Гунтера неприятности по службе? Нет, скорее наоборот - за какую-то непонятную,
но явно героическую историю, случившуюся во время польской кампании, его даже
наградили железным крестом, а разве станут давать такую награду провинившемуся?
Или здесь замешана женщина? Тоже отпадает, у него нет постоянной подруги после
расставания с Хелен, с которой Гунтер дружил в последний год учебы в летной
школе. Тогда в чем дело?
Все оказалось просто и сложно одновременно. Просто - оттого, что Гунтеру
следовало бы забыть обо всех трудностях или постараться не обращать на них
внимания. Ведь в действительности все выглядело вполне нормально: у него есть
любимая и интересная работа, за которую (немаловажная, кстати, деталь) хорошо
платят, есть свой дом, родители, начальство, наконец, ценит... Так подумать -
все, необходимое человеку для спокойной жизни, в наличии, и нет поводов
убиваться неизвестно почему. Но вот тут-то и появлялись сложности, по мнению
Гунтера, напрочь неразрешимые. Даже если позабыть о состоянии дел в стране,
<А, черт побери, разве не все в порядке? Люди хорошо живут, никто не
голодает, как десять лет назад, твердая экономика, победоносная война, опять
же...> то все одно окружающее предстает в самом черном свете. Уныние,
безусловно, грех - стоит ли забывать об этом доброму католику? - но как не
впасть в уныние, когда жизнь откровенно не удалась?
Да, служба, дом, деньги, наконец, есть и с избытком! Только каким дерьмом
все это кажется, когда отсутствует душевный покой, когда вокруг нет ни одного
человека, которому можно просто исповедоваться во всем, просто искренне
поговорить, когда нет близкой души? Когда нет вообще никого, в ком можно быть
уверенным до конца?!
У Гунтера никогда не было друзей, и он никогда никого не любил. Приятелей,
подружек - пруд пруди. Настоящих друзей не было, да теперь, наверное, и не будет
уже. Гунтер окончательно потерял веру в людей. Несколько раз, считая, что он
нашел друга, Гунтер открывал этому человеку все закоулки и тайники своей души,
но всякий раз оказывалось, что никому нет до него никакого дела. Им либо просто
пользовались, а потом отбрасывали, когда надобность в совместной работе или
услугах отпадала, либо прямо говорили: "Прости, но у меня свои проблемы, и они
прежде всего..." Ожегшись несколько раз, Гунтер понял: люди злы, себялюбивы и
жадны. Все до единого. Особенно женщины - не зря некогда считали, будто женщина
исчадие сатаны и первопричина греха.
Словом, Гунтер изводил себя напрасно. Именно многочисленное наслоение
дурных впечатлений (хорошие почему-то быстро забывались...), переживания из-за
своих, в принципе-то совсем несущественных и мелких неудач да общее состояние
дел в окружавшем его мире и вызвали первый в жизни запой. За несколько дней
начала отпуска Гунтер выпил, как потом было из интереса подсчитано, два с
половиной ведра бренди и коньяку.
До белой горячки, слава Богу, дело не дошло, молодой организм успешно
сопротивлялся вливаемому в него огромному количеству спиртного, но, когда
Вальтер фон Райхерт на четвертое утро вошел в комнату сына с решительным
намерением положить конец творящемуся безобразию, то с трудом узнал любимого
отпрыска. Доблестный офицер германской армии возлежал на кровати, окруженный
пустыми бутылками, бессмысленно пялился в потолок и вполголоса напевал:
"Deutshland, Deutshland uberalles". Не брился Гунтер с самого приезда и теперь
зарос рыжей щетиной, глаза были обведены коричневатыми кругами, а голос изрядно
охрип.
- Ну, рассказывай. - Вальтер фон Райхерт уселся на край кровати и, достав
сигары, предложил одну дорогому чаду, а другую взял сам. - Говори все, до конца.
Я слушаю.
Гунтер отхлебнул бренди из стоявшей возле постели на полу бутылки и
уставился на отца. Взгляд у него был зверским, словно убить кого-то хотел.
- Хорошо... Но учти - если бы я не был пьян, ты никогда бы этого не
услышал. Только не говори, что сейчас десять утра и приличные люди в такое время
бренди не употребляют...
- Не буду, - кивнул Райхерт-старший, отобрал попутно у Гунтера бутылку и
неожиданно приложился сам: - Кстати, неплохое бренди... Так что случилось?
Гунтеров монолог продолжался три с половиной часа. ...Досталось всем - от
родителей и прежних любовниц до самого Фюрера. Гунтер вывалил на отца все личные
переживания и проблемы, затем, периодически опрокидывая по рюмке, перешел к
своим впечатлениям от Польши и всего увиденного там и закончил долгой
обличительной речью, сделавшей бы честь любому прокурору. Суть оной сводилась к
следующему: весь мир - дерьмо, страной правят идиоты, ведущие Германию к
катастрофе, люди вокруг - ублюдки, а лично мне, Гунтеру фон Райхерту,
чрезвычайно хреново. Что прикажете делать?
Все сказанное излагалось довольно бессвязно, однако общую суть старый
Вальтер уловил. Когда водопад ругательств, мрачных предвидений и пьяных излияний
иссяк - Гунтер выдохся и замолк, - господин профессор поднялся, прошелся по
комнате, заложив руки за спину, и .наконец негромко проговорил:
- Дурак ты... Нет, безусловно, я понимаю все твои огорчения и обиды. Но
прости, во всех личных трудностях стоит обвинять только самого себя.
- Чего? - возмутился Гунтер. - Папа, согласись... ик!.. что мои, как ты
называешь это, "личные трудности" прямо проистекают из состояния дел вокруг
меня! Просто цепь случайностей привела к данному положению. Не будь войны, я бы
спокойно сидел в твоем университете, а не летал сломя голову, превращая в пыль
дома, построенные не мной. Не окажись я в действующей армии...
- Тихо, тихо. - Райхерт-старший выставил перед собой ладони. - Давай
подумаем о том, что делать дальше. Выходов два: либо немедленное самоубийство -
кстати. пистолет у тебя с собой? - либо следует попросту не обращать внимания на
всякие мелочи!
- Ты считаешь запрещение тебе переписываться с Оксфордом или исправительные
лагеря в Польше мелочами? Ты с ума сошел! Ты прекрасно знаешь, что начнется в
ближайшие месяцы! Англия и Франция объявили нам войну, потом обязательно влезет
Америка, русские тоже наверняка не останутся в стороне...
- Русские теперь союзники, - возразил Вальтер. - А у нашего Фюрера с
господином Сталиным самые добрые отношения. Америка за океаном. Не скрою, если
вскоре начнутся серьезные боевые действия с французами и бельгийцами, нам
придется тяжеловато, но все-таки за нами Россия и Италия...
- Бред! - рявкнул Гунтер. - Итальянцы ни на что не способны! Русские будут
сидеть в своих лесах, пока им не приспичит напасть на нас! Я видел их армию в
Восточной Польше - очень впечатляет... Россия нас просто раздавит, слишком уж
велика!
- Мы говорим не о высокой политике, - напомнил старший, - а о тебе.
Предлагаю вот что - просто забудь о всех переживаниях и предоставь государству и
Фюреру решать все трудности самостоятельно. Наш Адольф не вечен, и даже если он
сумеет многое напортить, то последствия для народа не станут фатальными. И не
такое переживали. А сам изволь привести себя в порядок и делай работу, за
которую взялся. Сейчас ты будешь отсыпаться до завтра, а утром, часов в семь, я
жду тебя возле конюшни. Кстати, почисти свое ружье... А ключ от бара я спрятал.
Полдня Гунтер отсыпался, вечером потребовал принести ему горячего питья, и
желательно побольше, до ночи отпивался чаем с лимоном и светлым пивом, к
полуночи осмотрел ружье, но чистить не стал - лень было.
Наутро, поднявшись с превеликим трудом, Райхерт-младший выбрался-таки к
конюшне, не без натуги вспомнив, где она находится. Завтракать не было никакого
желания - еда не лезла, хотелось только пить. Само собой, охоты не получилось -
с великого похмелья трудно попасть в рябчика или куропатку навзлет, а чтобы
затравить лисицу, нужны собаки, которых с собой не взяли. Таким образом, охота
превратилась в очередную долгую и занудную беседу, практически повторяющую
вчерашнюю. Вальтер снова молча выслушал речи Гунтера, у которого настроение
ухудшилось еще более в связи с головной болью, и, когда подъезжали к дому,
сказал так:
- С такими воззрениями на мир тебе следовало бы родиться лет пятьсот назад,
то и побольше... Послушай, как только ты вернешься в свою эскадру и примешься
за дело, все немедленно позабудется. Работа замечательно отвлекает от нелепых и
тяжелых мыслей. Работа - великий терапевт...
Наверное, так оно и было. Немедленно по возвращении из отпуска Гунтер,
включенный в состав крупной военной делегации "Люфтваффе", отправился на две
недели в Россию смотреть последние достижения большевиков в области авиации, а
заодно представить русским специалистам новые германские машины, купленные ими у
фирм "Юнкере" и "Мессершмидт". По возвращении Гунтер вместе с частью самолетов
эскадры был переброшен из Польши к западным границам Германии, так как назревали
серьезные выяснения отношений с французами и англичанами. Последние объявили
войну Рейху еще в сентябре 1939 года, но пока ограничивались лишь пропагандой да
восхвалениями боеспособности линии Мажино, каковая была призвана остановить
тевтонские полчища на границах.
Наступление на западе началось 10 мая 1940 года. Голландия, именуемая
союзниками не иначе как "крепостью", пала через пять дней, танковые клинья
ударили через Люксембург, Бельгию и Голландию в обход оборонительных укреплений
французов, 13 мая был форсирован Маас, 16-го - взят Лан, 20-го - Амьен, и в ту
же ночь передовые части вышли к Ла-Маншу. Какое-то время продвижение вперед шло
такими невероятно быстрыми темпами, что части второго эшелона потеряли связь с
авангардом. 14 июня германские части через ворота Майо вошли в Париж, а три дня
спустя генерал Роммель совершил бросок на юг, пройдя за сутки 240 километров,
захватил Понтарлье на швейцарской границе, затем двинулся на северо-восток и
вклинился с тыла в линию Мажино. Бывший основой стратегии Франции оборонительный
вал сдался почти без боя.
Это была даже не война, а просто небезопасная прогулка, для немцев
удивительно смахивающая на самые ординарные учения. Эскадра StG1 выполняла свои
обычные задания - авиация противника была подавлена еще на аэродромах, потом
пикировщики начали громить железнодорожные узлы, штабы, иногда помогали наземным
частям справиться с редкими очагами сопротивления. Действительно серьезных боев
не было. Каждый вылет становился для Гунтера простой рутинной работой,
совершенно неинтересной. Ну скажите, разве можно именовать настоящей воздушной
войной почти полное господство "Люфтваффе" в воздухе, а точечные, просто
хирургические бомбовые атаки, когда снаряд ложился точно на цель, не имеющую
возможности сопротивляться, - честной битвой? А кроме того, появилось новшество
- на шасси "Юнкерсов" были установлены воздушные сирены, издававшие при
пикировании леденящий кровь вой, разносящийся на многие километры вокруг. Для
пущего устрашения противника. Кстати говоря, идея поставить сирены принадлежала
не кому-нибудь, а лично Фюреру...
Кончилась история войны с Францией 29 июня. Три дня назад в Компьенском
лесу была подписана капитуляция, а сегодня Адольф Гитлер в белом френче с
единственным железным крестом, полученным за личный героизм еще во времена
первой мировой, ехал в открытой машине по Елисейским полям, водил экскурсию из
своих соратников по зданию Гранд-Опера, гордясь своими познаниями в музыке,
долго стоял возле могилы Наполеона...
Больше половины Франции было занято германскими войсками. Правительство
маршала Петена вынуждено было переселиться в Виши - маленький провинциальный
городок на берегу реки Алье...
В начале июля Берлин приветствовал Фюрера и его победоносную армию бурей
восторга, колокольным звоном и морем цветов. Версальский мир был отомщен. Хайль
Гитлер!..
А теперь наступала очередь несговорчивой Англии... Утром, тринадцатого
августа тысяча девятьсот сорокового...
Восьмерка "Харрикейнов" вынырнула из облаков, закрывавших южное побережье
Англии. Спустя еще минуту справа, со стороны аэродрома Рочестер, бывшего целью
группы, в которую входила семьдесят седьмая машина лейтенанта фон Райхерта,
появились "Спитфайеры", тоже шедшие наперехват. Видимо, береговые радарные
станции обнаружили приближающуюся к берегам Британии эскадру уже давно, а потому
англичане успели поднять в воздух несколько десятков самолетов, чтобы
перехватить вражеские пикировщики еще над Ла-Маншем, километрах в двадцати от
берега.
- Держать строй! - Это был голос капитана Браухича, командира группы и
ведущего. - Когда подойдут ближе - огонь!
Приказ был понятен - быстрым и юрким истребителям сложнее атаковать плотный
строй, нежели гоняться за отдельными самолетами.
- Ну, держись. - На сей раз в наушниках появился голос Курта. - Похоже, они
зайдут с нижней полусферы.
- Видимо, - согласился Гунтер, наблюдая, как зеленовато-коричневые
"Харрикейны" снижаются и разворачиваются. Возглавляющий группу английский
самолет, попав под очереди одновременно четырех "Юнкерсов", задымил и начал
резко терять высоту... - Есть один! - радостно констатировал пилот, провожая
взглядом исчезающую в синеватой дымке над морем машину. Однако англосаксы не
прекратили свою сумасшедшею атаку, казалось, сам дьявол вдохновлял их...
Потом начались вещи невероятные. Висящие справа "Спитфайеры" внезапно
вильнули в сторону и начали уходить к острову. Надо думать, другая часть эскадры
StG1 прорвалась через зенитные батареи к Дувру, и теперь англичанам срочно
потребовалось подкрепление. Сейчас наедине с "Юнкерсами" остались лишь
"Харрикейны", более неповоротливые и тяжелые. С ними можно справиться без
излишних затруднений.
Гунтер не видел, что происходит с другими машинами, так как теперь ему было
необходимо оторваться от преследующего его британца, заходящего сзади и справа.
Курт, матерясь на чем свет стоит, орудовал пулеметом, отгоняя короткими
очередями севшего на хвост истребителя. Гунтер прибег к старой уловке,
опробованной еще во времена польской кампании, - бросил машину в короткое пике,
а когда снова выровнял, оказалось, что англосакс не успел среагировать,
проскочил чуть вперед и сейчас находился метров на триста выше. Если повезет,
его можно сбить или повредить...
Мелькнула черно-зеленая тень - обер-лейтенант Дитрих азартно преследовал
уже поцарапанную германскими пулями английскую машину. Гунтер же повел штурвал
на себя, поднялся выше, цепляясь прицелом пулеметов к своему обидчику, который,
впрочем, пока не успел даже единой пули выпустить, большой палец напрягся на
гашетке... Курт по-прежнему ругался так, что уши вяли. Надо полагать, увидел
очередного нахала, пытавшегося достать пикировщик лейтенанта Райхерта.
Цель и крестовина прицела совместились, в обоих консолях заработали
пулеметы, англичанин метнулся в сторону. Гунтер не без удовольствия заметил, как
от киля "Харрикейна" отлетело несколько обломков.
- Курт, одного мы сняли! - быстро сообщил Гунтер оператору-радисту. - Что у
тебя, я не вижу?
- Подходит от солнца, ублюдок! - прокричал унтер-офицер Мюллер. - Иди
ровно, нас прикрывают Дитрих и Вельс! Втроем мы его уделаем!
И тут Гунтер четко ощутил, как вздрогнула машина от ударов по корпусу.
Видимо, задело очередью. Сильно потянуло ветром - значит, поврежден колпак
кабины. Пулемет замолчал.
- Курт, - позвал Гунтер. - Курт, с тобой все в порядке?
Молчание. Ничего не в порядке.
"Это только начало, - подумал Гунтер. - Я ведь предчувствовал. Надеюсь, он
только ранен..."
Англичанин, зацепивший семьдесят седьмой "Юнкере", оказался сбит спустя
секунд тридцать. Прикрывавшие Гунтера две машины добили его совместными
децствиями и сероватый самолет с британскими опознавательными отправился в
недолгое путешествие к водам Ла-Манша.
- Они ушли! - Это командир группы информировал своих. - Двоих мы сбили, еще
нескольких хорошо поцарапали. Подходим к цели. Держите строй!
Машинально оглянувшись, Гунтер понял, что сейчас обошлось без потерь. Все
десять самолетов с германским флажком на киле рядом. Похоже, не повезло только
ему, а вернее, Курту. Но это ничего не меняет - надо выполнять приказ, тем более
что под крыльями пикировщиков уже лежала земля, а впереди и чуть. справа
виднелась дымка, укрывавшая Лондон.
Внизу заработали зенитные орудия, совсем рядом со строем "Юнкерсов"
появились облачка разрывов, мелкие осколки снарядов застучали по броне. Но
теперь англичан не ничего не смогут сделать - аэродром Рочестер внизу. Машина
Браухича уже начала заваливаться на правое крыло, уходя вниз. За ней последовали
остальные. Все было привычно: штурвал от себя, элерон на левом крыле поднялся
вверх, на правом опустился, самолет пошел в крутое пике, завыли воздушные
сирены. Еще секунд двадцать - и тяжелая бомба SС-500, сорвавшись со штанги,
полетит на крышу вон того желтого двухэтажного здания, в котором, как явствует
из данных разведки, предоставленных штабу эскадры, находится радарная станция и
оперативный центр зенитных установок, отвечавших за безопасность Лондона.
"Не хочу, - мелькнула мысль. - Надоело! Ради чего погиб Курт? Только ради
того, чтобы превратить в пыль этот дурацкий дом?.."
Левая ладонь легла на рукоять бомбометателя. Земля приближалась
стремительно, ревел ветер и надрывно выли сирены - Гунтеру всегда нравились
мгновения полета к земле сломя голову: ощущение такое, будто желудок отделился
от туловища и величественно парит в сотне метров позади.
Уже стали видны оранжево-черные облачка взрывов - эм первые несколько
пикировщиков сбросили груз.
"Ну, - подумал Гунтер. -Давай! Господи, помоги мне!" "Юнкере" вдруг резко
дернулся, словно ударившись обо что-то, неожиданно за стеклом фонаря кабины
сгустился невесть откуда взявшийся молочно-белый туман, послышался невнятный
грохот. Пока голова соображала, руки действовали сами. Гунтер вцепился в
штурвал, рванул его на себя, выходя из пикирования -до земли оставалось не более
трех сотен метров, а разбиться прямо сейчас никак не хотелось. В конце концов,
можно будет сделать второй заход. Видимо, машина попала в облако дыма от взрыва
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг