- Кто-то здесь хотел исповедаться? Не передумал?
- Какое тут... - вздохнул германец, - Хорошо, святой отец, грешен я...
- Это и барсуку понятно, - хмыкнул отец Колумбан. - Давай к огню
усаживайся. У меня, честно признаться, жбанчик с пивом остался, специально
прятал. А то наш рыцарь пиво трескать горазд - все до капли выдул бы. Давай
кайся, сын мой...
И святой отшельник, умело выбив деревянную затычку, наполнил две кружки.
Шептались они очень долго, и на исповедь ночной разговор походил менее всего.
Отец Колумбан принялся расспрашивать германца не про его грехи, а о житии людей
в далеком будущем, об истории крестовых походов, про королей, нынешних и пока не
родившихся. Гунтер рассказывал все, что сумел вспомнить, немало огорчив отца
Колумбана повестью о скорой гибели христианских королевств в Святой Земле,
смерти императора Фридриха и предрешенном завоевании Нормандии и Аквитании
армией французского короля. Отшельник ужасно расстроился, но потом вдруг
просиял:
- А ведь этого может и не произойти! Вот будет здорово вам с Мишелем
утереть нос проклятому язычнику Саладину! Попробовать всегда можно!
- Это как? - не понял Гунтер. - Мы же не короли и не герцоги! Кто станет
нас слушать?
- Добиться можно многого, - отмахнулся отец Колумбан, - главное захотеть.
Когда Гунтер совершенно выдохся и захотел спать, отшельник отпустил ему
грехи, сказав потом:
- Значит, так. Утром я вас подниму и отправлю в замок. Соберете нужные
вещи, возьмете лошадей, прихватите какую-нибудь верховую скотинку для меня и
заедете сюда.
- Зачем? - удивился германец. - Куда-то отправляетесь?
- Провожу до полдороги, - ответил святой Колумбан. - Хочется посмотреть на
твоего дракона. Вернее, на са-мо-лет. Может, получится к хозяйству приспособить.
После этих загадочных слов святой отвернулся к стене и почти сразу захрапел.
"Здорово все-таки водить знакомство с настоящим святым, бароном-феодалом и даже
дьяволом, - задремывая, подумал Гунтер, - кто бы мог подумать..."
Когда все уснули, из небольшой норки за очагом вылез мохнатый бурый домовой
и, забравшись на стол, допил оставшееся в кружке отшельника ячменное пиво.
Все утро было наполнено беготней. С превеликим трудом отец Колумбан
растолкал сэра Мишеля и оруженосца, напоил жаловавшегося на головную боль после
удара посохом Гунтера неким целительным, но исключительно гадостным на вкус
отваром и вытолкал обоих за дверь, приказав вернуться до полудня. Едва
заявившись в замок Фармер, сэр Мишель поднялся к барону, сказал, что они с
оруженосцем уезжают в Аржантан, и попросил дать необходимое снаряжение. Барон
Александр отослал сына вместе с оказавшимся рядом Жаком вниз, сказав слуге
помочь сэру Мишелю собраться, а сам вызвал к себе Гунтера. В чем состояла
беседа, германец рыцарю не признался, но это было и так понятно: Гунтер вышел из
комнаты господина
барона с парой увесистых кошелей, набитых золотом. Наверняка батюшка сэра
Мишеля приказал оруженосцу сына то же, что приказывал ранее Жаку, - беречь
каждую монету, а сэру Мишелю выдавать деньги только .по самой насущной
надобности. По расчетам барона Александра золота должно было хватить и на
приличный доспех, и на доброе оружие, и на дорогу.
Однако оставаться совсем невооруженным рыцарь никак не желал. Потому со
стены нижнего зала замка были сняты старенькая, хотя и вполне приличная кольчуга
да пара мечей. Один из норманнских клинков предназначался Гунтеру, но германец
решительно воспротивился - обращаться с холодным оружием он не умел и надеялся
пока лишь на автомат да "вальтер", в обойме которого сейчас не было и единого
патрона. Поминая недобрыми словечками Лорда, оруженосец запихнул пистолет в
седельную сумку, оставив при себе только вороненый "шмайссер". В эти неспокойные
времена лучше таскать оружие с собой, благо неприятных типов вроде Понтия
Ломбардского по дорогам шляется предостаточно. Да еще этот загадочный субъект,
Лордом посланный...
"Между прочим, - вспомнил вдруг Гунтер, - мы совершенно позабыли, что отец
Колумбан как-то связан с противным типом из Ломбардии... А сам отшельник даже
словом не обмолвился, словно и не было ничего. Прилично это или нет, но
порасспросить нашего пустынника придется..."
- Шлем, копье и щит купим в городе, - весело сказал сэр Мишель, когда
Виглаф-конюх выводил лошадей и вытребованного отцом Колумбаном мула из стойла.
Барон, кстати, расщедрился и дал заводную лошадь для поклажи. - Джонни, и тебе
следует купить броню, нельзя без кольчуги или нагрудника, мало ли...
- Очень хорошо, - кивнул германец, но, представив себя в кольчуге, тихо
рассмеялся. Любопытное будет зрелище.
- Удачи вам, господин мой, - не глядя на сэра Мишеля, буркнул Виглаф,
передавая рыцарю поводья рыжей кобылки. - Думаю, в следующий раз приедете домой
с мечом.
- Уж постараюсь, - ничуть не обидевшись, усмехнулся сэр Мишель. - Многое
изменилось теперь, Виглаф. Вдвоем мы не пропадем. Глядишь, с поручением бейлифа
сладим, в Святую Землю отправимся.
- Делать больше нечего... - Конюх тяжело вздохнул и, не прощаясь, медленно
отправился обратно в стойло, к своим любимым лошадям.
- Иногда я его совсем не могу понять, - признался Гунтеру сэр Мишель, глядя
вслед хмурому норманну. - То говорит, что драться с неверными дело для мужчины
достойнейшее, теперь по-другому... Ну что, двинулись? Ничего не забыли?
Нет, псе необходимые вещи были уложены. Впрочем, и было их немного: одежда,
скромная еда, и, почитай, все. Гунтеру забывать было нечего - нужные ему
предметы оставались в самолете, и по пути в Аржантан многое следовало
обязательно забрать. Германец очень надеялся, что никто пока "Юнкере" не
обнаружил и не обчистил. А если крестьяне или благородные господа наткнулись на
самолет, то оставалось уповать на то, что они, увидев эдакое страшилище,
(a/c# +(al не меньше сэра Мишеля. Свою форму Гунтер еще минувшей ночью передал
отцу Колум-бану на хранение, оставив при себе лишь памятный железный крест за
польскую кампанию...
Уже когда забрались в седла, вышел барон Александр. Критически осмотрев
сына вместе с оруженосцем, он коротко махнул рукой и сказал:
- Ровной дороги, господа. Буду ждать известий...
Барон повернулся и ушел в дом.
"Коротко и ясно, - подумал Гунтер, трогая лошадь с места. - Никаких
слезливых прощаний, скупых родительских слез или трогательных сцен. Слава Богу!
Строгое средневековье мне нравится несколько больше. Терпеть не могу долгие
прощания!"
- Наконец-то, - с четко различимым облегчением сказал тут сэр Мишель. - В
дороге всяко лучше, чем в четырех стенах, да и привычнее. Едем за отцом Колумба-
ном, а дальше - как Бог даст!
И верно - сэр Мишель за минувший год настолько привык к странствиям,
дорогам и всяким приключениям, как приятным, так и не слишком, что уезжал из
родного замка с радостью. Ну ответьте, что ему делать дома? Разбираться с
жалобами арендаторов или следить за уборкой урожая? Лет через двадцать, когда он
достигнет возраста своего отца, может быть, и станут интересными нудные
хозяйственные хлопоты. А сейчас молодая кровь да унаследованный от северных
предков буйный характер зовут к опасным путешествиям, к славным войнам и делам,
достойным настоящего рыцаря.
Все-таки надо будет отправиться в Святую Землю!
Услышанные нынче ночью разговоры о неизвестном посланнике нечистого,
который будет всегда вставать на пути, при свете дня вовсе не казались зловещими
и страшными. Человек не дьявол, с ним можно сладить и мечом, и словом. Мечом
лучше. А главное - верой в Бога и в свою победу!
Отбытие молодого Фармера с оруженосцем прошло почти незамеченным. Во двор
вылезла одна лишь "валькирия" Сванхильд, и то не потому, что вознамерилась
пожелать сэру рыцарю счастливого пути, но по причине куда более банальной -
девица вынесла из кухни громадную бадью с помоями, собираясь отнести ее свинарю
в хлев.
- Счастливо, красавица! - выкрикнул сэр Мишель, вскидывая руку. - Скажи
доброе слово на прощание!
- Скатертью дорожка, сударь, - склочно гаркнула дева. Как видно, запас
добрых слов на этом иссяк, и красавица толстушка, не глядя более на рыцаря,
потопала к хлеву.
Сэр Мишель обвел взглядом двор, надеясь, что мелькнет лицо Иветты,
наверняка знавшей, что молодой баронет уезжает, но горько разочаровался. Видать,
девица так и не пришла в себя после незабываемой ночи... Или за сестрой, скорее
всего благополучно разрешившейся от своей хвори, присматривала.
До дома-пещеры отшельника добрались без происшествий, правда, Гунтер
машинально начал подгонять лошадь, когда проезжали через полянку, на которой
вчера состоялась встреча с Лордом. Оруженосец от всей души уповал, что пожилой
джентльмен в черном камзоле более никогда не появится сам, как и обещал.
Надежда, однако, была призрачной...
Отец Колумбан уже поджидал рыцаря с оруженосцем, сидя на бревнышке возле
дома. Немногим после полудня трое всадников выбрались из леса на тракт, ведущий
на северо-восток, и направились к деревне Сен-Рикье.
- Вот и я говорю, судари мои, больно странным мне сей дворянин показался. -
Рыжий Уилл бухнул на стол новое блюдо с бараниной и два кругляша грубоватого
хлеба. - Вы, господин Фармер, хоть и э... странствующий рыцарь, да без короля в
голове, но правила чести блюдете, как видно. А тот - человек совсем
никудышный...
Трактирщик, обрадованный нежданной прибылью, обслужил троих гостей со всем
тщанием, на какое был способен, не поскупившись даже на красное вино. А когда
сэр Мишель, Гунтер и отец Колумбан насытились и разомлели от великолепного зелья
из сладкого винограда, присел рядом за стол, благо проезжающие господа оказались
не прочь поболтать.
Следует, между делом, заметить, что упомянутые Уиллом-саксом "правила
чести" в виде возмещения убытка за спаленный сеновал менее всего поддерживались
сэром Мишелем. Просто святой отшельник настоял на том, чтобы заехать в
"Серебряный шит" и отдать Уиллу Боулу деньги. Рыцарь посопротивлялся, но, когда
Гунтер одобрил мысли пустынника, сдался, сообразив - при таком раскладе недолго
оказаться в проигрыше! Отец Колумбан заявил, что, сделав доброе дело, можно
будет заслужить прощение за некоторые прежние грехи, коих у сэра Мишеля в запасе
имелось, по словам отца Колумбана, "множество превеликое и престрашное".
Скучающий Уилл (гостей в "Серебряном щите" сейчас вовсе не было) принялся
рассказывать о всех последних событиях на Алансонской дороге, своих делах и
мелких происшествиях, случившихся за последние дни, мало обращая внимание на то,
что гости его речей почти не слушают. Гунтер и лесной отшельник немного
задремали - сказывалась бессонная ночь и сытный обед. Лишь когда хозяин упомянул
о некоем рыцаре и его рабах сарацинах, сэр Мишель навострил уши и толчком
разбудил Гунтера.
Оказалось, что приснопамятный сэр Понтий, бастард Ломбардский, два дня
назад остановился в "Серебряном щите" и вел себя самым непотребным образом:
отказался платить за своих служек, говоря, будто сарацины не люди, а потому
брать с них за постой серебром - грабеж; впоследствии поссорился с проезжающим в
Анжу английским оруженосцем и едва того не убил; напоследок же сей добрый рыцарь
прижал стряпуху (между прочим, страшную как смертный грех), и сельская девица
подняла визг на всю округу. В общем, сэр Понтий Ломбардский заново показал себя
удивительным грубияном и наглецом, не достойным рыцарских шпор.
Сэр Мишель громко возмущался и вместе с Гунтером косился на отца Колумбана,
сидевшего с насквозь невозмутимым выражением лица. Отшельник делал вид, будто
имя сэра Понтия ему ничего не говорило, а истории, случившейся третьего дня
в лесу, когда сэр Мишель с оруженосцем спасли отца Колумбана от неминуемой
смерти, словно и не случалось никогда.
Лишь покинув гостеприимный дом Уилла Боула и снова выехав на дорогу, святой
отшельник заговорил.
- Слуга того рыцаря жил у меня несколько дней, - нехотя начал отец
Колумбан. - Он просто заблудился, потерялся, принялся беспокоить людей - еда-то
нужна была. Вот я нехристя и приютил. Откуда было знать, что этот раб настолько
дорог хозяину...
На том объяснения пустынника закончились, хотя сэр Мишель и "германский
оруженосец" пытались задавать отцу Колумбану вопросы. Святой лишь отмахивался да
крутил головой, утверждая, будто ничего более не знает, а с сарацином не
говорил, по причине незнания восточных языков. Да и о чем говорить с нехристем?
У Гунтера осталось стойкое впечатление, что батюшка по неясным причинам
нечто скрывает, но расспрашивать далее смысла никакого не было. Отец Колумбан
уперся и молчал.
"Если б наш пустынник не разводил эдакую таинственность, - недовольно
подумал Гунтер, - многое стало бы яснее. Теперь, после всего случившегося, я не
верю в случайные встречи. Наверняка сэр Понтий имеет какое-то отношение либо ко
мне, либо к истории, связанной с моим появлением здесь. Хотя, будь господин из
Ломбардии опасен для нас с Мишелем, отец Колумбан предупредил бы... В конце
концов, могут же быть у святого собственные тайны?"
Вдоль утоптанного тракта тянулись уже почти убранные поля. Вокруг почти
ничего не изменилось, все так же желтели кое-где островки не сжатой пока
/h%-(fk, темными пятнышками выделялись полоски перелесков и торчал справа на
холме замок некоего сэра Бреаля, приходившегося барону де Фармер вассалом.
В деревне Сен-Рикье сегодня было несколько оживленнее - уборка урожая почти
закончилась, и арендаторы в своих дворах молотили хлеб цепами жуткого вида, даже
не оглядываясь на проезжающих мимо всадников. Показалась церковь прихода святого
Томаса, и сэр Мишель, окликнув Гунтера, кивнул в сторону окружавших храм
деревьев:
- Сарацина-то убрали. Недолго проболтался...
- У нас всегда так, - хмуро проворчал отшельник, расслышав фразу рыцаря. -
Сначала вешают, а потом разбираются. Как хорошо в Уэльсе - человека можно
казнить только после суда. Сарацин ведь совсем неплохой был. Работящий... Всю
посуду перемыл. Сам, без напоминания - увидел, что в жбане мокнет, да и вымыл.
- Ага! - Сэр Мишель слегка натянул поводья, чтобы ехать медленнее. - Это ты
епитимью на него наложил...
- Дурачина, - буркнул отец Колумбан. Выбрался на крыльцо отец Дамиан. Узрел
старца. Заулыбался. Сухо благословил сэра Мишеля.
- Мир вам! - Отец Колумбан воздел ладонь со сложенными для благословения
пальцами. - Все ли благочинно в приходе?
- Хвала святому Томасу! - прогудел сельский священник. - Вот только
прихожане не слишком щедры. Где взять денег на алтарь для придела Богородицы -
ума не приложу.
Рыцарь развернулся всем телом к оруженосцу. Как видно, столь же быстрый на
раскаяние, как и на грех доблестный рыцарь собирался приказать выдать
обнищавшему святому отцу все имеющиеся денежные запасы. Как-никак
благотворительность тоже является одной из составляющих безгрешной жизни. Решив
опередить собиравшегося с духом сэра Мишеля, германец сдернул с пояса мешок с
золотом и, быстро вынув три монеты, протянул их отцу Дамиану.
- Вот, возьмите... На благо церкви и веры Христовой.
- Щедрый дар, - вдруг раздался новый голос - холодный и немного странный из-
за едва уловимого акценту - я добавлю свою лепту.
Никто не заметил, как из полутьмы храма на свет выступил невысокий
черноволосый и смуглый человек в коричневых одеждах, с кипарисовым посохом
паломника и оливковой веточкой, прикрепленной к плечу. Сей пилигрим, метнув
острый взгляд на собравшихся у входа, вынул из складок одежды пару серебряных
кругляшков и передал монетки священнику.
- Я пойду, пожалуй, - сказал неизвестный. - Благодарю за приют и хлеб. Да
благословит вас Господь...
Человек поклонился отцу Дамиану, принял благословение, несколько, правда,
поспешное, строго взглянул на сэра Мишеля и, спустившись вниз, вышел на дорогу.
- Паломник, - пояснил священник отцу Колумбану, глядящему вслед
удалявшемуся незнакомцу, - возвращается из Святой Земли в Англию. А вы куда
собрались?
- Тут... недалеко, - коротко ответил пустынник. - На обратном пути
обязательно зайду к вам поговорить.
- Конечно-конечно, - закивал отец Дамиан. - Может быть, задержитесь?
Сейчас буду служить обедню.
Отшельник помотал головой, вежливо сказал, что у него и благородных
спутников мало времени и они очень спешат. Неторопливо шедшего паломника они
нагнали вскорости, возле последних домов. Ехали медленно, и когда мул отца
Колумбана поравнялся с пилигримом, отшельник нагнулся и громко спросил:
- Почтенный, каковы дела в Святой Земле и вечном городе Иерусалиме? Ты,
наверное, молился у самого Гроба Господня?
Паломник, смуглый от южного солнца бородатый и хмурый человек,
подозрительно оглядел серую рясу отца Колумбана, по монашескому обычаю
/%`%"o' --cn толстой веревкой, задержал взгляд на небольшом посеребренном кресте
на его груди и только потом ответил:
- Плохи дела! Разве не слышали? Христиане ушли из Иерусалима. Одна надежда
на наших добрых королей. Впрочем, Саладин пускает в город паломников, и
приходить к Гробу Господню можно... -тут пилигрим запнулся, словно следующее
слово ему было трудно выговорить, - можно невозбранно.
- А родом ты откуда? - снова спросил отец Колумбан.
- Из Уэльса. Мое имя Годрик. Странник отвернулся и зашагал медленнее, давая
понять, что разговор окончен.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг