Елизавета Манова.
Игра
-----------------------------------------------------------------------
Сборник "Феми-фан".
OCR & spellcheck by HarryFan, 28 August 2000
-----------------------------------------------------------------------
Нас было пять глупцов, пять бабочек, беспечно порхнувших на огонь...
Экая ерунда! Просто пять человек устроилось на работу.
Что нас свело? Эдика - лишняя десятка и перспектива роста, Инну -
нелады с прежним начальником, Александр отработал по распределению и
вернулся в родительский дом, а Ада увидела объявление на остановке. Ну, а
я... Как-то даже неловко... Просто потребность начать сначала, переиграть
судьбу.
До этого семнадцать лет на одном месте. Целая жизнь. Ходишь одной и той
же дорогой, садишься в один и тот же вагон метро, заскакиваешь в одни и те
же магазины, и твой стол - это уже часть тебя, даже страдаешь втихомолку,
когда пора заменить его другим.
И время тебя словно не трогает: те, что рядом, стареют вместе с тобой,
и только новички оказываются все моложе и все бестолковее, и ты
удивляешься этому, не замечая, что это ты меняешься, уходишь все дальше от
своей молодости и своих первых шагов.
И все-таки время свое возьмет... сразу или не сразу... как повезет.
Просто все больше людей зовет тебя по имени-отчеству, и на улицах с тобой
уже не заигрывают, а в очередях говорят "женщина".
Вдруг или не вдруг, но поймешь наконец: молодость ушла, ждать больше
нечего. И тогда приходит это сосущее желание спрыгнуть на ходу, начать все
сначала.
Игра началась в понедельник. Это я очень хорошо запомнила, что в
понедельник. Не суеверна, а все-таки...
- Не будем спешить, - сказал мне тот, кто брал меня на работу -
директор этого учреждения. - Устраивайтесь, знакомьтесь с людьми. Дня так
через три... думаю, мы уже сможем поговорить?
- Да, конечно.
- Значит, в понедельник. Я сам к вам загляну. Прямо с утра.
Мы все успели за три дня. Выписали и повесили шторы, переставили и
распределили столы, привезли из дому цветы на окна. Даже предварительно
набросали планы. К все время, пока мы, обживаясь, сновали по этажам,
вокруг кипела дружная и непонятная жизнь большого учреждения. А в
понедельник нас встретила тишина.
Нет, мы это не сразу заметили. Просто так, ярко и деловито, в стылой
темени ноябрьского утра сияли окна - все, кроме наших трех, и мы стыдливо
прошмыгивали по лестнице, радуясь, что не встретили никого на пути. Еще
полчаса, чтобы прийти в себя после транспортных передряг - и мы услышали
тишину. Никто не ходил и не разговаривал в коридорах, не хлопали двери, не
трещали машинки, не звенели телефоны. Ти-ши-на.
Почему-то никто не решился выяснить, в чем дело. Сбились в дальней
комнате и ждали обещанного визита.
В десять у меня сдали нервы. Что угодно, лишь бы не ждать!
Так все и было, как я чувствовала: кроме нас в здании никого.
Эд сидел, поигрывал желваками на скулах, и в глазах уже не страх, а
злость. Перепуганные девочки, позеленевший Сашка, - а кругом тишина.
Опасность. Страх. И я собралась. Легче, когда есть за кого отвечать. Я и
ответила на прямой взгляд Эда:
- Саша, останетесь с девочками. Эд, вы со мной?
Бродили. Бесстыдно заглядывали в столы, натыкаясь неожиданно на
интимные вещи. Копались в бумагах, пытаясь хоть что-то разузнать об этой
конторе.
Без толку. В первый день не поняли, а потом все исчезло. Бумаги из
папок, личные вещи из столов.
Нет, по порядку. Просто в пять ноль-ноль входная дверь оказалась
открытой, и мы вышли на волю. Мы даже не кинулись наутек. Постояли, с
ужасом глядя, как гаснут окна - вразброд, словно и правда в разных
комнатах люди по-разному кончают работу.
- Завтра приходить? - робко спросила Ада.
Я поглядела на них, подумала, вздохнула и сказала, что да.
Вечером я додумалась только позвонить в справочную: "Номер директора
УСИПКТ, пожалуйста". - "Учреждение в списках абонентов не числится".
Конечно! Потом звонил Лешка, мой сын. В таких вещах он гений: выдумал
какую-то неправдоподобно убедительную историю, и девочки честно искали
названный им номер, даже перезванивали два раза.
Не числится.
Ловушка захлопнулась.
На третий день я не пошла на работу. Взяла и не пошла. Посмотрим, что
выйдет. Маленькая такая надежда: а вдруг _это_ - чем бы оно ни было -
существует лишь в том здании, и еще можно вырваться? Только я не очень в
это верила, и не удивилась, когда часов в десять мне позвонили.
- Что случилось, Зинаида Васильевна? - спросил невещественный директор.
- Вы нездоровы?
- Здорова, - ответила я нахально. - Просто не играю в глупые игры.
- Напрасно, - ответил любезный голос. - Мы прогулов не поощряем. Вы же
не хотите испортить себе трудовую?
Я чуть не засмеялась, так это было глупо. _Этим_ напугать? Хорошо, что
я не засмеялась. Угроза была легонькая, но за ней... "У тебя двадцать лет
стажа, ты хороший специалист и неплохой работник, но все это можно
зачеркнуть двумя-тремя записями. И ты уже никому не докажешь. Ну-ка,
подумай, сумеешь ли ты начать все с нуля?"
Я подумала и поняла, что не сумею. Уже за сорок, а Лешка кончает школу.
Это будет еще тот кошмар - поступать в вуз. Сразу две жизни сначала? Еще
лет пять назад вытянула бы, теперь уже нет.
Почему я сдалась так сразу? Шкурный опыт. Изучила на собственной шкуре,
как легко поломать и как трудно починить. Чем кончается для нормального
человека бюрократическая дуэль, особенно, если учесть, что жалобы
пересылают тем, на кого жалуешься.
Да, безработицы у нас нет, что-то я, конечно, найду. Только вот
"что-то" мне не подходит. Мне _мой_ уровень нужен, то, чего я уже
добилась. Совсем нелегко добилась, черт возьми! И деньги тоже. На сто
двадцать не пойду, у меня Лешка, а Лешке надо учиться. Не на мужа ведь
надеяться, который десять лет как исчез в неведомых просторах?
Да, доводы не могучие, и цеплялась я за них не от хорошей жизни. Просто
за их банальностью удобно прятать свой страх перед дикой необъяснимостью
того, что с нами случилось.
Дико и необъяснимо, что кто-то истратил столько денег и сил, чтобы
завлечь нас в ловушку. (Нас? Зачем? Что мы такое?)
Дика сама добротность этой ловушки, ее необъяснимая громоздкость. И
поэтому дико думать, что это необъяснимое позволит нам выскочить, отпустит
просто так.
Ладно, я пока не рискую. Ребята - как хотят.
Ребята рискнули. Не Эд и не Инна (Эд выжидал, Инна - ревела), а Саша с
Адой.
Сашка - просто душа - пошел в милицию. Некто в штатском выслушал его,
пожал плечами и позвонил по номеру, который Сашка сдуру ему сообщил.
Тут-то ему выдали такую характеристику Александра С., что бедному
Александру пришлось срочно уносить ноги - во избежание.
А Ада просто тихо нашла местечко в другой конторе и соврала, что
потеряла трудовую. Почти уладилось, но туда позвонили. Сообщили, что она
работает там-то и сейчас находится под следствием по случаю крупной
недостачи. Славно?
И опять мы сидели молча - пятеро на четвертом этаже - задавленные
тишиной и меланхолией...
- Ладно, ребята, - сказала я. - Не киснуть! Подождем до получки. Вот
если нам не заплатят...
Только для них - не сомневалась, что заплатят. Никто ни к чему не
придерется, никто ничему не поверит, и любая комиссия найдет здесь то, что
когда-то обмануло нас: вполне респектабельное _живое_ учреждение.
И снова вопрос: как я с этим смирилась? Почему не сошла с ума от страха
и бессилия? Почему не кинулась напролом искать справедливости... любой
ценой? Наверное, эта цена была бы мне по карману. А я не могла позволить
себя раздавить: со мной были эти четверо. Я за них отвечала.
- За работу, ребята! - сказала я им. - Пеший по-конному. Нет машины - и
черт с ней? Задача ясна. Беремся за постановку.
Они не хотели. Это было слишком нелепо - заниматься работой, которая
так явно никому не нужна. И все-таки по более нелепо, чем наше положение,
и я смогла настоять на своем. Мы ведь заперты с восьми до пяти, если это
время ничем не занять...
Мы начали и увлеклись. Даже Инна вынырнула из лужи слез, и оказалось,
что она все-таки толковая. Я не скупилась на похвалы. Их было за что
хвалить. Попробуй работать, когда все так страшно и нелепо, что никому не
расскажешь и не попросишь о помощи.
Мне было легче. Я могла рассказать. Мой друг, моя опора, мой _мужчина в
доме_. Не муж, который так хорошо знает, что сделал бы на моем месте, не
мать, которая немедленно слегла бы от волнений, а бодрый, практичный
шестнадцатилетний Лешка, который поверил... и не изводил меня советами.
Дни шли, мы работали, и души наши постепенно расправлялись даже под
этим гнетом. Притерлись, узнали все друг о друге, и уже начинали осторожно
шутить за почти семейным обедом. И Ада с Сашей уходили домой, взявшись за
руки. Все становилось хорошо, так хорошо, что я ждала беды.
И мы услыхали шаги. Тяжелые, медленные шаги в коридоре - как грохот,
как удар грома среди проклятой тишины. Мы замерли, глядя на дверь. Надо
было пойти поглядеть, но я не смогла. Смог Эд. Встал и вышел в коридор.
Он сразу вернулся. По-моему, он не мог говорить. Он просто поманил
меня, и я покорно пошла к нему.
Шаги уже удалялись. Я еде заставила себя поглядеть. Взглянула - и у
меня мягко подогнулись колени, пришлось схватиться за косяк. То, что шло
по коридору... я даже не поняла, какое оно. Темная, почти бесформенная
тень. В конце коридора оно обернулось. Глянуло белыми, без зрачков глазами
и свернуло на лестницу.
Я все не могла шевельнуться. Эд отцепил от косяка мои пальцы и втащил
меня в комнату. Я знала, что он будет молчать.
- Что там? - тихо спросил Саша.
- Ничего, - резко сказала я (и голос мой совсем не дрожал), - нас это
не касается. Инна, что вы мне хотели показать?
А вечером Лешка отпаивал меня валерьянкой и почти всерьез клялся
разнести к чертям эту шарагу.
Так Оно и ходило теперь по коридору. Мы больше не выглядывали. Только
Саша раз не выдержал: вылетел из комнаты и вернулся с перекошенным лицом.
И тоже ничего не сказал.
- Работать! - говорила я злобно, когда раздавались шаги. - Эд, что у
вас с модулем входного контроля? Ада, сколько можно возиться с одной
схемой? Отвлекитесь, пожалуйста, от Саши!
Они не обижались. Глядели на меня с глупой благодарностью, начинали
что-то говорить, но голоса срывались, путались, замолкали на полуслове,
потому что перед нашей дверью шаги замедлялись, а потом начинали стихать
совсем, и проходила черная, полная страха, вечность, пока они наконец
раздавались снова.
Инна опять исходила слезами, Ада липла к Саше, Саша путался и
огрызался, а Эд молчал. Хмурился, глядел куда-то в стенку, и в глазах у
него была темная, тугая злоба. Я знала, что он скоро сорвется. Может быть,
даже раньше, чем Оно войдет. Потому, что все мы знали: Оно войдет.
Я попросила Эда заглянуть ко мне. Через силу: ведь это значило принести
в мой живой оазис дневной страх, но было уже пора.
Лешка соорудил нам кофе, поставил пленочку поуютней и занял
стратегический пункт на диване. Без единого слова.
Все молчали. Две-три обязательных фразы - и молчание, смягченное
музыкой.
- Оно войдет, - сказал Эд.
- Думаю, что да.
- А мы так и будем играть в страусов? А, Зинаида Васильевна?
- А что мы, по-вашему, должны делать?
- Что угодно! Да мы что... на необитаемом острове? Законов, что ли нет?
- Есть, - ответила я спокойно. - Только они против нас. Пока имеется
только одно место, где нас выслушают.
- В третьей психушке, - объяснил Лешка.
Эд тяжело поглядел на него и отодвинул чашку.
- Ну да. Так проще. Сидеть и ждать, пока Оно... пока нас...
- Что? Слопают, как Красную Шапочку? Да нет, Эд, не слопают. Незачем.
- Тогда зачем все это? Для чего?
Мой любимый вопрос. Сколько это раз я его себе задавала?
- Чепуха какая-то! В наше время, в нашей стране... и никакого выхода?
Не верю!
- Почему? Выход есть. Уехать куда-нибудь и начать все сначала. Ну?
Сможете? У вас маленький ребенок и невыплаченный кооператив, у Инны -
муж-дурак и свекровь-злодейка, а я уже старовата... с нуля. Буду искать
другой выход... поудобней.
- Не выйдет, мам, - сказал Лешка с сожалением. - Ты у нас, конечно,
железный мужик, только... ну, сама знаешь.
- Все по полочкам?
- Во-во. - Помолчал, взъерошил волосы так, что они косо упали на лоб. -
Знаешь, мам... Короче, есть мысля.
- Мысль, - поправила я машинально. - Выражайся по-человечески.
- Да ладно, мам! Я что? Эта штука... ну. Игра (так он это и сказал - с
большой буквы), она ж так и задумана, чтобы без смысла. Гляди: чего вы так
залетели? Все по закону!
В первый раз Эд посмотрел на Лешку с интересом, и теплая волна
материнской гордости обняла меня. До чего же я все-таки счастливая, до
чего везучая, что у меня _такой_ Лешка!
- На работу взяли, да? Хата есть, столы есть, денежки заплатят?
- Должны. А еще картошку не перебираем, улицы не метем, в колхоз,
наверное, тоже не пошлют. А в самом деле, Эд, чего вам не хватает? Рай, а
не работа. Отдачи не требуют, за дисциплиной не надзирают. Ну по коридору
что-то бегает...
- Вот только не знаем, зачем это и что с нами завтра будет!
- Ну и что? Сколько угодно таких контор. Существуют неизвестно как,
ничего не производя и всегда под угрозой закрытия. Там тоже никто не
знает, зачем это и что с ним завтра будет.
- К чему вы ведете?
- Жаловаться хотите? А на что? В здании никого нет и по коридору кто-то
ходит. Они же никаких законов не нарушают. Кому вы докажете, что над нами
совершают насилие, что нас обрекли на пытку страхом? Для многих это просто
идеальные условия. Только мечтать!
- Значит, помалкивать? Ждать, что будет?
- Нет! Искать выход. Смысл должен быть.
- Ма-ам! - сказал Лешка с укоризной. - Я ж про что? Нет смысла,
понимаешь?
- Как это?
Он опять засунул пятерню в волосы в превратился в конопатого дикобраза.
- Пойми, мам... Оно, ну, эта штука... какое-то Оно вроде не наше...
нечеловеческое.
Мы с Эдом так и уставились друг на друга. Я - обалдело, он - с
кривоватой иронической усмешкой. А ведь есть в этом что-то. В слове
"нечеловеческое".
- Значит, пришельцы? - ядовито спросил Эд. - Фантастика для младшего
школьного возраста?
- А чо? Хоть какая-то гипотеза. А у вас что? Один Оккам? "Не умножай
число сущностей", да? А что за сущность? Тоже фантастика. Взяли
здоровенную домину, заперли пять дармоедов, еще и накрутили всякого, чтоб
не рыпались.
- Лешка!
- Да ладно, мам! Я что? Картинка дубовая! Ну были б вы там еще гений на
гении...
- Зинаида Васильевна, может, мы все-таки о деле поговорим?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг