с обличительной речью, Дуванис чувствует под сердцем неприятный холодок.
Чтобы отвязаться от него, он решает не смотреть в сторону молящихся.
- Пусть себе молятся, а я пока отдохну, приготовлюсь... - говорит он про
себя, но прежде чем лечь в приятную тень под кипарисы, зорко осматривает
окрестность.
Вблизи, по шоссейной дороге проносятся бешеные автомобили. Один из них,
закрытый черный лоршес, замедляет у проселка ход, сворачивает на него и,
плавно покачиваясь на рессорах, движется к холму.
- Туристы, должно быть. Пронюхали! - сердито ворчит Дуванис и ложится в
тень на желтоватую, выжженную солнцем траву.
Черный лоршес, глухо ворча, вскарабкивается на вершину холма,
останавливается и, выключив мотор, замирает, словно гигантский жук, на
самом солнцепеке. Из него выходят двое. Они совершенно разные: один
маленький, сухощавый, подвижной, в белой соломенной шляпе; другой высокий,
медлительный, вялый, в просторном кепи и в темных очках. Но чем-то эти
двое удивительно похожи друг на друга. Чем? Ну конечно же, бородками! У
обоих лица украшены великолепными изящными эспаньолками. Правда, если бы
не эти эспаньолки, Дуванис поклялся бы, что и того и другого туриста он
где-то уже встречал...
Прибывшие, осмотревшись, замечают лежащего в тени Дуваниса и направляются
к нему.
- Эй вы, молодой человек! Вы почему это не на молебне? - строго спрашивает
высокий в кепи, и Дуванису опять почудилось что-то очень знакомое в
интонациях его голоса.
- Рано еще! - отвечает Дуванис, сладко зевая. - Мой черед наступит после
того, как его благочестие аб Бернад оскандалится со своим дурацким чудом!
- Послушайте, любезный! - вмешивается другой, тот, что в соломенной шляпе.
- Мы тут с коллегой того... фильм хотим крутить Документальный фильм о
молебне. А вы нам мешаете. Даю десять суремов, если вы добровольно
удалитесь с холма. Согласны?
И этот голос знаком Дуванису... Но опять-таки бородка - таких бородок
никто в Марабране не носит... Так и не узнав своего хозяина Куркиса
Браска, Дуванис закидывает руки за голову и насмешливо отвечает:
- Пятьдесят суремов - вот цена моего покоя, ведеор!
К его безмерному удивлению, сухощавый человечек без возражений вынимает
бумажник и дает ему ассигнацию в пятьдесят суремов.
- Берите и уходите! Мы спешим...
Пораженный Дуванис машинально берет деньги и уходит вниз с холма,
придерживаясь тенистой шеренги кипарисов.
Яростное солнце поднимается все выше. Синяя небесная эмаль по-прежнему
чиста и невозмутима. В жухлой траве сонно стрекочут насекомые. Где-то в
отдалении слышится заунывное пение молящихся. Веки Дуваниса тяжелеют, его
одолевает приятная дремота...
13
Внезапно, сквозь горячую пелену сладкого забытья, Дуванис почувствовал,
что жара спала и повеял свежий, прохладный ветерок. Охваченный странной
тревогой, он открыл глаза и огляделся по сторонам.
Над безбрежной равниной сгущались удивительные багровые сумерки... Первой
мыслью было: неужели так поздно? Неужели он проспал до самого вечера? А
как же его выступление перед односельчанами?.. Дуванис с волнением
прислушался и сразу успокоился: нет, еще не поздно!
Со стороны полей до него донеслось неистово-исступленное пение
богомольцев... Да, молебен, по всей видимости, еще далеко не окончен. Но в
таком случае почему же так быстро наступает темнота?..
Охваченный тревожным недоумением, Дуванис посмотрел на небо. Еще недавно
такое чистое и голубое, оно было теперь из конца в конец застлано низко
нависшими красноватыми тучами. Тучи медленно разбухали, наливались
зловещим багрянцем, а в одном месте, почти прямо над холмом, они сбились в
неистово крутящиеся Чудовищные клубы, которые в полном безмолвии
извивались бешено, страшно, словно тысячи переплетенных исполинских
спрутов.
Порывы холодного ветра усилились. Кипарисы тревожно зашумели.
Дуванис рывком вскочил на ноги и бегом обогнул холм, чтобы поскорее
увидеть толпу молящихся односельчан. В эту минуту он совсем не думал о
чуде, и в душе его не было ни малейшего страха. Ему просто хотелось
разыскать Калию и помочь ей добраться до дому.
Но не успел он сделать и двадцати шагов, как все вокруг превратилось в
настоящий кромешный ад. Весь небосвод от горизонта до горизонта вспыхнул
вдруг ярким пламенем и осветил равнину каким-то неестественным,
ядовито-красным светом. Прошла секунда, вторая - свет стал стремительно
меркнуть, зловещие тучи налились лиловым огнем, потом сразу почернели, и
вдруг на всю окрестность пала глубокая, чернильная темень. Дуванис замер
на месте.
Где-то в отдалении послышались пронзительные вопли ужаса, душераздирающий
женский визг, крики детей, топот сотен ног обезумевших от ужаса
богомольцев... Прямо по полям, не видя дороги, убегали они в темноту,
потрясенные размерами бедствия, вызванного их молитвами...
После короткого напряженного затишья налетел сумасшедший шквал холодного
пронизывающего ветра. Одновременно с ним на небе вспыхнула ослепительно
яркая чудовищная змея. Она вспорола весь небосвод от края до края и на
мгновение осветила необъятную равнину фантастическим белым светом. И в то
же мгновение раздался грохот - ужасный, неслыханный, будто вся вселенная
раскололась на куски и обрушилась в бездну. Грохот еще не смолк, а уж на
землю с черных ввысот низвергнулся сокрушительный ливень.
Дуванис в одну секунду промок до нитки. Ошеломленный, он с минуту стоял на
месте, глядя в беснующийся мрак и прислушиваясь к устрашающему грохоту
небывалой грозы. Потом из горла его вырвался крик:
- Калия! Калия! Ка-ли-я-а-а!!!
И, сорвавшись с места, он бросился бежать дальше. Несколько раз его
сшибали с ног стремительные потоки, катившиеся со склонов холма. Он падал,
по самые локти погружая руки в вязкую грязь, но, извиваясь всем своим
гибким и сильным телом, снова вскакивал и, оглушенный, полузахлебнувшийся,
продолжал бежать, сам уже не зная куда...
Эта неравная борьба человека со слепой разбушевавшейся стихией завершилась
самым неожиданным образом.
Дуванис с разбегу врезался во что-то мягкое, живое. Оттолкнувшись от
невидимого препятствия, он потерял равновесие и чуть не упал, но в этот
миг его подхватили чьи-то могучие руки, и над самой его головой,
перекрывая шум ливня и раскаты грома, раздался спокойный звучный голос:
- Тише, дорогой, тише! Сейчас эта музыка прекратится... Дай-ка я укрою
тебя...
Дуванис почувствовал, что на спину его легла какая-то тяжелая и плотная
ткань. Она укрыла его всего, с головы до ног. Дуванис доверчиво приник к
широкой груди незнакомца, затих, еле дыша от усталости и пережитого
волнения.
Несколько минут прошли в полном молчании. Вскоре ливень заметно пошел на
убыль, раскаты грома стали раздаваться все реже и реже...
Немного отдышавшись и успокоившись, Дуванис спросил:
- Кто вы, ведеор? По голосу вы показались мне нездешним.
- А я и есть нездешний! - густо пророкотал незнакомец.
Больше он ничего не сказал, а Дуванис считал неудобным приставать к нему в
таком положении с вопросами. Так они и стояли, тесно прижавшись друг к
другу, чуть ли не по колено в жидкой грязи, пока не замерли наконец
последние отголоски чудовищной грозы. Дождавшись наступления полной
тишины, незнакомец, укрывший Дуваниса, сказал:
- Ну вот и все кончено! Вылазь, сурок, из норы!
С этими словами он откинул свой тяжелый плащ. В первое мгновение Дуванис
был настолько ослеплен резким переходом от кромешной тьмы к яркому блеску
летнего дня, что невольно заслонил глаза рукой. Но потом, привыкнув к
свету, он увидел чистую небесную лазурь без единого облачка, увидел
веселое знойное солнце - и даже, засмеялся от удовольствия. Однако смех
тут же замер у него на губах, когда он перевел взгляд на поля.
Никаких полей, собственно, больше не было. От них решительно ничего не
осталось. Всюду, куда ни кинь взгляд, простиралось безбрежное месиво
жидкой грязи. Она еще пузырилась, пыхтела и расползалась. По ложбинам и
низинкам, устремляясь к недалекому морю, бурлили и пенились мутные потоки.
А посевы? От посевов не осталось ничего - они были уничтожены.
Дуванис со вздохом провел рукой по щеке, размазывая на ней бурые подтеки,
и тут же впервые оглянулся на своего спасителя. Оглянулся, да так и застыл
с широко раскрытым ртом.
14
В трех шагах от Дуваниса задумчиво расхаживал взад-вперед высокий
широкоплечий старец в длиннополой голубой мантии, густо унизанной
невиданно крупными бриллиантами. Смуглое, выразительное лицо могучего
старца было обрамлено влажными прядями белых волос, на грудь свисала
окладистая белая борода. Полы великолепной мантии, сильно испачканные
грязью, волочились по луже, а при каждом шаге старца над поверхностью
мутной воды появлялись большие, облепленные бурой глиной ступни в ременных
сандалиях... Старец, казалось, забыл о присутствии Дуваниса. Он очень
внимательно обозревал погибшие поля, и лицо его при этом все более и более
омрачалось.
Справившись с первым потрясением, Дуванис приблизился к старцу,
почтительно прокашлялся и произнес сдавленным голосом:
- Простите, ведеор... Но вы... вы... Кто же вы, собственно, такой?
Старец тотчас же обернулся, осмотрел Дуваниса с головы до ног, и на его
хмуром лице появилась добродушная улыбка.
- Я? Разве не видно, кто я? Я бог единый, повелитель вселенной! -
проговорил он неимоверно густым, приятно рокочущим басом.
Ответ старца прозвучал так естественно и просто, с такой непринужденной
убедительностью, будто речь шла о чем-то обыкновенном и повседневном.
Дуванису показалось, что он ослышался.
- Как вы сказали, ведеор? - переспросил он, ободренный улыбкой
удивительного старца.
- Я сказал, что я бог единый! - повторил старец, откровенно наслаждаясь
изумлением молодого человека.
- Это что же, фамилия у вас такая, да? - продолжал выпытывать Дуванис,
будучи не в состоянии поверить в прямой смысл услышанного ответа.
- Зачем фамилия? Я просто бог! - с бесконечным благодушием ответил старец.
- Иначе меня еще называют всевышним, вседержителем неба и земли, царем
небесным, создателем и повелителем вселенной и так далее и тому подобное.
Но сокращенно я называюсь богом единым.
- Но ведь вы это несерьезно! Ведь этого не может быть! - вскричал Дуванис,
начиная подозревать, что старец его просто разыгрывает.
- Почему не может быть? - искренне удивился бог. - Все может быть, дорогой
мой юноша, а бог в особенности! Люди так много толкуют о боге, столько сил
на него тратят, такие храмы ему воздвигают, что он при всем желании не
может не быть! Кстати, ты веришь в бога?
- Вот еще! Конечно, не верю! - ни секунды не колеблясь, отрезал Дуванис.
- Молодец! Честное слово, молодец! - со смехом сказал старец. - Хвалю за
смелость, милый юноша... Однако, несмотря ни на что, я все же бог, и твое
неверие никак не может изменить этого факта. Ты ведь веришь фактам?
- Смотря какие факты...
- Ладно, не будем спорить! Факты бывают только фактами. Но мы с тобой
увлеклись и не завершили нашего знакомства. Я тебе открылся, а ты до сих
пор не отдал долг вежливости. Как тебя-то зовут?
Дуванис хитро глянул на старца и, укрепляясь все сильнее в своем
подозрении, что это всего лишь какая-то странная игра, решил убедить
бородатого насмешника, что он, Дуванис Фроск, не какой-нибудь легковерный
деревенский простачок:
- Вы утверждаете, ведеор, что вы бог, а сами спрашиваете, как меня зовут.
Это не вяжется. Если вы бог, вы должны знать все.
Отличный, мастерский удар! Сейчас старичище в мантии сконфузится и
признает себя побежденным! Весьма довольный собой, Дуванис приготовился
насладиться своей блестящей и мгновенной победой. Но не тут-то было.
Старец даже не подумал конфузиться. Напротив, он по-прежнему самоуверенно
откровенно веселится, громоподобно хохочет и сквозь раскаты смеха гремит
своим удивительным басом:
- Остер! Ох же и остер! Нет, ты мне положительно нравишься, милый юноша...
Ведь как отбрил! Сам должен знать, коли бог... Правильно, во всех
отношениях правильно! И трудно что-либо возразить!..
Потом, насмеявшись, он уже более спокойно пояснил:
- Всеведение, друг мой, действительно один из признаков, которым люди в
силу своей невоздержанности наделяют бога единого. Но всеведение абсурдно
по самой сути своей, оно невозможно. Такова логика мироздания. Что же
касается меня, то я... впрочем, позже, позже. Это слишком долго
объяснять... Бери пока на веру, милый юноша. Да, я бог, но во многом я,
пожалуй, даже менее сведущ, чем любой из людей. Вот пока и все. А теперь
не упрямься и скажи, как тебя зовут.
- Хорошо, ведеор бог, меня зовут Дуванис Фроск.
- Очень мило, очень приятно... Ты, Дуванис, первый человек, с которым мне
довелось познакомиться. Надеюсь, что именно поэтому мы станем с тобой
друзьями, несмотря на твое столь решительное отрицание моей особы.
Отрицать, голубчик, всегда легче, чем докапываться до самых корней истины.
Ты не согласен со мной?
- Э-х, хватит мутить! - прервал вдруг Дуванис бога, озаренный неожиданной
догадкой. - Вы, ведеор, настолько же бог, насколько я гросс сардунский!
Теперь мне все понятно. Вы заодно с теми киношниками, что устроились вон
там на холме снимать молебен...
- Какие киношники? Где? - удивился бог.
- А вон там, на холме, с машиной! До сих пор еще не уехали!
И Дуванис торжествующе указал старцу на холм, где между кипарисами
виднелся черный лоршес и две копошащиеся возле него фигурки.
Заслонившись ладонью от солнца, старец пристально осмотрел вершину холма и
вдруг, гневно сверкнув глазами, раскатисто загрохотал:
- Это они! Это определенно они! Я знал, что они где-то тут, поблизости от
эпицентра... О, негодяи!.. Идем, Дуванис, я поговорю с ними, с этими
твоими киношниками.
И старик и Дуванис принялись усердно месить грязь, направляясь к холму...
15
Доктор Канир остался крайне недоволен сфабрикованным чудом. Не в меру
обильный ливень вместо ожидаемого благодеяния превратился для края в самое
ужасное бедствие.
- Вы перестарались, ведеор Браск! - категорически заявил доктор, обозрев с
холма удручающую картину опустошений. - Его святость сын божий не признает
такого чуда!
- Признает! - уверенно отозвался Куркис Браск, занимавшийся упаковкой
частей аппарата ММ-222 в багажник автомашины.
- Да вы поглядите, что вы тут натворили!
- А что такое? Слишком много воды? Я тут ни при чем. Сила выброса
конкретных форм из ментогенного поля прямо пропорциональна интенсивности
его излучения. Таков закон природы, дорогой доктор, и не нам с вами это
менять... Сколько протер Мельгерикс собрал молящихся?
- Не знаю точно... Но кажется, не меньше ста тысяч.
- Что? Сто тысяч?! Ха-ха-ха! Если бы его беспорочество удвоил это число, у
нас получился бы прекрасный маленький потоп, и из ваших богомольцев ни
один не добрался бы до дому - их всех бы унесло в море! Впрочем, такая же
участь постигла бы и нас с вами... Я просил у вас десять, от силы
пятнадцать тысяч молящихся, а не сто. - С видом глубоко оскорбленного
доктор отошел от машины и стал молча обозревать окрестности, чтобы описать
потом все подробности в официальном отчете. И тут он заметил неподалеку от
холма странную фигуру человека в ослепительно сверкающем одеянии, а рядом
с ним еще одну фигурку, маленькую, полуголую, грязную и взлохмаченную.
Кто бы это мог быть? Тот второй, скорей всего, один из местных крестьян.
Завяз, наверное, в грязи и не успел убежать от ливня.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг