Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
поверхности и Илья.  Они  плыли  параллельно,  наклонившись  телами,  словно
подводные лодки, шли ко дну, которое располагалось где-то там, далеко внизу,
его даже не было видно, несмотря на  прозрачность  воды.  Так  они  плыли  с
минуту, выпуская ртами пузыри воздуха, а потом  Илья  стал  показывать  Айзе
знаками, что пора возвращаться к поверхности, но она лишь улыбалась в ответ,
желая во что бы то ни стало достичь водорослей... Еще через несколько секунд
Илья стал беспокоиться, сбросил скорость и  попытался  схватить  девушку  за
ногу, но она выскользнула и, толкнувшись еще более мощно,  поплыла  ко  дну,
темнеющему где-то совсем  далеко.  Илья  закричал  ей  в  ответ,  что  очень
глубоко, что опасно! И в  немоте,  бесполезно  выпустив  из  легких  остатки
воздуха, заколотил ногами, устремляясь наверх... Он вынырнул и,  удерживаясь
на поверхности, крутил головой на триста шестьдесят  градусов,  дабы  скорее
заметить Айзу и плыть к берегу. Но, черноволосая, она все не  появлялась  на
поверхности, а он, уже  испуганный  страшным  предчувствием,  вновь  нырнул,
однако был уже совсем слаб от страха и, не проплыв даже четверти предыдущего
расстояния, всплыл,  будто  пробка,  и  заколотил  по  воде  руками,  словно
стараясь оттолкнуться от поверхности, как буревестник крыльями,  и  поискать
Айзу с высоты. Но девушка не появлялась...
   Еще бесчисленное количество раз Илья бросался камнем под  воду;  нашел  в
себе силы упасть до дна, где вода была холодной и безжизненной, и в одну  из
попыток ему вдруг показалось, что видит он  свою  возлюбленную,  ее  розовую
пятку, и счастье на миг прибавило  в  легкие  воздуха,  так  что  он  поплыл
быстрее любой  рыбы,  но  пятка  оказалась  лишь  большой  ракушкой-ропаном,
отшлифованной водой до розового цвета. И тогда силы  покинули  Илью.  Он  не
помнил, как всплыл, как добрался до берега, а  оказавшись  на  белом  песке,
посмотрел на небо, потом в море, и завыл тоскливо, словно перед смертью:
   - Айза-а-а!
   Он  простирал  руки  навстречу  волнам  и  выл  страшным   голосом,   как
глухонемой, моля море вернуть ему девушку.
   - Айза-а-а-уа-уа!
   Слезы текли по его лицу дождевыми струями, пополняя  море  своей  горькой
солью.
   Так он стоял и выл  до  самого  вечера,  а  потом,  шатаясь,  поплелся  в
поселок, к дому, в котором жила его Айза...
   Девушку искали неделю. Все лодки были спущены  на  воду,  и  все  мужчины
селения с утра до вечера прочесывали бухты и заливы в поисках утопленницы.
   Илью с собой не брали. Он оставался на берегу и твердил женщинам селения,
что  Айза  вовсе  не  утонула,  что  она  превратилась  в  дельфина  или   в
какую-нибудь другую рыбу и уплыла в самую глубину моря.
   - Айза-а-а!!!
   На подростка смотрели с состраданием, пока перламутровая волна на  исходе
седьмого дня поисков не вынесла на  берег  сатиновые  штаны,  принадлежавшие
девушке, - их признал ее отец.
   С расплющенным в драках носом,  над  которым  страдали  глаза-щелочки,  с
могучей шеей, по которой сновал вверх-вниз  кадык,  родитель  стоял,  широко
расставив ноги, и держал штаны дочери так, словно  на  его  кузнечных  руках
лежало тело самой Айзы. Вокруг  печалились  родственники,  и  все  остальные
жители утирали мокрые от слез щеки.
   - Ай-за-а-а-а-а! - закричал Илья в последний раз, и так надрывен был этот
крик, что голос подростка треснул на самой вершине и  сорвался  в  неутешных
рыданиях.
   И тут произошло неожиданное. Отец Айзы сделал шаг  вперед,  из  глаз  его
ушла печаль, оставив место злобе. Он передал вещь Айзы  кому-то  из  женщин,
шагнул еще раз и, протянув руку с указующим на Илью перстом, сказал:
   - Он ее убил!
   В народе ахнули.
   - Он ее убил! - твердо повторил отец девушки. - Он ее изнасиловал!
   - Совсем от горя обезумел, - проговорил кто-то из толпы.
   - Если бы она сама утонула, то кто тогда снял с  нее  штаны?  -  вопрошал
родитель, медленно приближаясь к Илье, который совершенно  не  понимал,  что
происходит. - Она накрепко подвязывала их ремешком! Они не могли сами!..
   - И правда, - подтвердил  кто-то  в  толпе.  -  Не  морской  же  черт  их
стащил...
   - Он преследовал ее по пятам! -  добавила  какая-то  женщина  с  большими
руками. - Прохода не давал!
   - Он убил мою девочку! - с  надрывом  сказал  отец.  -  Мою  единственную
девочку!
   - Убийца! - прошипел старик  с  худой  бороденкой  и  затряс  ею,  словно
козлиной.
   - Насильник! - донеслось с другой стороны.
   - Да не мог он, - вступился отец Ильи, но его голоса никто не слышал, так
как бацилла всеобщей уверенности уже заразила  человеческое  стадо,  которое
заволновалось  в  предчувствии  самосуда,  а  кто-то  из  мужиков  уже  стал
оттеснять отца Ильи из круга, в центре которого оказался одиночкой его  сын,
белый лицом, будто известкой натерся. Он еще не понимал, что его ожидает,  а
потому повторял тихонечко:
   - Айза... Она превратилась в дельфина...
   И тут кузнец ударил его кулаком в лицо. Толпа отшатнулась  и  вздрогнула,
когда на стоящих ближе всех, на их лица и плечи, прыснула свежая  кровь.  Но
никто не произнес слова единого, и, казалось, время растянулось, и  если  бы
Илья, оглушенный ударом, мог видеть, то, вероятно, проследил бы второй  удар
кузнеца, полет его огромного, словно кузнечный  молот,  кулака,  который  на
этот раз попал подростку  в  рот,  круша  единым  боем  все  зубы,  разрывая
обветренные губы, сотрясая мозг.
   И только отец Ильи верещал что-то, все  пытался  пробраться  в  круг,  на
котором убивали его  единственного  сына.  Но  молчаливая  толпа  сдерживала
родственный напор и смотрела во все глаза, как кузнец  топчет  ногами  грудь
рухнувшего от удара в голову татарчонка, и со страшным упоением слушала, как
трещат продавленные ребра, и таращилась на  кровавые  пузыри,  надувающиеся,
словно праздничные шары, и прущие изо рта со сломанной челюстью...
   - Дельфин... - прошептал Илья.
   Большой кровавый пузырь лопнул, и подросток почти умер.
   Его били еще два часа, под конец лениво пихали ногами,  как  измочаленную
баранью тушу после конных игр, и, уверенные, что убили наверняка,  разошлись
по домам с чувством опустошенного удовлетворения и большой усталости.
   Отец подобрал Илью с песчаного берега, когда ночь спустилась к  морю.  Он
взвалил на себя сыновье тело и понес его, безжизненное,  к  дому,  собираясь
произнести над ним последнюю молитву и по обычаям похоронить к ночи.
   Он сам обмывал теплой водой плечи и грудь Ильи, роняя слезы  на  кровавые
подтеки,  чувствуя,  как  проваливаются  пальцы   сквозь   мягкое   тело   с
переломанными костями. Он всматривался в изувеченное лицо  сына,  с  черными
сливами вместо глаз, с кровавой пробоиной вместо рта, и славил  Аллаха,  что
не дожила до сего дня жена его Фатьма, умершая рано, от  сердечной  болезни.
Не должна мать видеть смерть сына!
   Но  Аллах,  заметив  страдания  осиротевшего  родителя,  вдохнул   своими
благоухающими устами  через  окровавленные  десны  ускользнувшую  было  душу
подростка восвояси, и  она  затрепетала  под  перекошенной  грудной  клеткой
слабым биением сердца.
   - О Бог мой! - воскликнул отец Ильи, разглядев трепещущую жилку на  виске
сына. - О Аллах Всемогущий!..
   На  старой  телеге,  устланной  клочкастым  сеном,  он  доставил  сына  в
областной центр,  где  татарчонка  приняли  в  больницу,  а  наутро  врач  с
равнодушием сказал, что у подростка травмы, несовместимые с жизнью.
   И опять поник осенней травиной отец.
   - Но мальчик жив, - добавил доктор. - Надейтесь на чудо...
   При осмотре Ильи в историю болезни было записано следующее:
   "Подросток   доставлен   в   Феодосийскую   больницу   с   множественными
повреждениями   внутренних   органов,   вызвавшими    обильное    внутреннее
кровотечение,  остановленное  после  вскрытия  брюшной  полости   наложением
многочисленных швов и сшиванием разорванной  селезенки.  Также  у  подростка
вследствие нанесенных побоев обнаружено  девять  сломанных  ребер,  вывихнут
тазобедренный сустав, надорвана печень, выбит тридцать один зуб, сломан  нос
и сотрясен мозг в наитяжелейшей степени".
   По всем медицинским законам  Илья  должен  был  обязательно  умереть,  но
выжил, что для остальных  жителей  земли  было  вовсе  не  обязательно.  Они
попросту  не  знали  о  существовании  такового,  у  них  у  самих   умирали
родственники, о которых предстояло горевать безутешно.
   Врачи не совершали чудес по спасению изувеченного, делали только то,  что
полагается в таких случаях, не  затрачиваясь  душевно,  но  когда  подросток
впервые открыл глаза и прошептал беззубым  ртом  слово  "дельфин",  один  из
докторов, молодой специалист из столицы, по неопытности засострадал  Илье  и
отдал на его  выздоровление  много  личных  сил  и  времени,  оторванных  от
молодости.
   Он часто навещал  подростка,  принося  тому  молоко  и  вливая  парное  в
заживающий рот через резиновую трубочку.
   - Все будет хорошо! - обещал молодой доктор, но Илье было  абсолютно  все
равно.
   Он уже не понимал, что такое "будет хорошо". Что такое хорошо без Айзы?!.
Что такое хорошо, когда его, невинного, убивали  соседи,  среди  которых  он
вырос? Что такое хорошо быть калекой?..
   - Вот подживут десны, и мы тебе новую челюсть справим! -  утешал  молодой
специалист. - А на зуб твой единственный золотую коронку  поставим.  Будешь,
как принц, золотом сверкать!..
   Через четыре месяца Илья вышел из больницы, приобнял  отца  и,  пожевывая
новой челюстью, примеряясь к ней, скупо произнес прощальное  слово  и  отбыл
навсегда в неизвестном направлении, пожелав  в  душе  односельчанам  доброго
здоровья и хорошего фруктового урожая.
   Он возненавидел море, как только можно ненавидеть,  и  бежал  от  него  в
самое далеко, проехав в товарняках и черные земли, и почву, которая родит  в
трудах и скудно.
   Более в жизни Илья не улыбался, в какие бы края его ни  заносила  судьба.
Лишь изредка его желтая физиономия криво ухмылялась по случаю.  Уже  никогда
его душа не трепетала от чувства, которое называлось "любовь", и мрамор  его
семени не просился более во вселенную, а загустев сначала медом,  застыл  со
временем и камнем...
   На самом деле Илья проработал в магазине щ 49 сорок три  года.  Он  забыл
свой  родной  язык,  а  русскому  выучился  не  шибко,  и  единственным  его
материальным достоянием была золотая коронка на единственном уцелевшем зубе.
Тот зуб был зубом мудрости...
   Что касается трудовой книжки, то ее никогда и не было, так как прописки в
этом городе Илья тогда не имел, а следственно,  и  на  работу  его  поначалу
взяли нелегально, платя татарину по рублю в день за то, что он справно рубил
рыбьи головы.
   Это уже через двадцать пять  лет  трудовой  деятельности  Илье  Ильясову,
бессменному работнику  рыбного  отдела,  межрайонная  коммунальная  комиссия
выделила  крошечную  однокомнатную  квартиру  в  новостройках  возле  самого
городского предела. Дальше была лишь степь и  огромная  городская  свалка  с
обитавшими на ней  черными  воронами,  жирующими  на  остатках  человеческих
потреблений.  Стая  была  столь  огромной,  что  когда  взлетала  в   небеса
поголовно, то перекрывала солнце, и участковый Синичкин говорил тогда, что у
нас три раза на дню солнечное затмение. Еще он говорил,  что  нужно  вызвать
представителя  Книги  рекордов  Гиннесса  и  зафиксировать  столь  несметное
количество семейства вороньих на столь небольшом пространстве...
   Большая двадцатипятиэтажная башня нависла над  зловонной  помойкой  всеми
своими балконами, но ее обитатели давно  не  обращали  внимания  на  гниющие
испарения. Наоборот, большинство было радо такому соседству, так  как  имело
разносторонний досуг. Кто-то промышлял на свалке старательством, а кто-то  с
раннего утра палил по черным воронам из пневматических винтовок...
   В  трехстах  метрах  от  свалки  был  некогда  вырыт  огромный  котлован,
вероятный  фундамент  для  будущей  многоэтажки,  но  то  ли  финансирование
затормозилось, то ли геодезическая обстановка  случилась  не  лучшая,  одним
словом, строительство завершилось,  так  и  не  начавшись.  Котлован  залили
водой, и получился как бы пруд, или как бы озеро, но так или иначе это  было
достопримечательностью данной местности.
   В водоеме ловили рыбу, преимущественно бычков-ротанов, по теплу  отважные
купались в этих околосвалочных водах, а молодые женщины в большинстве  своем
загорали на строительном песке, ставшем с годами пляжным.
   Из этой местности, названной в народе  любовно  Пустырками,  ежедневно  в
течение восемнадцати  лет  ездил  на  работу  татарин  Илья.  На  дорогу  он
затрачивал по полтора часа в каждую сторону, и Бог его знает зачем это  было
ему нужно. Рыбный магазин имелся и в Пустырках, а человека  с  таким  опытом
непременно бы приветили в  нем,  тем  более  что  магазин  принадлежал  тоже
частнику, заинтересованному в квалифицированном персонале.
   Если бы Илью спросили, скольким рыбам за свою жизнь он отрубил головы или
вспорол брюхо, то татарин, подумавши, ответил бы, что никак  не  меньше  чем
миллиону. Тем больше он  любил  своего  сомика,  которого  кормил  и  гладил
собственной рукой, вовсе не собираясь убивать на мясо.
   Можно    всячески    анализировать,    откуда    берется     человеческая
недоброжелательность и ненависть, но это  дело  столь  неблагодарное,  столь
множественные причины рождают вышеназванные качества, что лучше отвлечь свое
внимание на последствия этих качеств и поведать о том, что в субботний день,
придя на работу к восьми утра, Илья Ильясов как обычно включил под прилавком
свет над аквариумом и  хотел  было  уже  задать  корм  своему  питомцу,  как
обнаружил сомика в необычном состоянии. Рыба не лежала привычным образом  на
дне, шевеля усами, а, завалившись  на  бок,  словно  зависла  между  дном  и
поверхностью.
   - Ай! - сказал Илья и протянул к сомику руки.
   Рыба ответила на ласку лишь слабым извивом тела и, потратив на это усилие
остатки энергии, и вовсе стала заваливаться на спину.
   - Ай! - повторил Илья и высунул обритую голову из-под прилавка.
   В мясном отделе как ни  в  чем  не  бывало,  опершись  большой  спиной  о
прилавок, плюща между  зубами  спичку,  стояла  колбасных  дел  мастерица  и
слушала радио, по которому передавали вчерашние новости, так как сегодняшних
еще не наступило. Она то и дело косила глазом в  сторону  татарина,  и  тот,
взволнованный самочувствием сомика, вдруг заподозрил что-то неладное, уловив
в зрачке продавщицы какое-то гадкое знание о происшедшем.
   Тогда Илья вышел из-за прилавка и, опустив  к  коленям  мозолистые  руки,
чуть наклонясь, еще более сощуря глаза, направился в сторону мясного отдела.
И  было  в  его  коротком  путешествии  столько  решимости,  и  опасности  в
нахмуренном лбе, и так ухмылялся кривой рот, что  продавщица  вздрогнула  от
плохого предчувствия и сплюнула изжеванную спичку себе под ноги.
   - Ты кудай-то, Ильясов, направился?!. - нервно спросила она,  отрывая  от
прилавка спину. - Сейчас покупатель придет!..
   Тем временем Илья добрался до мясного отдела и хотел было уже  открыть  в
него дверку, как тут  продавщица  ловко  щелкнула  замочком  и  отпрянула  к
свисающим с потолка копченым колбасам.
   - Ты чегой-то, Ильясов?! - уже нервно вопрошала продавщица.
   А когда увидела, как  узловатые  пальцы  татарина  запросто  отпирают  ее
замочек, она и вовсе побледнела от страха.
   Илья вплотную подошел к ней и, наклонясь к  дергающемуся  от  ужаса  уху,
спросил:
   - Ты что с мой рыба сделал? А?..
   От теплого инородного дыхания ей почти стало дурно.
   - Что вы, Илья Ильич! - запищала она по отчеству, которого никогда  ранее
не  произносила,  да  и  другим  было  отчество,  но  надо   было   проявить
подобострастие и подчинение, чтобы не дай Бог чего не вышло. - Что вы,  Илья
Ильич! Разве я могла!.. Вашего карпика... Сомика... Это вовсе не я...  Да  я
вреда живому существу, да никогда!..
   Она верещала, а тем временем наступательный порыв Ильи вдруг  улетучился,
и он уже менее страшным голосом спросил:
   - Кто рыба мой испортил?
   - Так известно кто! - воспрянула духом колбасница. - Кто у нас живодер? А
живодер у нас - грузчик Петров! Уж  стольких  собак  на  живодерку  свел  по
десятке!.. И не сосчитать! Собачки бедные!.. А голубей по подворотням  ловит
на нитку и головы им скручивает!.. А что ему рыба!..
   Она уже интуитивно чувствовала, что опасность миновала, и своей болтовней
старалась отодвинуть ее еще дальше, в подсобку грузчиков, а потому  поведала
в подробностях, что Петров вытащил сомика из аквариума и, вознеся  того  над
головой, затем трахнул им со всей силой об  пол.  Вот  сомика  сотрясение  и
прибило!
   Илья лишь тяжело вздохнул после таких  слов,  развернулся  и  поплелся  к
своему прилавку.
   - Убить  его  мало!  -  бросила  вдогонку  продавщица  и,  когда  Ильясов
обернулся, уточнила: - Грузчика Петрова, я имею в виду.
   Татарин Илья вновь наклонился к аквариуму и, засунув в него руку,  поднес
средний палец ко рту сомика. Тот было потянулся губами к желтому  ногтю,  но

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг