Вместо ответа я услышала с соседней кровати безудержное рыдание. Там
плакала женщина, и голос ее в отличие от моего собственного показался мне
знакомым.
Тут уж я решила встать во что бы то ни стало с кровати, приподнялась,
чтобы увидеть ее и узнать все сразу. Правой рукой откидывала одеяло, а левой
придерживала свою непослушную грудь. Я еще даже не сумела ее нащупать, как
какой-то звоночек рявкнул в моем сознании. Мои ноги торчали из-под одеяла и
касались спинки кровати.
Я что, выросла? - испугалась я. - Почему они без маникюра? Что,
смыли, и сколько дней я тут валялась?.
Тут вдруг до меня дошло: это не мои ноги. Всемилостивый Боже!
И даже не догадка, а озарение пронзило меня насквозь: да, там, где
должна была быть моя грудь, ворсилась весьма импозантная мужская щетина.
Мне вдруг стало все понятно. Действительно, мы оба потеряли сознание,
наши души на мгновение вспорхнули в небытие, потом, словно парашютики,
соединившись, камнем пошли вниз, возвращаясь в наши тела, но перепутали их.
Перепутали? А может быть, так было задумано, почему-то же неземной голос
вещал с юмором...
Скорее ожидая подтвердить то, что было мне ясным, нежели увидеть что-то
новое, я встала с постели. Я была совершенно раздетой и так и прошла в
ванный отсек, где было большое, как в отеле, зеркало. Передо мной в зеркале,
как я и ожидала увидеть, стоял Вадим.
Со мной не произошло шока. Наверное, женщина должна быть готова и к
такому. Подумалось только, что управлять таким телом мне будет сперва
тяжело, но я сумею, это так же, как водить Роллс после
Cитроена.
Но отчего это, глядя в зеркало на его тело, я испытывала теперь смутное
волнение? Хотя тут нет ничего удивительного, ведь сознание мое осталось
женским. Но вот что странно: я не испытывала неловкости, что отныне стала
мужчиной. Странное у меня было чувство, я себе нравилась в зеркале, и вместе
с тем я знала, что теперь это тело уже мое. Может быть, виной тому мои
лесбийские наклонности? Как бы то ни было, мне было очень комфортно.
Я только с грустью подумала, что теперь Вадим будет бегать за мной.
Мне нравился его рост. Телом было управлять немного тяжело, потому что
я была рассчитана на более мелодичные движения. Я отправилась в палату.
Как и следовало ожидать, Вадим, пребывавший теперь в моем теле, смотрел
на меня с ужасом. У него были роскошные мои глаза, я и не знала, что мне так
идет пугаться и плакать.
На стуле валялась одежда Вадима и моя. Секунду примерно я раздумывала,
его или свою мне надевать, и немедленно рассмеялась.
Надела его носки, потом трусы, брюки, после некоторой заминки я поняла,
наконец, как их надевать. Затем я зачем-то взяла в руки лифчик, но тотчас же
положила его обратно. Рубаха застегивалась на правую сторону, и я несколько
секунд безуспешно искала петли. Я с удовольствием влезла в бутсы.
Вадим, глядя на все это, не произносил ни слова, он лежал, широко
раскрыв глаза. Я подошла к нему и поцеловала его в губы. Я и не знала, что
мои губы столь восхитительны. После поцелуя я решительно откинула одеяло на
его кровати.
Я смотрела на себя прошлую, и прошлая мне продолжала нравиться. Она
была очаровательна. Левая нога моего тела была перевязана, видимо, брюхо
танка прошло по кости, задев нерв, но саму кость не повредило. На этой же
ноге продолжал красоваться синяк - знак офицерской доблести Министерства
обороны России. Все остальное было в порядке.
- Я сейчас уйду, - сказала я Вадиму, - но хочу тебе дать несколько
ценных советов.
- Но как же я? - спросил он тоном капризной девчонки, с которой
произвели неравноценную мену.
Но я не слушала его. Теперь была моя очередь торжествовать.
- Совет первый, - сказала я, - желаю тебе также полюбить мужчину, как я
любила тебя. Вспомни, что я только для тебя не делала. А ты?
Тут я полезла в карман пиджака и достала оттуда, как я и думала,
фотографию китаянки. Из того же бумажника выпала и кредитная карточка. Я
подняла ее и сунула обратно.
- Эту я оставлю себе. Моя - у тебя, - я запнулась, - в ридикюле. Сумма
на них равная. Квартиру, как истинный джентльмен, - я хихикнула, - я оставлю
тебе, но тебе придется перевесить там полку, которую ты прибил слишком
высоко, попроси это сделать консьержа. В этом же ридикюле - косметика. Тебе
показать, как ею пользоваться?
Он молчал. Вот вам и равенство мужчины и женщины. Мне ничего, а он в
трансе. Можно подумать, что женщиной быть неприлично. Все прилично. Можно
научиться быть кем угодно. Это так же, как учить новый язык. Надо только не
бояться ошибаться и произнести первое слово.
- Ну ладно, не молчи, - сказала я уже мягче и более миролюбиво, -
лифчик я застегиваю не поверх груди, как ты это пытался когда-то сделать, а
под ней, а потом надо осторожно его придерживать и затягивать туда грудь,
сначала одну, потом вторую. Есть лифчики на залипушках, но они неудобны,
если будет толкотня в метро, он может расстегнуться, и тебе будет неприятно.
Есть лифчики на крючках, но они сильно натирают вот здесь, - я показала ему
где. - Все размеры моей одежды указанны на ней. Они в квартире на Пляс
д,Итали. Там же в ванной разберешься с парфюмами и дезодорантами. Я
предпочитала хвойную ванну, она долго держит молодость тела. Туфли на
высоких каблуках старайся не носить, это неудобно, да и не полезно. Ну-ка
спусти с кровати ноги.
И когда он безропотно повиновался, я показала ему, как надевать
колготки, чтобы не разорвать их.
- Как рожать, - сказала я ему напоследок, - я еще сама не знаю,
научишься, но пить тебе нельзя.
С этими словами я поцеловала его еще раз и тут же вышла из палаты. За
мной погналась медсестра:
- Мсье, мсье, куда вы, ведь у вас только вчера была остановка сердца?!
Хотя я прекрасно знала, что обращаются ко мне, не оглянулась.
В номер гостиницы, который был мне теперь ни к чему, я не заходила, а
сразу же отправилась на вокзал, чтобы в тот же день уехать в Париж. Примерно
за час прогулки я уже сносно управляла своим телом, а вечером была в Париже.
На Гар де Лион я взяла такси и отправилась на Пляс д`Итали. Около
своего дома я хлопнула дверцей и попала под насмешливый взгляд гарсона,
который, на этот раз не был со мной столь любезен и галантен.
Черт побери,- подумала я, - естественно, что он меня не
узнает.
Я приветливо с ним поздоровалась, и, окрыленный моим вниманием и
стофранковой бумажкой, он мне поведал о том, что три дня тому назад
приезжала мадам Мелони (я слушала это имя с усмешкой), не смогла попасть в
дом, даже поднималась по наружной лестнице, и что больше он ее не видел. Я
кивнула.
- Вам что-нибудь угодно, мсье? - спросил он меня, но я уже ехала в
лифте и думала о том, что то, что я сейчас вижу, я, вероятно, вижу в
последний раз. Я открыла квартиру. В ней было неубрано, пахло все теми же
китайскими духами, но на этот раз они не были неприятны.
Я проветрила комнаты и стала думать о том, что еще в этой жизни мне
пригодиться из моего бывшего барахла. Я легла на кровать и прикинула, что по
всей вероятности - ничего. Я лежала так, может быть, больше часа, потом
вдруг поднялась и отправилась в ванную. Сколько тут стояло всевозможной
косметики! Боже ты мой, для чего это все только нужно?
Я усмехнулась, наполнила ванну, на этот раз без хвойных приправ и
бальзамов, и улеглась в нее. Я не только потому не положила в ванну пены,
что шампунь был исключительно дамским, а потому, что мне хотелось, наконец,
подробно рассмотреть мое новое тело. Я уже разглядывала его, но, конечно,
сейчас это надо было делать более основательно.
Через час примерно я закончила ревизию и осталась собой довольна,
отметив только некоторые мелочи, которые можно легко поправить.
Хотелось еще немного поваляться, я по привычке включила душ и сделала с
ним то же, что делала обыкновенно всегда, но на этот раз я, во-первых, не
знала, как и что делать, а во-вторых, причинила себе доселе никогда не
ощущаемую очень острую боль. Долго я не могла от нее избавиться. В конце
концов, она утихла сама, а я отправилась в свою постель, чтобы уснуть в ней
в первый раз в своем новом качестве. Завтра я поеду искать себе новую
квартиру.
Внезапно я поняла, что все-таки не умею управлять своим новым телом и,
наверное, на улице выгляжу очень смешно.
Я снова пошла в ванную и здесь до изнеможения упражнялась, выделывая
самые невероятные па. Потом мне это наскучило, и к тому же я довольно сильно
возбудилась от лицезрения мужского тела. Я усмехнулась. Я вспомнила про
Сюзанну. Вот кто поможет мне.
Я подошла к антресолям, теперь мне не нужен был стул, чтобы дотянуться.
Я легко достала пакет, развернула его и через пять минут, наполнив его
горячей водой, легко перенесла в свою постель. Сюзанна к этому готова была
всегда.
Я соединила ее с электрической розеткой, и она немедленно улыбнулась.
Потом она закрыла глаза и стала тихонько бить ногами по кровати и резко
поворачивать голову из стороны в сторону, как делает это неудовлетворенная
женщина. Я положила ей руку на грудь, тотчас же ее голова перестала
болтаться, губы вытянулись для поцелуя, а ноги, теперь согнутые в коленях,
приняли застывшее состояние.
- Сюзанна, - сказала я серьезно, - мне надо с тобой поговорить.
Кукла молчала.
- Сюзанна, - снова сказала я, - мы с тобой хорошо жили вместе, но
приходит пора расставания, сегодня наша последняя ночь.
Я почти верила в то, что я говорю. Я подошла к бару, достала оттуда
бокал с виски и выпила его немедленно.
- Ты должна научить меня этому, Сюзанна.
Кукла смотрела на меня безучастно.
Десятый раз я пошла сегодня в ванную, но на этот раз для того, чтобы
побриться. Я хотела, и вы наверняка сможете меня понять, начать свою новую
жизнь с галантности по отношению к женщине, пусть не настоящей, но пока
единственной у меня.
- Спасибо тебе, Сюзанна, - сказала я через два часа, я смертельно хочу
спать, надеюсь, ты не будешь возражать, если мы простимся. - И я спихнула ее
с кровати.
Я заснула и, как мне показалось, тотчас же же проснулась. Невероятно,
непередаваемо сильно болела голова. Я попыталась встать, но меня мутило,
перед глазами крутились какие-то зеленые точки, я включила свет и обомлела.
В комнате стоял сизый смог, и ничего не было видно. Что-то горело. Я
взглянула туда, куда я сбросила свою куклу, и увидела там только
бесформенные куски пластика.
Я, вероятно, сбросила ее неудачно, - подумала я. - Вылетела пробка,
вода вытекла, а нагреватель продолжал работать, мотор раскалился. Все
понятно.
Я выдернула штепсель из розетки, выпила еще бокал виски, проветрила
квартиру и вынесла в коридор то, что недавно было моей первой женщиной.
Утором я проснулась довольно бодрой, голова моя не болела, я написала
записку Вадиму на тот случай, если он сюда пожалует ( а куда же еще!),
положила ее вместе с могущими пригодиться ему документами и ключами от
машины на полку, нимало не задумываясь над тем, что до нее теперь ему будет
трудно дотянуться, последний раз оглядела свою квартиру, увидела на стене
отцовское ружье, хотела было взять его с собой, но раздумала, упаковала
бесформенный пластик в коридоре в большой бумажный пакет, отдала внизу
консьержу ключи от квартиры, сунула ему, подумав, еще одну бумажку в сто
франков и, наказав заботиться о мадам Мелони, вышла на улицу и тотчас же у
подъезда дома выбросила неудобную ношу в близ лежащий пубель.
- Да, мсье, - гарсон де порт выскочил к двери, - я совсем забыл: на
ваше имя пришла записка, - и он протянул мне пахнувший все теми же духами
крошечный конвертик. На конвертике стоял жирный иероглиф, который снова
напомнил мне фруктовые часы из детской сказки.
Я впервые шла по Парижу, поменяв свое тело. На мне был только что с
дамской придирчивостью и щепетильностью купленный костюм, и он был удобен и
элегантен. Я никогда раньше не замечала, расстегнут у мужчин пиджак или
застегнут, решила, что в расстегнутом чувствуешь себя свободней.
Мое новое тело нравилось мне, я чувствовала себя хозяином улицы и с
высоты двухметрового роста видела все прекрасным. Я впервые, может быть, в
жизни могла позволить себе не спешить. Какие-то девицы, проходя мимо,
улыбнулись мне.
Я шла по все тому же Роспай и не отказала себе в удовольствии купить
сигарет.
- Мерси, мсье, - сказал мне кельнер, когда я бросив на прилавок
двенадцать франков, повернулась к двери.
Я решила перейти Роспай возле памятника Бальзаку. Бальзак смотрел на
меня равнодушно. Я по привычке стала разглядывать мужчин, проходивших мимо,
стараясь подражать их движениям. Мне все еще нужно было учиться владеть
телом. Оно было хорошим, крепким, но пока не моим.
Я собралась присесть на скамью, чтобы обдумать, что делать дальше, и
только теперь поняла, почему мужчины никогда не садятся резко, как женщины,
а всегда сперва поправляют штанину, особенно новых брюк.
Ничего, - злорадно подумала я, - пусть теперь Вадим думает, как
ему носить большую грудь.
Я поднялась, чтобы перейти Роспай, и оказалась на углу бульвара
Монпарнас, где был бар Иппопотамо. В баре в этот час было
много народу, но мне нашелся свободный столик на веранде. Я села за него, на
этот раз осторожно, и увидела заискивающего кельнера, по неосторожности
кивнула ему, он, естественно, не узнал меня, воспринял мой кивок как
фамильярность и принес заказанный виски. Пригубляя напиток, я думала о том,
что делать дальше.
Одиночество Вадима и мое собственное было нам на руку обоим. Никто ни в
чем нас не заподозрит, но какой же он все-таки негодяй, этот Вадим, требовал
от меня невозможного, а сам спал с китаянкой, а я-то еще собираюсь рожать от
него ребенка. Вдруг с поразительной ясностью я поняла, что рожать теперь
ребенка будет он, он, который теперь лежит в больнице.
И тотчас же я как-то цинично осознала, что он мне совершенно
безразличен, безразличен своей мелочностью, постоянным враньем, немужскими
капризами. Я сделала для него все, а что он сделал для меня? Зарабатывал с
моей помощью деньги для этой шлюхи? Променял меня на этуочаровашечку только
от того, что у нее папа - миллионер? А я-то ему еще рассказывала про Лидию.
Мои размышления прервало какое-то движение. Я подняла глаза и обомлела:
за мой столик садилась китаянка и улыбалась мне как близкому другу. Я
принудила себя сделать вид, что не только ее узнала, но даже ждала.
- Ну куда же ты пропал, милый? - сказала она своим писклявым голосом. -
Неделю тебя нет, а ты сказал, что едешь на два дня. Ты мне не звонил? Ты
получил мою записку? Папа спрашивал про тебя.
Она болтала, и бешеная злоба кипела в моем сердце.
Вот оно как, Вадим, - думала я - значит у тебя с этими
китайцами серьезно? А деньги я тебе зарабатывала для того, чтобы ты мог
показать китайскому папе, что ты тоже что-то можешь?
- Мы летим завтра в Майами, и папа сделал тебе паспорт, - сказала
девушка.
Я не знала, что отвечать.
Она удивилась:
- Ну что ты такой странный, я же не сержусь. Гарсон! - крикнула она
тотчас же. - Два виски без соды, - и почти мгновенно своей крошечной ручкой
ловко и быстро расстегнула мне пуговицу на рубашке, как-то незаметно
скользнув по животу, стала пробираться ниже. Я в ужасе вытаращила на нее
глаза.
- Ну поцелуй же меня, я же здесь, я твоя.
Я инстинктивно нагнулась, было, чтобы прижаться губами к ее бархатной
щечке, но второй рукой она ловко повернула мою голову, и наши губы слились в
поцелуе.
- Мы сейчас придем ко мне, - прошептала она, почти не отрывая своих губ
от моих, - и я тебя уложу в постельку, если хочешь, Уитси тебя выкупает,
сделает тебе массаж, а потом мы будем в постельке вместе, или, если ты
хочешь, мы можем пойти в твою квартиру на Пляс д,Итали?
Я чуть не задохнулась от негодования.
В его квартиру на Пляс д,Итали? Значит, он не раз водил туда
эту суку!
Но тотчас же я и успокоилась:
Ничего, Вадим, - думала я, - теперь у тебя будет все, что ты
хотел: квартира в Париже, счет в банке (работу ты найдешь сам) и ребенок, о
котором ты столько раз притворно говорил, и много-много сыра, и роблошон, и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг