Юрий Мамлеев.
---------------------------------------------------------------
OCR: Ихтик http://www.ufacom.ru/~ihtik/ б http://www.ufacom.ru/~ihtik/
---------------------------------------------------------------
Дорога в бездну
- Старичка Питонова, который помер, знаешь? - спросил во тьме глухой
голос. - Так вот к нему и идем.
Двое двигались по кладбищу, к глубине. Уже заходило солнце.
- Большой богохульник был, - раздался тот же глухой голос. - Я его
историю через одного человека как бы изнутри знаю. Но главное - людей
притягивать к себе его труп стал.
- Экая планета, - пробормотал другой, поменьше ростом, почти невидимый,
и споткнулся.
- Я вот знаю: его друзья совсем дошли от его трупа, особенно старушки,
- оргию тут устроили месяц назад, тело разрыли тайком...
- Каково тело-то?
- В себя впилось. Руки прижаты к груди, и голова свесилась, точно лижет
их. А посредине - черная дыра.
- И что друзья?
- Глаз не могли отвести. Выли, плясали, пели, а реализовать связь свою
с трупом не смогли. Звал их этот вцепившийся в себя труп куда-то, а куда -
понять не могли... Может быть, мы поймем. Пойдешь?
- Я с тобой, Сережа, хоть куда пойду, - ответил который поменьше, звали
его Витя Филимонов. - Если застукает начальство - в тюрьму пойду, если
туда,- и он махнул рукой по направлению к звездам, - так пусть...
- Начальство куплено,- успокоил тот, кого назвали Сережей. - Среди
друзей старичка важный чин был. А лопаты в лопухах. Он неглубоко погребен,
нарочно...
Показалась луна, и две мужские фигуры - молодых мужчин лет тридцати с
лишком - окончательно прояснились. Шли словно по ночному небу.
Могила Питонова была свежа. Уединенное кладбище это укрылось в самое
себя своей заброшенностью. Друзья остановились около надгробья, зажгли
карманные фонарики, последний слог "ов" был почему-то стерт, и четко
различалось только "Питон".
- Ты его видел при жизни? - спросил Виктор.
- Сумасшедший чуть-чуть был старичок, - кивнул Сергей. - Очень Бога
боялся. А себя любил. Потому и спятил перед смертью.
- Так чего ж с него взять? - усомнился Филимонов. Выглядел он старше
Сергея, и тело его было внутренне скрючено, только глаза смотрели вдаль.
- Не в нем дело. Это только повод, - ответил Сергей. - Вот видишь эту
книгу? Она поможет нам улететь и понять. Улететь с возвратом.
Книга была положена на камень.
- Спокоен ты очень, Сережа, - засуетился Витя, неловко дергаясь на
одном месте, - ишь, неугомонный. Все тебя несет и несет... А куда? Здесь
ведь тепло... - заскулил, сомневаясь, Филимонов.
- Садись, старик, около камня. Мы сделаем первый шаг. Разрывать ничего
не надо. Я все беру на себя, а ты слушайся.
- Ну, сядем, сядем,- трусливо отговаривался Филимонов.
Присели. Вдруг раздался шелест. Сразу из кустов возникло существо,
совершенно невнятное, нелепое и вместе с тем уверенное и страшноватое.
Выглядел он помято, словно его жевала потусторонняя вселенская челюсть.
Глаза светились, но светом другого сознания.
- Ребята, ни-ни, - издал он вполне человеческий звук и приблизился к
ним.
Филимонов упал. Но Сережа (фамилия его была Еремеев) только побледнел и
впился глазами в существо.
Оно еще больше очеловечилось.
- Нельзя, ребята, - хрипло сказало оно, - не тревожьте... Закурить
есть? Зовут меня Коля Климентьев.
И он как-то подголовному, по-земному подошел к Сереже, вопрошая. Но туг
же ловким и артистическим движением ноги сбросил книгу с камня. Она упала на
могилу.
Сережа встал. Был он строен, где-то даже красив, но слишком значителен
изнутри, чтобы его внешняя красота ослепляла.
- Есть, - ответил снизу, с земли Филимонов.
Климентьев закурил. Тут Еремеев заметил, что на незнакомце короткое
пальто, хотя стояло жаркое лето.
- Нам нельзя, а им можно раскапывать? - спросил Сергей, показывая на
могилу.
- Друзьям-то его? Они же пустяшные, - хмыкнуло существо. - А вам -
ни-ни... Не туда лезете.
- Кто ты? - спросил Еремеев.
Этот вопрос совершенно ошеломил Климентьева. В ответ он вдруг стал
подпрыгивать (как бы вокруг себя) и дико хохотать. Он так трясся от хохота,
что с него стали падать какие-то насекомые. Лесная мышь сбежала с могилы.
Сергей остолбенел.
Филимонов тем не менее неуклюже поднялся с земли, бормоча:
- Ведь говорил же я, говорил, не бери книгу...
Хохот существа делался все пространнее и пространнее. Казалось,
хохотала Луна или сама Вселенная. Ничто не могло его остановить.
Климентьев внезапно оборвал смех.
- Пойдемте со мной, - миролюбиво предложил он. - А этот, - он указал на
могилу, - пусть. В глубь пошел, но не в вашу сторону. Не мешайте ему.
Друзья (Филимонов и Еремеев) поплелись с кладбища. Прихватили и книгу.
Впереди шел Климентьев.
Тенями выскользнули из ворот.
В стороне, на отшибе, стояло другое существо, по виду женщина. Она
просила милостыню - но у кого? - кругом была пустота и ночь, Словно чего-то
ждала.
- Лизанька, - улыбнулся Климентьев. - Из моих.
И он помахал ей ручкой.
- Чудные вы, смертные, - верещал по пути Климентьев, словно стал бабою.
- Даже самые умные из вас - такими порой бывают глупцами, - сплетничал он. -
Недотепы...
Филимонов угрюмой тенью молчал, подавленный, а Сережа бесконечно
улыбался. Синие глаза его совсем уплыли.
- Вот и хвартера! - вдруг прокричал Климентьев серьезно. И распахнул
калитку в маленький дом. Вокруг был одинокий поселок - безразличный в своей
пустоте.
"Затянул он нас", - подумал Сергей.
- Проголодались вы у меня, проголодались, - шутил Климентьев в комнате,
сбросив пальто и бегая чуть не по стенам.
А потом вдруг - как бы с потолка - сказал:
- А ведь вот вы не боитесь меня, Сережа. Знаете - вы защищены...
И тут же оказался рядом, за столом, с бутылкой водки в руках.
Керосиновая лампа освещала влажно-мрачную теплую комнату с невидимым по
углам.
- Варя! - окликнул Климентьев через плечо.
Никто не появлялся. В комнате зияла тишина. Картошка как бы дымилась на
столе.
Филимонов тупо уставился на сундук, крышка которого вроде шевелилась...
- Верьте нам, - дружелюбно осклабился Климентьев.
Филимонов как-то угодливо (особенно по отношению к себе) опрокинул
стаканчик водяры в нутро, которое потеплело. Филимонов оживился.
- Вот вы какие, - хихикнул он, глядя на Климентьева и расхрабрившись. -
Не ожидал, не ожидал...
- Вы, смертные, много чего не ожидаете, - поучительно согласился
Климентьев, хрустнув огурцом.
Сережа смотрел на него, пламенея, и что-то шептал.
"Не бес это, даже особый, а труп человека, покойник, ставший
божеством", - почему-то подумал он.
- А вот вас я не понимаю, - стукнув вдруг стаканом об угол стола, резко
сказал Климентьев, обращаясь к Сереже. - Вы очень русский человек, как и ваш
великий друг Андрей. И вы слишком многого хотите для этой маленькой
Вселенной. А я устроился хорошо... благополучно!
- Кто ты?!! - закричал Еремеев.
И опять, как в замкнутом круге, раздался нечеловеческий хохот. Водка
была выпита, Филимонов снова упал, хохот продол жался, но в нем уже был
выход - в какую-то Вселенную за окном.
Сергей неожиданно стал что-то быстро говорить Климентьеву. Тот, хохоча,
отвечал, и его хохот был более серьезен, чем ответ. Вся комната наполнилась
мраком и смехом. Хохотал даже воздух.
- Ничего, ничего не спрашиваю! - отчаянно выкрикнул Сергей.
И внезапно - или ноги сами пошли - их вынесло на улицу. Существо
осталось внутри. Но потом дверь в этот маленький дом отворилась, и появился
пляшущий Климентьев, а за ним тень - чья непонятно. Лицо Климентъева было
при этом каменно-холодным и даже надменным.
Он прокричал друзьям (Филимонову и Еремееву) на прощанье:
- Питонова забудьте, его сам Бог забыл!
- Бежим отсюда, Витя, - проговорил Сергей. Нервы у него вдруг сдали.
- Куда?! - истерически крикнул Филимонов.
- В Москву. В пивную.
Пивная оказалась не пивной, а живой ночной квартирой, где собирались
московские любомудры. Была она особенная, с низким потолком, но
вместительная, и скорее напоминала огромную единую, связанную коридорами
келью, как в древних русских дворцах, но современную. Встретила Сергея и
Виктора хозяйка - Ульяна Родимова - их возраста, с золотистыми волосами.
Круглый стол, за который сели втроем, превратился в единство.
- Не можешь ты, Сереня, не можешь, - говорила Ульяна, - глянь в небо:
утонешь умом. И те миры такие же, всего не облетишь, даже с нашей душой.
- Пусть, - ответил Сережа.
- Даже Андрей не может тебя остановить.
Андрей Артемьев был лучший друг Сергея. Мало кто знал его во всей
глубине, но, соприкасаясь с ним, многие видели в нем своего Учителя.
Проповедовал и практиковал он древнее и традиционное учение (Веданту),
возникшее еще в Индии, но прошедшее через его огненный опыт и освещенное им
чуть-чуть иначе, в русском пламени.
Учил он, согласно адвайте-Веданте, что абсолютное, высшее начало -
вечное и надмирное, его многие называют Богом, - "содержится" внутри нас, а
все остальное - страшный сон. Каждый человек может открыть в себе это Высшее
"Я", или Бога, отождествить себя с Ним, уничтожив ложное отождествление себя
со своим телом, психикой, индивидуальностью и умом, перестав быть, таким
образом, "дрожащей тварью". И тогда человек станет тем, кто он есть в
действительности: не Николаем Смирновым, например, не человеком даже, а
вечной абсолютной реальностью, которая невыразима в терминах индивидуального
бытия, времени, числа и пространства и которая существует, даже когда
никаких миров и вселенных нет.
Секрет (один из секретов) лежал в формуле "Я есть Я", в особой
медитации и созерцании, в проникновении в Божественную Бездну внутри себя, и
"технику" всего этого Андрей создал свою. Высшее "Я" - учил он каждого
своего последователя - и есть твое вечное, не подверженное смерти "Я", все
остальные твои "я" (маленькие "я") - его тени, даже антитени, которые
неминуемо исчезнут. Их надо как бы "устранить" еще при жизни путем истинного
знания и реализации этого скрытого "Я".
Не нужно никуда стремиться и бежать в потустороннее, как на луну, -
главное, вечное, бессмертное рядом и внутри тебя (оно и есть ты), но его
нелегко открыть и "осуществить", "реализовать".
Еремеев видел правоту всего этого, но чувствовал: душа его последнее
время уходит в какую-то пропасть. Он все больше и больше называл себя
"метафизическим путешественником", загробным летуном. А некоторые знания у
него уже были.
- Надоела мне эта жизнь, - говорил он Ульянушке.- Она ведь просто
насмешка какая-то. А высшее бессмертное Я от меня все равно не уйдет. Куда
Оно денется, если Оно было, есть и будет. А я хочу в иную Бездну заглянуть.
А если пропаду, так...
- Сереженька, - встрепенулась Ульянушка, волосы ее вдруг разметались, и
сама она стала стремительной, - нас-то не покидай. Неужто Россия тебе не
бесконечна?!
Она быстро включила что-то, и потекла невероятная, таинственная,
запредельная народно-русская музыка, от которой можно было с ума сойти.
- Ничто истинно ценное не будет потеряно, - ответил Сергей. - Да и
вернусь я. Мир мне надоел, а не то, что выходит за границы мира. К тому же
видения все время...
- Ой, как бы не пропал ты, Сереженька, не пропал. Гляди: какие мы
уютные и вместе с тем бесконечные...
- Все останется, - повторил Сергей. - Ты сама: и хранишь меня, и зовешь
в беспредельное... Мы вместе...
Все вдруг соединилось и стало почти космическим в этой комнате. Это
почувствовал и Витя, который молчал и плакал, слушая этот разговор...
Сергей, уехав от Улиньки, попал в какой-то загробный запой. Собственно,
запоя в буквальном смысле не было - он не брал в рот ни грамма водки, - но
были внутренние видения, знаки, символы... Самое существенное и сокровенное
происходило в момент между сном и явью, когда он просыпался утром.
Он чувствовал; что-то будет, кто-то придет.
А внешняя жизнь шла своим путем, и он часто оказывался в центре, на
пересечении многих странных историй, случавшихся вокруг. Вот одна из них,
довольно забавная. Состоялось знакомство с черепом некой дамы - старой
профессорши, любившей науку и отрицавшей бессмертие души.
С ее трупом действительно произошло что-то серебряное. Сразу после
смерти обнаружилось завещание, по которому ученая отдавала свой скелет и
"все, что останется от моей личности", в пользу научных исследований. Одно
учреждение почему-то воспользовалось этим, скелет попал в шкаф. Потом он
много раз бродил по рукам студенток, пока его не сломал пьяный доцент,
уснувший после буянства а шкафу. Остатки решили выбросить, но череп попал на
дачу к приятелю Сергея Антону, который взял череп, приговаривая, что "ее
душе теперь будет хорошо".
И череп ученой мирно отдыхал на даче у Антона, пока не приехал туда -
тоже для отдыха - Сергей.
- Череп убери, - вздохнул он. - Закопай и молись о ней в церкви, пусть
найдется хотя бы один шанс из тысячи облегчить ее душу - молись... Закопай
череп, но только не рядом с твоей собакой.
Антон послушно закопал несчастный череп несчастной души.
...А Сергей тем временем, передохнув, вернулся в Москву. Он oгут же
позабыл об Антоне, чувствуя: наконец, наконец что-то произойдет. Свое
собственное тело (и человеческое тело вообще) стало его раздражать. "Как это
все чуждо внутреннему "я", - говорил он самому себе, - все эти ноги, руки,
кишки, пальцы, волосы - надоело, надоело, и какие они все странные, чужие,
даже фантастические, и это несмотря на то, что мы к этому так привыкли...
Долой! Долой! Все это ненужное! Долой!"
Свое тело казалось ему телом отчужденного чудовища.
- Не с моей планеты эти мои руки, глаза и рот, - заключал он.
Но он не ожидал того, что случилось. Это возникло внезапно, словно в
нем открылись другие, нечеловеческие уже слух и зрение, или "шестое"
чувство, и он просто увидел, что рядом с нашей реальностью проявилась
другая, а он ее "видит" и "слышит".
Сначала это был просто странный намек, довольно абстрактный, возникло
какое-то поле, точнее, "облако" и в нем безликий космос в миниатюре (как на
фотографии метагалактик), словно отражение иного мира, собранное в горсть.
Он сразу на всякий случай проверил себя (он знал как): нет, это не
галлюцинации, не проекция собственного подсознания, это - "оттуда".
И с этим облаком, несмотря на всю его абстрактность, а может быть,
именно благодаря ей - в его душу и тело вошел ужас, так что выступили капли
пота, может быть, даже внутри.
"Облако" исчезло, но потом стало опять появляться - на короткое время,
иногда в самый неподходящий момент, когда он возвращался к себе домой, в
одинокую комнату... Словно кто-то поселился у него и он уже стал сам у себя
гостем. С бьющимся сердцем подходил теперь Сергей к своему дому.
...Будет ли там чудовище? На письменном столе, на стуле или - с неба -
прямо в окне... Его ужас стал понемногу подавляться внепостигаемой
огромностью происходящего. Словно то был знак легкого привета из бездны... В
центре "облака" всегда что-то чернело, точно желая выделиться из пустых
орбит инобытия.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг