мистификаций ты превращаешься в сердечную боль, в светловолосые стоны. Слова
усложняются, становятся безжизненными. Когда все закончится, она проснется,
встанет с постели, отыщет свое белье, оденется, выйдет, останется одна.
Оплеванные творцы догадываются о том, что плевок касается души и затрагивает
чувства. Мы говорили о кайманах, о тамилах и сикхах. Мы касались сгустка
судеб. Кто-то сходит с ума от буйства жизни. Все смешивается. Части касаются
друг друга. Многообразие одиночества подчиняет умы и разоблачает сущности.
Мы покидаем друг друга. Окно, то самое, открытое настежь в зарождающейся
ночи. Редкие огни, оранжевая луна. Запах слияния. Ирония и надежда.
Предательство и главенство чувства. Ты будешь помнить это все. И все это
буду помнить я. Я буду бережно касаться каждого поцелуя в памяти и ощущать
их тепло. Я буду касаться того неба, открывавшего воздух городских видений и
полуночных созвездий. Я буду касаться зодиакальной пыли в наших глазах. Я
даже могу подчиниться твоим воспоминаниям - и плач не будет прекращаться.
Моя голова лежала у нее на животе. Мысли касались медного кабеля и
Лондонского арбитражного суда. Выбор сложен. Пачка молока разорвана. Молоко
растекается по поверхности. Молоко подобно кислоте разъедает асфальт.
Очаровательное Рождество. Поцелуи. Эйфория снега. Вечернее возвращение
домой. Славная атмосфера запаха хвои и неуверенных огоньков свечей. А
появляюсь ли я за праздничным столом? Дни превращают меня в юношу с
окровавленной головой. Не пересекай черту. Я перпендикулярен зданию, я
параллелен небу. Почему-то закончился морфий. Боль возобновилась.
Капельница. Электрошок. Искусство продолжить боль. Я чаще смотрю на звезды.
Когда я запрокидываю голову, всматриваясь в ночное небо, я спотыкаюсь, и
продолжаю идти, не ощущая дороги. Она следит за модой. Она - воплощение
современности. Ее глаза - пестрые картинки журналов. Она - дым сигарет и
запах дорогих коньяков. Я не вижу цветов у ее ног. Каждый мусорный бак
символизирует мою безграничную любовь к ней. В телевизионном хаосе
разоблачается ее растительная исключительность. Пластиковый дождь. Я пытаюсь
объяснить, что что-то не так. Обними дождь и дождись восхода солнца. Я
трогаю твое тело. Ощущение близости, но твои глаза далеко. Не целуй мои
следы. Это моя природа, они не подтверждены чувствами. Ты глупая. Прошлое
перечеркивает будущее, оставляет кого-то за пределами света. Я касаюсь твоей
истории и осознаю, что у меня исчезает желание касаться твоего тела. Я
обретаю состояние неприкасаемости.
Прохожий.
Я прошел мимо и даже не подумал о том, что, быть может, позади осталась
долгожданная любовь. А потом я не подумал, что можно неожиданно свернуть на
другую дорогу и заблудиться. Я прохожу мимо откровений и музыкальных
композиций. То, что остается позади, остается позади навсегда. Я обещал
кому-то когда-то, что я не стану пренебрегать глазами девушек. Радостная
мелодия тела. Искусственный запах подчиняется естественному аромату. Я забыл
о дожде, но как я могу запретить ему искать меня. Он не может просто пройти
мимо. Он так влюблен в меня. Раньше мы часто проводили время вместе. Сейчас
я не знаю, когда я вновь вспомню о дожде и о его целебных свойствах. Я
прохожу мимо. Хочется взорваться, пройдя мимо, чтобы ничего не осталось. Но
даже после взрыва мои частицы останутся как-то чем-то в чем-то зачем-то. Я
оставлю свой след на старых открытках, я оставлю свои взгляды на чьей-то
одежде. Это дух - он живет внутри планеты и в космическом пространстве. Это
безумство творчества. Это непознаваемость безумства. Это безымянные слова, и
беззвучный плач, и неподдающаяся нотам мелодия. Я шествую впереди своих
желаний и страстей, безволосый и безголосый юноша. Я прохожу мимо чьих-то
детей. Я открываю двери, но не проникаю внутрь, прохожу мимо открытых мною
дверей. Все будет хорошо, потому что будет холодно, холод успокоит. Мне
опять захочется путешествовать в чьих-то глазах, облизывать чьи-то губы и
покусывать чьи-то мочки ушей. Судороги и ласковая боль. Я углублялся в ее
дыхание. В этом сне таилась неестественная порочность. Необходимость спать
преобразовалась в тоску по сновидениям и уюту, по возможности спать долго и
крепко. Но бессонница наполнила пространство над кроватью, проникла в
беспокойные слезящиеся глаза и растворилась в сознании.
Стоит ли писать, определенно ощущая, что предмет написанного все равно
остается болезненным грузом внутри, в недрах души и в последующих
конвульсивных воспоминаниях? Солнечный удар. Сбился на абзацы. Более боли.
Переживание в пустых глазах и оборванных фразах. Вновь поток, как водопад,
как опадание листвы и умирание тела. Солнце почему-то уже не восходит. На
небе появляется лишь огненный шар, в лучах которого сосуществуют более
стойкие и толстокожие. Их жизнь устроена, их смерть закономерна. Когда
умирает гений или любимый человек, смерть начинаешь ненавидеть. Но это не на
долго. Вскоре смерть вновь манит и чарует. Цепи. Умертви свою плоть. Клетка.
Плоскости. Неровности. Чистосердечное признание. Разоблачение. Я проникаюсь
недосказанностью и прохожу мимо, иду, передвигаюсь в жестоком пространстве.
Соль тела. Капли пота. Лица на улице. Бесконечная улица. Исчезновение и
возникновение огней - явления беспорядочной городской природы. Безжалостное
солнце. Безумное солнечное пекло. Лучи жалят, не жалея. Древнеегипетские
мифы поглотили ласковое небо моих городов. Мария проснулась и сказала, что
видела во сне Будду. А вот и ее страж. По ее взволнованным волосам и
подергивающимся губам он определяет, что она видела во сне Будду. Он говорит
почти человеческим языком. Я буду соединять истории. Я предполагаю связать
нитями чувственной зависимости имена.
Он шел уверенно. Непоколебимые шаги. Именно уверенность и
непоколебимость ощущалась в его движениях. Кровь в городских лужах.
Приторная любовь. Она не может без его имени, его рук, его слов и его
молчания. Я хочу этого свободного потока зеркал и реального изображения. И в
перевоплощениях заключается кривой стон. Японский символ в моих
окровавленных руках. Может ли японский символ оставаться символом в
европейских окровавленных руках на заре дня, открывающего эпоху поедания
собственного отчаяния. Репортаж прерывается, и рука молодой журналистки
роняет микрофон. Она раскрывает мозг маленького чуда, прошитый нитями мыслей
Дэвида Боуи. Далекий мир окончательно теряется в ближайшем переулке. Детей
забирают неведомые силы. Детей превращают в бесчувственную массу прохожих.
Дети под колпаком пропаганды. И почему же мне так больно. В этих непрерывно
сменяющихся взглядах - последняя надежда на спасение дыхания. Лицо - горящий
шар. Взрыв, а ведь я умею плакать. Жаль, что ты, та, кто заставляет мою душу
содрогаться, блуждать и скитаться в темноте беззвучных аллей, жаль, что ты
не можешь позволить себе наслаждаться плачем. Люди, которые разучились
плакать, игнорируют душу внутри и постепенно теряют ее, равно как и людей,
которые когда-то не захотели пройти мимо. Таким образом, ты теряешь меня - и
я болею твоей и своей болью, потому что умею.
Просто в этом пространстве я оставляю место своему приступу
музыкальности и свежести чувств. Все разнообразие становится более
разнообразным. А небеса будут неподвижны за пределами моих преступных
приступов. Мы, конечно, достигнем края и станем одними из солнечных детей и,
простите, я упаду первым... Радостное пробуждение. Пятидневка. Ожидание
заветного временного отрезка. Я опять возвращаюсь. Нет ни единой крупицы, не
волновавшей бы меня. Мир бросок и грандиозен контраст. Я не смог увидеть, но
я смог почувствовать, я не смог услышать, но я смог почувствовать. Вся эта
молодость. Вся эта таинственная субстанция. С начала и до конца. Вижу то,
что для тебя... Вижу то, что для всего человечества остается невидимым. Там,
где я родился, родилось все. Вся эта молодость. Как прекрасно. Как радостно,
что это все еще молодость. Честное слово. Ложь. Голос души. Не уходи.
Заботься о человеке. Заботься о себе. Не проходи, все и так пройдет. Но ты
не должен пройти мимо. Я временно зол. Вдалеке твой звук. Рукой тянусь. Ты
моргаешь глазом. Ты выступаешь в роли недосягаемого витамина. Неужели так
сложно сказать "я люблю тебя"? Ты так прекрасна... Я ненавижу тебя за то,
что тебя нет рядом со мной. Нужно обновлять высоты. Высота неизменна,
уникально каждое из ее покорений. Все может произойти в моей иллюзии. Я
погружаюсь в иллюзию и продолжаю себя. Звук моего голоса более человечен.
Мои руки теплее. Небо доступнее. Я любил тебя раньше. До того, как родился,
я любил тебя. Прекращаю сон. Теперь я беспомощен.
Рой сновидений. Я должен был вчера, должен сегодня, завтра. Что-то
всегда должен. Жаль, что не смог. Жаль, прошел, не пришел, день прошел,
ушел. Пришел - не нашел. Все как-то мимоходом. Уходя, приходя, находя.
Уходить так не просто. Расход сил, уход сил. Выход наружу. В стужу. Отход.
Постепенный. Степенный. Степень ненаходимости безотчетно расходует
приходящую грусть. Проходящую грусть. Ход мыслей нарушен, разрушен.
Разоблачение влечения. Свойство, устройство, расстройство, тройственность,
двойственность, единичность, личность, личность без личности, безличность,
личина, причина, причина бесчинства, единства, отсутствие единства,
беспутство, узость мышления, влечение, лечение, мучение, свечение, течение,
обретение, проведение, тень соединения...разоблачение влечения.
Разбит ртутный шар. Безоблачное безразличие. Рукописи не горят, тонут в
океане безразличия.
Кто-то всегда проходит мимо.
Чаще всего лишь кто-то обратит внимание, потом все равно исчезнет в
абстракции дорог.
Многие лишены взгляда.
Я чувствую твое, слышишь, ТВОЕ!..касание этого груза. Ты только что
прочитал/ла слово "слово".
Оставаясь бесполым прохожим, сущностью, по сути несуществующей, что, в
общем-то, несущественно, ты проникаешь внутрь, оставаясь снаружи, внутри
чего-то большего, трансформируясь в точку небытия, обретающую свое положение
на пути бесконечности.
Лето 1999 - Февраль, 2000.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 23.01.2002 14:17
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг