во сне, но почему-то в смешном виде.
Очнулся я у дерева на помойке - ни девочки, ни шара. Прошла, видимо,
ночь, и наступило раннее утро. Глупо лаяла собака. И еще более глупо
восходило солнце на горизонте.
Сознание и ум были при мне. Встал я помятый и, извиняясь перед собой,
словно с похмелья, пошел вперед. Дворничиха приняла меня за полупьяного и
пожалела. А я понял, что вернулся в прежнее, обычное состояние. Не съела та
девочка с тяжелым взглядом меня - а то бы и увела, далеко-далеко, куда и
мертвым нет пути. Но, видно, перебежал ей кто-то эту дорогу. И решилась,
таким образом, моя судьба без меня самого. Какие же мы после этого творцы?
Больше я уже эту девочку никогда не видел. И людей с могил тоже.
Институт окончил. Пить стал, есть, петь.
А через много-много лет, даже десятилетий, оказался я вдали от своей
Родины, от своей страны в большом городе на Западе, в шумном мире, среди
машин. Весь этот Запад я изъездил и познал его.
И вот однажды, бредя по широкому проспекту с рекламами, с огнями и с
бесконечным потоком людей, вспомнил я вдруг мое человечество могил, и мою
девочку, и мой ранний опыт. Вспомнил - и стал вглядываться в лица людей,
идущих мне навстречу. О, как хорошо я знал эти лица людей Запада, и что
поражало меня - это отсутствие света в этих глазах. Словно они стеклянные,
но с умом.
И вот, вспомнив о человечестве могил и взглянув на лица прохожих, вдруг
почувствовал: а ведь я среди трупов нахожусь, духовных трупов, и их
бесчисленное количество здесь, сотни миллионов, почти все.
Так чего же я боялся человечества могил? Вмиг понял я, что на самом
деле те, с могил, были живыми, пусть по-особому, а эти вот, которые
нескончаемым ужасающим потоком маскообразных лиц идут на меня, и есть
мертвые, по-настоящему, вечно мертвые. И не осознают сами, что перешли уже
навсегда ту грань, которая отделяет мир, предназначенный к жизни, и мир,
медленно и верно опускающийся на дно тьмы, где уже не будет никогда ничего и
откуда нет возврата.
И вся их автоматическая жадность, слабое мелькание похоти в глазах,
мрачное и рациональное слабоумие (как будто высшего ума уже не существовало)
- не что иное, как медленный поток смерти.
И не от человечества могил мне нужно бежать, а от этих - с их машинами,
роботами и румянцем на щеках.
А ведь дунут когда-нибудь на них или затопят - и мир станет совсем
другим. Пусть даже люди с могил останутся. Восток есть Восток, и он не скоро
перестанет быть Востоком. А вдруг перестанет? Ну что ж! Пора, пора... Тогда
уж закрывать надо будет - высшим-то - эту смешную планетку... Но нет, нет,
нет!
Потому что остается - Россия. И хотя я сам не знаю, где и когда я
родился, но Россия останется для меня тайной навсегда. Все ведь она
включает: и человечество, и Восток, и священные чары, и даже идиотизм
западный, и раздолье метафизическое, и монастыри, и трепет трав, и гнозис -
но самое высшее в ней ускользает от человечьего взгляда и от ума. Значит,
ведет это русское высшее в нечто такое...
В одном я уверен: пора нам с нашим человечеством, точнее, с современной
цивилизацией кончать. Ведь от нее одно только название осталось. А название
это - труп, огромный и жадный. Зачем же с таким названием дело иметь? Только
в преисподнюю и угодишь.
Может быть, было бы лучше - пусть и невозможно это пока - нам на свою
планету перейти, и назвать эту планету - Россия, и жить бы на ней одним, без
этого так называемого человечества. И сотворить окончательно наш мир,
собственный, непостижимый, дальний, захватывающий всю душу, чтоб песня
русская сверхглубинная, как музыка сфер, звучала... Вселенную расейскую
сотворить... И чтоб рядом со звездами одни тайные наши березки сияли... А то
ведь пропасть можно на этой теперешней планетке. Не годится она никуда.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 13.02.2003 13:55
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг