Эрнест МАРИНИН
ПОСЛЕЗАВТРАШНИЕ ХЛОПОТЫ
Научно-фантастический рассказ
В восемнадцать тридцать двери НИИФПа захлопнулись за Шустеровым. В
ушах еще звучали оскорбительно-вежливые голоса лощеных профессоров и
наглые реплики из зала. Он не помнил, как спустился по мраморным ступеням,
как прошел вдоль стриженых кустов и пересек улицу. Перед глазами что-то
блеснуло, он остановился и, прикрыв глаза, продолжал считать про себя -
уже третью тысячу.
- Ну что, решитесь вы наконец? - прозвучало над ухом.
- Что, простите? - не понял он.
- Я говорю: решитесь вы наконец войти в это прибежище побежденных и
смирившихся?
Шустеров растерянно огляделся и понял, что стоит перед витриной
магазина. Рядом приветливо улыбался незнакомец - тощий, длинный, с ехидным
хрящеватым носом и растянутым до ушей тонкогубым ртом. Шустеров подумал и
кивнул.
- Ну и умница, - незнакомец уже сводил его по деревянным ступенькам в
прохладу подвальчика. - Так, одному вам никак нельзя, надо только вдвоем.
А сколько? Целую? Вы не подготовлены, и мне не хочется, третьего нам не
дано, да и не нужен он вовсе, давайте рублевочку, вот, ласточка, нам
маленькую, дай тебе бог хорошего мужа, вроде меня, спасибо... Ну пошли,
пошли, что вы стоите на дороге, люди торопятся, вот-вот закроют, да
покрепче держите свой рулон, побежали, пока машин нет, теперь вот сюда, я
сам за кустик лавочку уволок, а теперь сели, вот и славно...
Незнакомец откинулся на спинку садовой скамьи, расстегнул верхнюю
пуговицу рубашки, оттянул небрежный узел потертого галстука. Сморщил нос
под мягкими лучами вечернего солнца.
- Да не стесняйтесь, отколупывайте жестяночку, сумеете ведь, вас,
кстати, как? Лев Иванович? Славно, люблю, когда имя осмысленное, сам я вот
Александр, что означает "защитник мужей", неплохо, верно? А по отчеству -
Филиппович, но не Македонский, а просто так... Ну что вы сидите, пейте уж,
не стесняйтесь, ну обделите меня, господи, вам же нужней... Вот и молодец!
Шустеров передал ему чекушку, выдохнул и обтер губы. Александр
Филиппович ловко выхватил из кармана пиджака сырок "Волна" и сунул
Шустерову в руку.
- Жуйте, жуйте. Мне не надо, чтоб вы захмелели, мне с вами
разговаривать хочется. Думаете, я зачем к вам пристал? Чтоб поговорить. Я
человек одинокий, холостяк, а знакомые все женатики, обремененные, у них
времени на дружескую беседу нет, а мне она единственная радость, я вас и
подловил. - Он хлебнул из горлышка, смешно скривился, потянул носом
воздух, отломил уголок сырка.
- И о чем мы будем говорить, Александр Филиппович?
- Говорить? А сначала я буду вас вычислять, это моя любимая игра.
Ну-ка... Ага. Так-так. Ну, с вами все ясно. В общем, вы попали на черную
полоску и пошли вдоль.
- Как это?
- Да что вы, в самом деле... Ну, жизнь - она ведь как зебра: белая
полоска, черная, белая, черная...
- И верно тогда, - невесело усмехнулся Шустеров.
- Значит, так. Во-первых, от вас ушла жена - не умерла, вы тогда не
сняли бы кольцо, только на другой палец... а вы сняли, вон полоска
незагорелая. Во-вторых, слава богу, что ушла, вам давно ее надо было
выгнать, что это за жена, если мужик сам пуговицы пришивает? Не любила?
Нет, раньше любила, вы б иначе не женились, не то лицо у вас... Разлюбила.
А почему? Лицо незагорелое, под глазами круги - гуляете мало, значит,
много сидите, значит, ей внимания не хватало... Над чем же сидите?
Рулон... Вышли из института физических проблем, а рулон с собой. Значит,
не тамошний, гость. Докладывали, значит, а они это... долбанули. А что ж
вы докладывали? Диссертацию? Вряд ли, папка больно толста, у физиков таких
толстых диссертаций не бывает... Погодите-жа... на среднем пальце правой
руки вмятина, в кармане чешская цанга... э-э, брат, да вы вообще дикий -
что, проектировщик?
- Конструктор, - признался Шустеров.
- Ну что-о вы, Лев Иванович, в самом деле, что вы туда полезли?
Нынешняя физика - она не для любителей, там с образным мышлением делать
нечего, а математику вы ведь так себе?..
Шустеров сцепил зубы. Сегодня ему это хорошо дали понять.
- А не расстраивайтесь, плюньте. Математика - это что? Это азбука для
слепых. Нет у человека образного мышления, не может зажмуриться и увидеть,
ну и начинает выписывать формулы, там-то видеть не надо, там ведь по
правилам: возьми здесь, подставь сюда, перенеси в левую часть, преобразуй,
теперь считай восемь лет, а потом уж можешь сесть, построить график и
увидеть. Вся математика - чтоб описать значками, чего глазом ие видишь. Не
представляешь сил - сочиняй векторы, кривую нюхом не чуешь - бери
производные, анализируй. И вообще все это подстроили шпионы
кибернетических миров: роботы пространственного воображения не имеют, им
цифирь подавай, вот они исподволь и приспособили этот мир, чтоб на
цифирьке держался, чтоб им легче вползти - а потом оккупировать и
узурпировать... Вы ведь и сами небось считали, где-то бутылки совали, чтоб
пустили на большую машину, фортран этот нелепый зубрили - было дело?
Шустеров оторопело кивнул. У него начинала кружиться голова - не то
от водки, не то от необычного собеседника.
- Стоп, Лев Иваныч, вы меня уже насчет психопатии оцениваете?
Шустеров подумал и искренне удивился:
- Слушайте, а ведь верно пора, а я еще и не подумал!
- И не надо, потому что я вовсе не псих, просто немножко не такой -
но ведь это не значит ненормальный, а? Что такое норма? Так, как
большинство? Или как немногие, но лучшие? Не усмехайтесь, скромность тут
ни при чем, нужно просто трезво оценивать ситуацию. К примеру, я не умею
ходить по ступенькам - ненормальный, да? А может, я летать умею - так
зачем мне ходить по ступенькам? Вы не умеете орудовать математикой -
ненормальный? А зачем вам, если вы просто видите? Кстати, а что вы там
такое увидели?
- Как мне объяснили - привидение, - вздохнул Шустеров.
- Чудесно! Восьмой год мечтаю увидеть привидение, и не выходит. Ну а
конкретнее?
- Непротиворечивую модель стационарной Вселенной.
Александр Филиппович задрал брови и приоткрыл рот. Потом вздохнул и
сказал:
- Ладно, гордыня так же нелепа, как и скромность. Кто-то умный
сказал, что порядочный ученый должен уметь объяснить свою теорию
пятилетнему ребенку. Допустим, я ребенок - объясняйте.
Шустеров потянулся было к рулону, за плакатами, но Александр
Филиппович скривился:
- Да ну их, лучше так, на пальцах. Мне надо, чтоб картинка на глазах
прорисовывалась.
- Ладно, - согласился Шустеров и полез в карман за сигаретой.
Затянулся. - Есть на свете три гадких явления: парадокс Ольберса, красное
смещение и реликтовый фон.
Александр Филиппович кивнул и сказал:
- А мне очень не нравится хабеас корпус и трирарка в синто.
- Это еще что? - захлопал глазами Шустеров.
- Понятия не имею, - признался Александр Филиппович. - Потому и
раздражает. Ладно, так что там с вашими гадостями?
- По порядку. Парадокс Ольберса: почему ночью небо черное? Само
собой, потому что темно. А почему темно? Ведь если Вселенная бесконечна в
пространстве, звезд в ней примерно поровну во все стороны, и хоть они
далеко и каждая дает мало света, но их много - и потому все небо должно
светиться как Солнце. А оно не светится. Вы скажете: а космическая пыль?
- Скажу, - согласился Александр Филиппович. - Это очень в моем
характере - сказать о космической пыли.
- Так вот: если бы ее было столько, чтобы заслонять свет, она бы сама
нагрелась и светилась. А она не светится. Что ж выходит - Вселенная не
бесконечна в пространстве? Или во времени? Да, говорят о н и.
- Судя по вашему тону, - осторожно вмешался Александр Филиппович, -
они - это все, кто думает не так, как мы с вами.
- А вы думаете так, как я, правда? - обрадовался Шустеров.
- Конечно, как же я могу думать иначе? Раньше я ничего этого не знал
и ничего, естественно, не думал. Теперь вы мне рассказываете, я что-то от
вас узнаю и начинаю думать так, как вы рассказываете, то есть так, как вы,
и никак иначе.
Шустеров рассмеялся и повертел головой.
- Ладно, я потом изложу и их точку зрения, но сперва про красное
смещение. В двух словах: линии в спектрах дальних галактик смещены от
номинального положения к красному концу спектра. Они объясняют это
эффектом Допплера: мол, галактики удаляются от наблюдателя, то есть от нас
с вами, и чем дальше галактика, тем больше скорость удаления. В
уголовно-процессуальном кодексе природы это называется законом Хаббла. А
если так - что было до того? По арифметике выходит, что десять-двадцать
миллиардов лет назад все галактики были в одном месте. Там было тесно и
жарко, и называлось это по-простому Первоатомом, а по-умному - точкой
сингулярности. А потом грянул Большой Взрыв, в вихрях которого возникли
частицы, атомы, звезды, галактики - и разлетелись во все стороны. Кто
большую скорость получил при взрыве, улетел дальше, кто меньшую - поближе.
В общем, эта теория мне шибко не нравится.
- Я вас понимаю, - отозвался Александр Филиппович.
- Ладно, - сказал Шустеров. - Ладно. У теории Большого Взрыва есть
две альтернативы. Во-первых, теория непрерывного творения, согласно
которой возникновение вещества во Вселенной идет непрерывно и до сих пор
возникают местные уплотнения, которые и распихивают Вселенную. В какой-то
мере это сходится с гипотезой Амбарцумяна, который считает ядра активных
галактик местом современного звездообразования. Еще подозрительны на этот
счет гипотетические белые дыры, хотя, может быть, это одно и то же.
- Наверняка! - сказал Александр Филиппович. - Давайте про третью
альтернативу, да простят нам лингвисты такой оборотец.
- Нет, с лингвистикой боле-мене, потому что это альтернатива не
теории Большого Взрыва, а допплеровскому объяснению красного смещения.
Есть такая гипотеза старения фотонов: пока они летят миллионы и миллиарды
лет сквозь космос, часть энергии теряется на взаимодействие с
электромагнитными и гравитационными полями, что-то рассеивается на пыли и
виртуальных...
- О господи! - вздохнул Александр Филиппович.
- ...частицах, - продолжал Шустеров. - А когда фотон теряет энергию,
он меняет цвет в сторону покраснения. Понимаете, и никто ведь в принципе
не отрицает, что такое возможно: как про черные дыры - так пожалуйста,
воздействует гравитация на свет, а как красное смещение - все забыли
сразу!
- Это уж просто бестактно, - признал Александр Филиппович.
- Более того, тупо! Жить в мире, где действует второе начало
термодинамики, закон неубывания энтропии - и в то же время верить, что
возможно движение материального объекта в материальной среде без
диссипации энергии - это, извините за грубость, естественнонаучный
идеализм и самодовлеющий идиотизм! - Шустеров перевел дух и сердито
запыхтел сигаретой.
- Здорово! Что здорово, то здорово! Как сформулировано: самодовлеющий
идиотизм! Цицерон!.. Но вообще аргумент серьезный. Вы, я вижу, склоняетесь
к гипотезе старения?
- Обязательно! Мало того что она соответствует наиболее общим законам
природы, она еще и эстетически привлекательна, потому что не нарушает
совершенный космологический принцип! Красное смещение объясняет, парадокс
Ольберса тоже: темно, потому что свет от дальних объектов до нас просто не
доходит...
- Но вы упоминали еще какую-то третью гадость - как с ней?
- А-а, реликтовый фон будь он проклят! О н и его считают главным
доказательством существования в прошлом горячей Вселенной, то есть
пресловутого Большого Взрыва! Они как толкуют: мол, в момент взрыва
выделилось излучение с температурой десять миллиардов градусов, а потом за
десять миллиардов лет оно претерпело мощное красное смещение и теперь
соответствует температуре 2,7 Кельвина.
- Ну и как вы выкручиваетесь из этого антикварного фона?
- А-а! Вот тут и начинается самое интересное, так сказать, мой личный
вклад...
- Действительно, - согласился Александр Филиппович, - что может быть
для нас интереснее, чем наш личный вклад?
- Иронизируете? Как хотите. Могу и не рассказывать.
- Уже не можете. Лопнете, если не расскажете. Валяйте.
Шустеров обиженно помолчал, но потом улыбнулся и сказал:
- Ехидный же вы экземпляр, любезный Александр Филиппович!
- И тем горжусь. Но прошу, продолжайте. Вы распалили мое любопытство,
теперь я не успокоюсь, пока не услышу. Будьте милосердны!
- Ладно... Знаете, на американских деньгах написано: "в бога мы
верим". Американцы добавляют: "...а остальное наличными". Вот примерно так
и у нас получается. Есть у нас бог - Эйнштейн. Мы в него верим парадно и
громогласно. Но что же дальше? Или чистой верой и ограничимся? Я
попробовал пойти вслед за Эйнштейном и продвинуться еще хотя бы на шаг. Он
с чего начал? Принял аксиому, что скорость света постоянна. Отсюда
последовал вывод: материальный объект не может перемещаться быстрее света.
Но что такое электромагнитные колебания? Это колебания, то есть регулярное
движение - в самом широком смысле - чего-то в чем-то. Раз есть ограничение
скорости, значит, должно быть и ограничение частоты!
Александр Филиппович присвистнул и мягко улыбнулся.
- Красиво... Очень симпатично вы это придумали, Лев Иванович... И
куда же отсюда бежит тропинка милая?
- Вам правда понравилось? - обрадовался Шустеров. И застенчиво
признался: - Самому нравится... А дальше вот что: звезда излучает
непрерывный спектр. Где-то у него есть максимум, но нам важно, что этот
спектр не тянется бесконечно за ультрафиолет и рентген, а где-то
кончается: может, на десять в тридцатой герц, а может, еще где, не знаю,
да и неважно - кончается, и все. И вот этот свет летит к нам и
претерпевает красное смещение - по какой причине, сию минуту неважно.
Оранжевые кванты становятся красными, зеленые - желтыми, фиолетовые -
синими, невидимые ультрафиолетовые - видимыми фиолетовыми... и так далее.
Но! Но не бесконечно, а до победного конца! Важно, что и при самых больших
красных смещениях эти кванты-оборотни не будут выныривать из невидимости в
видимость бесконечно. Раньше или позже кончатся. Кстати, еще один аспектик
к парадоксу Ольберса...
- Бог с ним, с Ольберсом! Где реликтовый фон?
- Сейчас! Раз есть ограничение по частоте, а значит, и по
выныриванию, то на достаточно больших расстояниях весь свет рассеется и до
нас не дойдет. А что дойдет? Свет от звезд, находящихся внутри сферы
конечного радиуса. В виде двух компонентов: то, что осталось после
красного смещения, и то, что рассеялось, диссипировало. Вылейте стакан
кипятка в ведро ледяной воды - получите ведро воды, нагретой до двух
градусов. Вылейте свет звезды в бог знает сколько кубических парсеков
космоса - и получите вакуум, нагретый до двух и семи десятых Кельвина. Ваш
любимый реликтовый фон.
- Здорово. Элегантно. Эстетически привлекательно. И вы, значит,
пришли в НИИФП и и м все так и выложили. И что ж о н и?
- Что, во-первых, все это бездоказательно, а те доказательства, что я
привожу, не убедительны. Во-вторых, что я не знаю математики и вообще
дурак. И в-третьих, даже если все это правда, то как насчет лямбда-члена?
У Александра Филипповича полезли кверху брови. Шустеров поспешил
объяснить:
- Эйнштейн, чтобы получить стационарное решение уравнений общей
теории относительности, ввел в них так называемый лямбда-член:
гипотетическую силу отталкивания, нам пока неизвестную. А о н и не любят
признавать, что нам что-то неизвестно! Эйнштейн, чудак, признавал, а эти
умники и так обходятся!
- А в самом деле, как насчет лямбда-члена?
- Не знаю! Но скажите: мы все знаем? Все силы нам известны? Я думаю,
если на протонах, электронах и всяких там пи-мезонах живут людишки, то им
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг