Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
   РЕНН-ЛЕ-ШАТО И ЕГО ОКРЕСТНОСТИ, ЛАНГЕДОК
 
   Человек, удобно устроившийся на груде заросших полынью валунов,
рассыпанных в опасной близости от среза длинного каменистого откоса,
пристально смотрел вниз, в медленно затягиваемую вечерним сумраком долину.
Здесь, на облюбованной им вершине, призрачный осенний день ненадолго
задержался, и, когда он поднимал взгляд, ему открывался багровый краешек
ныряющего в далекий океан солнца. Внизу расстилались владения наступающей
ночи, мелькали огоньки разжигаемых костров. В тишине он отчетливо слышал
перекликающиеся голоса, фырканье уставших лошадей и недовольный клекот
голодных охотничьих соколов. Он различал даже шоркающий звук кремня,
шелест ткани разворачиваемого походного шатра и стук топоров - слышал и
видел все, оставаясь незамеченным, хотя устроился прямо над разбиваемым
лагерем.
   При желании он мог запустить камешком точнехонько в вывешенный над
костром котелок. То-то бы поднялся крик!
   К сожалению, ему не требовалась паника. Во всяком случае, не
требовалась сейчас.
   Люди внизу должны оставаться в неведении относительно его присутствия.
Поэтому он продолжал сохранять неподвижность, сливаясь с выгоревшей на
солнце и пожухлой травой, камнями и вечереющим небом. Это тоже входило в
Игру - иногда лучше повременить с нападением и потратить время на
тщательное изучение обстановки "Сделай одно верное движение и добейся
успеха, вместо того чтобы совершить десять ошибочных, - так говорил
человек, научивший его владеть мечом и доказавший, что в руках знающего
человека любой предмет превращается в оружие, а когда не остается ничего -
всегда можно использовать данное от Бога, то есть самого себя. - И не
суетись! Почему ты вечно суетишься, дубина?"
   Теперь он мог вспоминать давние уроки с благодарностью и втайне
удивляться, как у его наставника хватило терпения возиться со столь
неподатливым материалом, звавшимся Дугалом Мак-Лаудом, и вколотить в
упрямую шотландскую голову толику здравомыслия. "Вколотить" в прямом
смысле этого слова - наказание за любую допущенную ошибку, за
невнимательность, просто за попытку отлынивать было быстрым и очень
болезненным.
   Он мельком проверил, как дела у его подопечных, - три костра, смутно
белеющий большой шатер, рядом другой, поменьше, мелькающие на фоне огней
людские тени.
   Сокола замолчали - получили свою порцию вяленого мяса и успокоились.
Теперь ему предстоит долгое ожидание, о чем он ни капли не сожалел Ему
нравилось слушать пролетающий над горами ветер и глядеть на отблески
последних солнечных лучей, очерчивающих позолоченную кайму вокруг низко
висящих плоских серых облаков. Он считал себя довольно жестким человеком,
не склонным отвлекаться на пустяки - таким его воспитывали, таким он и
вырос, - однако в мире существовали вещи которые всегда заставляли его
остановиться и просто посидеть вот так, ни о чем не думая и никуда не
спеша. Если признаться честно, в дубине души он оставался почти таким же
мечтателем, как, допустим, Франческо, и это ему тоже нравилось.
   Чего бы он стоил, умей только убивать?
   Именно затаенная мечтательность чаще всего подсказывала ему верные
решения - основанные не на холодных, трезвых рассуждениях, а на мгновенных
вспышках догадок, приходящих ниоткуда, словно из пустоты. Кто-то из его
ученых друзей однажды разъяснил ему: такое чувство называется "интуиция" и
имеется у всех людей, только одни умеют его развивать и использовать,
другие же предпочитают не обращать внимания. Друг еще брякнул, не
сообразив, будто эта самая интуиция частенько встречается среди варварских
народов, потом долго извинялся, не замечая, что его собеседник вовсе не
обиделся. В те времена ему приходилось тяжеловато - он учился оставаться
варваром в глазах всего остального мира, хотя такое занятие ему было вовсе
не по душе. За десять лет странствий он так и не полюбил города, хотя
быстро освоил правила их суетливой жизни и находил в ней много
интересного. Этого в нем не удалось сломать никому-он все равно остался
собой, Дугалом из клана Лаудов, человеком, умевшим замечать мелочи,
проходить через все трудности жизни, как лосось проходит самые
невообразимые пороги, и твердо помнившим: в этом мире только Бог один за
всех, каждый же из живущих - сам за себя.
   Еще города и их обитатели научили его Игре, заполнив чернеющий провал
недоумения в его душе. "Мир - не только поле боя, - говорили они. - Мир -
вечный спор, непрекращающийся поединок. Ум против ума, сообразительность
против сообразительности, хитрость против хитрости. Можешь всю жизнь
просидеть в углу, но даже этим сидением ты принимаешь участие в Игре, ибо
кому-то приходится бегать за двоих. Это играет Создатель - может, сам
против себя, может, со своим извечным врагом, а может, с нами, своими
творениями. Неужели ты останешься в стороне, когда вокруг происходит
такое?"
   Он и не остался. К тому же не он тогда принимал решения. Можно сколько
угодно проклинать хитрецов, сыгравших на его юношеских обидах, его
тогдашнем одиночестве, непомерном самомнении, гордыне, если угодно, однако
приходится признать - они многому его научили... на свою голову. Неужто
всерьез полагали, что всегда будут отдавать ему приказы, а он -
беспрекословно выполнять? Им не стоило учить его сопоставлять вещи,
находить между ними сходства и различия, делать выводы - одним словом,
думать. Все прошло бы намного .легче, будь он просто злобной собакой на
цепи.
   Теперь уже ничего не вернуть. От такой мысли иногда становилось
грустно, иногда - страшновато. Ему постараются отомстить, а он, словно
нарочно, привлекает к себе излишнее внимание. Будь он потверже душою и
равнодушнее к людям, он хоть сейчас преспокойно покинул бы Ренн, забрав
все, что посчитает нужным, и бесследно растворился бы в вечерних сумерках.
Однако на нем висела ответственность за остальных, он не разгадал и
половины загадок Изабель (иногда ему встречались люди, понимающие толк в
Игре, - как мужчины, так и женщины.
   Рыжая девчонка разыгрывала какую-то свою партию, и он не собирался ей
мешать - пока она не мешает ему), и, в конце концов, они выглядели слишком
симпатичными представителями человеческого рода, чтобы вот так, походя,
бросать их на произвол судьбы. У него насчитывалось не так много
приятелей, и он не хотел рисковать доверием нынешних спутников.
   Вдруг вспомнилось: один из его друзей (настоящих друзей, тех, которым
он доверял) пообещал каждую седмицу ставить свечи в память беспокойной и
непоседливой души Дугала Мак-Лауда. Для всех, кто его знал, он сейчас
мертв.
   Интересно, выполнено ли обещание? Надо будет проверить...
   "Главное, чтобы без меня не наделали глупостей, - обеспокоенно подумал
он. - На Гая вполне можно положиться, милорд рыцарь не полезет в
неприятности, но остальные... Френсис явно что-то замышлял, да и баохан ши
строила невинную физиономию. Как бы мальчик по доброте душевной не
проболтался ей о Книге... Эта лисица быстро смекнет, что к чему, и
помчится в библиотеку. Может, не стоило ухолить? Да, но какой прок от
бессмысленного торчания в замке? Если я сейчас ничего не узнаю, придется
срочно искать способ побега. Если узнаю - тем более.
   Как бы мне вернуться обратно - опять через стену? Долго карабкаться...
Ладно, вся ночь впереди. Гай, кажется, начинает меня подозревать - и
совершенно правильно делает, впредь придется быть осторожнее".
   Он вскинул голову, подставляя лицо холодному ветру, отбросившему назад
тяжелую гриву волос, узрел поднимавшийся над скалами зеленовато-холодный
диск и еле слышно пропел - скорее, проговорил нараспев, - отрывок песни,
такой же древней, как его народ и здешние края:
   И нам не суждено узнать Ни отдыха, ни сна, Когда взойдет из-за холмов
Охотничья луна...
   Ему уже давно не приводилось испытывать такого азарта и ликующего
отрешения от обычных мирских хлопот Он занимался тем, к чему его
предназначила судьба, - идёт по следу умной и хитрой добычи. Все, что
случилось до сегодняшнего дня, - лишь отпечатки лап на мягкой земле.
Сегодня он настигнет зверя и убьет. Но прежде задаст не сколько вопросов и
получит ответы.
   Кованый железный замок на дверях крипты не выдержал близкого знакомства
с куском хорошо закаленной гнутой проволоки, сдавленно пискнул и открылся.
Франческо толкнул бронзовую решетку, беззвучно провернувшуюся на смазанных
петлях, и немного постоял на пороге, принюхиваясь к кисловатому запаху
гнили и убеждая себя вернуть все на прежние места - закрыть створку,
запереть замок и удалиться, пока никто ничего не заметил.
   Вместо сих разумных поступков он осторожно вступил в холодную темноту,
на ощупь прикрыл створки, рассудив, что отец капеллан вряд ли решит
совершить ночную прогулку по своим владениям, и, отойдя чуть поглубже,
начал возиться с заранее приготовленным кресалом и масляной лампой. После
нескольких неудачных попыток вспыхнул тусклый желтовато-синий огонек,
выхватив нависающие над головой необработанные глыбы камня и отразившись в
мельчайших капельках воды, выступивших на потолке подземелья.
   - Coglione*, - пробормотал Франческо, относя столь нелестное
определение к собственной персоне. - Grande coglione, cretino! Зачем ты
сюда явился? Почему ты всегда ищешь неприятностей? Все без того достаточно
плохо...
   * Идиот (итал.).
    
 Он глубоко вздохнул, набираясь решимости, и начал пробираться между
сундуков, ящиков с реликвиями дома де Транкавель и огромных
дарохранительниц, загадочно поблескивающих в свете жалкого фонаря, больше
всего опасаясь задеть какой-нибудь хрупкий предмет. Мимо проплыли огромные
ржавые доспехи, затем позолоченная рака, усеянная таким количеством мелких
граненых рубинов, что создавалось впечатление - металл сочится кровью.
Франческо с величайшей осторожностью обогнул загромождавшее путь
хитроумное сооружение из темного хрусталя, цветных камней и изогнутых,
начищенных латунных полос с заключенной внутри большой изжелта-коричневой
костью, похожей на берцовую. Ему мимолетно захотелось узнать, чья эта
кость и почему ее сохраняют здесь с таким почетом. На первый взгляд она
весьма напоминала обыкновенную коровью.
   Нельзя сказать, чтобы он сильно испугался - в заброшенной галерее с
призрачными голосами ему довелось испытать куда более сокрушающий страх,
поднимавшийся из самых глубин души. К тому же Франческо пребывал в некоем
диковинном и непривычном состоянии, душевном оцепенении, средним между
сном и бодрствованием.
   Все происходило наяву, но как бы не с ним. В самом деле, как сын
почтенных и достойных родителей мог опуститься до того, чтобы ночью
взломать замок и пробраться в церковную крипту с явным намерением прибрать
кое-что из здешних сокровищ в свое пользование? Разумеется,
Джованни-Фран-ческо Бернардоне никогда в жизни не совершил бы подобного
деяния и не колеблясь одобрил бы решение суда, выносящего строжайший
приговор пойманному вору.
   Однако наяву, как это ни прискорбно, творилось прямо противоположное:
он улизнул от Гая Гисборна, сказав, будто собирается прогуляться по замку
(Гай, похоже, решил, что его попутчик намерен воспользоваться
подвернувшимся случаем, дабы проведать некую юную особу, принадлежащую к
числу хозяев Ренна, и понимающе кивнул), заглянул в часовню, убедился в
отсутствии капеллана, стащил лампу и прямиком отправился сюда, в подвал.
Ради чего - на этот вопрос он затруднился бы ответить. Кроме того, его
поддерживало ощущение верности сделанного. Да, он забрался в чужое
владение, мало того - во владение Церкви, он рассчитывал унести отсюда
одну вещь (не слишком ценную, но, как его учили, кража остается кражей
независимо от стоимости похищенного) и все же продолжал верить, что
поступает правильно. Несколько минувших дней лишний раз подтвердили старую
мысль: прямые пути - не всегда наилучшие.
   Франческо не слишком опасался появления людей. Даже если отцу Уриену
приспичит заглянуть сюда, он всегда услышит его приближение, успеет
погасить лампу и затаиться среди сундуков и теней. Гораздо больше
Франческо побаивался кары небесной, однако после того, как он открыл
замок, не последовало ни испепеляющих молний, ни грозно вопрошающего
гласа, и он слегка приободрился.
   "Я не рискнул бы сунуться сюда, если бы мессир Дугал не ушел, -
рассуждал он, перелезая через преграждавший дорогу приземистый короб. В
определенной мере оправдание соответствовало истине: после того, как
Мак-Лауд внезапно покинул их.
   отправившись вслед за уехавшими братьями де Транкавель, компанией
овладела растерянность, словно они лишились связующего звена. Вдобавок
между ними висело слишком много недосказанностей. О загадочной и
поразившей его воображение книге в блекло-синей обложке, например. Или о
подоплеке убийства Хайме де Транкавеля.
   Мистрисс Изабель вскоре невнятно пробормотала что-то о назначенной
встрече и вернулась в отведенные ей комнаты, мессир Гай несколько раз
пытался завести разговор, да как-то не получалось, и он в конце концов
улегся вздремнуть до наступления вечера. Ему самому очень хотелось еще раз
наведаться в библиотеку, однако он не решился идти туда в одиночку. - В
библиотеку не решился, а в крипту, значит, побежал едва ли не вприпрыжку?
Ну признайся, тебе просто хочется доказать: ты тоже способен добиться
чего-то самостоятельно. Ты со вчерашнего дня решил, что проберешься сюда,
и не надо себя обманывать".
   Он нагнул голову, проходя под низкой полукруглой аркой, и коротким
жестом смахнул упавшую на глаза прядь. Вот она, его цель - непонятная и
влекущая к себе.
   "Дурацкая затея, - непреклонно заявил Гай Гисборн, выслушав своего
компаньона, и продолжал настаивать на своем мнении, даже когда понял:
Мак-Лауда не переубедить. - Дурацкая, опасная и совершенно бессмысленная.
Тебя могут заметить раньше, чем ты спустишься. Ты можешь просто сорваться,
наконец! Если тебе настолько недорога собственная жизнь, подумай хотя бы о
нас! Нам дали отсрочку, неужели мы потратим ее на такие глупости?"
   - Все обойдется, - отверг любые возражения Дугал. - Никому даже в
голову не придет, что я уходил. В случае чего смело говорите: "Он пьян в
стельку" или "Мы не знаем, где он шляется".
   - Зачем тебе это надо? - Сэр Гисборн попытался воззвать к разуму
приятеля. - Ты не сможешь подслушать, о чем будут разговаривать братья де
Транкавель, и вдобавок - как ты их догонишь? Что ты вообще надеешься
узнать? В чем ты их подозреваешь? Думаешь, они разболтают тебе все свои
секреты? А если им всего-навсего захотелось ненадолго отдохнуть от
творящихся в их кровном владении бесчинств и от нас?
   - Постараюсь вернуться до рассвета, - коротко бросил шотландец в ответ
на все возражения. И ушел - налегке, захватив только кинжал да украденную
в замковой конюшне связку тонкой длинной веревки, провожаемый восхищенным
взглядом Франческо и оздаченно-встревоженным - Изабель. Около часа они
терпеливо болтались по верхнему двору крепости, замерзая на пронизывающем
ветру и каждый миг втайне ожидая криков стражи, извещающих о пытающемся
бежать из замка человеке. Время пришло и прошло, никто не поднимал
тревоги, из чего следовало - некий Дугал Мак-Лауд по-прежнему оставался
любимчиком непостоянной дамы по имени Удача. Он благополучно улизнул,
оставив своих попутчиков в тревоге по поводу грядущих перемен и полнейшем
безделье.
   Мистрисс Изабель отправилась по своим загадочным делам, Франческо,
бесцельно покрутившись по комнатам, тоже улетучился в неизвестном
направлении (как заподозрил Гай, в сторону хозяйских покоев. Он надеялся,
что у мессира Бернардоне хватит ума ограничиться куртуазными беседами), на
долю же брошенного всеми ноттингамца выпало единственное доступное
занятие: прилечь и подремать вполглаза, ожидая возращения хоть кого-нибудь
с новостями - плохими или хорошими.
   Сон не шел. В голове, подобно стае напуганных птиц, мельтешили,
сталкиваясь, вопросы без ответов, назойливо возвращались одни и те же
образы: падающий с галереи Хайме; тщательно выписанные строчки непонятной
книги, яркие красные и зеленые буквы, открывающие каждую новую главу;
горделивые башни Ренн-ле-Шато, внутри которых кроется затхлый туман; и
снова том в блекло-синей обложке. Гай знал о том, что всякую вещь,
событие, мысль, . даже призрачные ночные видения можно рассматривать с
нескольких точек зрения: буквально, аллегорически, в поисках морального
наставления и в высшем, символическом значении, однако сущность подобных
размышлений оставалась для него тайной за семью печатями. Он не слишком
задумывался над своими взглядами на мир и, вот, словно назло, угодил в
место, где любое произнесенное слово таит множество смыслов.
   Убедившись, что заснуть не удастся, Гай тоскливо посмотрел в окно, за
которым сгущались ранние осенние сумерки. Мак-Лауд, наверное, уже далеко
от Ренна - здесь, конечно, не его родной Хайленд, но тоже горы. Раздолье -

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг