Геннадий Максимович
ЕСЛИ ОН ВЕРНЕТСЯ...
Й_________________________________________________________________________»
є Сб. Фантастика-81. - Москва, Молодая гвардия, 1981, 352 с. є
є OCR and spellcheck by Andy Kay, 01 October 2001 є
И_________________________________________________________________________ј
I
Михаил Петрухин очень удивился, узнав, что его срочно вызывает знаменитый
Василий Гарбузов. Зачем мог понадобиться молодой генетик вице-президенту
Всемирной академии наук?
И вот Михаил оказался в месте, где до этого не бывал ни разу: на усеянной
полевыми цветами лужайке, возле приземистого старинного здания.
- Им здесь действительно спокойно, - услышал Михаил голос Гарбузова и,
оглянувшись, увидел, что вице-президент, сорвав ромашку, вставляет ее в
нагрудный карман.
- Кому? - Михаил посмотрел вокруг.
- Тем, к кому направляемся. Идемте же. По еле заметной тропинке они
подошли к зданию, толкнули стеклянную дверь. В холле за столом сидела
миловидная девушка. Она глядела на небольшой экран, расположенный справа от
стола.
- Ну, Люда, как тут у вас? - спросил Василий Григорьевич, положив ей на
плечо свою огромную руку.
- Скучновато, - улыбнулась девушка.
- Поговорили бы с кем-нибудь из знаменитостей, - сказал вице-президент, -
люди интересные.
- Я уже говорила, - ответила девушка, опять улыбнувшись, - но они народ
занятой. Смирнов формулы выводит, Джонсон уточняет орбиты каких-то далеких
планет, Пежен почему-то на стихи перешел. Может быть, весна?.. И все про
луну, про маленькое тихое озеро, лодочку на воде. И зачем ему это?
Басилашвили - собеседник интересный. В любви объясняется...
- Вот видите...
- Недавно один из них, кажется Шахов, мой портрет рисовал, да вроде бы не
очень похоже.
- Где у вас космонавты? - спросил Гарбузов.
- На втором этаже. Вице-президент направился к подъемнику. Пройдя за ним
несколько шагов, Петрухин обернулся, приветливо помахал девушке рукой.
- Василий Григорьевич, - обратился Михаил к Гарбузову, когда они
поднялись на второй этаж. - Я, кажется, понял, где мы. Это и есть хранилище
вторых "Я"?
- Можно сказать и так.
- Здесь мой прадед?
- Вы угадали, молодой человек...
- А почему... - он замялся, - почему об этом хранилище мало кто знает?
- Первое время все знали, - сказал вице-президент, остановившись. - Но вы
представить себе не можете, сколько здесь происходило трагедий. Вернее, не
здесь, а в другом здании. Это построено лет триста назад. И компьютеры давно
заменены, Те, первые, поизносились, устарели. Неужели вы могли подумать,
будто компьютеры отменно действовали все пять веков? Блоки работают
постоянно. Нет, наверное, ни одной области применения
электронновычислительных машин, где бы они были загружены так плотно.
Понимаете ли, второе "Я" ученого или художника, перейдя в компьютерную
оболочку, понимает, что наконец-то может воплотить все то, к чему стремилось
раньше. И оно поглощает необъятное количество информации. А если еще
прибавить возможность параллельного мышления...
Но, конечно же, не это послужило причиной того, что о хранилище стали
умалчивать. Вы только представьте себе на минуту: у вас умирает отец или
брат и перед смертью передает свой интеллект машине. Проходит какое-то
время, вы оправляетесь от горя и решаете побеседовать с ним, вернее, с его
вторым "Я". Вы подходите к компьютеру, и он как живой окликает вас,
спрашивает, как идут дела, что нового дома... Нет, не всякий человек
способен выдержать такое. Родным и близким запретили посещать эти
компьютеры. И страсти улеглись сами собой.
- Почему же сама идея заглохла? - спросил Михаил, оглянувшись. - Запрет
есть запрет, но сохранение мощных интеллектов - вещь все-таки нужная.
- Она заглохла не сразу. Родилась эта идея в конце двадцатого века. А
когда изобретение психошлема позволило перевести интеллект человека в
компьютер, начались бесконечные споры о том, насколько это допустимо с
моральной точки зрения и кем считать такой компьютер с человеческим
сознанием - бездушной машиной или же человеком в непривычном для всех
состоянии. Споры длились долго и в конце концов привели к отказу от
"электронного бессмертия" как аморального. Ведь второе "Я" перерабатывает
информацию и чувствует совсем как живой человек. Но оно знает, что оно не
человек, и страдает от этого. К тому же человеческий интеллект, порожденный,
как известно, трудом, не мог долго существовать неизменным вне человеческого
тела. Одной информации недостаточно. Заложенный в компьютер интеллект со
временем перерождается не в лучшую сторону. Как оказалось,
компьютезированное второе "Я" человека выдавало интересные результаты только
первые сто - сто двадцать лет. Потом или начинало ошибаться, или же бросало
свое непосредственное занятие и переключалось на те увлечения, как тогда
говорили, хобби, на которые раньше у него просто не хватало времени. Так,
математики, например, начинали писать стихи, а писатели вдруг превращались,
пускай и в средних, но изобретателей...
- Наверное, можно было бы ввести это самое второе "Я" в оболочку
совершенного робота. Оно бы и передвигаться могло как человек, а с помощью
искусственных рецепторов и ощущать все почти как живое существо. Разве не
так? - спросил Михаил, внутренне удивившись, как до этого не дошли раньше.
- Может быть, и так, - улыбнулся Гарбузов, - но вы, Михаил, совершенно
забыли: передавать второе "Я" начали тогда, когда еще не существовало столь
совершенных роботов, о которых вы говорите. Ну а переносить это второе "Я"
из одного электронного мозга в другой, заключенный в оболочку робота... Кто
мог гарантировать, что при этом не возникнут какие-то ошибки? Да и не в
каждого робота можно вместить необходимый для этого компьютер. Эти-то
причины и свели на нет передачу компьютеру человеческого второго "Я".
Исключение было сделано только для космонавтов. И вот почему: за время их
полета на Земле меняются поколения, появляются новые обычаи, привычки,
правила. Далеко вперед уходит наука. Конечно, на Земле космонавта -
пришельца из далекого прошлого встречают как героя. Но легко ли привыкнуть
ко всему окружающему? Чтобы возвращение не стало для него трагедией, и сочли
необходимым разрешить космонавтам оставлять свое второе "Я" на Земле. Оно
живет в недрах компьютера полнокровной интеллектуальной жизнью, постоянно
получая извне всю необходимую информацию и прекрасно зная, что рано или
поздно обязательно встретится со своим настоящим "Я". Такой компьютер не
накапливает всю информацию без разбора, а выбирает только ту, которая
интересовала бы самого космонавта. Когда же космонавт возвращается, ему с
помощью того же психошлема вводят все отобранное для него вторым
интеллектом. Это помогает человеку быстрее разобраться в новой для него
жизни...
А сейчас давайте пойдем к вашему прадеду, - сказал Гарбузов.
Они вошли в просторный зал. У стен рядами стояли небольшие металлические
шкафы компьютеров. В зале царила тишина.
Гарбузов взглянул на список, висевший у двери, и направился в дальний
угол. Остановившись у одного ничем не отличавшегося от других металлического
ящика, вице-президент
сказал:
- Вот это и есть ваш пращур. Гарбузов нажал кнопку, на пульте компьютера
загорелась лампочка, и спокойный голос произнес:
- Здравствуйте, я вас слушаю.
- Только не подумайте, что это голос вашего деда. Они все тут примерно
одинаково говорят, - шепнул Гарбузов.
- Здравствуй, дедушка, - сказал Михаил и запнулся.
- Если ты в этом уверен, то здравствуй, внук! Точнее, прапраправнук. Как
тебя зовут, чем ты занимаешься?
- Зовут меня Михаил. Я биолог.
- Миша, - как-то нараспев произнес компьютер. - Биолог - это тоже хорошо.
Я когда-то занимался биологией. Но потом космос увлек меня. Позже я вспомнил
о своем былом увлечении. Ведь времени у меня стало больше. Если бы не
космос, я бы обязательно стал биологом, а точнее, генетиком. Недавно
познакомился с одной статьей. И понял, что отстал. В некоторых вопросах мне
трудно было разобраться... Да, Миша, как твоя фамилия?
- Как и твоя - Петрухин.
- "Наследственные структуры после тройного межвидового скрещивания с
применением генетической инженерии". Твоя статья?
- Моя.
- Молодец, башковитый парень. Рад за тебя. А чего ты пришел-то ко мне?
Михаил вспомнил, как утром примчался по срочному вызову к
вице-президенту. То, о чем напомнил ему Гарбузов, Петрухин хорошо знал. В
начале XXI века астрономы зарегистрировали ясные сигналы, исходящие из
района звезды Проксима Центавра. Искусственная природа сигналов ни у кого не
вызывала сомнений, но расшифровать их не удавалось.
Тогда и было решено отправить к Проксиме Центавра экспедицию. Для полета
построили мощный по тем временам корабль "Мир-1". Команду после длительного
отбора составили двое - командир корабля Иван Петрухин и ученый Гарри Холдер.
Вскоре после старта космонавты перешли в состояние анабиоза. За полетом
следили роботы и автоматы. Они же должны были "разбудить" команду при
подлете к цели или в случае крайней необходимости. Но через два с лишним
года пришло сообщение, что корабль попал в облако мельчайших метеоритов. С
того момента связь с экспедицией была потеряна.
Фотография знаменитого родственника висела у Михаила в кабинете.
Но вот недавно автоматические телескопы обнаружили объект, летящий к
Земле со стороны Проксимы Центавра. Высланные навстречу ему патрульные
корабли увидели довольно древнюю ракету.
Вначале это никого не удивило. Поврежденных и брошенных ракет блуждает в
космосе немало. Но ракета ответила на радиозапрос, тогда-то и узнала, что
это "Мир-1" и что на борту находится только один космонавт - Иван Петрухин.
О другом члене экспедиции пока ничего не было известно...
Так за один день Михаил узнал сразу две новости: его дед, Иван Петрухин,
возвращается, и у него есть второе "Я".
- Иван Алексеевич, - вдруг сказал Гарбузов, обращаясь к металлическому
ящику. - Вы еще встретитесь. А сейчас, извините, нам пора идти...
- Жаль, жаль... Очень жаль...
Михаилу показалось, а может быть, это было и на самом деле, что голос
железного ящика слегка вздрогнул.
- Нет, действительно очень жаль, - опять повторил пращур, - ты знаешь,
иногда тоскливо без нового человека... Тут все, что стоят в этом зале,
ребята хорошие. Вон с Гарри Холдером, это тот, что стоит рядом, мы были
дружны еще тогда, когда я был совсем другим. Знаешь, в самом начале, ну
когда я попал сюда, мне было очень тяжело. Ведь у меня была семья. Они,
конечно, ко мне приходили, но это было довольно редко. Людмила приходила,
бабушка твоя, моя жена то есть, Саша, сын мой. Потом сын один приходил, а
еще через какое-то время и с Володей, внуком моим. Жену-то Саши я так и не
видел. Не хотела она, наверное...
Неожиданно Михаил вздрогнул. Из недр металлического ящика явственно
прозвучал вздох, тяжелый, мучительный человеческий вздох. "Нет, этого
все-таки не может быть, - подумал Михаил. - Ведь он все же не человек. Да и
что ему люди, родственники. Для него-то это пустое место". Ему опять стало
не по себе.
- Гарри тогда было легче, - продолжил компьютер, - у него никого не было.
Только девочки знакомые. Любил он о них рассказывать. Но потом все
забылось... И у него и у меня. Понимаешь ли, постепенно я стал приходить к
мысли, что одному лучше. Я должен мыслить, думать, поглощать информацию и
опять думать. Всякие там переживания отвлекают... А когда ко мне перестали
приходить, то поначалу стало очень тоскливо... - Он опять вздохнул.
- Да, что это я все о себе и о себе. Расскажи, как там наши, Петрухины? Ах
да, вы торопитесь. Ну да расскажи коротенько и пойдешь. Ладно?
Михаилу вдруг почему-то стало жалко этот серо-серебристый ящик с
несколькими клавишами и кнопками, с небольшим экраном и зрительным
устройством. Все-таки, как ни верти, а это его дед. Ну и пускай с огромным
количеством оговорок, пускай только мысленно, а вернее интеллектуально, но
это дед. Дед, которого незавидная судьба заставила забыть о родственных
чувствах, стать где-то черствым мыслителем, считающим, что самое главное в
жизни - думать, и больше ничего. Дед, который забыл все радости жизни и не
жалеет об этом. Дед, постепенно из мыслящей личности превращающийся в
мыслящую машину и не понимающий этого. Да, сейчас он способен еще вздыхать,
но останется ли это в нем потом, позже? Хотя да, позже его уже, наверное, и
не будет.
Разговор с ним напоминал Михаилу беседу по испорченному видеофону. У него
раз была такая история. Разговаривал он со знакомой девушкой, тоже биологом,
которая работала тогда на Венере. Аппаратура барахлила, они слышали друг
друга хорошо, но она его не видела, а перед ним торчал погасший экран, почти
такой же, как на "груди" у его серо-серебристого деда.
И может быть, именно по этой причине он вдруг представил, что сейчас
происходит то же самое. То есть дед, о существовании которого он еще вчера
совершенно ничего не знал, прекрасно видит его, а он, Михаил, отлично слышит
деда, а видит перед собой только серо-серебристую коробку.
Михаил чувствовал, что эта встреча действительно что-то всколыхнула не
только, в воспоминаниях этого ящика, но и в электронной душе. Он еще не мог
понять, хорошо это или плохо, но видел, что дедов интеллект переживает эту
встречу. А сам Петрухин остается к ней почти равнодушным. Надеется в
ближайшем будущем увидеть настоящего, живого деда.
Действительно ли он почти равнодушен? Нет. Поежился же он, когда
электронный пращур этак по-человечески вздохнул. Может, Михаил заставляет
себя быть равнодушным? Только у него не очень получается.
Ну а вдруг дед не вернется живым? Будет ли Михаил желать встречи с этим
неодушевлённым, но таким приветливым и печальным предметом? И поймал себя на
мысли, ему наверняка захочется побывать здесь еще и еще раз. Плохо это или
хорошо? Сразу и не скажешь. Странное желание болтать с предметом, который
считает себя твоим родственником. Предмет. Машина... И все-таки ящик -
частица его настоящего деда, почти живая частица. Возникающая в Михаиле
привязанность к этому квадратному чудовищу не что-то противоестественное, а
вполне закономерная привязанность к деду, которого на данном этапе он слышит
через этот ящик.
Михаилу стало как-то легче. Исчезли остатки отчуждения к
серо-серебристому и где-то несчастному предмету-существу. И Михаил,
прокашлявшись, почти ласково ответил:
- Ты спрашиваешь, как жили наши. Про всех я тебе рассказать не смогу.
Скажу о тех, кто остался в памяти. Так вот, отец мой, Георгий Иванович
Петрухин, химик и довольно известный. Жена его, моя мать, Надежда
Владимировна, была врачом. Их сейчас уже нет. Ракета, на которой они летели
в отпуск, разбилась... Дед мой, Иван Сергеевич Петрухин, был известным
строителем, а его брат - океанологом и убежденным холостяком. Так что из
Петрухиных я остался один. Про прадеда знаю только одно - металлург он был
хоть куда. Петрухинские сплавы и сейчас идут на корпуса ракет. Ну а
дальше... Стыдно признаться, но дальше я ничего не знаю...
- Да что тут стыдиться, - спокойно ответил ящик, - я вот тоже совершенно
не знаю, кем был мой прадед. Помню,
жил он где-то на Волге. И все.
- А я про своих далеких предков знаю только, что несколько из моих
предшественников, но уже много позже, чем ты, тоже связали свою жизнь с
космосом. И не все возвращались на родную Землю. В последних поколениях у
нас космонавтов вроде бы и не было, хотя в космос летали почти все. Я вот и
то побывал на нескольких планетах. Сейчас это просто. А про тебя я долго не
знал... Вернее, про то, что ты здесь. Портрет-то твой, что у меня в кабинете
висит, мне еще отец подарил. Этот портрет у нас в роду как семейная реликвия.
- А как узнал, в связи с чем? - полюбопытствовал компьютер.
- Да так, совершенно случайно, - вспомнив обещание, соврал Михаил. -
Услышал, что ты здесь, да вот и заглянул,
Со мной товарищ из Академии наук.
- Это хорошо, что заглянул, - опять вздохнув, произнес ящик. - А то
знаешь, тоскливо иногда бывает. Информация по каналам связи - это, конечно,
хорошо, но хочется и;
просто поболтать. Слушай, ты женат? Или у вас теперь это не принято? Я
как-то не поинтересовался этим раньше.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг