Юрий Мамлеев.
---------------------------------------------------------------
OCR: Ихтик http://www.ufacom.ru/~ihtik/ б http://www.ufacom.ru/~ihtik/
---------------------------------------------------------------
Валюта
Шел 1994-й год. Зарплату в этом небольшом, но шумном учреждении
выдавали гробами.
- Кто хочет - бери, - разводило руками начальство. - Денег у нас нету,
не дают. Мы ведь на бюджете. Хорошо хоть гробы стали подворачиваться, лучше
ведь гроб, чем ничего.
- Оно конечно, - смущались подчиненные. - Стол из гроба можно сделать.
Или продать его на базаре.
- Я никаких гробов брать не буду, - заявила Катя Тупикова, уборщица. -
Лучше с голоду подохну, а гробы не возьму.
Но большинство с ней были несогласные, и потянулась очередь за гробами.
Выдавали соответственно зарплате и, конечно, заставляли расписываться.
- У нас тут демократия! - кричало начальство. - Мы никого не обманем.
- Гробы-то больно никудышные, - морщился Борис Порфирьевич Сучков,
старый работник этой конторы, - бракованные, что ли. Ежели что, в такой гроб
ложиться - срам.
- А куда денешься, - отвечала юркая энергичная девушка-коротышка. - Я
уже на эту зарплату два гроба себе припасла. Случись помру, а гробы у меня
под рукой.
- И то правда! - кричали в очереди. - Мы свое возьмем, не упустим.
Борис Порфирьич покачал головой в раздумье. Был он сорокапятилетним
мужчиной работящего вида, но с удивлением во взгляде.
В очередь набились и родственники трудящихся, ибо гробы, как известно,
предмет нелегкий, и некоторым тащить надо было километров пять-шесть до
дому, а кругом ведь живые люди, еще морду набьют... мало ли что.
Борис Порфирьич пришел один, без жены и сына, но с тачкой. На тачке он
бы мог целое кладбище перевезти. В молодости он грешил пьянством, и тогда
его папаша нередко забирал своего сына Борю из пивной на тачке. С тех пор
эта тачка и сохранилась, хотя раз ее чуть не разгрызли злые собаки. Но
самого Борю не тронули. Теперь тачка служила ему для перевозки гробов. Она и
сама напоминала гроб, но с какой-то фантастической стороны.
Нагрузившись (гробы были дешевые, что тоже вызывало у трудового народа
подозрение), Борис Порфирьич поехал домой. По дороге заглянул в пивную,
опрокинул малость и продолжил путь.
Дома за чаем обсуждали гробы. Приплелся даже сосед, зоркий пожилой
мастер своего дела Мустыгин.
- А нам чайниками дают! - крикнул он.
- Чайниками лучше, - умилялась полная, мягкая, как пух, Соня, жена
Бориса Порфирьича. - Как-то спокойней. Все-таки чайник. А тут все же
тоскливо чуть-чуть. Вон сколько накопилось их, так и толпятся у стены,
словно пингвины.
- Чего страшного-то, мать! - бодро ответил сынок ихний, двадцатилетний
Игорь. - Бревно оно и есть бревно. Что ты умничаешь все время?
- Брысь, Игорь, - сурово прервал его Борис Порфирьич, - щенок, а уже
тявкаешь на родную мать!
Между тем Мустыгин осматривал гробы.
- Гробы-то ношеные! - вдруг не своим голосом закричал он.
- Как ношеные?! - взвизгнула Соня.
- Да так! Использованные. - Мустыгин развел руками. - Порченые, одним
словом. Из-под покойников. Что, я не вижу? Да и нюх у меня обостренный. Я их
запах, мертвецов-то, сразу отличу...
- Не может быть, - испуганный Сучков подскочил к гробам. - Вот беда-то!
- Горе-то какое, горе! - истошно зарыдала Соня.
- Молчи, Сонька! Я до мэра дойду! - И Сучков близоруко склонился к
гробам.
Мустыгин покрякивал, поддакивал и все указывал рабочей рукой на
какие-то темные пятна, якобы пролежни, а в одном месте указал даже на следы,
дескать, блевотины.
- Первый раз слышу, чтобы покойники блевали, - взвилась Соня. Сын ее,
Игорь, в этом ее поддержал. Но Сучков-отец думал иначе.
- Просто бракованные гробы, - заключил он. - Как это я не заметил!
- А если блевотина? - спросил Игорь.
- Могли ведь и живые наблевать, - резонно ответил Сучков. - С похмелюги
и не то бывает. Ну, забрели, ну, упали... Подумаешь, делов-то.
- Да почему ж блевотина-то? - рассердилась Соня. - Что она, с неба, что
ли, свалилась?
- Тише, тише, - испугался Мустыгин, - не хами.
- А во всем Костя Крючкин виноват, - зло сказал Борис Порфирьич. - Он
выдавал зарплату. И подсунул мне запачканные. Друг называется! Предал меня!
- Да он тебе всегда завидовал, - вставила Соня. - Из зависти и
подсунул.
- Обидно! - покачал головой Мустыгин. - Гробы должны быть как надо...
Это же валюта, - и он вытянул губу. - Раз вместо зарплаты. К тому же
международная! Везде ведь умирают - на всем земном шаре.
- Я этого Коське никогда не прощу, - твердо и угрюмо заявил Борис
Порфирьич. - Морду ему вот этим облеванным гробом и разобью.
- Обменяй лучше. По-хорошему, - плаксиво вмешалась Соня. - Зачем врага
наживать? Он тебе это запомнит.
- Конечно, папань, - солидно добавил Игорь. - Скажи, что, мол, ты,
Костя, обшибся, - трусливо заволновалась Соня. - Со всяким бывает. И давай,
мол, по-мирному. Сменяй гробы, и все тут. Эти ведь не продашь, даже самым
бедным... Только гроб ему в харю не суй, слышь, Боря?
- Ну, что поделаешь! Сегодня уже поздно, а завтра суббота, -
пригорюнился Сучков. - Как неприятно! Вечно у нас трудности. И в профсоюзе я
скажу, чтоб ношеными гробами зарплату не выдавали. Наше терпение не
бесконечно.
Все опять сели за стол.
- А может, спустишь гроб-то тот самый, бракованный? - замечталась Соня,
подперев пухлой ладонью щечку. - А что? Я вот слышала, у Мрачковых
только-только дед помер. Они бедные, где уж им нормальный гроб купить.
Сбагри им. А с Крючкиным лучше не связывайся, что ты - не видишь человека?
Да он тебя живьем съест, при первом удобном случае...
- Все равно отомщу, - прорычал Сучков.
И на следующий день пошел продавать тот самый подержанный и, возможно,
даже облеванный гроб. К Мрачковым зашел быстро - не зашел, а забежал...
- Дед-то помер, Анисья! - с порога закричал Борис Порфирьич.
- Все знают, что помер.
- Ну вот, я с помощью к тебе. Хороший гроб по дешевке отдам! А то жрать
нечего. Зарплату гробами нам выдают.
- Слышала.
- Ну раз слышала, так бери, не задерживайся.
Сучков действовал так резко, нахраписто, что Анисья Федоровна в конце
концов поддалась.
- Возьму, возьму, - хрюкнула она, - только денег нет. Может, возьмешь
чайниками?
- Я тебя, мать, стукну за такие слова, - рассвирепел Сучков.
- Чего меня стукать-то? - защищалась Анисья. - Денег ведь все равно
нет. Стукай, не стукай.
Сучков сбегал домой.
- Бери, Боря, бери! - увещевала его Соня. - Не будь как баран. Все-таки
чайник лучше, чем гроб. Спокойней. Уютней. Еще лучше - возьми самоварами.
- Какие у нее самовары...
- Все равно бери.
Сучков позвал сына. Вдвоем дотащили гроб, перли через трамвайные линии,
сквозь мат и ругань людей. Тачку не использовали, несли на своих.
Мрачковы встретили гроб полоумно.
- Какой-никакой, а все-таки гроб, - сказала сестра Анисьи. - Гробы на
улице не валяются. Фу, целая гора с плеч.
Сучков набрал мешок чайников: но почти все какие-то старенькие. Правда,
были и полуновые. Сухо распростившись с Анисьей, Сучков (сын еще раньше
убежал) с мешком за спиной направился к себе. По дороге выпил, и половина
чайников разбилась. Мрачковы гробом остались довольны.
- Выгодная сделка, - решили они.
А вот Борису Порфирьичу пришлось выдержать сцену.
- Чайники-то побитые почти все, - взвизгнула Соня. - Это что же, им
побитыми чайниками зарплату выдавали? Не ври!!!
Сучков нахмурился.
- Анисья сказала, что давали новые, но они сами со злости их побили. Да
и я разбил штуки две, пока пил с горя. Не тереби душу только, Сонь, не
тереби!
Соня присмирела.
- Ладно уж, садись кашку овсяную поешь. Ничего больше в доме нет. А то
ведь умаялся.
Сучков покорно стал есть кашу. Соня пристально на него смотрела. Сучков
доел кашу, облизал ложку.
- Боря, - вкрадчиво начала Соня, - мне кажется, Мустыгин преувеличил. Я
все наши гробы подробно облазила. Ну, правда, тот, что ты сбагрил, был
действительно облеванный. А остальные - ни-ни. Чистые гробы, как стеклышко.
Один только - да, попахивает покойником и вообще подозрительный.
- Какой?
Соня показала глазами на гроб, стоящий около обеденного стола.
- Его бы хорошо тоже поскорей сбагрить, - продолжала Соня, попивая чай.
- Неприятно, правда. Может быть, покойник был какой-нибудь раковый или
холерный. Завтра выходной - снеси-ка на базар втихую, незаметно. Хоть на
кусок мяса сменяй.
- Да куда ж я его попру на базар?! - рассердился Сучков и даже стукнул
кулаком по тарелке. - Что я тебе, новый русский, что ли, все время торговать
и барышничать?!
- Ой, Боря, не ори! Подумай, что исть-то будем завтра? Даже хлеба нет.
Сучков задумался.
- Вот что, - сказал он решительно. - Надо к Солнцевым пойти.
Немедленно.
- Так у них же гробов полно! - Соня раскрыла рот от изумления.
- "Гробов полно"! - передразнил Сучков. - Без тебя знаю. Но они их
приспособили. Вся квартира в гробах, и все пристроены - по делу. Даже
корытника своего порой в гробу купают, говорят, что это, дескать, для дитя
полезно. Может, и наш приспособят. Один у них гроб - как журнальный столик,
другой - для грязного белья, третий почему-то к потолку привесили, говорят:
красиво.
- Ну что ж, сходи.
Сучков как помешанный вскочил с места, поднял гроб, что у обеденного
стола, на спину и побежал.
Соня осталась одна. Игорь давно исчез куда-то. "Наверное, только ночью
придет, - подумала она. - Кошка и та куда-то пропала".
На душе было тревожно не оттого, что назавтра есть ничего не осталось,
а от какого-то глобального беспокойства.
- Хоть не живи, - решила она.
Но тут же захотелось жить.
Борис Порфирьич пришел через полтора часа. С гробом. Еле влез в дверь.
- Ну, что?! - вскрикнула Соня.
- Морду хотели набить. Ихняя дочка четырнадцати лет так орала, всех
соседей всполошила. Дескать, она уже и так вместо кровати спит в гробу, и ей
это надоело! Что нам из гроба, толчок теперь, что ли, делать, кричала, хоть
папаня на все руки мастер, но хватит уже! И мать ее поддержала. Как
медведица ревела.
Соня вздохнула:
- Слава богу, что ноги унес.
- Так бы ничего, но гроб какой-то нехороший. Избавиться бы от него.
Остальные я на неделе обменяю на картошку. Знаю где, - проговорил Борис
Порфирьич, садясь за стол. - У самого Пузанова. У него картошка ворованная,
он ее на что хошь обменяет. Ворованного он никогда не жалел.
- Да проживем как-нибудь. Игорь уже сам себе пропитание добывает. А
что, иначе помрешь. Не до институтов. Но вот гроб этот какой-то скверный...
- Что ты привязалась к нему? Гроб как гроб. Ну да, паршивый. Ну да,
бракованный. Но все-таки гроб. Гробы в пивной не валяются. Все-таки
ценность.
Соня посмотрела вглубь себя.
- Да ты понюхай его еще раз, Боря. Какой он?
- Ну ладно. Из любви к тебе - понюхаю, так и быть.
Сучков подошел к гробу и стал его обнюхивать и проверять. Даже
выстукивать.
- Не стучи - черт придет, - испугалась Соня.
- Сонь, ведь запах от покойника не может так долго держаться. Ну,
допустим, пустили этот гроб налево, - наконец сказал Сучков, - но небось
почистили его от предыдущего мертвеца-то, да запах и сам должен пройти, ведь
не сразу же его из-под покойника - и на зарплату? Запах должен пройти.
- Должен. А вот этот не проходит, - заупрямилась Соня. - В том-то и
подозрение. Почему запах трупа так долго держится? Неужели ты не чувствуешь?
- Кажется, чуть-чуть, - остолбенело проговорил Сучков.
- Не кажется и не чуть-чуть, - решительно ответила толстушка Соня,
подходя к гробу. - Я тебе скажу прямо, Боря, как бы тебе это ни показалось
сверхъестественным: от этого гроба прямо разит мужским трупом. Вот так. Я
женщина и завсегда отличу по запаху мужской труп от нашего, бабьего.
- Заморочила! - вскрикнул Борис Порфирьич. - Не хулигань, Соня. Гроб,
скажу резко, дерьмо, а не гроб, но трупом почти не пахнет. Что ты законы
химии нарушаешь?
- Останемся каждый при своем мнении, Боря, - спокойно ответила Соня. -
Пусть Игорь придет и понюхает. Он человек трезвый.
- Он по уму трезвый, а придет пьян. Чего он разберет? Давай лучше в
картишки сыграем, - предложил Сучков.
И они сыграли в картишки.
Темнело уже; Соня поставила самовар, достала из-под кровати запас
сухарей. Кошка не приходила. Часам к восьми постучали. Борис Порфирьич
открыл. Всунулось лицо Мустыгина.
- К вам гость, Соня, от дядюшки вашего.
- От Артемия Николаевича! Из Пензы! - вскрикнула Соня.
Из-за спины Мустыгина появился невзрачный старичок, рваненький,
лохматенький, совсем какой-то изношенный, потертый, весь в пятнах.
- Проходите! - откликнулась Соня.
Сучков вопросительно посмотрел на жену.
- Да, дядюшка всегда был чудной, - рассмеялась Соня. - И люди вокруг
него были чудные. Вы проходите, старенький!
Старичок оглянулся, высморкался. Мустыгин исчез за дверью: ушел к себе.
- Отколь ты такой, дед? - немножко грубовато спросил Борис Порфирьич.
Старик вдруг бросил на него взгляд из-под нависших седых бровей, сырой,
далекий и жутковатый. И вдруг сам старичок стал какой-то тайный.
Соня испугалась.
- Из того гроба я, - сурово сказал старик, указывая на тот самый
пахнущий гроб.
Супруги онемели.
- Мой гроб это. Я его с собой заберу.
И старик тяжело направился к гробу.
- Чужие гробы не надо трогать! - жестко проговорил он и, взглянув на
супругов, помахал большим черным пальцем.
Палец был живее его головы.
Потом обернулся и опять таким же сырым, но пронизывающим взглядом
осмотрел чету.
- Детки мои, что вы приуныли-то? - вдруг по-столетнему шушукнул он. -
Идите, идите ко мне... Садитеся за стол. Я вам такое расскажу...
Сучковы сели.
Наутро Игорь, трезвый, пришел домой. Дома не оказалось ни родителей, ни
гробов. Все остальное было в целости и сохранности. Потом появилась милиция.
Супруги Сучковы исчезли навсегда.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг