- А мы о чем говорим? Именно о деле. Вот вам уже в гипотеза. Только
знаешь, Леш, не тянет. Это как идея Бога: все объясняет, но недоказуемо.
Слишком просто доказывать необъясненное необъяснимым.
- Не, мам, наоборот! Необъяснимое необъясненным!
- Я, пожалуй, пойду, Зинаида Васильевна. Не вижу смысла продолжать
разговор.
- Только попробуйте! - рявкнула я свирепо. - Хорошо устроились!
Спрятались у меня за спиной!
- Ну, знаете! Это несправедливо!
- А что справедливо? Сидеть и ждать, пока вас вытащат?
- Но эта чушь...
- Предложите другую! Вот завтра Оно войдет, что вы будете делать, а?
Эд глядел на меня, как на ненормальную. Наверно, так оно и есть.
Зацепило меня это словечко; "нечеловеческое". Не то чтобы объяснило -
как-то определило нашу историю. Нет, я не Лешка. Знаю, какие глупости
выкидывает жизнь. Бывает, только руками разведешь перед
великолепно-нелепой - почти такой же нелепой, как наша - историей. И
все-таки там есть своя логика: извращенная, вывернутая наизнанку логика
головотяпства и эгоизма, логика, которая всегда определяется принципом
"кому выгодно". То, что случилось с нами, не может быть выгодно никому.
- Мне продолжать, мам? - спросил Лешка.
- Давай.
- Тут что удобно? Если это... ну, раз они не люди, так нам объяснять не
надо. Все равно, значит, не поймем, да?
- Ну и что?
- Ма-ам! Так тут же вопрос весь сразу и голенький: как будем выползать?
- Не понимая сути?
- Погодите, Зинаида Васильевна, - вдруг сказал Эд. - Пожалуй, это
интересно. Игра в Черный ящик? Данных маловато.
- Навалом! Глядите: как они вас поймали?
- По объявлению.
- Кто-то искал вас, уговаривал?
Мы с Эдом переглянулись.
- Хорошо, - сказала я, - группа случайная. Это не новость, Леш. Всегда
так думала.
- А выводы, мам?
- Ну, какие выводы? Очевидно, раз группа случайная, система должна
иметь больший запас прочности. Я так думаю, что им с нами повезло. Из
пятерых два с половиной штыка. Да и то...
- Погодите, - снова сказал Эд. - Значит, по-твоему, система защищена
только изнутри?
Лешка нахально улыбнулся:
- А кто вам поверит?
- Не упрощай, Леш. Может найтись такой человек. Друг, муж, родственник.
Должны были предусмотреть.
- Ну и что? - сказал Эд. - Не поможет. Это стереотип: в конфликте
человека с учреждением право учреждение, а не человек. Пока оно заведомо
не нарушит закон, все преимущества на его стороне. А если человека еще и
мазнуть...
- Да. А мазнуть просто. Звонок, жалоба, анонимка. Все. "То ли он украл,
то ли у него украли..."
- А закон? Зинаида Васильевна, ведь законы же для людей!
- Мы об этом уже говорили. _Они_ законов не нарушают.
- Слушай, мам, а это ведь интересно - насчет внешней защиты. Тут у них
прокол, а?
- Какой?
- А что не всякого можно прижать. Только который отвечает.
- Лешка! - испуганно сказала я. - Думать не смей!
- О чем? - спросил Эд. - Извините, не понял.
- А кого можно придавить на арапа? Кто отвечает, понятно? Ну,
взрослого. А с меня что взять? Писульку в школу? А я хай: не было меня
там. Мы с Витькой Амбалом геомешу решали. Ать-два - и класснушка сама
запрыгает: это ж на школе недоработка, ей же самой надо, чтоб не было. Это
ж не я отвечаю - она отвечает. Контора на контору, да?
- Лешка, ты мне только посмей!
- Ма-ам! Ну я что? Теория. В общем, значит.
- Знаю, какая теория! Ты что надумал?
- Мам, ну ты чего? Все по делу. Я ж не один. Возьму Гаврю с Амбалом. Я,
может, ключ потерял. Ну, мам? Я же, господи упаси, некормленный останусь!
- Лешка, не дури! А Оно? Подумал, что может быть?
- Ничего не будет, - сказал Эд. - Зачем им трогать мальчика?
- А зачем им было нас трогать?
- Мам, ну так классно! Зацепка. Я не зря Гаврю, он же у нас сыщик,
чокнулся на этом. Помнишь, я тебе говорил: на практике?
- А если беда? Стыдно тебе не будет?
- Не-а, - спокойно ответил Лешка. - Во-первых, я сам с ними буду, а
во-вторых, он мне за такое по гроб жизни будет благодарен.
- Я запрещаю... - начала было я, но Лешка не дал мне кончить. Сдвинул
брови, сощурился знакомо (слава Богу, больше ничего в нем нет от отца!) и
сказал, сухо отрубая слова:
- А тебе, мам, стыдно не будет? У тебя их четверо, между прочим. Ты
знаешь, что делать?
И мне пришлось замолчать, потому что я не знала. И все-таки, когда Эд
ушел, я почти со слезами вымолила у Лешки обещание не начинать... пока.
А назавтра Оно вошло.
Все как обычно: грохот шагов в напрягшейся тишине, тоскливая пустота,
когда Оно остановилось - и вдруг оглушительно тихий скрип отворяющейся
двери.
Мы вскочили. Слитным движением мы оказались на ногах лицом к ужасу.
Шаги уже промерили первую из комнат, и Оно неотвратимо впечаталось в
дверной проем.
Вскрик? Просто невыносимо громкий тихий вздох за спиной. Я глядела на
Это.
Темная зыбкая тень - сгусток ночного страха, реализовавшийся кошмар,
уставивший на нас мертвые бельма.
Я не знаю, как я смогла. Нет, знаю. Потому, что не позволила Лешке.
- Вы ко мне? - резко спросила я. - В чем дело? Слушаю.
Оно словно заколебалось. Уперло в меня слепые глаза, помедлило
нескончаемое мгновение, повернулось и ушло.
Сзади вскрикнула, захохотала, завыла в истерике Инна. Кто-то кинулся к
ней. Я не шевельнулась. Бессмысленно глядела в опустевший проем, и страх -
куда сильней пережитого - корежил душу. Лешка, Лешенька, солнышко ты мое,
мальчик ты мой. Я ж разрешу тебе. Как же я теперь не разрешу?
Бояться я скоро разучилась. Был один, только один страх, а все
остальное...
Оно пришло и на следующий день. Приходило и уходило, а потом перестало
уходить. Я уже не боялась. Было только раздражение, какая-то бессмысленная
тупая злоба. Оно мне мешало. Оно меня тяготило. Я делалась невменяемой,
когда Оно вваливалось и становилось перед моим столом.
Я даже кричать стала - особенно на Инну. Я орала на нее злобно и
безобразно, однажды я даже отхлестала ее по щекам, когда началась
очередная истерика, и теперь она боялась меня больше, чем Это. Сидела,
сжавшись в комок, и даже слезы высыхали на ее щеках, когда она встречала
мой бешеный взгляд. Я ненавидела себя, но их я ненавидела еще больше. Мой
Леша, мой маленький мальчик рискует из-за них, а эти даже в руках себя
держать не желают!
Несправедливо, конечно. Совсем неплохо они держались, а Эд был просто
молодец. Он как-то встал между мной и остальными, как иногда становился
перед Инниным столом, чтобы она не видела Это. Ну и что? Себе я все
простила. Мне было хуже. Эта тварь прилипла ко мне, таскалась следом,
торчала у стола, неотрывно пяля на меня свои бельма.
И все-таки я выдерживала линию. Не замечала, а если приходилось
заметить, разговаривала властно и раздраженно, как с назойливым
просителем. Раз даже дошла до такого нахальства, что сунула в черные лапы
груду папок и велела отнести в другую комнату. Оно отнесло.
Лешка ржал, когда я об этом рассказывала. Прямо по дивану катался.
- Ну, ты даешь, мать! И отнесло?
Отнесло. А потом вернулось и положило лапу мне на плечо. Я чуть не
упала. Словно камень на букашку - хоть кричи. Я и закричала - первую
глупость, что пришла на язык:
- Что вы себе позволяете?! Я на вас жалобу напишу!
И Оно меня отпустило.
Этого я Лешке не сказала. Пустяки это были, потому что ребята уже
наведались к нашей тюрьме. Наткнулись на запертую дверь, и Лешка
"перепугался", принялся стучать, заглядывать в окна, названивать из
автомата то домой, то по моему рабочему телефону. И, конечно, завтра же
директору позвонили из "комиссии по делам несовершеннолетних" дабы
сообщить о хулиганском поведении Кононова Алексея со товарищами.
Все по сценарию.
И по сценарию вызванные на ковер мушкетеры, играя всеми красками
оскорбленной невинности, клялись, что в это самое время они дружно
готовились к сочинению у нас дома.
И требовали, чтобы им сказали, откуда звонок - они сами пойдут
выяснять.
И заставили позвонить.
И оказалось, что оттуда в школу никто ничего не сообщал.
А назавтра они снова явились к запертой двери.
Мне тоже позвонили. Тот самый приторный тип предупредил меня, что если
мой сын не успокоится, с ним может что-нибудь случиться.
- Только попробуйте! - крикнула я. - Да я на вас... я до Верховного
прокурора дойду!
А потом опять всю ночь проревела и опять ничего не сказала Лешке.
Нельзя было уже отступить, совсем нельзя, потому что вчера Оно подобралось
ко мне сзади и положило лапу на затылок.
Сначала холод... боль, какая-то ледяная пульсирующая боль... потом...
Нет, не могу! Словно меня разорвало пополам и одна половина... бред?
Что-то такое чужое, что слов не подберешь. Больше боли, страшней страха.
Клубилось, корчилось, выворачивало душу, гасило мысли. Сломать оно меня
хотело, всю захватить, целиком... чтобы я Лешку предала! И я вывернулась.
Повернулась и зашипела, как разъяренная кошка:
- Вон!
И Оно отошло.
А страх остался. Если они меня сломают... Лешка!
А снаружи все было почти смешно. Какая-то мелкая склочная возня. Звонки
в школу, и звонки на школу, звонки родителям и звонки на родителей.
Почти смешно, но Витька Амбал, который с пятого класса сдувал у Лешки
все задачи и глядел ему в рот, как-то вдруг исчез из нашей жизни. А Гавря,
Вовка Гаврилов, наоборот, торчал у нас по вечерам, глядел на меня
проницательными серыми глазами майора Пронина и задавал каверзные вопросы.
Смешно, но корчась днем от ночного страха, а ночью - от дневного, я
отгоняла и все не могла отогнать проклятую картину: дверь открывается и
черные лапы втаскивают Лешку в дом.
Я просила, умоляла его больше туда не ходить, но он только улыбался в
ответ. Он был прав. Я знала, что он прав. Игра продолжалась и правила ее
уже определились. Черный ящик надо дразнить, чтобы он отвечал. То самое,
нечеловеческое, такое бессмысленное с любой точки зрения. До всякого бы
уже дошло, что подростки сами по себе не опасны, что они ничего не смогут
сделать, а Черный ящик не понимал. За каждым воздействием следовала
механически жесткая реакция и случилось то, на что рассчитывал мой
гениальный сын: на нашей стороне в Игру вступила Школа.
Давно навязшее на зубах, обруганное и здравствующее: школа не любит
_отвечать_. Чтобы она согласилась ответить за проступок ученика, надо
привести неопровержимые доказательства, припереть ее к стенке, иначе она
вывернется и спрячет концы, оберегая честь мундира.
Так оно и вышло. Одолеваемая звонками, жалобами, смутными угрозами и
явными комиссиями, школа кинулась в атаку и в боевом угаре все, с чего
началось, да в сам Лешка как-то отошли на задний план.
Принципиальное различие между отношением учреждения к внутреннему
непорядку и к внешней угрозе. Уже не только честь мундира, но здоровая
реакция коллектива на давление извне.
На звонки теперь отвечали жалобами, на угрозы - письмами в _инстанции_,
на комиссии - апелляциями к общественному мнению. В этой Игре у школы было
свое преимущество - бумаги. Ливень бумаг, каждую из которых надлежало
подшить, рассмотреть и отреагировать - то, чего не мог себе позволить
Черный ящик. Всякая бумага - это след, вещественное доказательство,
невозможное для такой невещественной штуки, как он.
Шум разрастался, все больше людей втягивалось в бюрократический турнир,
все больше страстей и амбиций пенилось вокруг, и вот (не без Лешки,
конечно) вынырнула ниточка, которая привела к таинственному УСИПКТ.
И настал день, когда тишина мертвого дома взорвалась рабочим шумом и
треском машинок. К нам явилась комиссия. И тогда, прорвавшись сквозь все
заслоны, мы вломились в директорский кабинет и в присутствии гостей
выложили на стол пять заявлений об уходе.
И это было все. Мы победили. Правда, были еще последние дни. Не хочу и
не могу вспоминать. Если бы я драться решила, до конца с ними воевать, вот
тогда бы я это вспоминала. Вертела бы в памяти каждый день и каждый час,
заряжаясь ненавистью. Она и сейчас во мне, эта ненависть - так и
выплескивается наружу, только позволь... Не позволяю... Я решила забыть.
Ради Лешки. Ради себя.
Сколько уже прошло? Год? Нет, больше. Лешка у меня теперь студент -
шуточки! Он на мехмате, а его неразлучный Мегрэ-Гаврилов, само собой, на
юрфаке. И все устроилось. Я своей новой работой в общем-то довольна. Не
знаю, где теперь Инна, а если б и знала, все равно не стала бы ей звонить.
Я и Эду не звоню, хоть знаю, где он, а он иногда звонит мне. Саша с Адой
поженились и уехали. Не знаю, куда. Клялись писать, но так и не получила
ни строчки. Тем лучше. Забывать - так забывать.
Забыть? Мне позвонили. Тот самый липкий голос:
- Зинаида Васильевна? Узнаете?
Я не ответила, и тогда он сказал:
- Зинаида Васильевна, я ведь уже предупреждал. Смотрите, если с вашим
сыном что-то случиться...
- Тогда я этим займусь! У меня даже лучше выйдет! Обещаю!
Швырнула трубку и разрыдалась. Опять этот ужас меня нашел! Опять!
Лешенька, сыночек, прости меня, дуру! Зачем я тебя так плохо воспитала?
Почему не научила равнодушию? Лешенька, ведь для нас все кончилось...
зачем же? Может, теперь другие... но это ведь другие - не ты! Господи, но
я же тебе такое не могу сказать! Ты же мне не простишь! Лешенька, как тебя
спасать?
А потом я сидела одна, и тягостный зимний вечер Глядел в окно. Так вот
отчего он стал поздно приходить. А я-то думала... Почему он мне не сказал?
Жалеет? А может, не верит уже?
Вот и все. И не убежать. Значит, Игра продолжается? Другие... Наверно,
им еще хуже. Все-таки я смогла... и Лешка. А мне их все равно не жаль.
Только себя. Лешенька, я же давно не могу, чтобы чужая беда, как своя...
прости. Но это ведь не всегда так было... жизнь... Сначала только щелчки:
не высовывайся. Потом уже тумаки: знай свое место. И всегда одна. Пока
обсуждаем - крик, а дойдет до дела - всегда одна. И сразу все против:
зачем полезла? Да, образумилась... когда с Лешкой осталась... было что
терять. Лишняя десятка... она ведь не лишняя, когда больше никого. Другие
могли себе позволить - и молчали, а мне тогда зачем лезть на рожон?
Так просто? Да нет, не так. И не просто. Эта бессловесность - откуда
она в нас? Колхозы, стройки, овощные базы, уборка улиц - разве я хоть раз
отказалась? Выщипывала одуванчики, переворачивала снег, чтобы был белым, а
не черным - взрослый человек, мать почти взрослого сына - разве мне хоть
раз пришло в голову отказаться? Что меня, расстреляли бы? И ведь не одна.
Все так. Почему нас, взрослых, совсем не слабых, пришлось спасать
мальчишке? Ведь теперь гляжу: полно было всяких вариантов без Лешки. А я
струсила. Испугалась борьбы. Почему?
Цена? Неприятности, унижения... жизнь себе сломать? Ну и что? Вдвое бы
заплатила, только бы не Лешка.
Стыдно? Стыдно воевать, стыдно добиваться, стыдно бороться, даже если
прав. Сразу: склочник, интриган... плохой человек. Сразу все против
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг