только там начал исполнять какую-то замысловатую мелодию.
Гонитель талантов Ваня Жомов брезгливо поморщился и подумал о том, не
швырнуть ли в ресторанного лабуха еще чем-нибудь, но и этого сделать не
успел. Буквально с первых аккордов посетители забегаловки задули масляные
лампы у себя на столиках. Зал погрузился во мрак, и освещенной осталась
лишь площадка у задрапированной стены. Вот туда и выплыла из-за портьер
объявленная коротышкой звезда программы. Ваня сначала удивленно открыл рот,
затем протер глаза и лишь после того, как понял, что видение не исчезнет,
крамольно подумал о том, что рано женился.
Впрочем, до мыслей об измене жене Жомов так и не дошел (однолюб,
блин!), а грязные мыслишки, которые у него лишь на миг промелькнули в
голове, разбежались по караван-сараю, и менее стойкие люди, чем служащие
российского ОМОНа, от этих дум начали пускать слюни. Ваня же, преодолев
искушение, облегченно вздохнул и задумчиво начал выискивать в Фатиме что-то
такое, из-за чего мог бы сказать потом, что эта дамочка не в его вкусе.
Сделать это было трудно. Не невозможно, поскольку для любого омоновца
ничего невозможного нет, но помучиться Ване пришлось. А вот Рабинович даже
не напрягался. Внешне невозмутимый, как и положено российскому менту,
кинолог слюни, конечно, не пустил изо рта, но глядел на Фатиму такими
глазами, что если уж подобный взгляд не способен раздеть женщину, то ее уже
не разденет ничто!
Как любит говорить сам Рабинович, на вкус и цвет товарищей нет. Однако
Фатима выглядела на самом деле очень впечатляюще. Все в ней было в меру, а
в нужных местах даже чуть больше. Черноволосая и черноглазая танцовщица
кому-то показалась бы чуть полноватой, но зато двигалась с такой грацией и
пластикой, какая не всякой кошке даже снилась. И все время, пока Фатима
исполняла свой номер, выделывая на радость публике животом самые
невероятные пассы, в караван-сарае ни один посетитель, кроме чмоканья
губами, иных звуков не издавал. Первым заговорил омоновец - ровно за
мгновение до того, как Фатима снова скрылась за портьерой.
- Нашел, блин! - радостно провозгласил он на всю забегаловку. - Нашел,
е-мое, мужики!
- Чего ты нашел, Архимед хренов? - рявкнул Рабинович, крайне
недовольный тем, что его таким бесцеремонным образом выдернули из сладких
мечтаний.
- Родинку у пупка! - Ваня выглядел так, словно был готов от радости
запрыгать на одной ноге. - Ненавижу родинки у пупка и не понимаю, как вы
можете даже смотреть на баб с такими дефектами. Извращенцы хреновы!
Сеня от такого заявления не просто ошалел, а ошалел конкретно. Минуты
три, наверное, он мог лишь с тихим мычанием открывать и закрывать рот,
совершенно утратив способность к разговору. Потом, осознав, что выразить
Жомову свое мнение о его умственных способностях словами так и не сумеет,
Сеня сначала покрутил пальцем у виска, а затем, когда и это не
подействовало, беспомощно махнул рукой и залпом осушил полную пиалу вина.
Не чокаясь! Жомов хмыкнул.
- Ну ты и алкаш, - восхитился он и тут же последовал Сениному примеру.
Правда, стараясь сохранить пропорции между ростом, весом и количеством
поглощенного алкоголя, выпил не пиалу, а целый чайник.
- Мог бы и мне глоточек оставить, - буркнул Анд-рюша, тряся перед ухом
медную винную емкость. - Трактирщик, чтоб тебе Аллах обе ноги оторвал, вина
сюда. Быстро!
Трактирщик на зов не явился, зато прислал вместо себя достойную замену
- плавно виляя бедрами, чайник с вином ментам вынесла Фатима. Увидев ее,
все посетители караван-сарая тут же заулюлюкали и попытались если не
ущипнуть девицу за мягкое место, то хотя бы по оному пошлепать. Однако Сеня
обвел этих ценителей женской красоты таким выразительным взглядом, что
добрая половина поклонников танцовщицы выскочила прочь из забегаловки.
История умалчивает о том, что именно этим людям померещилось во взгляде
кинолога и куда они после того, как встретились с Сеней глазами,
подевались, но на следующее утро на никейском главном минарете имени
Последнего Неверного появился длинный список пропавших без вести людей с
надписью: "Их разыскивают жены. Кто увидит - передайте, пусть лучше не
возвращаются!" Впрочем, это было утром. А оно пока не наступило. Зато
наступила Фатима. Прямо на ногу омоновцу.
- Здравствуй, красавчик, - напевно проговорила она, наклоняясь к Ване.
- Как тебя зовут?
Жомов, которому достался страшный удар декольте по стойкой морали,
несколько секунд не моргая смотрел в вырез топа, затем растерянно
оглянулся, пытаясь понять, к кому обращается девица. И лишь осознав, что
Фатима говорит именно с ним, начал заикаться.
- Р-р-рабинович! - неожиданно рявкнул он. Сеня от такой наглости
оторопел.
- Так ты еврей? - удивилась девица.
- Это я еврей! И я Рабинович, - завопил кинолог, тщетно пытаясь пнуть
Ивана ногой, на которой сидел.
- Я и так вижу, что ты еврей, - фыркнула танцовщица, бросив на
сохнущего на глазах Ромео лишь мимолетный взгляд и сконцентрировав все
внимание на омоновце. - Неужели и ты еврей, красавчик? Что-то не похож.
- Похож! То есть, конечно, нет, - запутался Жомов. - Русский я. - И
зачем-то ткнул пальцем в Попова:
- А он наполовину хохол.
- Никогда не слышала о таких народах, но уже и то хорошо, что вы не
евреи. - Фатима сделала такой глубокий вдох, что ее декольте едва не выбило
из головы омоновца остатки моральных устоев. - Так как же тебя зовут,
русенький?
- Дурная башка его зовут! - встрял в разговор Сеня, взбешенный двумя
обстоятельствами. Во-первых, тем, что Фатима нагло липла к Жомову, у
которого, как всем известно, в отличие от некоторых, собственная жена есть.
А во-вторых, Рабиновича покоробила неприязнь девки к евреям. В конце
концов, все к сынам Израилевым, значит, нормально относятся, а эта швабра
что-то против имеет! Впрочем, Фатиму его душевное состояние не
интересовало. Снова лишь стрельнув по Рабиновичу мимолетно-неприязненным
взглядом, девица спросила у омоновца:
- Милая Дурная Башка, почему ты разрешаешь каким-то там иудеям
находиться в своем обществе?
- А вот это тебя не касается. - Жомов умел и за друзей обижаться. - И
вообще, бабонька, шла бы ты отсюда. У меня жена и трое детей по лавкам
титьку просят.
- Одна жена? - деловито поинтересовалась танцовщица.
Ваня, хоть и не собирался с ней больше общаться, невольно кивнул
головой. Фатима рассмеялась:
- Ну так я младшей женой буду. А дитятей твоих выкормим. Груди у меня
функциональные. Можешь потрогать. Только недолго, люди смотрят.
Жомов невольно протянул обе руки к предполагаемым объектам досмотра,
но, вовремя опомнившись, отдернул их так, будто по пьянке в туалете чужой
инструмент для справления нужды из ширинки вытащил. Девица удивленно
посмотрела на него и еще на пару сантиметров выдвинула из топа груди. Науке
неизвестно, что в таких случаях может натворить женатый омоновец. Самые
лучшие психоаналитики и психиатры отдали бы свои гипнотические маятники за
возможность лишь одним глазком взглянуть на этот эксперимент, но,
во-первых, в караван-сарай их никто бы и не пригласил. А во-вторых, Жомову
не пришлось дальше испытывать крепость своих нервов, так как в забегаловку
ввалилась целая толпа вооруженных сарацин.
Зверского вида аборигены в белых одеяниях, красных чалмах и кушаках
такого же цвета вмиг выстроились вдоль главного прохода, оттесняя прочих
посетителей от ментов. Облегченно вздохнув, Ваня вскочил с места, отцепляя
"демократизатор" от пояса. Злой Рабинович тут же оказался рядом, да и
криминалист не подвел - ровно через секунду вырос рядом с друзьями, с
дубинкой в руках и бараньей ногой между крепких челюстей. Трое ментов
приготовились к драке, но изувечить кого-нибудь в этот раз им не довелось.
Следом за стражей в караван-сарай вальяжно вошел чернобородый мужик, одетый
в шитый золотом халат. Подойдя к ментам, он склонился в почтительном
поклоне.
- Великий Кылыч-Арслан, да благословит Аллах плодородием полторы
тысячи его жен, просит уважаемых чужестранцев посетить его крохотный
дворец, да пошлет Аллах пылесос в каждую из полутора тысяч комнат, - не
разгибаясь, проговорил бородач. - Несравненный султан сельджукский завтра
отбывает в Каппадокию и нижайше просит вас посетить скромный пир, да не
даст Аллах испортиться всем полутора тысячам перемен блюд, которые
приготовлены в честь этого события.
- Мужик, вали отсюда, - фыркнул в ответ Жомов. - Мы уже и так пируем.
- Не обращайте на него внимания, он в подворотне воспитан, - ткнув
Ивана локтем в бок, улыбнулся Рабинович посланнику султана. - Конечно же,
мы принимаем приглашение. Показывайте дорогу!
Все время пути до дворца сельджукского султана Сеня с Жомовым
ругались. Рабиновичу никак не удавалось убедить омоновца, что к местному
пахану они пошли не из-за Сениной трусости, а из политической
необходимости. Особенно усложняло задачу то, что кинолог и сам был готов
кое-кого покусать, словно его верный пес, за то, что Фатима предпочла
омоновца изысканному еврею. Это до чего же грубым человеком нужно быть?!
В общем, Сене пришлось очень постараться, чтобы не дать омоновцу
перебить сопровождающих и спокойно дойти до дворца Кылыч-Арслана.
Собственно говоря, и ежу было понятно, зачем отправился на эту встречу
Рабинович. Дураком кинолога назвать вряд ли кто решился бы. Сеня очень
быстро умел ориентироваться в обстановке и сейчас прекрасно понимал, что
основные силы крестоносцев еще далеко и все окрестные земли подчиняются
сельджукскому султану. А что может способствовать максимально быстрому
путешествию в Палестину по земле сарацин, кроме сопроводительной бумаги от
их Главного Начальника?.. Вот Сеня и хотел добиться того, чтобы
Кылыч-Арслан устранил все препятствия на их пути.
Жомов успокоился и перестал называть Рабиновича "лохом" только тогда,
когда впереди показались ворота дворца сельджукского правителя. Как и все
восточное, на взгляд нормального мента, они были слишком пестры и
вызывающи, но никто со своим уставом в чужой монастырь лезть не собирался.
Поэтому друзья ворота не обгадили, а просто вошли внутрь и проследовали за
сопровождающим в пиршественные покои.
Обеденный зал султанского дворца от убранства караван-сарая мало чем
отличался. Разве что размерами да общей стоимостью ковров. А в остальном
атмосфера пиршественного зала целиком и полностью соответствовала туземному
колориту. Гостей у Кылыч-Арслана собралось немало, не меньше батальона, по
оценке Жомова, и все они дружно обернулись в сторону вошедших в зал ментов.
Танцовщицы в центре зала тоже замерли, с любопытством разглядывая
чужестранцев. Сеня не оставил их взоры без внимания и тут же отметил для
себя пышногрудую блондиночку, невесть как затесавшуюся в строй черноволосых
девиц. Впрочем, рассмотреть ее получше он не успел - из глубины зала
навстречу друзьям поднялся худощавый сарацин со стриженной под Ильича
бородкой.
- Здгавствуйте, товагищи! Пгисаживайтесь, - картавя произнес он,
указывая ментам на ковер около своего стола. - Извините, что обходимся без
стульев, но их отменили, как пегежиток бугжуазной Евгопы. Так что
пгиучайтесь жить пгосто, по-нагодному. Что будете? Водочки нету, матгосня
выпила, зато винища навалом. Ггеческого или гимского? А может, "Букет
Кубани" пгедпочитаете?
- Ни хгена... - изумился Жомов, невольно подстроившись под манеру речи
султана, а потом сплюнул, покосившись на Рабиновича. - Тьфу ты. Пристанет
же, зараза! Говорю, ни хрена себе сервис. Может быть, у него и "шафран" тут
найдется? Или рябиновка.
- Ваня, заткнись, - зашипел на него кинолог, обеспокоенный странными
манерами султана. - Помолчи и не мешай умным людям разговаривать! - А затем
повернулся к Кылыч-Арслану:
- Спасибо, уважаемый, но сначала дела, а потом банкет. И никак иначе.
- Как скажете, гости догогие, да благословит Аллах антиалкогольную
кампанию, - широко улыбнулся Кылыч-Арслан. - Пгавда, я думал, что менты
ничего на тгезвую голову не гешают, но, навегное, ошибался. Пгошу! - Он еще
раз сделал широкий жест в сторону своего персонального лежбища...
Собственно говоря, Рабинович догадывался, зачем именно сельджукский
султан пригласил их в свои апартаменты, и Кылыч-Арслан эти догадки только
подтвердил. При этом даже умудрился удивить ментов своей осведомленностью.
Друзья, конечно, предполагали, что султану станет известно об их участии в
разборке правоверных с неверными под Цивитотом и о способе проникновения
ментов в закрытую Никею, но они не ожидали, что Кылыч-Арслану уже известна
и масса других подробностей.
- Я, конечно, должен был бы пгиказать казнить вас за вмешательство во
внутгенние дела султаната, - проговорил султан, когда менты расположились
во главе пиршественного зала.
Жомов собрался было продемонстрировать Кылыч-Арслану, что именно он
думает по поводу таких обещаний, но Рабинович остановил омоновца, не дав
ему подняться с места. А бородач, совершено не обратив внимания на Ванин
порыв, продолжил:
- Я бы непгеменно сделал это десять лет назад, но вгемя - это лучший
наставник на пути к мудрости. И я был бы пгосто счастлив, чтобы моим
учителем была вечность. Кстати, знаете, что такое вечность? - И, не
дожидаясь ответа ментов, пояснил:
- Представьте себе оггомную алмазную гогу и маленькую птичку, которая
газ в тысячу лет пгилетает точить о нее клюв. Вот когда птичка источит
гогу, тогда и пгойдет одна секунда вечности, да пгостит меня Аллах за кражу
цитаты!
- Ты давай перестань дерматологию разводить и переходи к делу, -
оборвал его Ванюша, и Попов едва не подавился от смеха, услышав такое
заявление. Впрочем, тыкать носом Жомова в недостатки его образования
криминалист не стал. Без толку! Омоновца даже пенсия не исправит. А Ваня
продолжил:
- Зачем звал, в натуре?
- Ай-ай-ай, какие мы тогопыги, - покачал головой Кылыч, он же Арслан,
он же султан сельджукский. - Но куда от вас деваться?..
Бородач очень кратко рассказал о своих задумках. Кылыч-Арслан был
прекрасно осведомлен о том, что отряды Петра Пустынника были не
единственными частями крестоносцев, собиравшихся огнем и мечом насадить
кресты в его владениях. Сам султан был страшно занят организацией сотой
свадьбы своего двоюродного брата и просто не мог возглавить войну с
неверными. Руководство боевыми действиями он поручил Илхану (кривоносый
турок, сидевший справа от Кылыч-Арслана, почтительно кивнул головой при
упоминании собственного имени) и собирался подобрать в помощь тому надежных
и доблестных людей.
- У вас есть собственный дгакон, вы можете вызывать и изгонять
джиннов. К тому же не каждый богатыгь сможет одолеть вас в рукопашном бою,
- перечислил султан достоинства вновь прибывших гостей, и Сеня тут же ткнул
Попова кулаком в бок.
- Я твоего Абдуллу на портянки порву! - шепотом пригрозил он.
- За что боролся, на то и напоролся, - ехидно ответил Попов. - Я тебе
говорил, нечего этого недоумка с собой брать!
А султан, не обращая внимания на их перешептывания, закончил свою
речь:
- В общем, пгедлагаю вам наняться в мои мюгиды. Загплата исключительно
от выгаботки, но жильем в го-годе и дачей под Цивитотом я вас обеспечу. Дам
еще по тги... - Кылыч-Арслан почесал маковку. - Нет, по пять наложниц
каждому. Ну, и плюс кагьегный гост. Что скажете?
- Извини, султан, однако задерживаться в одном месте надолго мы не
можем, - прежде чем омоновец успел послать правителя Никеи в район
Сахалина, проговорил кинолог. - Но у меня к тебе другое предложение. Ты нам
даешь документы, позволяющие с максимальной быстротой добраться до
Палестины, а мы обещаем не воевать против тебя на стороне крестоносцев.
Идет?
- И почему я никак головы вам не гешусь отгубить? - с тяжелым вздохом
вместо ответа поинтересовался у ментов Кылыч-Арслан. - Ну да ладно. За
неимением лучшего я согласен на то, что вы мне пгедложили. Завтга утгом
получите нужные документы, а пока гуляем, и да отвегнется Аллах в сто гону,
пока мы пьем вино!..
Часть II
ОМОН мышей не давит, Горыныч мух не ловит
Глава 1
Пустыня, пустыня, пустыня. Будь она трижды неладна! Я, конечно,
согласен, что у нас в России тоже не рай, но если теперь мне какой-нибудь
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг