Гунтер, перестав обращать внимание на бредни нормандца, убедился, что его
новый приятель привязан накрепко и ведет себя тихо, закрыл фонарь задней кабины,
а потом забрался на свое место.
То, что произошло потом, сэр Мишель не любил вспоминать, так как перетрусил
самым непотребным образом. Люфтваффе несколько раз чихнул, просыпаясь, потом
мелко задрожал, и в уши рыцаря ворвался драконий громоподобный рык.
"Неужели меня возьмут живым на небо? - пронеслась шальная мысль в гудевшей
голове сэра Мишеля. - Ой, а вдруг архангел Михаил меня в рай не пустит, ибо
грешник я великий?.. Как же я тогда на землю вернусь, если Джонни с Люфтваффе на
согласятся отвезти меня обратно?"
Однако сэр Мишель видел, что лететь дракон пока не собирается, а просто
медленно ползет по полю в направлении перелеска, явно намереваясь спрятаться
там. Небольшой участок поля, с трех сторон окруженный деревьями, по мнению
Гунтера, был идеальным укрытием. Конечно, загнать "Юнкере" в эдакую лощинку так,
чтобы ветви деревьев не попали под винт и стволы не задели плоскости, было почти
ювелирной работой, но, как ни странно, Гунтер справился с этим без особого
труда, остановив машину почти в полуметре от густых зарослей крушины. Ветви
низко пригнулись к земле под воздушным вихрем, созданным вращающимся винтом,
поднялся маленький смерч сухих листьев, травинок, каких-то лепестков. Наконец
лопасти остановились, двигатель заглох, точно задохнулся, и машина замерла.
- Напугался? - улыбнувшись, спросил Гунтер сэра Мишеля, когда помогал ему
выбраться на крыло. У бедняги не гнулись ноги от пережитого ужаса, а лицо было
мертвенно-бледным.
- Вовсе и нет, - зябко лязгая зубами, ответил нормандец. Какой же рыцарь
признается, что ему было страшно? - А я мыслил, полетит дракон...
- Он передумал. Решил не мозолить глаза лишний раз. - Лицо Гунтера снова
омрачилось. Две проблемы решены: самолет худо-бедно спрятан и Курт обрел вечное
успокоение. Теперь оставалось отыскать людей ("сэр рыцарь" - не в счет). А на
часах уже два пополудни. Будет удачей, если к вечеру получится связаться с
французскими (ну или германскими) властями, а лучше - со штабом дивизии. Там
наверняка зачислили 77 машину в пропавшие без вести или в погибшие. Вот
интересно: сколько англичане успели сбить наших самолетов за прошедшее утро?
Вопрос не менее насущный - что следует взять с собой? Безусловно, оружие,
консервов немножко. Хотя зачем брать консервы? Всяко неподалеку есть поселок
или, на худой конец, чей-нибудь дом. В северной Франции сохранилось великое
множество старых дворянских гнезд. Правда, неизвестно, как их обитатели
отнесутся к офицеру германской армии; остается надеяться, что посадка все-таки
состоялась на оккупированной территории и французы примут "завоевателя" не с
распростертыми объятиями, конечно, но выгнать не посмеют и позволят поесть,
отдохнуть да связаться со своими. Больше-то от них ничего и не требуется.
"Какая, к дьяволу, "оккупированная территория"? - настойчиво всплыла из самых
дальних глубин сознания насильно отогнанная мысль; - Ты же четко видел, что
вокруг нет никаких городов, дорог, да и, пролетая над Ла-Маншем, не заметил ни
единого корабля. И теперь ты надеешься отыскать телефон? А вдруг действительно
ближайший телефон в семистах пятидесяти годах отсюда и не этот рыцарь сошел с
ума, а ты сам? В общем, будь что будет..."
Пока Гунтер размышлял, очухавшийся сэр Мишель с глуповатым видом,
полураскрыв рот, разглядывал самолет, обходя его со всех сторон. Рыцарь дергал
за лопасти винта, похлопывал ладонью по обтекателям шасси и приговаривал себе
под нос:
- Хороший, Люфтваффе, умный. Спрятался - и не шелохнется.
Потом сэр Мишель залез под брюхо "Юнкерса", некоторое время ползал там, и
вдруг оттуда послышалось удивленное присвистывание.
Гунтер, встрепенувшись, нагнулся и увидел, что сэр Мишель, скорчившись,
разглядывает штангу бомбосбра-сывателя, удерживавшую так и не использованную
бомбу 5С-500. Заговорщицки посмотрев на германца, рыцарь подмигнул и поманил его
к себе пальцем. Гунтер обреченно полез под самолет, поняв, что сейчас предстоят
очередные объяснения, и подумал: "Господи, вот счастливый человек - не знает,
что такое бомба!"
- Джонни, а я понял, что это такое! - с хитрой улыбочкой сказал сэр Мишель,
кивая в сторону черного вытянутого снаряда. - Я правильно подумал, а?
Гунтер некоторое время соображал, на лице его попеременно отразились
чувства, потом изумление, и наконец он, хлопнув себя ладонями по коленям,
опустился на траву, затрясшись от хохота. Сэр рыцарь тихонько фыркал под нос.
- Да, ты совершенно прав... - выдавил наконец из себя германец, когда
приступ смеха понемногу прошел. - И ты не сумасшедший - у помешанных нет чувства
юмора... Ну хорошо, вылезай отсюда, сэр, пойдем поищем какую-нибудь деревню или
город.
- А чего искать-то? - Сэр Мишель выбрался из-под самолета, огляделся и
протянул руку к югу. - Вон там дорога, она ведет от Руана к Анжу...
"Ну наконец-то! Появились знакомые названия, - возликовал Гунтер. - Все же
мы приземлились недалеко от своих!"
Сэр Мишель тем временем продолжал:
- Тут рядом деревня Сен-Рикье, а неподалеку замок сэра Бреаля, нашего
вассала. А если хочешь, можем пойти к моему папеньке, в Фармер, завтра к утру
доберемся.
- Пошли сначала в деревню, - рассудил Гунтер. Достав из кабины автомат и
несколько полных магазинов, он направился к своей одежде, валявшейся комком в
том месте, где ее бросил рыцарь. Несмотря на очевидный идиотизм ситуации,
германцу стало интересно узнать, что же этот человек называет "замком" и кого
считает бароном. Не исключено, что новоявленный Дон Кихот притащит его к какому-
нибудь хлеву, вытащит оттуда самого толстого борова, поцелует ему копытце или
ухо и представит - вот мой папенька. А если выведет свиноматку, то не будет
удивительным, если она окажется Дульцинеей Тобосской. Все это, конечно, детские
забавы, но, в конце концов, вдосталь насмотревшись на самую настоящую войну,
хочется иногда забыться. Хоть так... Пусть парень напридумывал кучу
несуразностей, не относящихся к реальности, начитавшись Вальтера Скотта или
Стивенсона. но почему бы и не подыграть ему? Разве он сам до войны не
зачитывался в отцовской библиотеке рыцарскими романами, не сражался с приятелями
на деревянных мечах и, надев самодельные жестяные шлемы, не изображал то
Зигфрида, то Беовульфа? Эх, жаль отец не разрешал играть с теми
умопомрачительными доспехами, что стояли в парадном зале Райхерта...
Одеваясь, Гунтер с неудовольствием отметил, что сэр Мишель, стаскивая с
бесчувственного "ангела" рубашку, не удосужился расстегнуть пуговицы, а просто
стянул ее через голову - и вот результат: на форменной белой рубашке
недосчитывается нескольких пуговиц. Счастье, что китель в порядке.
Погода была теплая, и брать с собой тяжелую летную куртку не хотелось.
Гунтер, еще раз решив прибегнуть к помощи нормандца, отдал ему куртку, сказав
бросить в кабину, то есть в глаз дракона (ему будет не больно, и кроме того,
Люфтваффе спит). Рыцарь посмотрел удивленно - с какой это, мол, стати мне,
благородному сэру, бегать по поручениям ровно оруженосцу, - но ничего не
ответил, решив лишний раз посмотреть на дракона вблизи.
На Алансонскую дорогу из лесу вышли двое. Один, ростом пониже, со светлыми
вьющимися волосами до плеч, облаченный в видавшую виды кольчугу, из-под которой
торчала грязной бахромой изношенная одежда, в потертые заплатанные кожаные
штаны, заправленные в мягкие замшевые сапоги; на широком поясе красовались
пустые простенькие ножны от короткого меча и привязанная за ремешок полевая
пехотная каска. Второй - повыше, рыжий, коротко стриженный, в серо-сизой летной
форме офицера германских ВВС, с автоматом, висящем спереди; руки его,
полусогнутые в локтях, покоились на оружии. Позолоченные часы на левом запястье
поблескивали в солнечных лучах.
Стрелки показывали три с четвертью по меридиану Парижа. Тринадцатый день
августа тысяча сто восемьдесят девятого года от Воплощения Христова клонился к
закату.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
НЕПРАВИЛЬНОЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ
По обе стороны пыльной дороги, уходящей вперед плавными петлями, тянулись
сочные луга, их сменяли небольшие прозрачные рощицы; вокруг, насколько хватало
глаз, тянулись цепи холмов, поросшие лесами, а на самом горизонте чуть виднелись
голубоватые вершины невысоких гор - их призрачные силуэты были словно набросаны
акварелью. Казалось бы, привычный деревенский пейзаж, но Гунтер сразу же заметил
в нем нечто необычное, противоестественное.
Поначалу он никак не мог поймать это ощущение, разгадать, что же странного
в темной зелени лесов, блеклой знойной дымке над травой, ровным густым ковром
расходящейся от дороги. И наконец понял.
Не было асфальтовых дорог, серебристых нитей железнодорожного полотна,
исчезли куда-то аккуратные каменные и деревянные домики хуторков, привычных для
нормандского пейзажа, вместо них кое-где толпились кучками, точно грибы,
небольшие глинобитные избушки, по самые окна вросшие в землю, крепкие и
неказистые, крытые соломой.
Далеко, километрах в трех-четырех, на одном из лесистых холмов Гунтер
углядел замок. Ему не раз доводилось видеть подобные строения - заботливо
отреставрированные, со свежевыкрашенными башенками, - но вид этого строения чем-
то подсказал ему, что стен не касались руки современных каменщиков и
реставраторов. Замок выглядел старым, грубые нетесаные камни потемнели,
обветрились; над одной из башен развевалось знамя с неразличимым из-за
расстояния гербом.
Позади послышался конский топот и поскрипывание колес. Гунтер обернулся и
увидел, что их нагоняет повозка, высоко нагруженная сеном. Крупная гнедая
лошадь, плавно поводя лоснящимися округлыми боками, упруго печатала шаг, высоко
поднимая сильные ноги, грызла удила, трясла гривой - будто бы рисовалась, без
труда влача за собой телегу. Под стогом сена, высившимся точно небольшой дом,
сидел крестьянин - рослый мужик лет тридцати - тридцати пяти, эдакий здоровяк с
льняными космами, подстриженными вкривь и вкось, как ножом отхваченными, такой
же бородой, в которой вдобавок запутались стружки, травинки, какой-то лесной
мусор. На голову была нахлобучена бесформенная войлочная шляпа, а вся одежда
селянина состояла из широкой грязно-серой полотняной рубахи и таких же штанов,
засученных до середины голени. Расслабленно покачиваясь в такт тряской повозке,
он небрежно придерживал в руках поводья, предоставив лошади самой выбирать
дорогу.
Поравнявшись с путниками и распознав в одном из них благородного рыцаря,
возница натянул повод, после чего лошадь, недовольно встряхивая гривой, побрела
вровень с людьми. Ленивым движением крестьянин стащил с головы шапку и чуть
наклонился вперед, после чего вперил небесно-голубые глаза в Гунтера, с
простецким нахальством оглядывая его с ног до головы. Тот же, почувствовав
легкое раздражение от столь бессовестного любопытства, нагло выговорил на
простом немецком языке:
- Ну, что смотришь, детина? Никогда не видел германских солдат?
Крестьянин выпрямился, пожевал губами и сдвинул брови - ни единого слова он
не понял, но догадался, что господин в странной одежде сердиться изволит. На
всякий случай возчик спросил густым басом:
- А? Что вы сказали, ваша милость?
"И этот на старофранцузском лопочет... - ошалело подумал Гунтер. -
Сговорились они, что ли? Или у них тут эпидемия? Хотя, насколько мне известно, с
ума сходят по одиночке, разве только гриппом все вместе болеют".
Неожиданно встрял сэр Мишель. Рыцарь гордо выпятил грудь, задрал
подбородок, грозно нахмурившись, метнул гневный взгляд на селянина и рыкнул
низким голосом:
- Проезжай! С каких это пор низкорожденные тревожат благородных
расспросами? И начинают первыми разговор?
Крестьянин чуть вздрогнул, быстро посмотрел вправо-влево, точно опасаясь
увидеть целый отряд дворян, высланных на усмирение невежи, и тихонько пробубнил:
- Я у сэра Бреаля арендатор, сено везу вот...
- Ну и дальше что? - надменно произнес сэр Мишель, разжигая в себе гнев.
Однако крестьянин, вовремя почуяв неладное, стегнул лошадь вожжами, и кобыла
резвой рысью припустила вперед по дороге. Гунтер увидел, как несчастный мужик
оглянулся назад из-за стога и подхлестнул лошадь. Сэр Мишель, подняв носком
сапога облачко пыли, привычно пошарил по ножнам, отыскивая рукоять меча, но,
вспомнив о событиях минувшей ночи, тяжко вздохнул, пробормотав:
- Никакого сладу нет с этими мужланами...
- А что такое? - не понял Гунтер. "Крестьянин как крестьянин, а на мою
одежду у всех... э... нормальных французов реакция нехорошая. Вот интересно, а
почему мужик разглядывал меня будто пугало, хотя одежка моего спутника куда
более экстравагантна? Или мой проводник известный в округе деревенский дурачок,
и обращаются с ним по правилам его игры - поклонились, испугались, рыцарь как-
никак... Ха!"
Сэр Мишель, презрительно глядя вслед удаляющемуся возу, стоял между колеями
на упорно пробивавшихся сквозь утоптанный грунт пыльных стебельках спорыша, чуть
расставив каблуки и засунув большие пальцы за пояс. Малость помолчав, он
серьезно глянул на Гунтера, сплюнул и объяснил:
- Ладно, если бы холопы все до единого под рукой дворян были, а арендаторы,
скоты эдакие, сами свободны и себя едва не вровень с господами ставят! Ну где
это видано, чтобы виллан первым заговорил с рыцарем?
Гунтер улыбнулся углом рта, меря взглядом сэра Мишеля. Выглядел тот при
ярком солнечном свете вовсе не как доблестный рыцарь с книжной картинки - те
чистенькие, в сверкающих доспехах, а коли нет таковых, в парчовой или шелковой
одежде с иголочки. Как же иначе - золота-то у благородных было завались, куры не
клевали! А этот?.. Хорошо, если кольчуга не расползется, будто шерсть, поеденная
молью. А портки, простите, где и в чем можно так вымазать? И вообще, где француз
разжился подобным матерьяльчиком? О том, что творится под кольчугой, и думать не
хотелось.
- Пойдем дальше, - твердо сказал Гунтер. Сейчас они стояли почти на вершине
небольшой возвышенности, с которой открывался отличный обзор на все окрестности,
километров на десять, а то и больше.
- Вон там деревня. - Сэр Мишель кивнул вниз. И правда, чуть правее,
примыкая к лесу, виднелось скопище домиков и невысокая колокольня церкви.
Полоска дороги проходила как раз мимо, а далее убегала к синевшим вдали цепям
пологих гор. Гунтер их опознал сразу - Нормандская возвышенность, за ней, к югу,
и расположены Анжу и Майен.
Уже на подходе к деревне германец вновь почуял неладное. Судя по всему,
телефона в поселке не было, более того, отсутствовали даже обязательные что для
Германии, что для Франции или любой иной страны цивилизованной Европы столбы
электропередач. Потом началось вовсе необыкновенное: позади вновь послышался
конский топот, но, обернувшись, Гунтер увидел не сытую крестьянскую лошадь, а
трех коней, похожих на арабских, - двух вороных и одного серого в яблоках,
несшихся во весь опор. Всадники нагнали германца и сэра Мишеля, вихрем
пронеслись мимо, подняв облако пыли. Однако Гунтер сумел рассмотреть, что одежда
их была более чем странной для середины двадцатого века - кожаные короткие
камзолы, широкие пояса, круглые то ли шляпы, то ли береты с золотыми, наверное,
пряжками и длинными узкими перьями. И у каждого о правое бедро бились ножны, но
не пустые, как у полоумного нормандца, - явственно блеснули гарды мечей,
богатых, украшенных камнями. Всадники карьером унеслись к деревне.
- Королевский бейлиф поехал с сержантами, - как бы невзначай бросил сэр
Мишель. - Видать, в Сен-Рикье стряслось чего, разбираться будут.
- Кто проехал? - медленно переспросил Гунтер, пристально глядя на сэра
Мишеля. Тот опять ощутил смущение от пронзительного взгляда своего попутчика,
опустил глаза и тихо повторил:
- Бейлиф. Королевский. Сэр Аллейн д'Эмери. - Помолчал и добавил: - Он
папенькин друг и даже немножко родственник. Его два месяца назад утвердили
бейлифом нашего графства господин де Лоншан, канцлер Англии. А ты не знал?
- Не знал, - мрачно помотал головой Гунтер.
- Он тебе не понравился? Зря. Сэр Аллейн добрый христианин и настоящий
рыцарь.
- Поэтому и не понравился, - буркнул Гунтер. - Давай топай, добрый
христианин, до деревни еще не меньше получасу тащиться. У нас-то лошадей нет. И
машины тут не ходят.
- Кто не ходит? - склонил голову набок рыцарь и приподнял брови.
Гунтер вздохнул и широко зашагал вниз по дороге. Ну не объяснять же
болвану, что такое двигатель внутреннего сгорания? Сэр Мишель немного поотстал,
озадаченный новым словом, попытался самостоятельно найти ему объяснение и
подумал, что "машьина" - это, наверное, тоже что-то наподобие дракона, может,
даже самка. Утвердившись в сем заблуждении, он нагнал Гунтера, дернул за рукав и
выпалил:
- А у Люфтваффе твоего есть Машьина?
- Есть, - кивнул Гунтер. - Внутри. Сэр Мишель замолк, пытаясь сопоставить
свою догадку с ответом Гунтера. Ничего путного не выходило, и он решил, что
неправильно понял слово. Ну как же самка может сидеть внутри самца? А в том, что
Люфтваффе именно мужского пола, сэр Мишель не сомневался - подтверждение тому
видел своими глазами. Так что же такое "машьина"?
Дорога входила в пшеничные поля, тянувшиеся далеко за деревню, к подножию
холмов. Спелые колосья слегка .покачивали тяжелыми, налившимися головками, с
некоторых уже начало осыпаться золотистое зерно. Сэр Мишель сорвал колос, растер
его между ладонями, сдул шелуху и бросил несколько зерен в рот.
Хочешь? - Он протянул руку, предлагая Гунтеру крупные спелые семена. Тот
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг