освещение.
Отец Колумбан, который знал окрестные пущи как свои пять пальцев, предложил
не выходить обратно на Алансонскую дорогу, а пройти к замку напрямик через лес.
Поначалу Гунтер думал, что пустынник будет всю дорогу готовить сэра Мишеля ко
встрече с бароном Александром, читая ему наставления, но вместо этого отец
Колумбан начал рассказывать разные забавные и порой неосторожные истории из
жизни святых, причем смеялся над ними громче сэра Мишеля с Гунтером, будто
только что придумал их сам.
- А вы не слышали историю о святой Касильде и ее розах? - сказал он,
отсмеявшись своим кудахтающим хохотком над очередной сказочкой. - Да, впрочем,
это неинтересно. Вот послушайте-ка лучше житие блаженного Целестина
Вадхеймского, в землях норманнских просиявшего!
- Это как? - нахмурился сэр Мишель, припоминая святцы и не находя в
жизнеописании одного из первых Святых Пап название Вадхейм. И отчего, интересно
знать, Папа Целестин Первый мог просиять в каком-то Вадхейме? Или это другой
святой с таким же именем? Название-то вроде норманнское, больше принадлежащее
стране Норэгр, далекой северной родине...
- Сейчас расскажу, - с готовностью отозвался отец Колумбам. Далее
последовала длительная и крайне запутанная история о житии некоего
бенедиктинского монаха, именем Целестин, изгнавшего злопакостных языческих
богов, смущавших души людские премного, с земель Севера и обратившего в веру
истинную норвежцев-язычников. Впрочем, отец Колумбан и сам до конца эту легенду
не знал, часто путался и, по мнению Гунтера, слишком уж привирал. Сэр Мишель
слушал речи отшельника с благоговением.
- ...И вот тогда, - вещал святой Колумбан, - взял отец Целестин святую
чашу, именуемую язычниками Трудхеймом, в рыцарских же христианских сказаниях -
Грааль, и, преклонив колени пред алтарем, вознес к престолу Всевышнего слезные
молитвы свои с просьбою избавить предков твоих, милый мой Мишель, от гнуснейших
и богопротивных верований. И тогда же явился святому Целестину Вадхеймскому в
Граале лик... м-м... - Тут Колумбан запнулся, видимо, выдумывая продолжение, а
Гунтер, воспользовавшись неожиданной паузой в напыщенных и не совсем понятных
ему речах старца, постарался перевести разговор на другую, более нейтральную
тему.
- Отец мой, я в этих краях человек новый, многое мне здесь неизвестно...
Сэр Мишель и отец Колумбан одновременно кинули на германца укоризненные
взгляды, и святой отшельник проговорил несколько обиженным тоном, нарочито
обращаясь к одному сэру Мишелю:
- Ладно, Мишель, удивительную и поучительную историю о блаженном Целестине
Вадхеймском я доскажу тебе после, Откуда же твой оруженосец пришел в нормандские
земли?
Сэр Мишель открыл было рот, явно надеясь порадовать отца Колумбана
предивным известием о нежданном пришествии его нового оруженосца вкупе с
драконом по имени Люфтваффе из далеких германских земель (и то будущих через
семь с лишним столетий), но Гунтер ткнул рыцаря локтем и бок и бросил
красноречивый взгляд - не лезь, сам скажу!
- Я... - Гунтер судорожно подыскивал слова, прекрасно понимая, что старик
со своей проницательностью мгновенно отличит ложь от правды. - Я из Германии.
Позволь мне подробнее рассказать о себе позже, на исповеди. Это очень
долгая и... - Гунтер подавил истерический смешок, - очень печальная история, мне
самому не совсем понятная...
- Из Германии так из Германии, - сказал отец Колумбан, никогда не
позволявший себе выпытывать из людей слова, которые они по каким-либо причинам
не желают говорить. Рано или поздно все тайное становится явным. - Так что же
тебя интересует?
- Далеко ли идти до замка? - выговорил Гунтер первый пришедший на ум
вопрос.
Отец Колумбан, не без вставок сэра Мишеля, подробно рассказал Гунтеру
несколько возможных путей к замку, доказав, что выбранная им дорога через лес
наиболее краткая, но подходящая более для одиноких путников, нежели обозов с
продовольствием или воинских отрядов. Про последних сэр Мишель с гордостью
сообщил, что наведываются они к барону крайне редко, благо замок является
неприступным, да и сам барон Александр не ссорится, будто петух, со всеми
соседями подряд, а пытается решить споры разумным словом.
- Вот-вот, не мешало бы тебе поучиться добродетели у папеньки, - заметил
Гунтер. Сэр Мишель хмуро промолчал, прекрасно понимая справедливость слов
оруженосца, но недовольный тем, что Джонни, что называется, наступил на любимую
,.'.+l. И вообще, с какой стати он указывает благородному рыцарю? Надо будет
потом заняться его воспитанием.
- А как ты думаешь, отец Колумбан, пустит ли барон Александр нас хотя бы...
мнэ-э... в подсобное помещение? - задал Гунтер давно мучавший его вопрос.
- Для того я и отправился с вами, дорогой Джонни, к сожалению, не знаю
вашего титула... - успокоил его отец Колумбан, - чтобы уладить все возможные
неприятности. Я знаю барона Александра с тех пор, как он мальцом резвился во
дворе с борзыми щенками, и, можно сказать, был его наставником, потому что дед
Мишеля, Фридрих, основавший манор Фармер еще во времена короля Вильгельма
Второго, сына покорителя саксов, мало интересовался воспитанием своего отпрыска.
Полагаю, он воспримет мои речи, убедится, что Мишель решил взяться за ум, и с
радостью пустит вас в замок.
Гунтер, не слушая ответ святого отца, задумался о своем титуле: "Поместье
родовое имеется, значит, можно и благородным заделаться. Хотя нет, надо, чтоб в
рыцари посвятили... Впрочем, судя по всему, это дело наживное - если таких
оболтусов, вроде моего рыцаря, посвящают, то я вполне приличная кандидатура".
Составив в уме фразу на норманно-французском, Гунтер выговорил:
- До того, как попасть сюда, я жил в своем родовом маноре Райхерт. Значит,
меня должно именовать фон Райхерт или по-здешнему - де Райхерт.
- Джонни де Райхерт, - нараспев произнес сэр Мишель, словно пробуя на вкус
имя своего оруженосца.
"Кошмар! - едва не вслух ужаснулся Гунтер. - Нет, со временем заставлю
этого молодчика вернуть мое собственное имя..."
- Ну, вот мы почти у цели, скоро окажемся в замке! Еще немного - и сядем за
гостеприимный стол сэра Александра. Господин барон поесть любит и угостит на
славу, - обнадеживающе сообщил отец Колумбан.
Сэр Мишель облизнулся и вздохнул. Ведь прошло немало времени с тех пор, как
они отужинали в трактире "Серебряный щит", и голод неоднократно давал о себе
знать посасыванием под ложечкой и громким урчанием в животе. Он пытался обмануть
голод, срывая сочную ежевику, но сладкие водянистые ягоды только еще больше
разжигали аппетит. Все чаще вспоминалось любимое блюдо - бараньи ребрышки с
сочными кусками мяса, щедро политые душистым соусом (папенька, побывав на
Востоке, не признавал теперь пищи без пряностей, пусть и стоили они безумных
денег), уложенные розанчиком на ржаном круглом каравае и украшенные всевозможной
пряной зеленью. Зелень сэр Мишель не любил и аккуратно складывал на стол, а
косточки доставались собакам, нетерпеливо поскуливавшим под его локтями в
ожидании подачки, только после того, как он тщательно обгладывал мясо до
последнего волоконца и выковыривал узким кинжалом костный мозг.
А сейчас бедный сэр Мишель только и успевал подтирать слюни. И до замка
вроде бы недалеко уже, но за стол его посадят лишь после серьезного разговора.
Гунтера тоже мучили гастрономические фантазии, разве что более изысканные.
Больше всего ему сейчас хотелось отведать айсбайн с цветной капустой. Его
отлично умел готовить повар в поместье Райхерт из собственных выхоленных,
лоснящихся поросят, но Гунтер иногда заказывал его себе и друзьям, когда они,
отмечая чей-то день рождения, помолвку или просто хороший солнечный день,
устраивались в одном из милых маленьких ресторанчиков на окраине Кобленца.
Вспомнился один забавный случай, когда он привел в такой вот ресторанчик
очередную подружку, заказал любимый айсбайн, а девица, узнав, что это свинина,
раскапризничалась насчет своей фигуры, будто она растолстеет так, что в дверь не
пройдет, если съест хоть кусочек жирного мяса. Гунтер попытался утешить ее,
сказав, что особенно не расстроится, если она чуть пополнеет (девица та чересчур
увлекалась всевозможными диетами и сильно смахивала на ходячий скелет), а
подружка, восприняв его слова как страшное оскорбление, пулей вылетела из зала.
Гунтер молча дожевал свою порцию, запил пивом и отправился домой. Больше они не
"ab`%g +(al.
Наконец путники выбрались из леса на луг, пересеченный неширокой дорогой.
Впереди высился неровный обрывистый холм, на вершине которого стоял замок барона
де Фармер.
Гунтер приостановился, залюбовавшись открывшимся зрелищем. Снова появилось
ощущение нереальности увиденного, будто он смотрит на красочную картинку из
детской книжки про рыцарей или на декорации, оформлявшие его любимую полку в
магазине игрушек.
На самом краю обрыва стояла башня-донжон, невысокая стена с широкими
зубцами охватывала ее, тянулась по кромке и закруглялась в лесу, подступившем к
самому замку. Вокруг холма росли высокие сосны и ели, и издали казалось, будто
подходов к замку нет. Гунтер сперва удивился, почему крепостная стена настолько
низкая, но после догадался: для того чтобы проникнуть в замок, следовало для
начала преодолеть крутой каменистый обрыв, а это, учитывая современный уровень
техники, практически невозможно. Кроме того, осаждаемым легче и быстрее
взбираться на стену, забрасывать нападающих камнями и поливать всякой дрянью -
кипящей смолой, расплавленным воском, свинцом. Да уж, сэр Мишель прав был --мало
кто решится взять с боем такую цитадель.
- Впечатляет, однако, - пробормотал Гунтер. - Красиво.
- Век бы мне этой красоты не видеть, - буркнул сэр Мишель, исподлобья
оглядывая приземистую, широкую, сложенную из необработанного камня башню
донжона. - Как есть прогонят нас. И пожрать не дадут. И проклятый Уилл наверняка
нажаловаться успел. Ему-то по дороге да на коне добираться всего ничего.
- На что это нажаловаться? - Отшельник строго посмотрел на рыцаря, мигом
смешавшегося под его взглядом. - Чем ты обидел нашего славного сакса? Он, между
прочим, человек добрый и богобоязненный, как все англичане...
На этот раз Гунтер не успел вмешаться. Он продолжал оглядывать мрачноватые
стены Фармера и совершенно не обратил внимания на то, как сэр Мишель
полушепотом, косясь на Гунтера и изредка осеняя себя крестом, принялся излагать
отцу Колумбану события минувшей ночи. Отшельник слушал затаив дыхание.
Наконец до германца стал доходить смысл долетавших обрывочных фраз рыцаря,
и он похолодел. Господи Иисусе и Пресвятая Дева, нашел кому растрепать! Все,
теперь старый монах немедля побежит в ближайший монастырь, а то и к епископу с
жалобой на неизвестного иноземца, толковавшего с дьяволом! И инквизиция появится
на сотню лет раньше. Специально для Джонни де Райхерта... Интересно, на костре
умираешь сразу от удушья, или все-таки придется поджариться живьем? Ничего,
скоро выяснится...
Гунтер напряженно ждал реакции отшельника на повесть сэра Мишеля - краткую
и скупую на детали, но все ясе четко проясняющую суть произошедшего. Святой отец
хмурился, качал головой, вздыхал украдкой, несколько раз бросал на оруженосца
сэра Мишеля многозначительные взгляды, в которых, впрочем, не сквозила
враждебность, и пока молчал. Уже когда до ворот Фармера оставалось не больше
пятидесяти шагов, отец Колумбан вдруг протянул руку, взял Гунтера за плечо (тот
аж вздрогнул) и, приостановившись, раздельно и тихо произнес:
- Боишься?
- Чего? - округлил глаза Гунтер. Он и вправду боялся.
- Тебе совершенно не следует беспокоиться. Я никому не скажу. А ты приходи
как-нибудь вечерком - поговорим, побеседуем. Приходите вдвоем.
Гунтер внимательно посмотрел в глаза старого священника. Одна доброта и
ничего больше. Еще, может быть, сострадание. Нет, отец Колумбан не продаст...
Костер пока отменяется.
- Придем, - кивнул Тунтер. - сэр Мишель-то дорогу знает?
- Зна-ает, - махнул рукой отшельник. - Да тут у любого спроси - сразу
укажут. Отец Колумбан наклонился к уху германца, неожиданно подмигнул и хрипло
/`.h%/b +:
- Ты первым делом одежку-то поменяй. А то вырядился не по-нашему совсем.
Меньше замечать будут.
Отшельник потрепал Гунтера по плечу, ухмыльнулся в бороду и, крепко взяв за
локоть настороженно-мрачного сэра Мишеля, повел его по огибающей холм дороге к
южной части замка, к воротам. Гунтер, вздохнув, поплелся вслед. У него осталось
странное впечатление, что отец Колумбан не слишком-то удивился и ужаснулся
рассказу сэра Мишеля о явлении Лорда и беседе с ним. Впрочем, если судить по
поведению рыцаря, то и он не слишком растерян - за все утро, начиная от купания
в лесном овражке, рыцарь ни словом не обмолвился о ночном госте, хотя Гунтер
предполагал, что насквозь пропитанное суеверием сознание человека из
двенадцатого столетия должно быть серьезно травмировано подобным событием. Или
сэр Мишель просто предпочитает не поминать всуе имя Князя Ночи?
Гунтер по себе знал, что неприятные, а то и попросту страшные мысли легче
отогнать, заместить их другими, избежать. Наверняка ведь сэр Мишель до сих пор
насмерть перепуган.
Но вот старый священник... Подозрение о том, что отец Колумбан или немного
знает о случившемся вчера Событии, или догадывается, что Гунтер не просто
"нездешний", а вообще не должен существовать, германца не оставляло. Шестое, так
сказать, чувство...
Гунтер тотчас поймал себя на мысли, что был не прав, сравнив замок Фармер с
фобом. Да, мрачноват, да, тяжел - впечатление тяжести особенно усиливалось,
когда проходили возле каменистого откоса холма, из гребня которого вырастали
темные серо-коричневые стены, - нависла над тобой эдакая громадина, и мнится,
будто камень вот-вот обрушится, покатится с обрыва неостановимой лавиной,
придавит трех беззащитных перед такой мощью людей. А замок-то на самом деле
совсем небольшой: Гунтер на глаз прикинул размеры и счел, что каждая сторона
квадратной стены не больше семидесяти метров, а единственная башня, встроенная в
северную стену, поднимается от основания до оконечья крыши всего метров на
пятнадцать. Архитектурных излишеств, конечно, никаких. Все просто, грубовато, но
добротно и крепко. Очень напоминает квадратную шляпную картонку, разве что очень
большую и сделанную из булыжников. Вот интересно, внутри там каково? Посмотрим,
посмотрим... Если, правда, барон де Фармер не прикажет тотчас гнать нежданных
гостей в шею.
Дорога резко повернула налево и начала подниматься на холм. На этой стороне
склона деревья были когда-то вырублены, и образовалась довольно обширная
лужайка. Сейчас здесь бродило полтора десятка овец, за которыми никто не
присматривал, кроме, разве что, громадного серого пса с обрезанными ушами,
возлежавшего в позе сфинкса у самого края колеи, в запыленной траве. Пес
проводил прохожих серьезным взглядом, чуть пригнув шею к траве, но не шелохнулся
- люди вели себя тихо, на овец не покушались. Однако Гунтер расслышал, как в
необъятной груди волкодава родился и моментально затих низкий грозный рык.
Связываться с собачкой точно не стоило...
"Если папенька моего рыцаря прикажет спустить на нас свору таких мопсиков,
- мелькнула идиотская мысль, - пожалуй, даже автоматом не отобьешься".
Но сэр Мишель, видимо, поняв - чему быть того не миновать, с вызывающим и
одновременно смущенным выражением лица топал к воротам вслед за святым отцом.
Холщовая ряса отшельника развевалась под ветерком, а сам он лукаво улыбался,
надо полагать, в предвкушении беседы с бароном Александром.
Сперва Гунтер решил, что ворота не охраняются. Одна из створок была
закрыта, вторая же лишь слегка отворена, но проход был достаточно широк для
того, чтобы человек мог войти внутрь. Ворота были невысоки, так, что всаднику
следовало бы пригибать голову, чтобы не расшибиться о камень арки. Гунтер со
знанием дела отметил, что держать оборону ворот в случае нападения будет
-%/`.ab.. Ни тебе бойниц рядом со створками, ни надвратных башенок, удобных для
лучников и стрельбы из арбалета. Просто стена с корявыми неровными зубцами.
Когда подошли совсем близко, стало видно, что над самой аркой прибит
потускневший от времени, ветра и дождей деревянный раскрашенный щит с гербом
барона - красно-сине-желтыми косыми полосами. Больше никаких изображений на щите
не было. Гунтер хотел было спросить рыцаря, отчего герб настолько прост, но отец
Колумбан уже стукнул пару раз кулаком в окованную проржавелыми железными
полосами створку и громко воззвал:
- Рах vobiscam!* Есть ли кто живой, чтобы встретить мирного служителя
Господа и его благородных спутников? . (Мир вам! (лат.))
Сэр Мишель насупился, а Гунтер неизвестно зачем перебросил автомат на
грудь. Как ни странно, но ощущение холодного железа под пальцами придавало ему
больше уверенности.
Некоторое время за воротами слышалась возня, потом в щель меж створками
выскочила грязно-белая курица, и сразу раздался хриплый мужской голос:
- И тебе мир, святой отец, рад тебя видеть! А хозяин и подавно счастлив
будет. Ворота приоткрылись чуть шире, и наружу вышел невысокий светловолосый
человек лет тридцати пяти, чем-то похожий на сэра Мишеля. Только у привратника
волосы были коротко обрезаны, а густейшим желтоватым усам мог позавидовать самый
отпетый щеголь. Кольчуги и прочих военных атрибутов на нем не было, одежда
проста, кожаная и потертая, лишь у пояса здоровенный тесак в ножнах. Светлые
глаза стража смотрели серьезно, но без настороженности - отшельника в Фармере
знали все, лишь когда взгляд скользнул по сэру Мишелю и его спутнику, привратник
слегка нахмурился, но не позволил себе выказать удивление или недовольство.
- Здравствуй, Эрик, - сказал сэр Мишель, - поди доложи батюшке о нашем
приходе. Страж по имени Эрик сдвинул брови еще сильнее, так, что они сошлись в
единую дугу над переносицей, и вопросительно посмотрел на отца Колумбана.
- Иди, иди! - ободрил его отшельник., махнув рукой. Эрик не говоря ни слова
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг