меня с людьми за один стол не посадят. Единственное, что Ваня мог для меня
сделать, - это поставить миску на кухне и какой-нибудь кусок покостлявее
туда положить. Но я бы на это ни за что не пошел. Как представлю, что
жомовская теща мимо меня целый вечер бегать будет и на миску такими глазами
смотреть, словно банкир на кредитора, так у меня сразу шерсть на загривке
дыбом подниматься начинает. Не знаю, как Ваня с ней живет, но я бы на его
месте сбежал оттуда на третий день, поскольку просто боялся бы уснуть от
того, что существовала реальная опасность оказаться ночью зверски
покусанным. Поверьте, с нее станется!
Так вот у Жомова дома приготовления к его дню рождения шли полным
ходом, а сам виновник торжества, как это принято у нормальных ментов, начал
загодя справлять его на работе. Делалось это, как обычно, в каморке у
Попова, громко именуемой криминалистической лабораторией. Мы с Рабиновичем
туда первыми пришли.
Конечно, в обычное время посторонним, в отсутствие эксперта, вход в
этот "храм" криминалистики строжайше запрещен. Но, во-первых, мы с Сеней не
посторонние, а во-вторых, время было не обычное. Все-таки не знаю, как у
остальных людей, но лично у Жомова день рождения раз в году бывает. В такой
великий праздник полагается пить, а куда нам с бутылкой идти прикажете? К
подполковнику в кабинет? Мне-то, конечно, это до лампочки, но вот мои менты
не согласятся. Потому как знают, что Кобелев водку один за троих жрет!
У моего Сени дубликат ключа от лаборатории был. Он им дверь открыл и
быстренько внутрь прошмыгнул. Я с торжественным видом внес следом пакет,
надеясь вновь поразить друзей дарами "от Армена", но внутри лаборатории
никого не оказалось. Пришлось выплюнуть пакет на пол и попытаться найти
что-нибудь вкусненькое и не упакованное в жесть. Из этого ничего не
получилось. Во-первых, в пакете, кроме одной бутылки и двух консервных
банок, ничего не было. А во-вторых, нервный Рабинович тут же начал орать как
резаный "фу" и "сидеть". Обычные его дурацкие выходки. Уши бы мои
некупированные его век не слышали!
Долго в одиночестве мы не оставались. Почти сразу за нами в дверь
поскребся Ваня Жомов, нагруженный куда тяжелее Рабиновича. Что, впрочем, и
понятно: сегодня его праздник, ему и выставляться. Ну и последним, когда
парочка алкоголиков уже устала ждать, пришел, наконец, Попов. Пустой и
угнетенный. В последнее время Андрюша и так выглядел грустным, а сегодня и
вовсе был мрачнее тучи.
- У тебя что, Андрюха, жемчужная гурами сдохла? - заботливо
поинтересовался мой Сеня.
- Отвали, - огрызнулся Попов. - Наливай лучше.
Действительно, лучше, чем налить, Рабинович ничего придумать не мог.
Это людям обычно и настроение поднимает, и языки развязывает, и атмосферу
разряжает. Однако Попов, сколько ни пил, веселей не становился. Наоборот, с
каждой рюмкой он становился все мрачнее и мрачнее. А после четвертой мне и
вовсе показалось, что Андрюша сейчас плакать начнет - есть у людей такой
функциональный сбой в работе зрительных органов. Ментам наконец это стало
надоедать, и Сеня начал примериваться, какую именно из пыток инквизиции --
дыбу или испанский сапог - к Попову применить, чтобы заставить говорить о
проблемах, но тот сделал это без посторонней помощи.
- Сеня, - пробормотал Андрей, не поднимая глаз от стакана. - Вот
скажи, что ты делаешь, когда девушка тебя избегает?
- Это смотря какая, - широко ухмыльнулся захмелевший Рабинович, в
силу алкогольной заторможенности не сразу сообразивший, к чему Попов клонит.
-- Если, например, Наташка из комнаты для несовершеннолетних, то радуюсь. А
если...
- Я не о том! - взмолился криминалист. - Вот представь, что ты
ухаживаешь за девушкой, а она тебя и замечать не хочет. Что тогда делать?
- Я не понял. Жомов, ты слышишь?! - удивленно завопил Рабинович. --
Похоже, наш монах влюбился! Наливай. За это надо выпить.
- Да подождите вы, - протестующе закричал Андрей. - Я о серьезных
вещах говорю, совета прошу, а вы... - он обреченно махнул рукой, оборвав
себя на полуслове.
Рука Жомова, уже наклонившая бутылку к первому стакану, застыла на
полдороге, наткнувшись на преграду в виде ладони моего хозяина. Ваня
удивленно посмотрел на него, но Рабинович этого не заметил. Он застыл словно
статуя, в свою очередь не спуская совершенно ошалелого взгляда с Попова. Тот
сердито шмыгал носом, старательно пряча от них глаза, отчего постоянно
встречался взглядом со мной, и я понял, что криминалист действительно
вот-вот готов заплакать.
- Слушай, Андрюха, у тебя это в первый раз, что ли? - не скрывая
недоумения, поинтересовался мой хозяин.
- Что "это"? - прикинулся дурачком криминалист.
- Влюбился, говорю, первый раз, что ли? - не отставал от него Сеня.
- Да нет, было однажды, - краснея до кончиков редких волос, ответил
Андрей. - В седьмом классе.
- О-о, это, блин, круто! - заржал Жомов, словно лошадь из Авгиевых
конюшен. - Тогда точно нужно выпить за то, что Поп у нас наконец мужчиной
стал.
- Насколько мне помнится, мальчика мужчиной делает несколько отличная
от влюбленности функция. Тебе вон для того, чтобы мужчиной стать, жениться
пришлось, - осадил его Рабинович и положил руку Попову на плечо. --
Рассказывай, Андрюха. Не слушай этого жлоба безмозглого.
Жомов хотел огрызнуться в ответ на Сенино оскорбление, но мой хозяин
пнул его ногой под столом, и только тогда до омоновца дошло, что дело
действительно серьезное - пропадает друг! Эту проблему следовало решать
немедленно. И первое, что нужно было сделать для этого, - выслушать
несчастного влюбленного.
Как-то один англичанин, считающий себя очень умным, сказал: "Нет
повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте!" Эх, жалко он
уже помер, а то бы я посмотрел, как он голову себе от отчаяния о стену
разбил бы из-за того, что про Попова книгу не написал. Куда там всем этим
Монтекки и Капулетти до трагедии нашего Андрюши. Сравнить их все равно, что
цирковую болонку вместе с Шарон Стоун номинантками на "Оскара" выдвигать. Но
давайте обо всем по порядку.
Как вы знаете, наш Попов страшно поесть любил. Ну прямо, как медведь
бороться. В те свои редкие выходные, когда с моим хозяином и Ваней Жомовым
они водку не жрали, Андрюша тайком от всех пробирался в небольшой кафетерий
и тратил спрятанную от матери заначку, пожирая центнеры пирожных. Обычно он
предавался чревоугодию в одиночку, но в тот вечер увидел за соседним
столиком девушку, занятую тем же самым. То есть поглощением центнеров
пирожных. Причем любимого поповского сорта!
Вот тут Андрюша и влип. Забыв утрамбовывать сладости в свое бездонное
брюхо, Попов раззявил пасть и глаз не мог оторвать от незнакомки. Он просто
разум потерял, видя, как она глотает по половинке пирожного разом, успевая
одновременно слизывать с пальцев крем. По его словам, зрелище было весьма
эротичное... Кстати, этот человеческий термин нам, псам, абсолютно чужд. Ну
подумайте сами, какая эротика может быть в облизывающей мозговую кость или
обритой налысо сучке? Самке, если вам предыдущее название ухо режет!
В общем, Андрюша голову настолько потерял, но мерный раз в жизни решил
встать из-за стола и подойти к девушке знакомиться. Причем и это сделал
крайне своеобразно - сцапал свой поднос со сладостями и пересел на
свободный стул напротив девушки. А затем, глядя ей в глаза, принялся с
удвоенной энергией жрать пирожные. Представляете себе зрелище? Куда там
Квентину Тарантино с его "Криминальным чтивом"!
Так они и сидели пару часов, поглощая горы пирожных, пока у обоих глаза
не посоловели. Ну, а после того, как жевать не осталось сил, оба решили
назвать друг другу имена. Затем, как истый джентльмен, Попов отвез свой
предмет обожания домой на троллейбусе, сам заплатил за билеты и спрятал в
карман фантик от мороженого (по четыре порции сожрали по дороге!), на
котором был записан телефон любимой. Через две недели, получив премию, он
решился наконец позвонить и пригласил зазнобу в кафетерий. Так и началась их
любовь.
- Ну, ты, Андрюха, свинья! - возмутился Жомов, когда Попов рассказал
о премии. - Ты же, гад, нашу водку жрал и говорил, что у тебя маманя премию
отобрала. А оказывается, что ты деньги на баб тратишь, вместо того чтобы их
с друзьями пропивать.
После такого обвинения бедный Андрюша стал не просто красным, а
ярко-малиновым и опустил голову так низко, что мне его лысую маковку стало
видно. Честное слово, чтобы хоть как-то утешить, хотел его прямо туда и
лизнуть, но потом подумал, как мне его волосы в рот попадут, и отказался от
таких щенячьих нежностей.
Сеня, конечно, Попова в маковку лизать не собирался, но все-таки
заступился за него. Мой хозяин вежливым матом заткнул омоновца, упрекнув его
в том, что он и сам деньги жене отдает, вместо того чтобы друзьям лишний
пузырь поставить. А пока Ваня пытался сообразить, как объяснить холостому
бабнику Рабиновичу разницу между женой и подругой, Андрюша уже продолжил
свой рассказ, и Жомов просто забыл, о чем спорить хотел.
Так вот завязалась у Андрюши с Танюшей (так предмет его воздыханий
звали) настоящая любовь. Стали они частенько по вечерам встречаться, а
поскольку денег на нормальные порции пирожных для двоих у Попова не было, он
ограничивался тем, что кормил зазнобу сдобными булочками, сам при этом
истекая слюной от зависти, - на себя у него денег уже не хватало. Так и
продолжалось до тех пор, пока однажды днем Андрюша случайно не увидел, как в
их любимом кафе, за их любимым столиком, Танюша трескает их любимые пирожные
в компании с каким-то огромным толстяком. Попов, хоть он и не слишком
агрессивный мент, но такого святотатства стерпеть не мог: ворвался в кафе и
сломал попавшийся под руки стул о голову толстяка.
- И что? - удивился Жомов. - Нормальный ход.
- Это был ее папа, - едва слышно произнес Попов.
Вы не представляете, что тут началось! Едва услышав, кого именно
приложил стулом Андрюша, оба этих здоровых великовозрастных болвана
разразились таким диким хохотом, что следователь из смежного с лабораторией
кабинета - очень набожный человек - решил, что наступил конец света, а в
лаборатории хозяйничает сам Сатана. Он упал на колени и не переставал
молиться даже тогда, когда к нему в кабинет подполковник Кобелев заглянул.
Естественно, следака тут же отправили к психиатру.
И он провалялся месяц в лечебнице, а потом еще целых полгода ходил туда
на консультации и осмотры. Виновных в подрыве психического состояния
сотрудников отдела тогда так и не нашли, списав травму следователя на
переутомление. Но вернемся к нашим баранам (а как их еще назвать!)
Попов, естественно, воспринял смех друзей, как откровенное
издевательство над главной трагедией всей своей жизни и решил уйти,
обидевшись и обругав обоих матом, но до двери так и не добрался. Мой Сеня
сумел-таки проглотить свой смех и, поймав Андрюшу у выхода, уговорил
вернуться, попутно подзатыльником сменив смешливое настроение Жомова на
более соответствующее ситуации. Ну а чтобы Попов окончательно успокоился,
мой хозяин налил ему внеочередную порцию водки и, естественно, извинился. За
себя и за того парня. Потом Андрей продолжил свой рассказ.
Танин папа приходил в себя довольно долго. Когда он смог наконец не
только моргать глазами, но еще и говорить, немедленно вынес свой вердикт --
с Поповым у них теперь вендетта, и мента, а тем более такого, он зятем
видеть не хочет. Девушку заперли дома, не позволяя даже ходить в любимый
кафетерий. А чтобы она не очень тосковала, пирожные оттуда коробками каждый
день доставляли домой.
Андрюша не сдался. Он дежурил под балконом, надеясь хоть одним глазком
увидеть свою зазнобу и убедить ее бежать с любимым. Не вышло. Балкон тоже
заперли на замок. Тогда Попов досконально изучил распорядок дня ее
родственников с одной-сдинственной целью - позвонить Танюше тогда, когда
никого не будет дома. И этот нехитрый трюк сработал: любимая взяла трубку!
Он обрадовано залепетал о том, как здорово они смогут жрать пирожные вдвоем
на необитаемом острове, но Таня не стала его слушать. Сказав, что честь
семьи и здоровье папы для нее дороже двух пирожных, девушка повесила трубку.
С тех пор, едва услышав Андрюшин голос по телефону, она нажимала на рычаг,
не давая несчастному влюбленному даже слова сказать.
- Ну и что мне теперь делать? - с надеждой на то, что Сеня вмиг
спасет его разбитую любовь, поинтересовался Попов.
- Тяжелый случай, - со вздохом ответил Рабинович (тоже мне, целитель
разбитых сердец!). - Андрюха, я мог бы тебе посоветовать завалить ее
цветами или пирожными, раз она их так любит. Мог бы предложить писать стихи
и, влезая по балконам, прилеплять их скотчем к стеклам. Мог бы сказать, что,
вымолив прощение у ее отца, ты вернешь Танюшину благосклонность. Но...
Хочешь правду? - Андрей закивал, как китайский болванчик. - Забудь ее.
Лучше в лаборатории своей химичь или займись рыбками. У тебя это здорово
получается. А если и рыбки не помогут, купи порножурнал и трескай свои
пирожные, глядя на него. Судя по тому, как твоя Танюша себя ведет, она тебя
никогда и не любила. Ей просто нравилось пузо на халяву набивать.
- Точно-точно, - поддержал моего хозяина Жомов. - И радуйся, что так
все получилось, иначе жениться бы пришлось. А этого я и врагу не посоветую,
-- Ваня вдруг испуганно посмотрел по сторонам. - Только Ленке моей этого не
передавайте!..
Попов несчастными глазами обвел своих друзей, безмолвно спрашивая о
том, есть ли хоть малейший шанс вернуть любимую. И, нарвавшись на четыре
ледяных глаза, отрицающих любую надежду на благополучный исход, горестно
вздохнул, следом осушив залпом стакан водки. В тот вечер Попов напился
быстрее всех и свалился под стол еще до того, как кончилась водка. Друзьям
пришлось тащить его домой на себе, а любовь Андрюшина тогда же приказала
долго жить. По крайней мере, Попов о ней больше не заикался. Правда, даром
для него такая трагедия не прошла. Андрей замкнулся в себе, целыми днями
торчал в лаборатории и даже не поехал на Первое мая вместе со всем отделом в
лес. Ужас! Халявную попойку пропустил. Никогда бы не подумал, что нормальный
мент на такое способен...
Впрочем, какой он нормальный? После того как Андрюша в любви
разуверился, его узнать невозможно стало. Ходил мрачнее тучи. Иногда даже с
Кобелевым здороваться забывал. Да и остальные из пашей компании не лучше
сделались. Жомов в последнюю неделю даже по улицам ходить бояться начал...
Чего не верите-то? Да чтоб мне хвост купировали, своими ушами слышал, как он
Рабиновичу говорил: "Блин, Сеня, я уже по улицам ходить боюсь. До того все
опостылело, что, если какая-нибудь морда гражданская не так на меня
посмотрит, убью на фиг. А потом посадят и не посмотрят, что я омоновец. Что
делать? Может, тестя попросить, чтобы на своей машине меня до отдела
довозил? Так тут ведь и литром в месяц не обойдешься!.."
Ну а на Рабиновича моего посмотрите! Где это видано - на дворе май,
самая лучшая пора для человеческих случек, а он из дома свой длинный нос не
высовывает?! Ну ни на что реагировать не хочет.
Вон и телефон уже третий раз звонит, а Рабинович даже головы не
повернул.
Пришлось гавкнуть несколько раз, чтобы его в чувство привести. Мой Сеня
встрепенулся, словно догиня, когда с нее мопс слез. Дескать, разве что-то
произошло? Ну, извини, я и не заметила! Я еще раз гавкнул, призывая хозяина
к порядку, и он наконец-то сообразил, что нужно снять трубку. А пока он шел
к телефону, я навострил уши.
- Да, - буркнул Сеня. - Нет, не звонил... А я почем знаю? Я тебе не
меняла на одесском рынке... Говорю, что не знаю... Хочешь, сейчас у Мурзика
спрошу... Хрен с вами, приходите... Ну а куда я денусь? - трубка клацнула о
рычаг.
Вот и все, что я услышал. Впрочем, и этого было вполне достаточно,
чтобы понять - у нас будут гости. Можно, конечно, предположить, что это
Сенины дядя Изя и тетя Соня с набором походных алюминиевых тарелок к нам
решили из Одессы наведаться, но это было бы фантастикой. Судя по тому, как
мой дорогой хозяин со своим собеседником общался, гостями сегодня будут
Попов с Жомовым, и Рабинович тут же подтвердил мое предположение.
- Закуску им приготовь, - недовольно пробурчал он, все же направляясь
на кухню. - Нашли себе общественную столовую для малоимущих. Можно
подумать, мне по сто баксов каждый день дают...
Эка вспомнил! Да с того момента, как моему хозяину психиатр сто
долларов за "ложный вызов" в карман запихал, уже семь месяцев прошло, а Сеня
до сих пор простить себе не может, что этот стольник пришлось на три части
делить. Вот и сейчас, все еще жалуясь самому себе на то, что друзья считают
его племянником Чубайса, Рабинович принялся копаться в наших припасах... Эй,
Сеня, "педигри" мой не трогай! Они же не пиво, а водку принесут.
- Отвали, Мурзик. Недавно жрал, теперь до вечера потерпишь, - как
обычно, он неправильно меня понял. Впрочем, иного я и не ожидал. Не было еще
такого случая в истории, чтобы хозяин пса с полуслова понимал. Не дано людям
это. Уровень интеллекта не тот.
А Рабинович тем временем достал из тумбочки трехлитровую банку с
четырьмя огурцами, плескавшимися в мутном рассоле, намертво затянутом
пленкою плесени. Недоверчиво понюхав продукт, Сеня вылил рассол в раковину и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг