторону, я отправлю нашего дракона отдыхать.
Внизу было слышно, как Гунтер, прогрохотав по обшивке консолей сапогами,
подошел к кабине, с ворчанием перебрался через борт и непонятно ругнулся, как
видно обнаружив непорядок. И точно - некая птичка, устроившаяся на самом колпаке
кабины, пока люди беседовали и завтракали, успела загадить спинку кресла пилота.
Птичка - гладкая белобокая сорока - упорхнула немедленно при появлении Гунтера,
прокричав на прощание какую-то оскорбительную гадость на своем птичьем языке.
- Черно-белая птица сорока простерла над миром свои зловонные крылья, -
самым трагическим голосом произнес Гунтер по-немецки, вытирая промасленной
тряпочкой художества божьей пташки. - Она обделала и загадила... - Германец
осекся, покосился на медленно отходящих в сторону сэра Мишеля и Казакова и
подумал, что бессонные ночи совсем не идут на пользу. Начинаешь пороть всякую
чушь. Вместо речей, обращенных к самому себе, лучше бы подумал, как загнать
тяжелую и неповоротливую на земле машину меж двух застывших лавовых потоков.
Господи Боже, как надоело прятаться! Прилетели бы как люди, сели бы на
аэродромную бетонку, доложились в штаб... Все-таки у цивилизации XX века есть
преимущества! По крайней мере мало кто (кроме противника, разумеется) станет
пугаться самого обычного самолета. Один плюс - в настоящий момент Сицилия не
слишком заселена.
"Мишель - дубина. И Серж ничуть не лучше, - отстранение подумал Гунтер,
слушая, как начинает рявкать двигатель. Из-под левого крыла вытягивалась струйка
бледного голубого дымка. - Костер не загасили. Ветерок от лопастей поднимется,
разнесет угольки по сухим кустам. Пожар начнется. Но вылезать и тушить
неохота..."
"Юнкере" медленно, нехотя сдвинулся назад, щелкнули камушки под колесами
шасси, скала, встававшая прямо перед носом самолета, начала уходить в сторону.
Машина развернулась и, вздрагивая на мелких ухабах, поползла к присмотренной
Гунтером расселине. Слава Богу, места там хватало - от кончиков крыльев самолета
до нагромождений коричневатой пемзы оставалось не меньше метра с каждой стороны.
Но все равно - работа ювелирная. Попробуй задеть консоль - не взлетишь больше.
Спустя несколько минут движок заглох, и слышались лишь тихое потрескивание
остывающего металла да едва различимый крик чаек, парящих в лазоревом
поднебесье.
Ох и дорожки на этой Сицилии! Вернее, дорожек нет совсем, а наличествует
то, что во всех армиях мира испокон веку именовалось "пересеченной местностью".
Безусловно, места красивейшие, цветы-бабочки-пчелки, запах кипарисов, облака
серебряные плывут на восток, к Святой земле... Но пусть любой цивилизованный
человек, привыкший к асфальтовым, бетонным или, на худой конец, мощенным деревом
или камнем дорогам, попробует погулять в сапогах (под которыми, надобно
заметить, не принятые в благополучном будущем носки из мягкой шерсти, а
вульгарные льняные портянки!) по рытвинам, кучам вулканического гравия или
сыпучему, уползающему из-под подошв песку! Послушаем, станет ли таковой
восхищаться романтикой средневековья!..
- Подождите меня! - выкрикнул Гунтер в спины ушедших метров на пятьдесят
вперед сэра Мишеля и Казакова. Что ни говори, а пилоту ВВС не равняться с
пехотинцем - летчик должен сидеть в кабине своего стального коршуна, а покрывать
многие километры на своих двоих предоставьте пехотным гренадерам. - Мишель, мы
куда-то опаздываем?
Рыцарь остановился, сбросил с плеча мешок и ободряюще посмотрел на
германца. Вулканический склон здесь заканчивался резким обрывом, уходящим в
сторону моря, а далее, не больше чем в полулиге, виднелось скопище белых
домиков, над которыми главенствовал шпиль, поднимающийся над приземистой
церквушкой, пристань с полудесятком кораблей, а самое главное - проложенная
вдоль берега накатанная дорога. Вероятно, это и было искомое Джарре.
Главная задача состояла в том, чтобы спуститься вниз, не переломав ног и не
растеряв поклажу, которую приходилось волочь на себе. Казаков пошел первым,
каким-то невероятным чутьем выбирая самый легкий и безопасный путь, <разу за
ним, скользя на гладких камнях, двигался рыцарь, арьергард составлял Гунтер,
которому было жарко и противно. Надо же, середина осени, а солнце здесь печет,
как в Африке!
- Бархатный сезон, чтоб его... - пропыхтел Казаков. - Самое время ехать в
Ниццу, пить коктейли и ходить в казино.
- У меня иногда складывается ощущение, - также отдуваясь, ответил Гунтер, -
что климат в эти времена потеплее, чем у нас. Может, так оно и есть?
- Точно, точно. Я где-то читал, будто раннее средневековье было куда более
жарким. Похолодание началось вроде бы во времена Столетней войны, после
царствования Филиппа Красивого. Надо сказать спасибо, что нас туда не занесло.
- Кому? - буркнул Гунтер. - Похмельному архангелу, о котором ты говорил?
Фу, слава Богу, вот и дорога! Да здравствует цивилизация!
Конечно, это был не асфальт и не бетон, а обычная грунтовка. Однако дорога,
по левую руку от которой вздымался усеянный камнями и поросший
средиземноморскими соснами откос, а по правую плескались темно-голубые воды
Мессинского пролива, находилась во вполне приличном состоянии.
Троица авантюристов передохнула, взгромоздила на себя мешки и потопала
далее - до поселка, по прикидкам Гунтера, оставалось не более километра.
- Сонное, однако, местечко. - Казаков с самым постным выражением на
физиономии оглядывал аккуратные беленькие домики под коричневой черепицей. По
главной улице шествовал куда-то скучный одинокий ослик, два петуха под сенью
оливы устроили громкоголосую свару, крупная псина, видом похожая на помесь
лохматой дворняги и тупорылого мастифа, меланхолично выискивала блох на спине,
действуя зубами наподобие машинки для стрижки волос. Люди отсутствовали. -
Сиеста у них, что ли? Время-то как раз к полудню...
Вдруг, заставив Гунтера вздрогнуть, из ближайшего дома донесся истошный
женский визг, звук разбиваемой посуды и долгая тирада на малопонятном языке.
Прослеживались знакомые словечки, но общий смысл речения германец разобрать не
сумел.
- Ругаются, - почему-то с удовольствием сообщил сэр Мишель, прислушиваясь.
- Она говорит, что он идиот, а он отвечает, что она сама дура.
- Потрясающе, - ухмыльнулся Гунтер. - Ты что, знаешь местное наречие?
- Знаю, - закивал рыцарь. - Когда была война между Ричардом и старым
королем Генрихом, в нашем отряде было с десяток сицилийцев.
Язык Южной Италии и королевства Сицилийского сложился из вульгарной латыни,
диалекта норманнов с небольшими вкраплениями греческого и мавританского, благо
остров в свое время находился под владычеством как греков, так и сарацин. Даже в
нынешние времена Сицилию частенько называли по-гречески - Тринакрия, что в
переводе означало "Три горы". Дальше к югу, на побережье, стояли знаменитые
Сиракузы, родина Архимеда, на острове можно было найти неплохо сохранившиеся
памятники древних эпох, как латинские, так и эллинские. Королевство Танкреда
представляло собой невиданный конгломерат наций, культур и обычаев, по сравнению
с которым Британия, где сплелись кельтские, саксонские, римские и пиктские
корни, казалась скучнейшим и обыденнейшим местечком.
Наконец-то впереди замаячила человеческая фигура. При ближайшем
рассмотрении незнакомец оказался простолюдином, скорее всего крестьянином,
шедшим куда-то по своим делам. Мишель моментально отличил простеца от дворянина,
хотя бы потому, что благородные сицилийцы свято хранили северную норманнскую
кровь и в большинстве своем были не чернявы, а светловолосы. Этот же представлял
собой классический средиземноморский тип - темен головой, смугл и черноглаз.
Образец метиса, в котором смешались латинская и мавританская кровь.
- По-французски говоришь? - без предисловий начал рыцарь, когда
шествовавший босиком крестьянин поравнялся с их компанией.
- No, signer, - последовал исчерпывающий и безразличный ответ, однако стало
ясно, что простец хотя бы отчасти понимает чужеземный язык.
- Где постоялый двор? - втолковывал сэр Мишель. - Трактир? Trattoria?
Крестьянин махнул рукой в сторону церкви, чуть поклонился и отбыл.
- По-моему, - саркастично сказал Казаков, - любому дураку должно быть ясно,
что в таком маленьком городишке все культурные центры располагаются в одном
месте. Церковь, кабак, рынок. Мэрия, если есть.
- Забудь этот вздор. Я мэрию имею в виду, - рассмеялся Гунтер. - Может, еще
заведешь речь о демократии, Лиге Наций и самоуправлении? Полагаю, здесь всем
командует местный сеньор, как и везде. Мелкие суды и разрешения конфликтов - на
совести священника. Может, есть глава рыболовецкого цеха, если в этой деревне
таковой вообще существует. Мы же в провинции. Точнее, в провинции провинций.
Сицилия даже по нынешним временам считается королевством нецивилизованным, она
на отшибе.
- Патриархальность, благолепие и благочиние, - вздохнул Сергей. - Пошли,
что ли? Надоело под солнцем жариться. Одного боюсь: не добудем мы здесь лошадей.
А идти пешком до Мессины... Благодарю покорно!
Новый оруженосец шевалье де Фармера оказался абсолютно прав: сход четырех
улиц, с натугой образовывавший некое подобие главной площади Джарре, украшался
церковью, построенной в раннем романском стиле, двумя кабаками (один получше,
один похуже), полусонными рядами торговцев рыбой и старинным римским фонтаном,
иссякшим, наверное, еще во времена императора Гонория и нашествия вандалов.
Выбрали лучший трактир, определив его по более новой вывеске и топтавшимся
у коновязи лошадям под попонами с французскими лилиями. Значит, часть армии
короля Филиппа уже высадилась на Сицилии.
- Хозяин! - нетерпеливо рявкнул сэр Мишель, ввалившись в полутемную и более
прохладную обеденную залу. На его крик обернулись глушившие молодое вино
французы - шестеро копейщиков, предводительствуемые могучим королевским
сержантом. - Хозяин, мать твою!
- Все знакомо до боли в зубе мудрости, - вполголоса сказал Казаков Гунтеру.
- В любом историческом романе герои рано или поздно приходят в трактир.
- Угу, - отозвался германец. - Тут уж тебе в правоте не откажешь. Далее по
сюжету Вальтера Скотта, Александра Дюма или этого американца... как его... ну,
из новых? А, вспомнил, Роберта Говарда! Так вот, должна последовать драка или
встреча с таинственным незнакомцем...
- Как? - вытаращил глаза Казаков. - Как ты сказал - Говарда? Ты откуда его
можешь знать?
- У нас переводили его приключенческие рассказы, - пожал плечами Гунтер и,
наблюдая, как сэр Мишель грозно толкует владельцу траттории о еде и выпивке,
уселся за свободный стол. - Правда, потом министерство пропаганды запретило эти
книги как декадентские. Забавные такие повестушки для молодежи...
Казаков сложился. В буквальном смысле. Пал на скамью, поверженный приступом
неудержимого хохота.
- Да что такое? - удивился германец.
- "Конана-варвара" читал, да? У-у-у... - подвывал Казаков. - Нашли хоть
что-то общее! Вот не думал! У нас же это целая индустрия, писатели деньги
лопатой гребут! Пятьдесят романов подряд!.. Ага, понял! Говард первую книгу
написал в 1932 году, поэтому у вас его могли издавать!
- С кабацкими драками дела там обстояли неплохо - согласился Гунтер. - Хотя
остальное содержание ниже всякой критики. Одного понять не могу, как люди на
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг