- Куда он денется, - уныло кивнул трактирщик. - Перестроенный, конечно,
и название у него теперь иное, но стоит на прежнем месте.
- И кто там живет? - спросил Гай. История ему понравилась, только он не
мог решить, как к ней относиться: как к местной легенде или все-таки как к
сильно изменившейся от времени правде. Ему не доводилось ранее слышать про
короля Дагоберта, хотя о династии Меровингов и ее печальном конце он знал.
Что ж, если рассказ - правда, значит, где-то в предгорьях Пиренеев обитают
дальние наследники былого королевского рода. Что здесь необычного? Когда
герцог Вильгельм Завоеватель пришел в Британию и разбил войско саксонского
короля Гарольда, семейству Гарольда предоставили защиту и право остаться в
стране или покинуть ее, перебравшись к родственникам. Королева Эльфрида и
ее дочь Эдгита предпочли уехать в Данию, на родину королевы. Принцесса
Эдгита потом вышла замуж за одного из правителей земли антов-словинов...
- Семейство де Транкавель, - с непонятной интонацией, одновременно
презрительной и уважительной, произнес Папаша Тардье. - Они, и еще
Плантары, Бланшфоры и А'Ниоры - у них в горах целое маленькое королевство
с укрепленными замками, армией и своими законами. Им наплевать на Тулузу и
тамошних графов, им наплевать вообще на весь белый свет. Они - Меровинги,
и этим все сказано.
- Они настолько верят в сказку о спасшемся принце? - удивился Франческо.
- Люди вообще склонны придумывать сказки, а потом забывать о том, что
это их собственный вымысел, и принимать былые выдумки за непреложную
истину, - тоном непризнанной пророчицы изрекла мистрисс Уэстмор и
поднялась. - Мэтр Тардье, примите мою благодарность. Стоило остановиться в
вашем трактире только для того, чтобы выслушать это крайне занимательное
повествование. Жаль, нам никогда не доведется воочию узреть его героев или
хотя бы их потомков... Мессиры, я вынуждена покинуть ваше приятное
общество до утра. Если вы не хотите завтра клевать носами и зевать, вы
последуете моему примеру. Кстати, вино у вас опять кончилось.
Не поверивший столь печальной новости Мак-Лауд наклонил бочонок над
пустой кружкой, но получил только несколько медленно вытекших капель.
Фитиль прогоревшей до донышка лампы выбросил прощальный язычок пламени и
погас, оставив компанию посреди шелестящих виноградных листьев навеса,
синего бархатного простора ночи и непривычно ярких звезд провинции
Лангедок.
Утро следующего дня выдалось на редкость суматошным: казалось, все
обитатели "Берега реки" решили одновременно тронуться в путь. Кое-кто
направлялся в сторону гор, но большая часть постояльцев уходила по старой,
проложенной еще римлянами дороге вдоль Гаронны, намереваясь поспеть к
празднику в Тулузе. На конюшне постоялого двора царило форменное
столпотворение из людей, лошадей, мулов и ослов; обычно покладистые
животные, заразившись царящим вокруг настроением, всячески усложняли
хозяевам жизнь, кому-то в суете уже успели наступить копытом на ногу, а
кого-то визгливо обвиняли в попытке стянуть чужую уздечку.
Единственный островок спокойствия в этом бурном море сидел на срезе
большой каменной поилки для лошадей, и издалека Гай принял его за
Франческо - из-за виолы в руках и слегка отсутствующего вида. Однако сэр
Гисборн вспомнил, что принадлежащий их попутчику инструмент давно убран в
кожаный футляр и вряд ли Франческо позволил бы себе столь откровенно
бездельничать.
Неизвестный пошевелился, окончательно развеяв сомнения Гая. Мессир
Бернардоне-младший точно не мог похвастаться соломенными, добела
выгоревшими на солнце патлами. Устроившийся на краю поилки человек не
замечал окружающей суеты, равнодушно взирая поверх проходивших мимо людей
и меланхолично перебирая струны.
Он выглядел так, будто служил живым украшением серого каменного корыта,
и сэр Гисборн в очередной раз подивился странностям местных порядков: в
Лондоне подобного типа уже давно бы попросили не мешать прочим горожанам.
Здешний же народ, похоже, давно привык к необычным выходкам приезжих. А
может, у этого человека имеется какое-то право сидеть на избранном им
месте?
Так ничего и не решив, Гай прислушался к еле различимой в общем гаме
рваной тревожной мелодии, разобрав совершенно непонятные слова:
Кровит на лбу материка истерзанный Прованс, И небо - лик Предтечи, где
сентябрь на пробор Расчесывает облака, ненастен и гриваст...
Он распахнул свои крыла от Арль до Иль-де-Франс.
Но брызжет гной Земли родной Из почернелых пор.
Excusez-moi, вы мерзость, монсеньер...
Но в чем, mon Deux, мой черный бог, моих лесов вина?
Где Лапгсдоль и дерзкий Юг ведут с рожденья спор, Где символ веры -
дага в бок, где вера есть война?
И кровью просочился луг, и гладь озер и гор, Где все мечты - Кость на
кости, В горсти альбниских юр.
О будь же, будь ты проклят, монсеньер...
Окончательно впавший в тягостное недоумение сэр Гисборн огляделся в
поисках кого-нибудь, способного разъяснить ему смысл увиденного, и
остановил пробегавшего мимо молодого парня, прислуживавшего в трактире.
- Любезный, кто это у вас торчит посреди двора, словно пугало в огороде?
Работник папаши Тардье глянул в указанном направлении и досадливо
скривился:
- Опять притащился... Вы, мессир, не обращайте на него внимания, я его
сейчас выставлю. Это Лоррейн, он из Прованса и слегка того - Парень
выразительно постучал себя согнутым пальнем по голове. - Вообще он тихий,
шляется туда-сюда, никому не мешает, иногда его в замки пускают - поет он
здорово. Только случается, на него как накатит - спасайся, кто может...
Лоррейн, матушку твою вдоль и поперек! - Беловолосый незнакомец с явной
неохотой повернулся на крик, - Проваливай отсюда, не то хозяина позову!
Давай, давай, шевелись!
- Che casa? - На ступеньках крыльца появились Франческо и мистрисс
Изабель, нагруженные мешками и парой вместительных кожаных кофров. - Что
случилось - По-моему, явился местный юродивый, - пояснил Гаи. - Во-он
сидит.
- Для юродивого и бродяги он чересчур хорошо выглядит, - высказала свое
мнение девушка, предусмотрительно встав позади сэра Гисборна. - Что ему
здесь нужно?
- Понятия не имею, но его сейчас прогонят, - успокоил ее Гай, с детства
питавший непреодолимое отвращение ко всякого рода нишим и попрошайкам,
якобы увечным и калечным. Конечно, среди них попадались люди, изгнанные из
дома сложившимися обстоятельствами - войной, неурожаем или болезнями, но
большинство этих христарадников, по глубокому убеждению Гая, относились к
древнему и неистребимому племени мошенников, пользующихся чужой добротой.
- Прогонят? - недоуменно переспросил Франческо. - Почему? Он ведь не
сделал ничего плохого...
- Феличите, не начинай все сначала, - раздраженно бросила Изабель и,
повернувшись к сэру Гисборну, вполголоса пояснила: - Видите ли, мессир
Гай, мой хороший приятель Франческо вбил себе в голову, что ему надлежит
облагодетельствовать мир, но понимает это непосильное ему деяние весьма
своеобразно.
- Между прочим, сказано в Писании: "Просящему у тебя - дай", - тихо, но
упрямо проговорил Франческо.
- Ага, и еще сказано: "Раздай имение свое бедным". - отозвалась девушка
и, не в силах остановиться, сердито продолжила: - Только я что-то не
припоминаю ничего насчет: "Раздай имение свое бездельникам, дабы они с
чистой совестью продолжали бездельничать". Кроме того, собственного имения
у тебя пока еще нет, а раздавать чужое я тебе не позволю. Мне вполне
хватило твоих подвигов весной в Руане. Я молчу, когда ты проигрываешься в
зернь и клянчишь у меня серебро на свои долги, но перепутать чужой карман
с собственным и раскидывать монеты на площади - не находишь, что это
слегка чересчур? Ведь это мне, а не тебе пришлось извиняться перед теми, у
кого ты так легко позаимствовал их собственность!
- Френсис, не слушай эту женщину, - из дверей, как обычно, не вышел, но
вывалился Мак-Лауд, - и всегда помни, что Господь создал ирландцев, а
ирландцы придумали скаредность, чтобы поменьше платить и побольше
получать... Кто-нибудь из вас знает иной путь, чем пылить вслед за всей
этой толпой9 - Я знаю, - мрачно сказала мистрисс Уэстмор. - Через холмы,
по виноградникам. К вашему сведению, мне не жаль денег, и я считаю, что
помощь неимущим всегда достойна похвалы. Однако помощь в первую очередь
разумная и зависящая от собственных средств. Вы можете об этом не
задумываться, но мы, люди кошелька, обязаны никогда не забывать.
Пристыженный Франческо лишь молча кивнул и уставился себе под ноги. Гай
понятия не имел, что произошло между этой парочкой весной в Руане, но
решил, что мистрисс Изабель порой чрезмерно жестока в словах, хотя говорит
совершенно правильные вещи.
Предмет краткого спора тем временем спрыгнул со своего насеста, в
несколько стремительных шагов пересек двор - постояльцы шарахались от
него, как от ходячей напасти, - и замер неподалеку от крыльца и четверки
путников. Мистрисс Изабель сдавленно пискнула и предпочла подняться по
ступенькам к спасительной двери.
Странный тип по имени Лоррейн уставился на притихшую компанию
бесстрастными серыми глазами, больше напоминавшими пару тусклых галечных
камешков, и какое-то время молча изучал их, так что Гай ощутил некое
беспокойство. Он уже собирался прикрикнуть на этого непонятного и
пугающего человека, когда в дворовом гвалте отчетливо прозвучал
хрипловатый голос:
- Псам, что охраняют вход в башню, брось кость и скажи: lapis exillis.
- Чего? - глуповато переспросил сэр Гисборн, но Лоррейн уже успел
метнуться в сторону, ловко юркнул под брюхо проходившей мимо лошади и
бегом устремился к распахнутым настежь воротам, толкнув кого-то по дорою и
не слушая несущихся вслед возмущенных криков. - Что он сказал?
- Вот с ним всегда так: брякнет какую-нибудь ерунду и смоется, -
сообщил бессовестно подслушивавший служка, - Или начнет разглагольствовать
что твой пророк. Попадется он когда-нибудь монахам, и упрячут его за
решетку помяните мое слово' - Папаша Тардье идет, - как бы невзначай
проронила Изабель, пристально вглядываясь в дальний конец двора.
Парень немедленно вспомнил о порученном ему неотложном деле и торопливо
потрусил к дверям кухни.
- Какая башня, какие псы? - с легким удивлением спросил Мак-Лауд. - И
сделайте милость, переведите эту латинскую заумь на человеческий язык!
- Lapis exillis означает "камень, упавший с неба", - растерянно сказал
Франческо. - Или "камень, привезенный из изгнания", либо же "камень
изгнанников". Но в таком случае больше подходит слово "скрижаль" -
"Скрижаль изгнанников". Монна Изабелла, что все это означает?
- Ровным счетом ничего. - Девушка пренебрежительно дернула плечом. -
Этот несчастный, как я поняла, не в ладах с собственным разумом. Какой
Смысл искать толк в словах безумца?
Она спустилась с крыльца и пошла через вытоптанный пыльный двор к
конюшне, слегка склонившись набок под тяжестью мешка, но высоко держа
голову и полностью сознавая свою правоту. Трем ее спутникам ничего не
оставалось, как последовать за ней, самостоятельно размышляя над
загадочными словами.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ПРАЗДНИК НА ЧУЖОЙ УЛИЦЕ
ТУЛУЗА, СТОЛИЦА ПРОВИНЦИИ ЛАНГЕДОК. 1-2 ОКТЯБРЯ 1189 ГОДА.
Святой Ремигий, коего во Французском королевстве именуют Сен-Реми, как
ведомо всякому, дающему себе труд повнимательнее прислушаться к ежедневным
чтениям житий святых, прославлен тем, что почти семьсот лет назад обратил
в христианскую веру короля франкского племени сикамбров Хлодвига и его
дружину. Хотя доселе неизвестно, кому в этом обращении принадлежит большая
заслуга - собственно святому или жене короля Хродехильде Бургундке,
истинной и верной христианке. Ибо именно Хродехильда (которую еще называл?
Клотильдой) заставила своего мужа, более занятого войной с соседними
племенами и расширением собственных владений, прислушаться к словам
посланника Рима и убедила, что союз с Церковью намного выгоднее войны и
еще один друг намного лучше еще одного врага. Хлодвиг не выдержал двойного
натиска со стороны жены и ее исповедника, но, дабы сохранить лицо и не
заводить лишней ссоры со жрецами своих богов, заявил, что уверует, когда
ему будет представлено неоспоримое доказательство могущества Бога
Хродехильды. Например, если в ближайшем сражении бог Рима дарует ему
победу.
"Наверно, в прежние времена Господь внимательнее прислушивался к
просьбам смертных, - мрачно размышлял Гай. - Теперь мы стали Ему
неинтересны. Впрочем, кто я такой, чтобы рассуждать, что интересно
Господу, а что нет?"
Сам сэр Гисборн, как ни старался, не мог найти в себе ни капельки
любопытства к творившемуся перед его глазами действу, на которое вместе с
ним глазела добрая треть населения Тулузы вкупе с гостями столицы
Лангедока, паломниками, солдатами гарнизона, семействами окрестных
баронов, съехавшихся на праздник, и бог еще знает кого. На огромном
помосте, завешанном трепыхающимися на ветру коврами и цветочными
гирляндами, успевшими с утра слегка подвять, разыгрывалась завершающая
часть древней истории короля Хлодвига, его неугомонной супруги и святого
подвижника Ремигия. Король собирался в поход на варваров, ослепительно
блестели на ярком осеннем солнце надраенные кольчуги, мерно колыхалось
окружающее помост шумливое пестрое море людских голов, ловя каждое слово,
а мессир Гай из Ноттингама, что в королевстве Английском, пребывал в
крайне раздраженном состоянии духа. Повинная в сем троица - Дугал,
Франческо и присоединившаяся к ним мистрисс Изабель - наверняка совершенно
не испытывала мук совести и в данный миг наслаждалась где-то хорошим днем,
праздником и всеми грешными радостями жизни.
Началось все с утра, на постоялом дворе "Конь и подкова", когда
развеселившаяся парочка в лице Мак-Лауда и Франческо, пытаясь разбудить
сэра Гисборна, не нашла лучшего способа, как перевернуть топчан, на
котором спал помянутый сэр, затем опрокинуть на него таз с предназначенной
для умывания водой и сбежать из комнаты прежде, чем Гай успел высказать
все, что о них думает. Однако если они ожидали возмущенных криков на всю
гостиницу, то просчитались. Сэр Гисборн успел вовремя напомнить себе, что
сегодня праздник, который не годится портить руганью и шумным выяснением
отношений, а кроме того - таковы уж его попутчики. Он не сомневался, что
идея принадлежала шотландцу, но... А, пусть его! В конце концов, это всего
лишь вода.
Праздники в Тулузе, как уже успел понять Гай, отличались заметным
своеобразием:
их начинали отмечать как можно раньше. Вот и сейчас снизу доносились
оживленные перекликающиеся голоса, внезапно заглушенные разухабистой
танцевальной мелодией.
Пока Гай собирался, мелодия успела несколько раз смениться, хотя ее
характер оставался прежним, а невнятный шум переместился из нижнего зала в
обширный внутренний двор гостиницы, и к нему добавились частый топот и
ритмичные хлопки в ладоши. Недовольство утренней выходкой спутников уже
успело куда-то испариться, сменившись возбуждением и нетерпеливым
ожиданием чего-то захватывающего и прекрасного, потому Гаи решил
пожертвовать завтраком и, прогрохотав по хлипкой лестнице, по здешним
традициям лепившейся к галерее, соединявшей выходившие во двор комнаты
постояльцев, очутился на краю яркого людского сбориша.
Обитавшая в гостинице молодежь (как позабывшая о своих обязанностях
прислуга, так и жильцы) решила, что лучший способ отметить начало
праздничного дня - устроить танцы прямо во дворе За музыкой далеко ходить
не потребовалось: кроме Франческо, нашлись еще несколько умельцев дергать
за струны, и по вытершимся каменным плитам понеслись два смеющихся кольца
- из молодых, людей и девушек.
Почти сразу вокруг них образовалось третье, из зрителей постарше,
азартно хлопавших и выкрикивающих что-то подбадривающее. Шумливые хороводы
то разбивались на кружащиеся парочки, то вытягивались и бегущую цепочку,
то создавали чинно выступающие шеренги. Гай запоздало сообразил, что
девица, выступающая под руку с распоряжающимся сменой танцевальных фигур
молодым человеком, - не кто иная. как мистрисс Изабель. Она то ли успела
вчера вечером навестить лавку готовой одежды, то ли захватила с собой и
теперь извлекла из баула на свет новое платье - ярко синее с розовой
отделкой, соорудила замысловатую прическу и, похоже, веселилась от души,
способности к чему сэр Гисборн за ней раньше не замечал. Ноттингамец еще
успел подумать, что смотреть на принарядившуюся мистрисс Уэстмор довольно
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг