Они молились где-то тут, неподалеку, и вдруг словно их водой смыло!..
- Чтобы ответить на сей вопрос, милый Дуванис, вовсе не нужно быть богом.
Достаточно быть наблюдательным человеком. Твои односельчане при первом же
признаке надвигавшейся грозы обратились в бегство. Теперь, поди, сидят по
своим дворам и сушат на солнце одежду... А вон виднеются и остатки их
молебна!
В самом деле, не далее чем в сотне шагов Дуванис видит торчащие из грязи
палки с тряпками, потухшие факелы, рукоятки зонтиков и другие предметы,
оброненные сельчанами в минуту панического бегства.
Дуванис окончательно успокаивается: значит, Калия дома!..
- Ну идемте, ведеор бог, к вашим коллегам!
- Идем, друг мой!
Старик и Дуванис покидают теплую лужу и принимаются усердно месить грязь,
направляясь к холму...
ЧУДОТВОРЦЫ СПАСАЮТСЯ БЕГСТВОМ
Протер-секретарь был крайне недоволен сфабрикованным чудом. Не в меру
обильный ливень оказался не благодеянием для края, а самым ужасным
бедствием.
Красавцы кипарисы почти полностью лишены своего зеленого покрова. По
склонам холма словно прошелся кто-то гигантским плугом, до того они
изгрызаны мощными потоками воды. Поля превратились в бурое пузырящееся
болото, которое теперь под палящими лучами солнца курится легкими струями
пара.
- Вы перестарались, ведеор Браск! - заявляет протер, обозрев с холма всю
эту удручающую картину опустошений. - Сын божий не признает такого чуда!
- Признает! - уверенно отзывается Куркис Браск, продолжая свою возню над
упаковкой частей большого аппарата "ММ-222" в багажник автомашины. -
Признает, дорогой протер, потому что я свою работу выполнил честно!..
- Да вы поглядите, что вы тут натворили!
- А что такое? Слишком много воды? Я тут ни при чем. Сила выброса
конкретных форм из ментогенного поля прямо пропорциональна интенсивности
полевого излучения. Таков закон природы... Сколько вы собрали молящихся?
- Не знаю точно... Но, кажется, не меньше ста тысяч...
- Что? Сто тысяч?.. Ха-ха-ха!!! Если бы вы, ваше беспорочество, удвоили
это число, у нас получился бы прекрасный маленький потоп и из ваших
богомольцев ни один не добрался бы до дому - их всех бы унесло в море!.. Я
просил у вас десять, от силы пятнадцать тысяч молящихся, а не сто! Это
вам, дорогой протер, придется отвечать за такой перегиб!
Секретарь сына божьего сражен столь веским аргументом.
- В здешней провинции так много коммунистов, ведеор Браск, - бормочет он
растерянно, - что я велел на всякий случай собрать более ста тысяч
богомольцев. Я был уверен, что коммунисты будут агитировать за бойкот
молебна... Я думал, что после их агитации у меня останется как раз нужное
количество... Я не предполагал...
- "Думал", "предполагал"! Не думать надо было, ваше беспорочество, а
соображать. В серьезном деле нельзя без соображения! - насмешливо бросает
фабрикант и продолжает заниматься своим делом.
Протер передернул плечами: до чего же неотесан этот марабранский мужлан!..
Да и непривычный гражданский костюм кажется вдруг протеру ужасно тесным,
неудобным, унизительным...
Оскорбленный вельможа Гроссерии отошел от машины и продолжал молча
осматривать окрестности. И тут он заметил неподалеку от холма странную
фигуру человека в ослепительно сверкающем одеянии, а рядом с ним еще одну
фигуру, поменьше, полуголую, грязную и взлохмаченную...
- Взгляните-ка, ведеор Браск! Видите старика в сверкающем облачении? Вы
здешний, вам лучше знать местные обычаи. Как по-вашему, кто бы это мог
быть?
Куркис Браск равнодушно глянул в указанном направлении, вытирая
испачканные руки клочком ветоши.
Потом он с досадой пожал плечами и возвратился к машине.
- Откуда мне знать, ваше беспорочество, что тут шляются за личности! Это
явно какой-то служитель божий, а значит, мне до него нет дела. Да и
вообще, персональную часть обеспечивали вы, сами и разбирайтесь в этих
типах! - бросает он на ходу через плечо своему расстроенному партнеру.
- Нет, нет, он не похож на местных жителей...- вслух размышляет протер, не
отрывая взгляда от удивительного старца и совсем на сей раз не замечая
грубости фабриканта. - Духовным лицом он тоже не может быть, разве что
православным попом... Но откуда здесь может взяться православный поп?!
Странно, очень странно!.. И при этом, при этом у меня такое чувство,
словно я где-то уже его видел, где-то встречался с ним... Не нравится мне
это, видит бог единый, что не нравится... Послушайте, ведеор Браск!
Давайте отсюда уезжать, пока не вышло какой неприятности!
- Не разводите панику, протер! Посмотрите на этот кисель вместо дороги.
Нам не добраться до шоссе, пока грязь не подсохнет. Загорайте пока, вы
ведь так мало бываете на воздухе! А на старика плюньте! Мало ли что за
старик...
Вдруг протер срывается с места и, разбрызгивая лужи, бежит к машине. Лицо
его перекошено от страха, бородка так и прыгает.
- Он идет сюда, ведеор Браск! Я не хочу с ним встречаться! Это пахнет
скандалом, очень большим скандалом! Нам нужно немедленно, сейчас же
уезжать!
- Экий же вы трус, ваше беспорочество. Испугались какого-то незнакомого
старикашки! Сейчас я с ним поговорю по-нашему, по-марабрански!..
Фабрикант одергивает свой пиджак, проверяет, держится ли приклеенная
бородка, раскуривает сигару и смело идет навстречу неведомым пришельцам.
Старик в сверкающей ризе и перепачканный грязью молодой крестьянин в майке
в самом деле поднимаются по склону холма. Подпустив их шагов на двадцать,
ведеор Браск вынимает изо рта сигару и зычно кричит:
- Эй, вы, что вам тут нужно?!
Старик не отвечает и продолжает взбираться на холм.
Крестьянин от него не отстает.
- Вы оглохли?! - снова орет Куркис Браск. - Сюда нельзя! Здесь происходит
съемка фильма! Слышите! Уходите обратно!
Однако и на сей раз старик не обращает ни малейшего внимания на грозные
окрики. Уставившись Куркису Браску в лицо огромными, пылающими, как угли,
черными глазами, он подходит все ближе и ближе, величественный,
невозмутимый, суровый...
Протер не выносит блеска удивительной мантии и отворачивается. У него
тоскливо сосет под ложечкой и неудержимо дрожат колени. Его так и
подмывает сорваться с места и бежать без оглядки куда-нибудь, лишь бы
подальше от непонятного, страшного старика...
А Куркис Браск преспокойно попыхивает сигарой и с самым независимым видом
осматривает пришельцев. Ему, деловому человеку, чужды какие бы то ни было
эмоции... Узнав в молодом крестьянине того самого безбожника, которому он
недавно уплатил пятьдесят суремов за уход с холма, ведеор Браск уже
раскрывает рот, чтобы разразиться справедливым негодованием, но его
опережает старик в мантии.
Старик начинает говорить... Говорить? Нет, это нельзя назвать человеческой
речью. Это - львиный рык, трубный глас, божественный глагол, мощный,
сокрушительный, проникающий до самой печенки. При первых же его звуках
Куркис Браск прикусывает язык, роняет в грязь сигару и смотрит на старца
вытаращенными глазами. Протер же с размаху шлепается в лужу и закрывает
лицо руками.
- Что вы тут натворили, мерррзавцы?! - гремит старик, широким взмахом руки
указывая на опустошенные поля. - Как вы смели ради своих преступных
корыстных помыслов обрекать тысячи людей на голодную смерть?!
- А вы кто такой?! - визжит, опомнившись, Куркис Браск и, вскочив на ноги,
принимает угрожающую позу. - Какое ваше собачье дело?! Убирайтесь отсюда
ко всем чертям, пока я не вышел из себя и не оттаскал вас за вашу дурацкую
белую бороду!!!
- Молчать!!! - оглушительно рявкает старец. - Я тебе покажу, червяк ты
ничтожный, кто я такой! Я бог единый! Я вседержитель неба и земли! Я
создатель и повелитель вселенной, пришедший судить и карать таких
мерррзавцев, как ты!!
Протер издает горлом жалобный писк подстреленного зайца и ползет в машину.
Перепуганный, бледный Куркис Браск опрометью шмыгает на сиденье водителя и
захлопывает за собой дверцу. Мотор запущен. Мощный лоршес ревет и рывком
трогает с места. Он буксует, но все же движется вперед, вниз с холма.
Минут пять он барахтается в вязкой глине проселочной дороги, но потом,
добравшись наконец до шоссе, развивает предельную скорость и мчится прочь,
на север, по направлению к далекой Сардуне...
БОГ И ЕГО АЛМАЗНАЯ МАНТИЯ
Проводив беглецов суровым взглядом, старец оборачивается к своему юному
спутнику и смеется:
- Как я их напугал, друг Дуванис! Го-го-го! Теперь будут мчаться до самой
Сардуны без оглядки и поднимут в Гроссерии такой переполох, какого еще не
бывало в тысячелетней истории гирляндской религиозной общины! Шутка ли
сказать: сам бог единый явился на землю!.. Но каковы, однако, мерзавцы,
а?! Напакостили и наутек! Но они не отвертятся! От бога им никуда не
скрыться! И под землей, и на дне океана я их разыщу и казню!
Дуванис смотрит на старца с недоверием, сдержанно вторит его смеху, а
потом спрашивает:
- Так вы по-прежнему утверждаете, ведеор. что вы бог?
- По-прежнему, сынок, по-прежнему. Я ведь не какой-нибудь балаганный паяц,
а бог настоящий, взаправдашный!
- Но в таком случае, ведеор, за что же вы ругали этих киношников? Они и
вообще-то ни при чем, а если вы бог, то тем более. Если вы бог, значит, вы
сами все это натворили!..
- Тут дело немного посложнее, чем ты думаешь, друг Дуванис. Что я бог, это
верно. Но тут надо разобраться в самой сути вопроса. Что такое вообще идея
бога, возникшая тысячи лет назад в темном воображении твоих диких предков?
На чем эта идея основана: на опыте или на отсутствии такового?.. Вот ты
мне заявил, что не веришь в бога. И правильно делаешь, что не веришь. Один
умница как-то сказал, что бог настолько всемогущ, что может даже не
существовать. Это очень остроумная мысль. Но дело ведь не только в том,
существует реальный бог или нет. Для людей умных, смелых и честных этот
вопрос совершенно ясен. Они, так же как и ты, просто не признают никакого
бога и руководствуются в жизни только совестью и разумом. И все же,
несмотря ни на что, идея бога существует. Она сильна еще, она способна
развратить еще многие умы и сердца. А раз эта идея жива, значит, она
представляет собой абсолютно реальную опасность, от которой нельзя
отмахиваться, с которой нужно бороться, не жалея сил, до полного ее
поражения... А бог? Бог, милый ты мой, - это пустое и нелепое измышление...
- Но тогда... тогда кто же вы, собственно, ведеор?! - восклицает Дуванис,
совершенно сбитый с толку.
- Потом поймешь, не все сразу, - успокоил его старец. - А теперь,
голубчик, веди-ка меня к себе в гости, а то эта мантия с бриллиантами все
плечи мне отдавила
- А бриллианты-то ваши хоть настоящие? - не без иронии спрашивает Дуванис.
- Бриллианты? Еще бы! Конечно настоящие! - простодушно отвечает старец. -
Это мне, друг Дуванис, молящиеся крестьяне удружили. Две тысячи
шлифованных алмазов, по пятьсот каратов каждый! Ты только попробуй, какой
это вес!
Бог скидывает с плеч мантию, складывает ее алмазами внутрь и подает этот
объемистый сверток молодому человеку. Под мантией на боге оказывается
обыкновенная крестьянская одежда. Дуванис принимает мантию, но тотчас же
роняет ее в грязь.
- Да в ней без малого центнер весу! - восклицает он в изумлении.
- Ровно восемьдесят пять килограммов! - самодовольно отвечает старец и,
подняв мантию, встряхивает ее и перебрасывает через руку. - Ну, пошли к
тебе, Дуванис. Как говорится, гость в дом - бог в дом. А у тебя и гость и
бог в одном лице будут...
- Я буду рад принять вас у себя. И Калия, это моя жена, будет рада. Только
вы не сердитесь: она еще верит в этого самого бога и ничем ее не проймешь.
Боюсь, как бы она вам не причинила беспокойства. Может, не говорить ей,
что вы бог, а?
- Нет, Дуванис, обманывать нехорошо. Скажем ей все как есть, а заодно уж и
просветим ее. Так будет лучше.
- Ну, ладно, ведеор. Как вам угодно...
И новоиспеченные друзья, оставив холм, двинулись не спеша к деревне...
ПЕРЕД ЛИЦОМ УЖАСНОЙ ВЕСТИ
Когда, часов пять спустя, черный лоршес, весь запыленный и перегретый, как
загнанная лошадь, останавливается наконец перед дворцом гросса
сардунского, прежнего, аристократически-надменного протера-секретаря не
узнать. Он совершенно раскис и развинтился. Из машины его приходится
выносить на руках.
Перепуганные монахи волокут его беспорочество в вестибюль и стараются
привести его в чувство. Главный привратник сломя голову бросается к
телефону, чтобы вызвать первого врача Гроссерии. Но протер уже сам открыл
глаза и с натугой хрипит:
- К его святости!.. Скорее!..
- Вам бы переодеться, ваше беспорочество... - заискивающе напоминает одна
из желтых сутан, но протер-секретарь не дает договорить:
- Некогда!.. Потом!.. К его святости!.. Скорее!.. О ужас!.. О грехи
наши!.. Конец, конец всему!..
Его святость сын божий грел, как обычно, у пылающего камина свои старые
ревматические кости, когда дверь кабинета внезапно, без стука распахнулась
и перед светлыми очами гросса предстал его личный секретарь. Вернее, не
сам секретарь, не элегантный беспорочный протер в белоснежной сутане, а
его жуткий призрак, истерзанный, грязный и к тому же в помятом гражданском
платье. Призрак, ловя воздух перекошенным ртом, грохнулся на ковер.
- Что такое?! Что случилось?! - воскликнул сын божий, беспокойно ерзая в
своем кресле.
- О-о-о! А-а-а! - дико выл протер, с остервенением дергая себя за волосы и
стуча головой о ковер.
- Бог единый да пребудет с вами! Ашем табар! Ашем табар! Ашем табар!.. Что
с вами происходит, мой возлюбленный протер? Если вам не здоровится, я
позову людей... врача...
Протер-секретарь, продолжая взвывать и всхлипывать, медленно подполз к
гроссу и, схватив полу его мантии, принялся покрывать ее лобзаниями и
слезами. Гросс с явным отвращением вырвал у него полу и легонько пнул
мягкой туфлей в лоб.
- Это безобразие, беспорочный протер! Извольте взять себя в руки и
прекратить эту безобразную сцену!
- Теперь... теперь... уже все равно!.. - с трудом выдавливает из себя
протер, стараясь подавить рыдания.
- Почему все равно? Что случилось? Говорите толком и перестаньте выть! Я
не могу этого больше слышать!.. Что произошло? С чудом что-нибудь
натворили?
- И с чудом!.. - всхлипывает протер и поднимается на колени. - Ливень,
ваша святость, совершенно уничтожил поля... Во всей провинции!.. Поля
перемешаны с грязью, а посевы смыты в море!.. Там будет голод!..
- И из-за этого вы так убиваетесь? Стыдно, протер! - гневно восклицает сын
божий.
Он, кряхтя, поднимается с кресла и торопливо, по-стариковски, семенит к
богато инкрустированному шкафчику. Вынув оттуда бутылку коньяку, он
наливает из нее полный бокал и подносит протеру:
- Выпейте, несчастный! Это подбодрит вас!..
Приняв из божественных рук гросса живительную влагу, протер осушил бокал
до дна и сразу заметно успокоился. На его лице даже появилась краска.
- А теперь рассказывайте по порядку! - приказал гросс.
Протер-секретарь перевел дух и, нервно теребя бородку, начал свой рассказ:
- Чудо было великолепное, ваша святость! Багровые тучи, потом глубокий
мрак, как в преисподней, потом ужаснейший ливень с чудовищными громами и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг