Андрей Мартьянов, Марина Кижина
Творцы Апокрифов
Силы ромеиской разведки нацелены на самый сверхсекретный суперархив
Темных Веков, содержащий компромат буквально на ВСЕ правящие дома
Западного мира. Кто встанет на пути у обнаглевших шпионов? Кто во имя
высоких политических целей станет победоносно сражаться, бороться, искать,
находить (среди прочего - даже чашу Грааль) и не сдаваться? Конечно, цвет
рыцарства Гай Гисборн и отважный горец Мак - Лауд...
Посвящается одержимцам от истории
Видя то, ученики Его, Иаков и Иоанн, сказали: Господи! хочешь ли, мы
скажем, чтобы огонь сошел с неба и истребил их, как и Илия сделал? Но Он,
обратившись к ним, запретил им и сказал: не знаете, какого вы духа; ибо
Сын Человеческий пришел не губить души человеческие, а спасать. И пошли в
другое селение.
Лука, 9:54-5б
Апокриф - дополнение к официальному мифологическому циклу, сочиненное,
как правило, позже признаваемое, однако не почитаемое последователями
указанной религиозной формации наравне с первоначальными источниками...
Словарь литературных терминов
ИСТОРИЯ ВТОРАЯ.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
СКАЧЕТ БЕЛКА В ЛАНГЕДОК
...Его помять было населено толпами бродяг-вагантов, которые в
последующие годы, кок я заметил, стали еще многочисленнее на дорогах
Европы. Лжемонахи, шарлатаны, мошенники, жулики, нищие и побирухи,
прокаженные и убогие, странники, калики, сказители, безродное священство,
бродячие студенты, плуты, обиралы, отставные наемники, бесприютные иудеи,
вырвавшиеся из лап неверных, но получившие расстройство духа, сумасброды,
преступники, бегущие от. закона, колодники с отрезанными ушами, мужеложцы,
а вперемешку с ними - кочующие мастеровые: ткачи, медники, мебельщики,
точильщики, плетельщики, каменотесы, - а за ними снова и снова вороватый
люд любого мыслимого разбора: надувалы, оплеталы, ошукалы, обдурилы, тати
нощные, карманники, зернщики, тяглецы, протобестии, промышляльщики,
острожники, попы и причетники, шарящие по церквам, и разный прочий народ,
живущий барышами с чужой доверчивости: поддельщики папских воззваний и
булл, продавцы индульгенций, мнимые паралитики, не дающие людям проходу на
каждой церковной паперти, расстриги, удравшие из монастырей, торговцы
чудотворными мощами, лжеисповедники, гадатели, хироманты, колдуны,
знахари, целители, шаромыжники с церковными кружками, присваивающие
пожертвования, любострастники, совращающие монашек и честных девушек как
обманом, ток и насилием; и многочисленные притворщики, якобы страдающие
водянкой, эпилепсией, геморроем, подагрой, язвенной болезнью, не говоря уж
о скорбящих бледной немочью.
Умберто Эко, "Имя Розы" (о дорогах Средневековой Европы)
ГЛАВА ПЕРВАЯ
10 - 15 СЕНТЯБРЯ 1189 ГОДА.
БАРОНСТВО ФАРМЕР, НОРМАНДИЯ - ТУР, АКВИТАНИЯ
В Европе и островном королевстве Британия издавна принято отмечать
развилки дорог крестами. Они возвышаются на всех перекрестках: поплоше,
наспех сколоченные из двух толстых жердин, получше, вырубленные из гранита
или известняка, поливаемые дождями, пригреваемые солнцем, засыпаемые
снегом и почитаемые людьми. Сколько песен сложено про нежданные встречи у
таких вот крестов, сколько слышано ими прощальных слов, обетов и
проклятий, сколько видано проходящих мимо армий, обозов, пилигримов и
иного бродячего люда!
Крест на границе маленького баронства Фармер в Нормандии, неподалеку от
деревушки Сен-Рикье, выглядел вполне достойным своего высокого
предназначения.
Он отмечал слияние сразу трех немаловажных дорог: одна убегала к
полуночи, на Аржантан, другая к полудню, на Алан-сон, и третья - на
восход, к Лэглю. Потому и красовавшийся на пригорке знак сработали
основательно: глубоко вкопанное изваяние из местного серого ноздреватого
камня высотой в полтора человеческих роста, похожее на деревце с коротко
обрубленными ветвями, образовавшими крест, замкнутый в кольцо.
В десятый день месяца сентября, незадолго до наступления полудня, возле
креста остановилась маленькая пестрая группка всадников. Кони нетерпеливо
фыркали, мотая головами и звеня пряжками на уздечках. Их хозяева шумно
прощались, выкрикивая последние пожелания счастливого пути и легкой
дороги. Судя по всему, компания не собиралась расставаться надолго, ибо в
общем гаме то и дело звучало:
- Встречаемся через три месяца! Месяца, не года! Опоздаете - ждать не
будем!
- Сами-то не заблудитесь, а то очутитесь где-нибудь в Багдаде...
- Святой отец, благословите!..
- В Риме святой отец, сколько раз повторять, грешники! Аз есмь
недостойный служитель Божий, сподобившийся мученичества на старости лет...
Благословляю!
Всех сразу! Ведите себя потише! Доберетесь до Тура - сразу в собор,
просить прощения за великие ваши прегрешения!
- Я не виноват, это все лошадь...
Отряд наконец разделился: двое направились на юг, к Алансону, трое
повернули на север, то ли к Сен-Рикье, то ли к столице графства,
Аржантану. Но, даже разъехавшись почти на сотню шагов, всадники продолжали
обмениваться выкриками:
- Сассенах! За мной поединок! В следующий раз точно убью!
В ответ долетело приглушенное:
- Не дождешься! Сам такой!..
Изъеденный ветрами и дождями пограничный крест, чье подножие утопало в
пыльном бурьяне и длинных, уже начавших желтеть в преддверии осени плетях
карабкающегося вверх вьюнка, равнодушно прислушивался к звучавшим
поблизости голосам. Четыре из них точно принадлежали людям молодым, полным
сил и желания перевернуть этот дряхлый мир с ног на голову; обладатель
пятого наверняка мог похвалиться почтенными летами. Титулом "святого
отца", похоже, награждали именно его - высокого старика с лопатообразной
бородой (некогда ярко-рыжей, а теперь поседевшей и ставшей неопределенно
пегого цвета), облаченного в светло-серую рясу и восседавшего на
длинноухом муле самого глубокомысленного вида.
Пожилого монаха сопровождали двое, судя по всему - рыцарь и оруженосец.
Рыжий оруженосец выглядел лет на шесть-семь постарше своего господина,
только-только достигшего того возраста, когда окружающие перестают
воспринимать подростка как надоедливого мальчишку, и вел себя несколько
неподобающим образом, торопя коня и постоянно обгоняя своих спутников.
Точно опаздывал на важную встречу, будучи не до конца уверенным, ожидают
его там или нет. Молодой рыцарь недоуменно косился на святого отца, ожидая
от него истолкования столь загадочного поведения, да так и не дождался
ничего вразумительного. Вскоре троица свернула за небольшую буковую рощицу
и скрылась из глаз.
Отец Колумбан, монах из Ирландии, ныне отщельничествующий на
нормандских землях, баронет Мишель де Фармер и его оруженосец Гунтер фон
Райхерт из Германии направлялись к деревушке Антрен, в окрестностях
которой в последний месяц творились дела загадочные и подозрительные.
Загадочность усугублялась непонятными металлическими предметами,
обнаруженными в округе святым отцом, и рассказами испуганных вилланов о
"большой черной птице", кружившей в небе.
Услышав подобное, оруженосец господина де Фармера схватился за голову и
впал в глубокую задумчивость, ныне перешедшую в тревожное возбуждение и
стремление побыстрее добраться до лесов за Антреном. С сегодняшнего утра
его грызли неприятные предчувствия, и он даже не оглянулся, чтобы махнуть
на Прощание удаляющимся приятелям. Собственно, он уже позабыл о них,
занятый размышлениями о собственных грядущих неприятностях.
Путник, столкнувшийся с парой, избравшей путь на полдень, поостерегся
бы сразу относить этих двоих к числу обычных путешественников и долго бы
чесал в затылке, бормоча про себя: "Кого только нынче по дорогам не
носит... То ли головорезы-душегубы, то ли благородные рыцари, то ли не
пойми кто..."
Впрочем, всадник, ехавший справа на спокойном и выносливом фландрском
коне, темно-соловом, со светлой, точно вылинявшей гривой, вполне мог
оказаться благородным рыцарем. Благо в его пользу свидетельствовали как
красная туника с вышитой на ней тройкой английских золотых леопардов, так
и уверенная манера держаться, свойственная людям знатного происхождения.
На вид молодому человеку было лет двадцать пять или чуть поменьше, а
светлые, почти белые волосы, серые глаза и несколько тяжеловатая нижняя
челюсть лишний раз подтверждали, что их обладатель - уроженец острова
Альбион, что в переводе означает "Мирная Земля".
Звали подданного Плантагенетов древним, сохранившимся еще со времен
римского владычества именем Гай. Если полностью - сэр Гай Гисборн из
Ноттингама. Рядом с этим городом Срединной Англии лежал не слишком
обширный манор Локсли, являвшийся собственностью семейства Гисборн, коему
в отдаленном будущем предстояло стать владением Гая. Но сейчас сэр Гисборн
испытывал редкое удовольствие от того, что между ним и родным домом не
только плещутся воды Английского пролива, но и протянулось изрядное число
лиг нормандской земли. Гай впервые забрался так далеко от дома и понемногу
привыкал к кочевой жизни, все еще казавшейся ему несколько странной и
непривычной.
Зато его спутник, видимо, не представлял иного образа существования и
весьма удивился бы, узнав, что многие люди всю жизнь не покидают пределов
родного города или деревни и не слишком огорчаются по этому поводу. Дугал
Мак-Лауд, шотландец до мозга костей, забияка и неугомонный искатель
приключений на собственную голову и головы своих друзей, искренне полагал,
что весь огромный мир с его чудесами создан лишь для того, чтобы он, Дугал
из клана Лаудов, не испытывал скуки. Нынешнее предприятие казалось ему
очередной забавой, не стоящей пристального внимания. Собственно,
путешествие еще толком не началось - всего лишь перебрались с Острова на
континент да проехались немного от Руана до затерянного среди нормандских
полей и перелесков поместья Фармер. Жаль, конечно, что пришлось
разделиться, но ведь только на время! Что такое два-три месяца?
Пролетят, и не заметишь.
Посему Дугал Мак-Лауд пребывал в обычном, слегка насмешливом
настроении, снисходительно взирая на мир с высоты собственного роста и
конской спины, немелодично насвистывал и совершенно не обращал внимания на
задумчивость попутчика, уставившегося куда-то поверх лошадиной гривы на
медленно уплывающую назад дорогу.
Гай Гисборн размышлял о стремительности перемен, внезапно
обрушивающихся на человеческую жизнь и переворачивающих ее, точно
захваченный штормом корабль.
Причем сии злокозненные коловращения относились именно к нему.
Казалось, еще вчера милорд Гай преспокойно жил себе в Лондоне, занимая
мирную, хотя порой хлопотливую должность рыцаря свиты при "малом дворе"
принца Джона. Единственно, чего стоило опасаться, - происков со стороны
господина канцлера де Лоншана.
Однако мэтр Лоншан почти не обращал внимания на "малый двор", считая
младшего брата короля Ричарда неспособным на какие-либо выступления против
могущественного управителя Англии, и обитатели дворца Винчестер могли не
беспокоиться о своей безопасности. Сам его величество Ричард Планта-генет
в это время находился на побережье Средиземного моря, готовясь вместе со
своим войском отплыть в Святую Землю. Вернее, сначала на пути
крестоносного воинства лежали острова Сардиния и Сицилия, а уже затем
кораблям предстояло идти к Палестине.
И, как водится, в один прекрасный день (если быть точным, двадцать
третьего августа) в Лондоне все пошло кувырком. В замок принца Джона
явились двое никому не известных молодых дворян - Мишель де Фармер из
Нормандии и его оруженосец, как утверждалось, из Германии, - привезя
невероятное известие: в аббатстве Святого Мартина, что неподалеку от
Дуврской гавани, отсиживается будущий архиепископ и новый канцлер Англии,
Годфри Клиффорд, незаконный сын покойного короля Генриха. Прячется же он
потому, что опасается за свою жизнь, а аббатство взято в осаду по приказу
не кого иного, как мэтра де Лоншана, и занимается претворением этого
приказания в жизнь сестра господина управителя, леди Риченда...
Подробности следующих двух дней Гай вспоминал с трудом - все
перепуталось, осталось только ощущение быстро мелькающих перед глазами
событий. Точно ночная гроза, когда блеск ударяющих из небес в землю молний
выхватывает из темноты не связанные между собой картины. Гроза, впрочем,
была самой настоящей - она сопровождала вылетевший из Лондона и
направившийся к Дувру отряд, призванный спасти архиепископа, если еще не
поздно. Изрядно напуганный размахом действий и грозившим вот-вот начаться
бунтом горожан Лоншан предпочел бежать из столицы, прихватив с собой часть
собственных сбережений, а вся полнота власти досталась вовремя вступившему
в игру принцу Джону. Господину канцлеру не повезло - в гавани Дувра его
опознали и как отлученного от Церкви без лишних разговоров вздернули на
первой же виселице.
Маленький заговор, родившийся в одной из зал Винчестерского дворца,
несколько неожиданно для участников увенчался полным успехом. Когда общее
напряжение и волнение схлынули, выяснились новые любопытные подробности.
Например, что вокруг начатого тремя королями - Ричардом Английским,
Филиппом Французским Августом и императором Германского Рейха Фридрихом
Рыжебородым - Крестового похода затевается некая весьма неприятная и
непонятная кутерьма, имеющая целью если не прекращение похода, то его
задержку на неопределенное время.
Кому-то очень не хотелось видеть европейцев в Святой Земле и этот
"кто-то" не слишком церемонился в выборе средств, одной рукой заключая
союзы со зловещей сектой исмаилитов, а другой стравливая вождей будущего
похода...
Гай имел самое смутное представление о том, как делается большая
политика. Для него, как и для многих иных рыцарей и простолюдинов Европы,
все выглядело чрезвычайно просто и ясно: неверные захватили Иерусалим,
значит, нужно собрать армию и вернуть Святый город. Теперь оказывалось,
что в готовящемся походе имеется слишком много участников с прямо
противоположными устремлениями, и предстоит заставить их объединиться,
хотя бы внешне. Кроме того, для похода требовалось золото, снова золото и
еще раз золото, не считая нескольких тысяч воинов, лошадей, оружия,
кораблей и множества необходимых вещей.
"Конечно, я всегда мечтал стать в ряды освободителей Палестины, -
размышлял сэр Гисборн, покачиваясь в седле и уставясь невидящим взглядом
куда-то меж дергающимися лошадиными ушами. - Но я думал, все произойдет
по-другому...
Торжественнее, что ли. Внушительнее. С хоругвями, благословениями,
напутствиями, и чтобы прекрасные дамы рыдали и махали вслед шарфиками... А
тут - раз, два, собрались и поехали. Да еще святой отец утащил куда-то
Мишеля с Гунтером.
Секреты у них, видите ли! Навязали мне какое-то жуткое горское чудовище
в попутчики... Ох, чует мое сердце - недалеко мы уедем! Смех один, а не
освободители Гроба Господня".
"Горское чудовище", совершенно не подозревавшее о столь нелестном
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг