чем она обладает, - знание. С покойником не поболтаешь по душам и не
разопьешь кружку зля.
Френсис, не надо ужасаться. Наоборот, в этом твое и ее спасение.
Конечно, у нее попытаются узнать, где она оставила вещи. Она рассчитывала
отмалчиваться в течение дня, этого самого дня. Потом она сдастся и
проболтается, но к тому времени птичка улетит - ты уже должен нестись к
Марселю. Остается один вопрос - что лежит в мешках? Надеюсь, теперь никто
не будет возражать, чтобы мы туда заглянули?
- Я не буду, - со вздохом сказал Гай. - Хотя признаюсь честно: я
по-прежнему не понимаю, что происходит.
- Не отчаивайся, я тоже, - хмыкнул Дугал. - Наша общая знакомая ведет
на редкость запутанную игру, и я очень хочу в ней разобраться. Френсис, ты
принесешь мешки или нет?
- Да - обреченно сказал Франческо и поднялся. - Но рыться в чужих вещах
- грех.
-Обманывать своих друзей - еще больший грех, - немедленно возразил
шотландец. - Кроме того. Мы хотим только посмотреть и не собираемся
прихватить что-нибудь на память. Может эти вещи подскажут нам, в чем дело.
А потом, как мне кажется, мы дружно отправимся разыскивать загадочный дом
вблизи мечети, и никто не разубедит меня в том, что попутчик мистрисс
Изабель понадобился с одной-единственной целью: запомнить, куда она пошла.
Где барахло?
- В конюшне. - Франческо подошел к двери и в нерешительности
остановился. - Я не знал, куда их спрятать в гостинице, ведь тут постоянно
шастают жильцы и прислуга. Додумался только потихоньку отнести в сарай и
зарыть поглубже в сено.
- Совершенно правильно, - одобрил Мак-Лауд. - Тебе помочь их притащить?
Гай, мы сейчас вернемся.
Они ушли, оставив сэра Гисборна размышлять над странными изменениями в
поведении его компаньона и подлинным смыслом действий мистрисс Уэстмор.
Гай отчетливо слышал, как парочка спускается по лестнице с галереи во
двор, а спустя несколько мгновений кто-то негромко постучал в дверь.
- Да! - рявкнул сэр Гисборн. - Входите, кто там! В узкую щель между
створкой и косяком сунулась незнакомая голова и до отвращения вежливо
осведомилась:
- Мессир, вы приехали вместе с дамой из Англии? Такой рыженькой молодой
леди? - Гай слегка кивнул. - Тогда это ведено передать вам.
Ноттингамец встал, только сейчас отметив, что заснул одетым и теперь
наверняка смахивает на изрядно помятое чучело, доковылял до двери и взял
торопливо врученное послание - сложенный в несколько раз и запечатанный
лист пергамента.
Гонец, не дожидаясь положенной платы, заспешил вниз по лестнице.
Какое-то время Гай недоуменно разглядывал коричневатую поверхность,
лишенную всяких надписей или имени адресата, затем нахмурился, запоздало
проклял себя за несообразительность и, едва не сорвав дверь с петель,
выскочил на галерею.
Франческо и Дугал шли через почти безлюдный двор - только у кухонной
пристройки вертелась стайка мальчишек-поварят, через плечо Мак-Лауда
свисал тяжелый по виду мешок. Принесший письмо человек торопливо спускался
по шатким ступенькам и уже почти добрался до самого низа.
- Дугал! - крикнул Гай, перевесившись через хлипкое деревянное
ограждение галереи и чуть не сломав его. - Останови его!
Он ткнул в замершего на лестнице гонца. Больше ничего добавлять не
потребовалось. Мешок полетел к Франческо, едва не сбив юного итальянца с
ног. По двору пронеслось нечто вроде сильно уменьшенного, однако не
ставшего от этого менее опасным вихря. Мак-Лауд вылетел вслед за
бросившимся улепетывать незнакомцем на улицу, ошарашенный Франческо стоял,
прижимая к себе драгоценный баул и растерянно глядя вслед сгинувшему
попутчику. Гай мет-нулся к лестнице, но сразу понял, что не успевает -
снаружи донесся шум короткой схватки, чей-то пронзительный вскрик и
удаляющаяся дробь копыт по булыжникам. Захлопали двери - обитатели
гостиницы по всегдашнему человеческому обыкновению торопились узнать, что
стряслось.
Мак-Лауд вернулся во двор, разочарованно махнул рукой и, подозвав
словно остолбеневшего Франческо, поднялся наверх.
- Там его ждал второй с лошадью, - бросил он. - Кто это такой?
- Понятия не имею, - правдиво ответил Гай. - Он принес какое-то письмо,
и я решил, что надо бы его задержать и расспросить. Каюсь, опоздал с
предупреждением.
- Ладно, - отмахнулся Дугал. - Со всеми случается. Что за письмо?
- Вот - Сэр Гисборн поднял в спешке брошенный на стол пергамент,
лежавший рядом с плотным кожаным мешком для сохранности обмотанным
волосяной веревкой, сломал печать - обычная сургучная клякса без
положенного герба отправителя - и развернул упруго хрустнувший лист, Он
догадывался, каким может быть содержание этого послания, и ощутил краткое
сожаление, когда понял, что его подозрения оправдались. Четыре короткие
строчки, размашисто написанные прямо посредине листка, под ними - красный
оттиск, на котором выделяется незнакомый символ: два сплетенных вместе
треугольника.
"Мессиры, если вам угодно вновь узреть некую особу, обладательницу
скверного характера, но острого ума, вас ждут завтра в часу третьем у
начала дороги, что ведет в Фуа. Не забудьте взять с собой ее приданое."
- Теперь надо каяться мне, - бесстрастно заметил Мак-Лауд, когда Гай
вполголоса прочел послание. - Не знаю, с кем мы имеем дело, но я его
недооценил. Достойный противник, такому и проиграть не жаль. Мистрисс
Изабельдля него не добыча, а приманка. Ему не понадобилось задавать ей
никаких вопросов, он сам разузнал, где мы живем. Сейчас он наверняка уже
уехал, а нам предоставлено право догонять, и он уверен, что мы приедем. Он
не хочет решать вопросы в городе, где могут появится нежелательные
свидетели, предпочитает собственные владения. Гай, тебе не кажется, что
Марселю и Палестине придется немного подождать?
- Кажется, - мрачно согласился сэр Гисборн.
- Зачем я только потащился с вами? - горестно задал безответный вопрос
Дугал, одновременно разрезая веревки на принесенном Франческо мешке. -
Я-то обрадовался: ну, думаю, в кои веки угодил в приличное общество, не
куда-нибудь еду, в Святую землю! Как же, размечтался! Господи, всю жизнь
одно и то же:
секреты, тайны, подметные письма...
Он с силой рванул не желавшую поддаваться лезвию веревку, распахнул
горловину мешка и нетерпеливо вытащил наружу три одинаковых предмета.
Небольшие вместительные сундучки черного дерева, шириной в две ладони
высотой и глубиной в три, окованные по углам зеленовато-золотистыми
веточками из потускневшей бронзы, с удобными ручками на крышках и
замочными скважинами, окруженными ворохом металлических колосьев.
Мак-Лауд, увидев их, рассеянно, точно следуя устоявшейся привычке,
выругался, Франческо недоуменно поднял бровь и осторожно потрогал гладкую
полированную стенку одного из ящиков, а Гай уныло спросил себя, не
затянувшийся ли сон все происходящее вокруг?
ВЕСТНИКИ ВРЕМЁН
ИСТОРИЯ ВТОРАЯ.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГОРЬКИЕ ВОДЫ РЕДЭ
"...Нам не страшны жестокость донатиста, самоубийственное безумие
обрезанца, похотливость богомила, спесивая нищета альбигойца,
кровожадность флагелланта, коловращение зла, проповедуемое братьями
свободного духа. Мы знаем всех и знаем, что у их грехов тот же корень, что
у нашей святости. Эти люди нам не опасны. И мы прекрасно знаем, как
уничтожить их, то есть как устроить, чтобы сами они себя уничтожали,
упрямо доводя до зенита ту жажду гибели, которая зарождается в глубинах их
надира. Более того. Я твердо убежден, что и само их существование
необходимо, неоценимо, поскольку именно их уравновешиваем в Божием
мироздании мы. Их греховность поощряет нашу добродетель, их поносные речи
воодушевляют нас петь хвалы, оголтелое покаяние умеряет нас, приучает к
разумности в жертвованиях, их безбожие оттеняет нашу набожность, так же
как князь тьмы был потребен миру, с его протестом и с его безысходностью,
дабы ярче всего сущего воссияла слова Господня..."| Умберто Эко. "Имя Розы"
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ПО ВЫЖЖЕНОЙ РАВНИНЕ...
8 ОКТЯБРЯ 1189 ГОДА, ОКОЛО ПОЛУДНЯ. ОБЛАСТЬ РЕДЭ, ЛАНГЕДОК
Был час в безумной юности моей,
Как заподозрил я, что каждый из людей
Владеет истиной о бытии загробном:
Лишь я один в неведеньи. Огромный
Злодейский заговор людей и книг
Скрывает истину, чтоб я к ней не приник.
Был день сомнений в разуме людском:
Как можно жить, не зная впрок о том,
Как смерть, и мрак, и рок какой Сознанье ждут за гробовой доской?
Никогда ранее сэру Гаю Гисборну, уроженцу Британских островов, не
доводилось попадать в подобные места - завораживающие своей необычной
красотой и пугающие одновременно. Золотое пламя осени, бежавшее с полуночи
на полдень Европы, еще не добралось сюда, но вряд ли его появление внесло
бы в окружающий пейзаж заметные перемены. Оставалось прежним голубоватое,
словно вылинявшее от жары небо, рыжие охристые холмы причудливых форм с
пятнами тусклой зелени, по склонам которых медленно перемещались пыльные
клочья шерсти -овечьи стада. Никуда не девались качающиеся желтые цветы
дрока, скрюченные низкорослые дубы, укрытые от непрекращающегося холодного
ветра в глубоких оврагах виноградники и неровные квадраты распаханных
полей. И завершающим стежком на гобелене из блекло-синего светло-зеленого
и всех оттенков красного и оранжевого - тоскливый свист ветра в скальных
выступах да резкий, пронзающий душу клич одинокого ястреба, плывущего в
воздушных течениях.
Таково было древнее графство Редэ, лежащее в предгорьях Пиренеев,
вернее, его маленький кусочек, протянувшийся вдоль долины реки Од и
представший взглядам своих гостей поневоле. Выжженный солнцем унылый край,
населенный угрюмым и неразговорчивым народом, вся жизнь которого проходит
в постоянной борьбе с засухами и стремлении вырвать у земли хоть немного
плодов. Проводник, немолодой уже и равнодушный ко всему человек, ждавший
господ рыцарей на обочине дороги, что ведет в графство Фуа, казался
похожим на местные камни - источенные сетью трещин и намертво вросшие в
сухую почву. В день он произносил не больше двух десятков слов, в число
которых входили "подъем", "привал", "стой", да иногда, в виде большого
одолжения, мог махнуть рукой в сторону реки, причудливой скалы или
поселка, соизволив невнятно бросить их название. Попытки расспросить о
конечной цели пути не имели успеха - возможно, проводник даже не понимал
языка, на котором с ним пытались говорить. В здешних местах бытовало свое
наречие:
чудовищная смесь провансальского с языками горных племен, остатками
диалекта вестготов и слов, чье происхождение вообще не поддавалось
опознанию. Оставалось только ехать по узкой немощеной дороге вслед за
неспешно выступающим мулом проводника, гадать о том, где завершится это
странное путешествие, да смахивать небывало въедливую белую пыль, толстым
слоем покрывавшую всадников и лошадей.
Унылые, хотя и не лишенные диковатого своеобразия земли начались как-то
сразу, стоило путникам покинуть цветущие, плодородные угодья вдоль Арьежа
и перебраться через цепочку невысоких, но неприветливых и усеянных следами
недавних оползней холмов к руслу Од. Здесь словно начиналась иная страна,
и она сразу же познакомила гостей с одной своей неприятной особенностью.
На первом же привале Мак-Лауд неосмотрительно хлебнул воды из струившегося
между камней ручейка, на удивление прозрачного и чистого, тут же с
гримасой отвращения сплюнул и разочарованно объявил:
- Горькая!
Не поверивший Франческо сунулся проверить, спустя миг подтвердив:
- Действительно горькая... И кислая вдобавок. Гай не решился
последовать примеру попутчиков, доверившись наилучшим знатокам природы -
лошадям, дружно отвернувшим морды от притягательного журчания, и
мимолетной презрительной ухмылке проводника, исподлобья следившего за
явственным огорчением своих подопечных.
Водой для людей и коней, как выяснилось, в здешних краях надлежит
запасаться заранее в поселениях, имеющих достаточно глубокие колодцы. Один
такой источник принадлежал на равных правах городишке Лиму и
расположенному чуть выше него аббатству Сент-Илере - замкнутого вида
маленькой крепости, обосновавшейся на вершине холма и напоминающей нос
тонущего корабля. После Лиму потянулись изрезанные глубокими оврагами
плоскогорья, за которыми поднималась неровная горная гряда,
коричнево-пепельная на голубом фоне. Однажды вдалеке промелькнули смутные
очертания причудливого замка, оседлавшего макушку отвесной скалы, при виде
которого Франческо сдержанно ахнул от восхищения, а проводник, нехотя
обернувшись, процедил единственное слово:
- Монсегюр.
Все попытки разузнать, что такое этот Монсегюр, какие Умельцы смогли
возвести крепость на совершенно неприступной горе и кому она принадлежит,
разбились о непробиваемую стену молчания. Исчезнувший вскоре замок так и
остался в памяти - еще одной неразрешенной загадкой таинственной и
непостижимой. За несколько последних дней они хорошо научились отыскивать
различные тайны но пока ни к одной не подобрали решения. Расхотелось даже
говорить о них - слишком жаркими и слишком неподходящими для доверительных
бесед выглядели эти места. В них самих, казалось, заключены некие мрачные
секреты, и Гай колебался, отвечая себе на вопрос - хотел бы он их узнать
или нет? Скорее всего нет: ему, так же как и его спутникам, вполне хватало
собственных неурядиц.
Все началось еще в Тулузе, когда из перевязанного веревками кожаного
мешка на стол в комнате гостиницы "Конь и подкова" явились три небольших
сундучка черного дерева с окантовкой в виде бронзовых веточек лавра и
пшеничных колосьев. Сэр Гисборн не мог в точности сказать, как долго они
молча пялились на эти простые и изящные изделия рук человеческих,
предназначенные для хранения мелкой утвари, а также различных бумаг или
книг. Сундучки, как полагалось бессловесным и лишенным души созданиям,
смирно выстроились в ряд, взирая на людей темными отверстиями скважин.
Первым лопнуло терпение у Мак-Лауда, всегда предпочитавшего решительные
действия долгим размышлениям.
- Одно из двух, - заявил он, - или перед нами часть наследия моего
погибшего хозяина, или мастерская, делающая такие игрушки, решила завалить
своими изделиями всю Европу. Еще можно предположить, что мне мерещится, но
тогда что видите вы?
- Три небольших сундука из мореного кедра с полировкой, - с готовностью
ответил Франческо. - Сработанных, если не ошибаюсь, в Милане или в Генуе.
Лично я не замечаю в них ничего необычного.
- Они похожи на те, которые мы пытаемся разыскать, - невнятно пояснил
Гай, вспомнив, что их неожиданный попутчик представления не имеет о
поручении из Англии, и, поколебавшись, решился: - Теперь я тоже склонен
думать, что надо попытаться открыть их. Если кто-то сейчас заведет печь об
обыскивании чужой собственности и попытке воровства, я согласен принять
этот грех на себя.
Стремительно меняющееся выражение лица Франческо убедительно
доказывало, что ему нисколько не хочется подвергать своих новых знакомых
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг