перехваченную узорными подтяжками. Возраст дамы, перешагнувший за
тридцать, исчез как таковой вообще, а пышность волос, оттенок кожи и
разрез глаз недвусмысленно утверждали, что кто-то из ее предков некогда
охотился на антилопу среди высокотравных африканских равнин.
При виде этого зрелища Кромвель даже приостановился:
- Ах, черт возьми!
Эрликон тоже замедлил шаг, но совсем по другой причине. На всем облике и
повадках экзотической барменши лежал отпечаток такого непередаваемого
жизненного опыта, а из ее глаз - кстати, таких же восхитительно синих, как
у Эрлена, - исходило такое спокойствие и ледяное презрение ко всему
сущему, что пилот оробел. В присутствии людей, излучающих подобную
несокрушимую уверенность, он неизменно казался себе маленьким и ничтожным
и от смущения часто говорил то, что вовсе не следовало.
Кромвель этих опасений никак не разделял.
- Вперед, - сказал он, - вот кто нам поможет. Они припали к стойке, и
маршал начал речь, время от времени заставляя Эрликона судорожно и не
синхронно открывать рот. Впрочем, сперва Дж. Дж. обошелся вообще без слов.
- М-м-м-м... Мммммм-мм-мм-мммм! - промычал он. - Красавица, тебе никто не
говорил, что у тебя не шея, а национальное достояние? Из-за такой шеи
может быть еще одна мировая война!
- Все? - спросила дама.
- Нет, не все. Обо всем остальном я бы тоже сказал, но у меня нет слов.
Ни у кого нет. Таких слов еще просто не придумали.
- Давай к делу, - сухо предложила дама.
- С такой женщиной и говорить о делах... О Господи, куда катится этот
мир. Но ладно, хорошо, давай о деле, - миролюбиво согласился Кромвель и
Эрленовой рукой вручил ей четвертную бумажку с портретом Стояна Второго.
- Значит, так. Ищем человека. Из "Дассо". Видимо, инженер или механик.
Приехал примерно полгода назад. В чемпионате не участвует и вообще
болтается без дела. Расплачивается кредитной карточкой.
Вид у дамы стал еще более отрешенный. Тыльной стороной ладони она
постучала по стойке. Эрликон растерялся, но Кромвель тут же вложил в эту
ладонь еще червонец.
- На фараона ты не похож, - в задумчивости произнесла барменша.
- Я - пилот, моя прелесть, лучший в мире пилот. А тебя, наверное, зовут
Вулкан?
- Все вы тут лучшие. Есть такой, какой тебе нужен, Вертипорох его зовут.
Живет здесь, в 802-м. Чокнутый. Сейчас дома.
- Пьет?
- Еще как.
- Тогда дай мне вон ту лошадку.
Ухватив "Белую лошадь" за крутой бок, Эрлен уже было с облегчением решил,
что разговор закончен, но не тут-то было.
- Послушай, Вулканчик, - продолжал неугомонный Кромвель, - так как же
тебя по-настоящему зовут?
- Шейла меня зовут.
- Шейла... Имя у тебя такое же красивое, как ты сама. Как видишь, нас с
другом гнетут заботы, но я забыл про них, когда увидел тебя. Сжалься и
ответь: с тобой вообще, в принципе, можно встретиться где-нибудь в другой
обстановке?
- Ты это серьезно? - спросила Шейла, звеня чем-то скрытым стойкой от
приятелей.
- Уж куда серьезнее. Мои чувства самые искренние, посмотри сама - совсем
растерялся, слов не нахожу.
Надо сказать, что за время этого краткого разговора под черным облаком
Шейлиных волос произошел процесс, точно предсказанный Скифом: внешность
Эрлена, прекрасного, но отверженного ангела, имела сильнейшее действие на
женские сердца. Для Эрликона, ушедшего в свой обыкновенный зажим, беседа
была привычной мукой, а тем временем его романтический вид вкупе с
раскованной маршальской манерой произвел в душе красавицы барменши нечто
подобное тому, что производит ключ, поворачиваясь в замке; к полному
изумлению Эрлена, она ответила гораздо более теплым тоном:
- На этой неделе не получится. Зайди в понедельник.
Кромвель, который как раз ничего удивительного в ситуации не находил,
сказал:
- Надеюсь, что ты тоже не шутишь. - И с тем друзья отправились дальше.
Пока они поднимались сначала по лестнице, а потом в лифте, маршал вполне
оправился от чар темнокожей хозяйки бара и пожаловался:
- Докатились мы с тобой, Эрли, рыщем по притонам, теперь вот сумасшедшего
подсунули; не Пиредре ли все тут продались...
За его шутовской горечью трудно было что-нибудь разобрать, и Эрлен без
всякого воодушевления постучал в дверь с бронзовыми цифрами 802. С
третьего раза их услышали, и дверь отворилась.
Когда-то в детстве, читая и слушая сказки, Эрликон был необыкновенно
заинтересован таким выражением: "ростом со столетний дуб, голова - что
пивной котел". Эрлен спрашивал тогда - что это за котел? Сейчас он сам
внезапно понял, о чем шла речь. Котел упирался в притолоку и до глаз зарос
рыжей бородищей с завитками по краю - где та часть, которая росла на шее,
соединялась с растущей на подбородке, так что вся борода получалась как бы
двухэтажной, причем был еще и балкон - полукруглый участок, шедший от
нижней губы, и, когда Вертипорох ее закусывал длинными желтыми зубами,
этот фрагмент становился дыбом, словно полк древних пехотинцев наставлял
копья.
Спутанные волосы падали на голые плечи - похоже, механик поднялся, еще не
проснувшись: в одних джинсах, а левый глаз его упорно не желал
расклеиваться.
- Ну? - сипло спросил Вертипорох, привалившись для вящей твердости к
косяку.
Несмотря на рост, голова была самой массивной частью его тела, и было
ясно, что многодневный хмель сидит в ней плотно, как гвоздь. Тем не менее,
глядя из-под зарослей своих бровей, как тать из логова, Вертипорох
явственно переводил взор с Эрлена на Кромвеля - пилот изумился: значит,
механик видел маршала! Вот так штука! Но что же этой диковине сказать?
- Эй, дядя, - дружелюбно предложил Дж. Дж., - ты бы нас пустил - видишь,
мы с бутылкой.
Вертипорох сказал "хм", откачнулся от двери и пошел внутрь, а Эрликон с
Кромвелем вошли следом. Это был первоклассный двухкомнатный номер,
украшенный кожаным занавесом и батареей пустых бутылок. Войдя, Вертипорох
направился к столу и привычным движением взгромоздил на нос очки в
металлической оправе а-ля Рэй Тэнго. За время этого отработанного годами
движения Эрлен успел угадать по открывшейся картине всю историю
вынужденного человеческого безделья: радость от синекуры в первой фазе,
загул во второй и, наконец, депрессия в третьей.
Без разговоров появились стаканы, хрустнула пробка, стекло забренчало о
стекло, и Вертипорох неожиданно заговорил:
- Я тебя знаю. Ты Эрлен Терра-Эттин. Вертипорох. Одихмантий. Ну, по
чуть-чуть.
Эрликон новыми глазами взглянул на литр "Белой лошади" и с ужасом
уставился на Кромвеля. Тот остался непреклонен; Вертипорох же мялся, в
тоске жевал губу, но в конце концов решился и спросил:
- Слушай, а ты тоже его видишь?
- Ага, - ответил Эрлен, не очень зная, что говорить.
Вертипорох шумно сглотнул:
- Ты давно пьешь? С самой аварии? Слушай, надо нам с этим завязывать -
видишь, что делается? - Он кивнул на Кромвеля.
- Вы не очень-то вежливы, молодой человек, - отозвался Дж. Дж. - Как, вы
сказали, вас зовут?
- Одихмантий... инженер-механик... двигателист...
- Чрезвычайно приятно. Джон Кромвель, маршал авиации.
Расширенные зрачки Вертипороха перекатились на Эрликона.
- Ты посмотри, - зашептал Одихмантий, - вот ты пилот, я инженер, и вот не
черт какой-то нам является, а, что характерно, сам Кромвель. Нет, давай
тормозить, а то завтра кто-то похуже может прийти.
- А кто хуже? - спросил Эрлен.
- Не знаю, - пробормотал Вертипорох.
Он храбрился, но было ясно, что механику здорово не по себе, и он дорого
бы дал, чтобы это наваждение как можно скорее сгинуло. Но наваждение и не
собиралось исчезать, а, напротив, подступало все решительней.
- Скажи-ка мне, механик Одих... Одихмэн...
- Можно просто Дима, - белыми губами вымолвил Вертипорох.
- Да, - согласился Кромвель. - Скажи-ка мне, Дима, что это ты здесь все
сидишь и сидишь и в чемпионате не участвуешь? Может, по какому-то приказу
твои самолеты не летают?
- По приказу... не летают...
- А что это, Дима, у тебя за самолеты такие?
В жизни Эрликон не видел подобной бледности. Вся кровь отхлынула у
Вертипороха от лица, даже виски вроде бы начали западать, и отвечал он
неживым голосом:
- Это коммерческая тайна... тайна фирмы...
Было ясно: привстань теперь Кромвель, протяни к механику призрачные, в
зеленых огнях руки - и Вертипороху придется выбирать между изменой долгу и
параличом. И Дж. Дж. даже как будто немного качнулся вперед, чтобы
осуществить это намерение, но вдруг раздумал, решив, видимо, не пугать
будущего соратника насмерть, и сменил тон:
- Пилот, разлей-ка с механиком еще по одной... Я, Дима, выпытывать у тебя
ничего не стану... потому что сам все знаю. Машина твоя называется С-270.
- "Милан-270", - видимо отчаявшись, еле слышно прошелестел Вертипорох.
- Да, и сказал мне это не сатана в чистилище, а советник Реншоу. Это
истребитель-бомбардировщик крейсерского класса, тебе велено тут, в
Стимфале, за ним присматривать до приказа, а приказа полгода как нет, ты
заскучал и со скуки загулял. Так все было?
- Так.
- Ну вот, радуйся, Бог услышал твои молитвы, привалило тебе счастье.
- Где? - в ужасе спросил Вертипорох и оглянулся.
- Да вот оно, перед тобой, - ласково проворковал Кромвель. - Пришли к
тебе замечательные пилоты, великой души люди, а ты выпучился на них, как
рыба-пугало, и все толкуешь о каком-то приказе. Это Бэклерхорст должен
отдать приказ?
- Да, через Реншоу.
- Видишь, от нас ничего не скроешь.
Похоже, Вертипорох, решив, что все кончено, уже и не собирался ничего
скрывать; в отличие от Эрлена, которого разбирал смех, механик еще не
научился разбираться в маршальских интонациях.
- Расскажи-ка нам про Бэклерхорста, ведь это не коммерческая тайна?
Старый он, молодой, давно ли работает в фирме, даст нам самолет или не
даст... и все такое.
Вертипорох отрешенно уставился в стену:
- Человек Бэклерхорст не старый. А даже почти молодой. Пришел он в
компанию простым фотографом...
Тут настал черед Кромвеля удивляться. Он откинулся в своем кресле, на
некоторое время его лицо утратило всякое выражение.
- Как? - переспросил он. - Фотографом? Ты ничего не путаешь?
Но тут Вертипороху изменили душевные силы, и он смолк, будто зачарованный.
- Биспорамин в доме есть? - зарычал Кромвель, мгновенно возвращаясь в
норму. - Что? Где? Эрлен, посмотри в шкафу. Есть? Одну таблетку себе, две
механику. Водкой не запивать! И под душ, живо. Эрли, ну-ка, подхвати его.
Начались мытарства на кафельном полу и скользком уступе бассейна.
Вертипорох с мокрой головой и бородой стал похож на кошмарного водяного из
омута. Застоявшийся хмель упорно сопротивлялся химии и холодной воде.
Наконец Эрликон с трудом вывел Одихмантия из ванной в комнату. Снова
увидев перед собой мерцающий силуэт Кромвеля, Вертипорох заревел и
попятился.
- Стой, дурья голова! - скомандовал Дж. Дж. - Пилот, объясни механику, в
чем дело.
Эрликона самого вместо протрезвления крутила какая-то муть, и объяснения
его тоже вышли до крайности невразумительными.
- Ты не бойся, старик, ты не спятил, и это не привидение, а научный факт
- настоящий Кромвель... такое техническое достижение, с ним можно
общаться... Ты только помалкивай, это дело секретное, а мы на службе...
- Ладно, достаточно, - вмешался маршал. - Потом объяснишь в деталях.
К слову сказать, никаких дальнейших пояснений потом не потребовалось,
теперь же Кромвель, подойдя к Вертипороху вплотную и склонив голову набок,
вопрошал с гримасой почти страдальческой:
- Дима, сокол ты наш золотой, не каждому в жизни выпадает такой шанс, как
тебе... Точно Шелл Бэклерхорст - фотограф?
Мягкая и податливая натура механика в краткий срок безропотно поддалась
маршальскому натиску.
- Ну вот, чтоб мне... я не знаю что, - поклялся Вертипорох.
- Так... Портрет его, фотография где-нибудь есть? Может, у Реншоу?
Вертипорох вновь закусил губу, вздыбив рыжую бороду, и вновь невидящим
взглядом уставился в стену. Пробыв так недолго, он очнулся:
- А! Да! У Елены был юбилейный "Интеллидженсер" - там должна быть
фотография.
Менее чем через минуту пилот, механик и научно обоснованный маршал
очутились перед дверью с номером 821.
- Если она дома, - сказал Вертипорох и постучал, - Елена, это я.
Из-за двери ему немедленно ответил приятный женский голос:
- Уйди, пьянь, видеть тебя не могу!
Вертипорох переступил с ноги на ногу и загудел снова:
- Елена, открой, срочное дело.
В замке дважды щелкнул ключ.
- Заперлась, - растерянно заметил механик.
- Это что же, и есть ответ? - поинтересовался Кром-вель, подождал еще
полминуты и, покачав головой, протиснулся сквозь дверь, исчезнув в
сомкнувшейся эмалевой глади.
Слышен был начавшийся разговор: "Мадам, я весьма огорчен...", и дальше
голос отдалился, стал неразборчивым. Спустя какое-то время женский голос
произнес, приближаясь: "Извините, но вам легко, а вы бы видели, что тут
творилось..." Ключ еще раз ожил, и Эрлен оказался нос к носу с симпатичной
пухленькой блондинкой лет двадцати с небольшим. Разговоры с Ингой,
Кромвель, виски и начинающаяся головная боль в значительной степени
поубавили Эрликону застенчивости, и, когда Вертипорох, повинуясь
маршальскому начальственному крику, ворвался внутрь, словно разъяренный
кабан, Эрлен вдруг решил проявить вежливость.
- Вас зовут Елена? Елена, простите нас, пожалуйста, за вторжение, им надо
("Почему я говорю "им"?" - подумал он машинально) посмотреть какой-то
номер "Интеллидженсера".
- Послушайте-ка, - весьма ядовито ответила Елена, - от вас самого разит,
как от бочки. И вода с вас течет. Вы не из канализации вылезли?
- Нет. Это случайность, - принялся было разубеждать Эрликон, но тут,
несмотря на усиливающуюся ломоту в виске, его одолел очередной приступ
смеха, и он только и смог выговорить: - Честное слово, это случайность.
Это не каждый день.
- Кабак, - вздохнула Елена. - Психи.
- Эрлен! - позвал Кромвель из комнаты.
Вертипорох стоял возле открытого шкафа и держал в руках толстый красочный
журнал.
- Гляди, - сказал Дж. Дж.
На синем с дымкой развороте были изображены космические корабли, космос и
метеориты, шел текст с какими-то поздравлениями, и по бокам - серия
портретов в кружевных белых рамках. На одном был запечатлен весело
улыбающийся белозубый мужчина в усах.
- Он, - сказал Кромвель. - Помнишь, я тебе рассказывал, мой знакомый,
феодал-фотограф?
Эрликон потер лоб:
- Ничего не понимаю. Феодал. А вдруг совпадение?
Маршал пожал плечами:
- Возможно, что и совпадение. Но придется рискнуть. Лен, - добавил он
неожиданно, - налей нам чего-нибудь и сама садись.
- Спасибо, - гневно поблагодарила Елена, однако выставила на журнальный
столик бутылку муската и одну чашку. - Где остальная посуда, вот у этого
алкоголика спросите. Как это я вам вообще дверь открыла? И что-то не
пойму, кто это говорит.
- Какая разница, - ответил Кромвель. - Говорит и говорит. Ну, за великие
дела. Хороший ты человек, Елена. Выходи вот за парня замуж - смотри он
какой!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг