Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
жену мою  посмотрел так, как обыкновенно смотрят на приложение к чему-то: не
слишком  гневно,  и хорошо сделал  - она носит  фамилию папочки. Фамилия эта
достаточно редкая и одиозная. А мне, как вы понимаете, не нужны расспросы на
уровне  постового, который наверняка узнал  бы  ее фамилию,  посмотри он  ее
документ, и не удержался бы от комментариев.
     Очень хочется, конечно,  сказать,  что у  министра  было совещание, но,
узнав,  что я в приемной, он  разогнал  коллегию и принял нас с Наташкой вне
очереди.
     Но это было бы враньем.
     Никакого совещания у него не было, мы почти тотчас же вошл , а он встал
на встречу, вышел из-за стола и пожал нам руки.
     Жена,  у  которой подобные  кабинеты  ассоциировались  исключительно  с
неприятными минутами жизни ее семьи, присела по-сиротски за  большой длинный
стол, перпендикулярно  стоявший к  письменному, и перестала  улыбаться, хотя
обычно выражение ее лица весьма приветливое.
     - Вот бы тебе в такой кабинет да на прием лет восемь назад, - сказал я,
-  когда ты еще  только становилась профессиональной кляузницей, а сейчас ты
так испугалась, бедненькая, как будто я тебя замуж зову.
     И, повернувшись к министру юстиции, я объяснил ему суть нашего визита.
     -   Ты  чего,  в  самом  деле  решил  развестись?  -  спросил  министр,
припоминая, не первое ли сегодня апреля.
     -  Смотри,  как быстро схватывает новый  член  правительства -  человек
новой формации, - обернувшись к жене, сказал я. - Небось,  при старом режиме
так быстро шариками не крутили.
     Министр  юстиции поморщился.  Ему  был  неприятен мой  тон, но  он  был
неприятен  и  мне  самому.  Что  поделаешь,  современное  гипертрофированное
чванство въелось в меня гнусно и глубоко,  и, твердо решив дать ему отпор, я
уже продолжил серьезно и деловито:
     - Да вот, - сказал  я, не сошлись мы с  супругой  характерами и поэтому
просим  не милости, но  помощи.  Там  так  долго  стоять в  этих  загсах  за
разводом, что решили прямо к вам.
     Оробевшая было Наташка воспрянула духом.
     - Да,  -  твердо произнесла она,  подтверждая мои  слова. И от этого ее
да с графина на столе слетела пробка.
     -  Ну, коли так, - сказал министр и  вернулся к своему столу,  по левую
стороу которого  стоял еще  один, сплошь заставленный  телефонами так густо,
что было похоже на поляну с пнями, всем своим видом напоминая,  что там, где
только что цвела корабельная роща, теперь тлен.
     В этот момент  я взглянул в его окно - роскошный  весенний дневной свет
разбивался о вставленный  в  раму аляповатый  кондиционер  и  ложился  двумя
тенями на стол к министру. Работать на таком полосатом  столе было неудобно,
поэтому  министр и  не  работал. Назначенный  на  этот пост недавно, он  уже
третий  месяц звонил нужным и ненужным людям, сообщая, кто он такой сегодня.
И не догадывался, что все дело в кондиционере, застилающем ему солнце.
     Стоило только приказать вынутьиз окна его, словно лишнюю деталь застоя,
способствующую отделению  воздуха, которым  дышит народ, от воздуха, которым
дышат  его  слуги,  как  немедленно  его  голова  наполнилась бы  бензиновым
перегаром и прочей московской  удушливой вонью и стала бы соображать  лучше.
Да и свет потек бы к нему на бумаги повеселее.
     Министр  снял  трубку.  И произнес в  нее вяло  и  тихо, уже научившись
напрягать барабанные  перепонки подчиненных. Он отдал сразу  четыре команды.
Он сказал:
     - Три  кофе в кабинет и цветы, Николая  к машине, -  и он  назвал номер
моей развалюхи, чтобы ее вымыли, пока мы тут сидим, - и последнее: доставить
ко мне начальника управления загсов. Пусть захватит печати.
     После  всего  совершенного  в  трубку  он  посмотрел  на  нас,  ожидая,
очевидно, какой это произведет эффект.
     Но  я не  дал  ему  насладиться. Я сам отдавал команды  еще раньше, еще
тогда,  когда  этот средних  лет человек,  набирая из  своей  провинциальной
глухомани  любой   московский  номер,  инстинктивно  привставал  со   своего
периферийного кресла.
     Хочет быть приятелем  - я приму его услугу, но  от мецената -никогда. В
конце концов, кто узнал бы Наполеона без треуголки?
     В кабинет стали в это время заходить люди.
     Сперва  секретарь - вышколенная дама,  пережившая  уже  не  менее  пяти
министров,  поэтому  знающая  свое  дело.  Она   быстренько  расставила  уже
наполненные чашечки кофе и положила  каждому на блюдечко вафли в шоколаде. Я
готов поклясться  самым большим телефоном на столе у министра, что девяносто
процентов  населения облагодетельствованной перестройкой страны не только не
видело, но даже никогда не слышало про такое лакомство.
     Потом  в  кабинете появились два  гномика с огромным  венком в руках. С
удивлением я обнаружил их  в  форме советников юстиции,  что соответствовало
подполковникам.
     -  Чо  на  лентах  писать  будем?  - спросил тот,  который  был  годами
постарше.
     Министр, хотя и относился, по моему меткому определению, к людям  новой
формации,  сразу  на  этот  вопрос не врубился. Он  еще не знал, что  каждое
приказание надо подчиненным  разжевывать. Может, он  и хотел  сделать доброе
дело, одарив нас с Наташкой  цветами, но сформулировал приказ  неправильно и
получил то, что заслужил.
     - Это, между прочим, наука вам всем, начальникам - настоящим, прошедшим
и  будущим, - сказал я, с любопытством разглядывая венок, но, тем не  менее,
министра юстиции выручил:  -  Ничего не надо писать, -  заявил я  советникам
юстиции.
     Когда они ушли, я быстренько  расплел венок и сделал великолепный букет
для своей жены. А когда я еще повязал одну ленту вокруг ее талии, а вторую -
вокруг  своей  головы, превратив себя  тем самым  в  борца у-шу, министр уже
понял, что хозяин здесь не он.
     Начальник управления загсов  ввалился в кабинет с продолговатым ящиком,
который я принял в руки сам. Сам же в нем и нашел нужную печать, и не успели
ни министр, ни начальник  управления опомниться, как я уже приложил ее, даже
не подышав на резинку, к паспортам жены и своему.
     Начальник нервно стал пить мой уже забытый и простывший кофе.
     Комедия кончилась.
     Надо было уходить, что мы и собирались  сделать,  к  тому же,  к нашему
счастью, на поляне у министра зазвонил  какой-то архиважный,
может быть даже судьбоносный телефон, и  министру тотчас же стало не до нас.
Мы этим воспользовались и исчезли. Как потом оказалось, звонил Наташкин отец
- предупредить беду, но не успел.
     Начальник  управления загсов  нервно записывал что-то куда-то. А мы уже
были внизу и,  миновав невнимательно  козырнувшего  нам  постового, вышли на
улицу.
     На  улице  некто  Николай по приказу министра мыл мою машину. Но мне не
хотелось ждать окончания этого священного ритуала,  поэтому я прекратил  его
старания.
     -  Финита ля  комедия, - сказал я жене, уже теперь бывшей. -  Я  отвезу
тебя домой, к тебе домой, родная, - подчеркнул я.
     - Может быть, поехали напьемся? - вдруг сказала она.
     Эта гениальная мысль посещает ее все годы, что мы живем вместе. На этот
раз я с ней согласился.
     Мы славно  посидели в кафе и действительно напились.  А когда  заиграла
музыка,  я с удовольствием пригласил ее танцевать и в танце сжимал руками ее
гибкое тело. Кажется, я никогда не ощущал ее так близко. У подъезда дома она
вдруг сказала:
     - Хоть бы ты женился побыстрее.
     - Зачем? - удивился я.
     - А затем, - сказала она, снова становясь холодной и расчетливой, - что
тогда  у меня будет  не статус  бывшей жены,  а  первой, твоей  первой жены,
родной.
     Мы  поднялись в  квартиру,  и не думайте,  пожалуйста, что я  тотчас же
ушел, приложив ее ручки к своим заплаканным щекам. Я провел с  ней волшебную
ночь, а под утро, без сожаления  и поцелуя, оставил спящее в постели некогда
родное тело.
     Я быстро оделся, выскочил на лестничную клетку и спустился без лифта во
двор, где  стояла  моя  полувымытая у министра юстиции машина, и  почудилось
мне, что сонная охрана не очень ретиво меня поприветствовала.
     Впервые,  может  быть, в жизни  гаденькая мыслишка кольнула  меня снизу
вверх. Она называлась: Я потерял статус зятя.
     Машина  меня, по-моему, понимала,  потому  что на  этот раз без каприза
завелась.
     Я  выехал из двора  и въехал в день, наполненный  запахами  рождающейся
весны и делами, которых было великое множество. Такое множество, что  сквозь
них в мою душу не сумело проскочить никакое щемящее чувство.
     А ведь оно уже родилось. Но я не поделился с ним ни с кем  и, так и  не
поделясь, очень себе нравился. Я ведь за годы нашей с Наташкой жизни ни разу
не намекнул ей, что видел  уголовное  дело ее отца, и в нем, да  простят мне
правду, ни слова о диссидентской деятельности.
     Он сидел за кражу...
     ... Обидно, когда бывший вор  влепляет выговор министру юстиции  только
за то, что тот, повинуясь симпатии, а не долгу, неурочно  и скоро сделал его
дочь снова незамужней.

          ГЛАВА 3. ДЕВЧОНКИ

     Много раз я замечал, что одному остаться невозможно. Еще и  раньше,  не
успевал  я поругаться с  женой,  а  то  и  просто  приехать на денек в  свою
холостяцкую квартиру,  как тут же, как пчелы на мед, ко мне по делу и не  по
делу немедленно принимались слетаться разнообразные дамочки.
     Откуда только они узнавали, что я вечером дома, - уму непостижимо.
     Поэтому,  приняв  двойную  порцию виски, добавив в  бокал пепси, лед  и
начав все  это пригублять, я ничуть  не  удивился, когда в телефоне раздался
голос  Ксении, старинной моей приятельницы  и почти  коллеги.  Мы работаем в
одной  области,  в  разных  районах  Москвы, и  раз примерно в  полгода  она
объясняется мне в любви, и именно сегодня (настроение  было сентиментальным)
мне почему-то захотелось сделать ей подарок.
     На ее осторожное: Как живешь?  - я позвал ее отужинать,
втайне  надеясь, что ужин приготовит она сама ( я  хоть и делаю это неплохо,
но ленюсь), а потом еще и приберет.
     Ксения столь же прелестна,  сколь и  многословна. И, не положив вовремя
трубку, я понял,  что поспешил с приглашением.  Вечерней идиллии  с ужином и
уборкой не получится:  она  собиралась прийти не  одна, а притащить какую-то
свою приятельницу, итальянку. Объяснение ее, почему с нами ужинать будет еще
и басурманка, выглядело более чем убого.
     -  Кроме того,  что  ты великолепный юрист, -  сказала Ксения, явно мне
льстя, - ты еще неплохо знаешь современную  литературу, и, поскольку Орнелла
- филолог, тебе будет интересно с нами обеими. Я,  если помнишь, тоже юрист,
-  добавила она ни к селу ни  к  городу, потому что  забыть о том, что она -
старший нотариус первой нотариальной конторы и, конечно, юрист, в наше время
бесконечной нужды в нотариусах мог только инопланетянин.
     Вообще Ксения  часто  напоминает  мне самые  очевидные вещи.  Она может
иногда вот так позвонить и сообщить, что на улице  идет дождь.  Или вечером,
стоя в прихожей в  пальто, она может вдруг напомнить мне,  что приходившую в
гости женщину положено провожать домой или, если уж я по лености нечаянно не
хочу этого делать, - предложить остаться ей ночевать...
     Через час  примерно, понадобившийся мне для того, чтобы засунуть машину
в гараж, а на  обратном  пути из гаража купить бутылку шампанского и кое-что
еще,  они  заявились  обе.  И  когда  я  впустил  их  в прихожую,  то понял:
сегодняшний вечер - это подарок не Ксении, это подарок мне.
     В прихожей  стояли две очаровательные женщины, коих я немедленно усадил
в  стоящее  тут же  у двери  огромное кресло и  стал  с  них  сразу  с обеих
стаскивать сапоги.
     Для Ксении эта моя выходка не была удивительной, но, вероятно, она же -
преданная  женщина -  подготовила к  сему ритуалу  итальянку, потому  что та
безропотно тоже протянула мне одну, а потом вторую ногу.
     Обе они принесли с собой туфли, и надобность в  поисках тапочек отпала.
К тому  же я имел счастье узреть и ухоженные ножки европейской дамы. Они мне
пришлись по вкусу. Ноготки на пальчиках ног были накрашены.
     Тут я перемигнулся с Ксенией -  значит, всерьез готовилась к  визиту ко
мне.
     Надо сказать, что в женской фигуре кроме всего остального я ценю прежде
всего  ножки.  Мне  нравятся  ухоженные  пальчики,  совершенные  щиколотка и
подъем.
     И чего не сделает женщина ради любимого человека.
     Я  снова  перемигнулся  с  Ксенией: она  привела  ко мне  в  дом  такое
совершенство  и  чудо,  коим была  сама. Одно  только было  грустно  в  этой
истории.  Орнелла не говорила по-русски. И  Ксении поэтому приходилось  быть
нашим  переводчиком, но  это  должно было  ее  абсолютно  устраивать.  Какая
женщина  откажется быть  посредником  между  хорошенькой  своей  подругой  и
мужчиной? К тому  же с моей стороны  это  была не очень большая плата  за то
удовольствие, которое они мне доставили.
     Пока эти очаровательные котятки забавлялись возле плиты, приготавливая,
тут уж нет сомнения, мои любимые явства (холодильник был в их распоряжении),
я принял  еще две порции виски  и в  состоянии, близком к  блаженству, пошел
навестить их на кухню.
     На сковороде жарилось что-то экстраординарное и пахучее, и обе они были
в  фартуках.  И  при  этом  обе  же  сняли, вероятно,  чтобы  как-нибудь  не
запачкать, свои платья.
     Я  не удивился:  многие женщины  готовят еду  в неглиже, однако снимать
свои штаны пока  не стал. Не стал исключительно потому, что стоял далеко  от
плиты,  к  тому  же  посчитал,  что  все  делается  постепенно.  Вот  выпьем
шампанского, тогда, может быть, и поиграем в бутылочку.
     Через несколько минут мы сели за стол. Орнелла оказалась очень приятной
собеседницей  в  интерпретации  Ксении.  А  я  весь вечер принужден  был  их
забавлять и делал это с видимым удовольствием. Я  читал им  стихи и пел  под
гитару.  Рассказывал  анекдоты  и  другие забавные  истории,  потом  в ответ
потребовал  того  последовательно  от своих сегодняшних  возлюбленных и  был
счастлив, когда  они усладили мой  слух  своими нежными, взволновавшими меня
голосами.
     Интимный свет большого кухонного абажура не позволял мне очень подробно
рассмотреть моих собеседниц, хотя бы уже потому, что одну из них я изучил, а
вторая,  несмотря  на  многократные  брудершафты,  все  еще  была  для  меня
непостижима.
     В какой-то  момент висевшие на стене  часы, которые, когда  надо, ни за
что  не покажут нужное  время, предательски стали  намекать,  что уже  давно
полночь.  И наш прекрасный треугольник  следует  если не  разрушить, то,  по
крайней мере, усыпить ненадолго.
     -  Интересно, что он нам скажет двоим? - сказала Ксения, а потом тот же
вопрос перевела на итальянский. Орнелла,  видимо, спросила, что Ксения имеет
в виду. Та охотно пояснила.
     - Этот славный мэн, - сказала она, показывая на меня ножкой, облаченной
в розовые колготки, - всякий раз, когда надо меня вечером провожать, говорит
одну  и  ту  же фразу, что  ему  легче на мне жениться, чем возить  ночью по
темным улицам. Интересно, что он скажет на этот раз.
     -  На этот  раз, -  ответил я утомленно, -  я не скажу  ничего  нового.
Повторю старую формулу: мне действительно легче жениться сразу на вас обеих,
нежели ехать вас куда-то провожать.
     Хладнокровная итальянка даже  не  повела бровью, когда услышала перевод
моей пошлости. А уж о Ксении и говорить нечего: она привыкла к моим штучкам.
     Договоренность была достигнута, и, выдав каждой по огромному китайскому
полотенцу,  я отправил  их строем  в ванную. А сам выпил  еще пару  стопочек
виски и стал раздумывать над тем, правильно ли я поступаю в жизни или, может
быть, в чем-то иногда ошибаюсь.
     Уверившись, что поступаю правильно, я, сбросив с себя  все лишнее, тоже
взял большое махровое  полотенце и направился  туда же,  куда  десять  минут
назад полетели мои птички.
     Яркий  свет  ваннойдал  мне, наконец,  рассмотреть  их  через  неплотно
затворенную  дверь  и  сравнить.   И  быть  может,  с   моей  стороны  будет
непростительно  утомлять читателей описанием женских тел, но  ведь  сам-то я
был  уже почти утомлен ими, а стало быть, имею право  с кем  хочу поделиться
истомой.
     Передо мной стояли две грации.  Белокурые волосы одной  касались черных
локонов другой.
     Они  мылили  друг  друга  пенным  шампунем, и, похоже, это  занятие  им
нравилось.  Они мне напоминали карельских  олених, которые в брачный  период
заботливо выщипывают из шкур  друг друга колючки и репейник, облизывают друг
другу волосы на морде, дабы морды были  гладкими,  плещутся  в воде озера и,

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг