Немало добрых Джонов здесь,
Что чтут порядок и закон,
И знают цену слова "честь",
И не позорят древний трон.
Угрюмо плещется прибой
О берег Англии родной.
Пускай они как пенс просты,
Их не купить за золотой.
Холуйской крови голубой
Не перекрасить их полей.
Они за тем пойдут на бой,
Кто дал им радость лучших дней,
Кого в короне золотой
Однажды возвратит прибой
На берег Англии родной...
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ПЕСНЯ НА ПОЛЯНЕ
Настежь открывшаяся дверь в отцовские покои едва не зашибла чудом успевшего
отскочить в сторону сэра Мишеля, когда они с Гунтером поднялись на второй этаж и
подошли к высоким двойным створкам.
- Ты звал нас? - спросил рыцарь, просунув голову в проем и подтягивая за
рукав Гунтера, державшегося позади.
- Входите.
Зал, принадлежащий барону Александру, был столь же прост и строг, как и
трапезная. Те же полуистлевшие гобелены, прикрывавшие холодные каменные стены,
скрадывая их мрачность. Те же незамысловатые предметы обстановки - несколько
кресел без подлокотников с высокими спинками и немудреной резьбой. Посреди зала
- огромный тяжелый стол, на котором в беспорядке лежали скрученные пергаментные
свитки, гусиные перья, стоял кувшин, очевидно, с вином, и два высоких серебряных
кубка. В очаге шумно трещали хорошо высушенные березовые поленья, а воздух был
пропитан неизменным запахом дыма, пыли и сырости.
За столом сидел барон Александр, задумчиво глядя на свой пустой кубок и
медленно покручивая в пальцах его тонкую подставку. Бейлиф, откинувшись на
спинку кресла и скрестив на груди руки, смотрел на остановившихся возле дверей
молодого Фармера и его оруженосца.
Свет в зал проникал через узкие окна, выходившие во двор, да огонь в камине
слегка подсвечивал шафранными отблесками стены и деревянный пол, посыпанный
сеном. Солнце поднялось уже высоко, и прозрачно-золотые лучи не светили прямо в
узкие окна, отчего в зале царил мягкий полумрак.
- Ну, что встали, ровно чужие? - сказал барон Александр. - Будет смирных
овечек из себя строить. Жак, принеси еще два бокала и кувшин с вином. Да и
закуска, видишь, кончилась. Садись, Мишель. - Барон Александр указал на стул
напротив себя. - И ты, Джонни.
Господин бейлиф не был слишком грозен - старый рыцарь даже благожелательно
улыбнулся Мишелю. Незаметно было, что он приехал специально для того, чтобы
обрушить на молодого Фармера карающий меч правосудия.
- Кстати, - барон опять повернулся к сыну, - твой слуга Жак, вернувшись,
рассказал мне обо всем, что ты успел натворить за последние два месяца. И про
монастырь Святой Троицы...
Он замолчал, и сэр Мишель ощутил легкий холодок, поднимающийся с низу
живота под самое горло. Ну вот, сейчас начнется... И сэр Аллейн ко всему прочему
тут... Беда!
- Но сейчас мы об этом говорить не станем, есть дела поважнее, - продолжил
барон
Александр, - Прошу вас, сэр Аллейн. - Барон де Фармер обернулся к бейлифу,
и тот, пригладив седоватые волосы, заговорил:
- Насколько я понял, ты, Мишель де Фармер, решил остепениться, перестать
вести недостойный благородного рыцаря образ бытия и даже завел себе оруженосца.
- При этих словах сэр Аллейн посмотрел на Гунтера, слегка кивнул. Германец
ответил ему более глубоким поклоном и чуть привстал с кресла, чувствуя себя не
совсем уютно. Однако бейлиф, не заметив его смущения, продолжал говорить: -
Думаю, молодой человек - простите, не знаю еще вашего имени, - вы несколько
необдуманно поступили, согласившись сопутствовать молодому сэру рыцарю...
Впрочем, время покажет. Так как вас зовут?
- Гунтер фон Райхерт, - четко выговорил Гунтер. - Сэр Мишель называет меня
Джонни. - И подумал, что его непременно сочтут полнейшим идиотом. При чем тут
Джонни? Все-таки это английское имя... И вдобавок от него за милю тянет
неистребимым плебейством.
- Фон Райхерт? - повторил бейлиф. - Так вы, выходит, из Германии?
- Да, сэр, - кивнул Гунтер.
- Как же вы оказались в Нормандии, королевстве Английском? "Вот пристал!"
- Так получилось, - ляпнул первый пришедший на ум ответ Гунтер.
Сэр Аллейн понимающе покачал головой - одного поля ягоды, что рыцарь, что
оруженосец. В трактире, не иначе, познакомились, а во Францию германец попал
примерно такими же путями, что и Мишель в монастырь Святой Троицы. Бейлифу было
отлично известно про пропитое оружие, подбитый глаз отца приора и про изгаженный
колодец...
- Что ж, шевалье де Фармер и господин фон Райхерт, - произнес бейлиф. - Я
приехал сюда по делу, способному заинтересовать вас. В графстве творятся
беззакония, которые необходимо немедленно пресечь. Мне требуются люди, не
состоящие на государственной службе, непременно дворяне. Если вы желаете
/.a+c&(bl королю, то я буду ждать вас послезавтра к утру в Аржантане, в
городском замке. Вы представитесь страже, которая будет заранее предупреждена, и
вас немедленно пропустят. Согласны?
- Сэр Аллейн, я бы хотел знать, в чем именно будет состоять наша служба и о
каких беспорядках идет речь, - сказал сэр Мишель.
- Разрешите мне, дорогой Фармер, воздержаться покамест от разъяснений.
Скажу только, что вам, возможно, будет поручена поимка серьезного
злоумышленника, грозящего бедой всему королевству.
Наступила изумленная тишина. Сэр Мишель нерешительно поерзал на сидении, а
потом тихо спросил:
- И вы хотите поручить это дело мне, то есть нам с Джонни?
- Да, и вам в числе прочих, - коротко ответил бей-лиф. - Так что, ждать мне
вас послезавтра утром в Аржантане?
"Государева служба, - подумал сэр Мишель, нахмурившись. - Честно
признаться, можно было бы попробовать. Правда, ни о какой свободе тогда и речи
идти не будет, но... Ладно, королевскому наместнику отказывать неудобно, а
поэтому..."
- Да, сэр. Мы приедем в город послезавтра утром. "А меня, как обычно, никто
и не спросил, - грустно подумал Гунтер. - Хотя, с другой стороны, поучаствовать
в какой-нибудь политической интрижке, а предложение бейлифа скорее всего к этому
и сводится, было бы весьма интересно. Не торчать же всю оставшуюся жизнь в чужом
замке?.."
- Джонни, ты согласен отправиться вместе со мной? - спросил его сэр Мишель
преувеличенно торжественным тоном. Бейлиф усмехнулся в бороду.
- Безусловно, сэр, - произнес Гунтер и тоже встал, а про себя добавил:
"Куда тебе без меня, несчастный? У первого же трактира закончится твоя
государственная служба, если я тебя оттуда за шиворот не выволоку да не наподдам
как следует, чтоб вернуться не захотелось... Ну и рыцарь мне достался..."
Если бы Гунтер знал, чем закончится его встреча с Мишелем и каковы будут
последствия предложенного сэром Аллейном дела, он бы лучше ушел в монастырь...
Неширокая, едва. утоптанная тропинка затейливо петляла меж пологих склонов
холмов, поросших удивительно чистым и красивым лесом. Среди источающих тягучий
запах смолы елей и сосен красовались белоствольные березы, поднимавшие к солнцу
упругие, покрытые пышной листвой ветви. Иногда встречались изобиловавшие
душистыми многоцветными травами лужайки и светлые прогалины, залитые нежарким
еще утренним солнцем. Для Гунтера было совершенно удивительным то количество
дичи и всяко разного лесного зверья, которое встречалось по пути к хижине
отшельника Колумбана. Крапчатые коричневатые куропатки взлетали прямо из-
под копыт лошадей, испуганно молотя воздух крыльями, с густом кустарнике
мелькнул силуэт красавца оленя - огромный, темной масти самец исчез в лесу, как
только люди обратили на него внимание, - сэр Мишель объяснил, что на оленей
охотятся и дичь в пределах баронства Фармер достаточно пуганая. Но пуганая здесь
дичь или нет, а все равно в двадцатом веке увидеть такое множество диких
животных, просто проезжая через лес, было делом немыслимым...
- Во, гляди - кабаны! - Сэр Мишель вскинул руку, указывая на недалекий
пригорок, покрытый молодым сосняком. - Эх, жаль торопиться надо, а то затравили
бы кабанчика на ужин отцу Колумбану.
- Как бы тебя такой кабанчик не затравил... - заметил Гунтер, оценивающим
взглядом озирая копошащийся в подлеске выводок полосатых поросят и бродивших
рядом здоровенных маток во главе с вепрем настолько впечатляющих размеров, что у
Гунтера невольно появилось желание пришпорить лошадь и исчезнуть отсюда
побыстрее. Такой гигант вполне мог, придя в ярость, убить и лошадь, и
всадника...
Гунтер глянул на часы, которые исправно заводил и утром и вечером, выяснив,
gb. едут они уже минут сорок. Впрочем, лошади шли неспешным шагом, а на узкой
тропинке ехать другим аллюром было бы просто опасно - и корни встречались, и
неглубокие ямины, и обломанные сухие ветви деревьев, достаточно толстые для
того, чтобы лошадь, споткнувшись повредила ногу и сбросила всадника.
Ехали сэр Мишель и Гунтер к отцу Колумбану самой короткой дорогой, и
тропинка эта использовалась лишь для пеших переходов теми людьми, которые хотели
посетить пустынника - кто для исповеди и утешения, кто со скромными дарами и
просьбами помолиться за их души, другие же, зная, что отец Колумбан пользует
больных травами, искали у него исцеления не только душевного, но и телесного.
Сейчас же рыцарю и оруженосцу приходилось поспешать, потому что сэр Аллейн
д'Эмери ждал их в Аржантанском замке уже к послезавтрашнему утру. А в
необходимости разговора с отцом Колумбаном Гунтер был уверен столь же крепко,
как и в том/что родился в поместье Райхерт, а не в Китае.
Прогалины перемежались перелесками, кое-где были заметны следы недавней
порубки - торчали еще не успевшие зарасти мхом пни, ощетинившись желтоватыми
щепками. Сэр Мишель сказал, что здесь папенька разрешил арендаторам валить лес
для постройки домов. И вот, когда вырубленный участок кончился и над головами
снова зазеленели пышные кроны деревьев, сэр Мишель вдруг натянул поводья лошади
и жестом приказал Гунтеру тоже остановиться.
- В чем дело? - не понял германец. - Зачем встали?
- Тс-с-с... - Рыцарь приложил палец к губам и начал подозрительно
озираться. - Ты ничего не слышишь? Прямо наваждение какое-то...
- Ну-ка, ну-ка... - насторожился Гунтер. - Что за ерунда? Кто это может так
развлекаться в лесу, в совершеннейшей глухомани? Слушай, Мишель, у вас тут
странствующие менестрели или там трубадуры какие-нибудь бывают?
- Встречаются иногда. Но какой болван станет распевать посреди чащи? Да тут
до ближайшей деревни не меньше полулиги, а до папенькиного замка и того больше.
В ароматном лесном воздухе, заглушая легкий шум колышущейся под слабым
ветерком листвы, разносились звуки лютни - простенькая, незамысловатая, но
чарующая мелодия расплывалась мягкими волнами под ветвями столетних вязов, будто
где-то там, в зеленоватом полумраке, и впрямь спрятался хороший, умелый
музыкант. И играл он просто так, в свое удовольствие, ни для кого.
- Поехали посмотрим, - решительно сказал сэр Мишель, пришпоривая лошадь,
которая почему-то начала беспокоиться и нервно пританцовывать. Коняга Гунтера
вела себя, кстати, точно так же. Животные словно испугались неизвестного
лютниста и не желали идти в сторону, куда намеревались направиться их хозяева.
Между деревьев стала видна небольшая полянка, посреди которой на густо
заросшем ярко-зеленым мхом пенечке, мягком, как бархатная подушка, восседал
седой человек с аккуратно постриженными усами, в черном бархатном камзоле, из
которого выглядывал белоснежный накрахмаленный ворот рубашки. Малиновый берет
был щегольски заломлен на левое ухо. Человек наигрывал на лютне, мурлыча себе
под нос ту самую мелодию, что еще издалека услышали рыцарь с оруженосцем. Разве
что
теперь они могли расслышать слова песни:
В железном дворце греха живет наш ласковый враг, На нем копыта и хвост, и
золотом вышит жилет.
А где-то в него влюблена дева пятнадцати лет,
Потому что с соседями скучно,
А с ним, может быть, нет...
С правого бока к широкому поясу певца были прикреплены ножны с простым
клинком. Лошади окончательно перестали слушаться, оседали на задние ноги,
всхрапывая и ожесточенно грызя удила, и наотрез отказывались выходить из-под
спасительной тени деревьев на поляну.
Сэр Мишель пристально всмотрелся в менестреля и, узнав его, изменился в
лице, поднося два пальца ко лбу в молитвенном жесте.
- Pater noster, qui es in caelis...("Oтче наш сущий на небесах..." (лат.))
Лорд, услышав это, сладенько ухмыльнулся и слегка кивнул, продолжая петь:
Ударим в малиновый звон,
спасем всех дев от него, подлеца,
Посадим их всех под замок
и к дверям приложим печать,
Но девы морально сильны
и страсть как не любят скучать,
И сами построят дворец, и найдут,
как вызвать жреца...
Сэр Мишель как во сне закончил молитву:
- ...et ne nos inducas in tetationem; sed libera nos a malo, - и шепотом
пробормотал, осеняя себя крестом: - Аmen. (* "И не введи нас во искушение, но
избавь нас от зла" (лат.).)
Лорд на секунду отнял пальцы от струн лютни, прервал пение, посмотрел на
сэра Мишеля и брезгливо сморщился, будто старая дева, созерцающая целующуюся
парочку на скамейке напротив. После чего деликатно прокашлялся, прикрыв рот
кулаком, и запел заново, нисколько не обращая внимания на вытаращенные глаза
рыцаря и наливающееся краской ярости лицо Гунтера.
По морю плывет пароход - из трубы березовый дым,
На мостике сам капитан, весь в белом, с медной трубой.
А снизу плывет морской змей и тащит его за собой,
Но если про это не знать, можно долго быть молодым.
Если бы я был один, я б всю жизнь искал, где ты;
Если бы нас было сто, мы бы пели за круглым столом.
А так, неизвестный нам, но похожий на ястреба с ясным крылом,
Глядит на себя и на нас из сияющей пустоты...
Лорд неожиданно прервался, отложил лютню и приветливо помахал рукой,
радостно улыбаясь. Видя, что лошади Гунтера и сэра Мишеля бьются, будто от
колик, он устало вздохнул, щелкнул пальцами, и тотчас же обе кобылы успокоились,
застыв как вкопанные. Всадники немедленно соскочили на землю.
- Вам понравилось, как я пою? Многие говорили, у меня неплохой слух и
хороший голос. И песня, между прочим, отчасти про меня... Один славный человек
написал в конце двадцатого века. Русский, кстати говоря. А перевод - мой, и
неплохо получилось, смею заметить. - И, видя замешательство явно узнавших его
людей. Лорд добавил погромче: - Господа, что же вы, идите сюда, я Не кусаюсь.
Впрочем, в этой истине вы уже могли убедиться. - И сатана весело расхохотался,
хлопая себя ладонью по бедру.
"Вот падла, что же ему теперь, понадобилось, когда все решено? - озверев,
подумал Гунтер, засовывая руку за пазуху, куда утром запихнул кобуру с
"вальтером". - Ну, получи, ублюдок!"
Позабыв обо всем прочем, германец, зарычав от ярости, выхватил пистолет и
бездумно всадил в Лорда всю обойму. Сэр Мишель замер, ровно статуя.
Ничего не произошло. Пули растворились в воздухе перед сатаной, не причинив
ни ему, ни музыкальному инструменту ни малейшего вреда. Лорд снова тяжко
вздохнул, сдунул с рукава своего черного камзола невидимую пылинку, потом
выразительно посмотрел на Гунтера, покрутил пальцем у виска и громко сказал по-
немецки:
- Ну бессмертный я, бессмертный. А вы, любезнейший, едва дорогой камзол мне
не испортили. Портной, старый еврей из Венеции, некогда содрал с меня за этот
камзол кучу денег, словно не знал, кто я такой... Между прочим, старик Пейсах
был, вернее, будет, одним из лучших швецов шестнадцатого века. Вот так...
- Дальше что? - рявкнул Гунтер. Больше всего ему было жалко настолько глупо
истраченной обоймы. Впрочем, если вернуться к самолету, то там, в загашнике,
должны лежать запасные. Да большей дурости и не представить - стрелять в
дьявола! Ладно бы пули серебряными были...
- А что касаемо вашей дурацкой выходки, молодой человек, - продолжал Лорд
невозмутимо и обходительно, - то ведь я могу и чем-нибудь покрепче шарахнуть, да
так, что мало не покажется. Водородной бомбой, например...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг