роду. Ее кишки валяются по всей комнате!
- Понял! - отчеканил Зубян. - Выезжаем!
Через восемь минут милицейский газик въехал в ворота Детского дома щ 15.
Все четыре двери машины одновременно открылись, и милиционеры вылезли на
белый хрустящий снег.
Майор Погосян жмурился на солнце, Зубов сплевывал семечковую шелуху, а
только что вышедший из госпиталя капитан Синичкин находился сам в себе и
думал о том, что у него есть сын, у которого очень быстро растут волосы и
зубы. С утра он насчитал двенадцать штук, и маленький Семен попытался было
этими зубками куснуть отцовский палец, но участковый проявил реакцию и
спасся.
Володя хихикнул.
- Что смеемся?
- Да так...
- Что так!!! - заорал майор. - Здесь убийство, а вы снег топчете! Зубов!
Веди к жене!
- Есть! - козырнул Аванес и открыл перед начальником дверь Детского
дома...
- Да-а... - протянул Погосян, рассматривая место происшествия и потирая
мячик своего живота. - Красивая...
- Была, - уточнил Зубов.
- Рыжая, - с грустью определил Синичкин.
- А ну, фотографируй тут все! - отдал приказание майор эксперту, он же
фотограф по совместительству.
За спинами милиционеров определилась Василиса Никоновна.
- Вон, пластмассовый меч весь в крови! - указала директор. - Вы упускаете
из виду орудие убийства!
- Кто это? - поднял черные глаза к потолку желтый от злости майор. -
Почему посторонние в кадре?
- Это жена моя, Василиса Никоновна! - представил Зубов, плюнув при этом
тыквенной шелухой, которая, впрочем, далеко не улетела, а прилипла к его
многоярусному носу. - Беременная она, вот и говорит небольшие глупости!
- Очень приятно! - хором сказали милиционеры, а эксперт сфотографировал
всех вместе на память.
- И совсем я не глупости говорю! - повысила голос Василиса Никоновна,
заморгав от вспышки. - Меч-то в крови!..
Синичкин наклонился и осторожно, двумя пальцами поднял детскую игрушку.
- Этим нельзя убить человека, - произнес он уверенно. - Тем более так.
Все посмотрели на труп Кино Владленовны Дикой, над которым трудился
эксперт.
Одежды мертвой девушки были аккуратно разрезаны, и обнажилась рана. Она
была чудовищной. Создавалось такое ощущение, что воспитательнице ахнули по
животу топором. Обнажилась еще и левая грудь покойной, и все про себя
отметили, что грудь красивая, что Любовь понесла потери, лишившись такого
совершенства, и какой-нибудь мужчина проживет жизнь обездоленным.
- Иди, дорогая! - с улыбкой обратился Зубов к жене. - Займись делами.
Тебе сейчас такое зрелище ни к чему. Береги себя!
- А ты не командуй! - взъерепенилась Василиса Никоновна. - Здесь я
командую!
Зубян после таких слов побледнел, снял с носа шелуху и закричал:
- А ну, проваливай отсюда! Кому сказал! Чтобы духу твоего тут не было
через секунду, а то как съезжу по харе! Вали!!!
Далее он произнес тираду по-армянски, еще более эмоционально, чем
по-русски. Майор Погосян густо покраснел, а Синичкин грустно вздохнул. За
много лет он выучил несколько неприличных слов на этом языке.
Лицо Василисы Никоновны вытянулось, она захлопала глазами, почувствовала
испуг и подступ слез, а потому мелко затряслась в бессилии, развернулась и
почти побежала от места преступления.
Она сидела в своем кабинете и рыдала. И сквозь истерические спазмы
клялась себе, что сделает аборт и ни за какие посулы не родит ребенка этому
неотесанному армяшке! Далее Василиса Никоновна вспомнила, что она еще не
беременна, так как накануне не допустила Зубова к себе по причине усталости
организма, а потому ей ровным счетом нечем отомстить мужу. Она подумала и
решила сегодня же соблазнить Аванеса, чтобы понести от него и уже тогда
сделать аборт... Директор Детского дома щ 15 запуталась...
- Зря ты так! - пожурил майор Погосян Зубова.
- Женщина должна знать свое место и не лезть туда, куда ее не просят!
- Вообще-то ты прав, - согласился начальник. - Но можно как-то помягче...
Тем более женщина беременная...
- Вечером извинюсь, - согласился Зубян.
Милиционеры сидели на кровати воспитательницы и лениво наблюдали за тем,
как эксперт заканчивает свою работу. За окном скрипнула тормозами
труповозка.
- Надо заканчивать дело Ильясова! - вспомнил Погосян.
- Еще пару дней, - кивнул головой Синичкин.
- Все показатели к черту с этим убийством.
Никто не понял, про какое убийство говорит майор. Про сегодняшнее или про
убийство татарина. Об убиенных младенцах никто даже и не думал. Но
переспрашивать милиционеры не стали.
- Закончил! - порадовал эксперт.
- Чего там? - поинтересовался майор.
- Смерть наступила где-то часов пять назад от удара каким-то тупым
предметом, с нечеловеческой силой! Вот. Все, что пока сказать могу...
- А пальчики?
- Пальчиков много - ее, по всей видимости, - ответствовал эксперт. - Есть
еще другие отпечатки.
- Какие? - взбодрился Погосян.
- Младенческие.
- А-а-а... - разочаровался начальник. - Поехали...
Милиционеры сели в свой газик, проводили взглядом труповозку, и Зубов
нажал на газ.
- Как там Карапетян? - поинтересовался Погосян.
- Говорят, что скоро выпишут, - проинформировал Синичкин. - Правда,
говорить он не скоро будет. Язык длинный.
Синичкин подумал о том, что сказал двусмыслицу, но решил не уточнять, а
еще раз задался вопросом - отчего у Карапетяна такой длинный язык получился.
Если бы язык ему не принадлежал, то произошло бы биологиче-ское отторжение.
Ан нет, язык прижился, но почему-то растянулся наподобие языка варана...
Двусмыслицу пропустили мимо ушей и некоторое время ехали молча, под лузг
тыквенных семечек.
- Мы тебя возле морга высадим, - оборотился Погосян к Синичкину. -
Проследишь за вскрытием, может, обнаружится что...
- Меня тошнить будет, - предупредил участковый. - Я после больницы
только, слабый...
- Там и окрепнешь! - подбодрил майор и протяжно зевнул. - Скорее бы Новый
год!
Все были согласны душой с начальником и запредставляли себе чудесный
зимний праздник, в котором каждого поджидает сюрприз.
- Чую недоброе! - признался майор.
- Что такое? - из вежливости поинтересовался Зубов, по-пижонски управляя
машиной одной рукой.
- Чую, последний Новый год в моей жизни.
- Да что вы, товарищ майор! - заголосили в машине. - Да что вам такие
мысли странные в голову лезут! Да вы молодой и всех нас переживете!
- А крепкий какой ваш организм! - просолировал Синичкин. - Могучий, я бы
сказал!
- Льстецы! - буркнул Погосян, но все же ему было приятно...
Через час в Детский дом щ 15 прислали резервную воспитательницу, которая
никак не могла понять, с чего начать свои обязанности по причине большой
напуганности происшедшим.
А вдруг здесь маньяк орудует и убивает исключительно воспитательниц? -
думала тридцатилетняя женщина, и сердце ее дрожало и тряслось, как старинный
будильник в действии...
Между тем Кузьминична пошла к Василисе Никоновне, дабы спросить
разрешение взять найденыша к себе домой, пока такие дела в Доме творятся! Но
директор даже не поняла, о чем ее просят, так как пребывала в расстроенных
чувствах.
- Какой мерзавец! - причитала директор. - Мы его всем сердцем в семью
приняли, в дворянское гнездо, можно сказать, а он меня, свою жену, по
матери! Ах, что же делать!
- А вы бы не мешали мужчине работать, он бы вас и не обидел! - высказала
свое мнение Кузьминична, чем привела Василису Никоновну в изумление.
- Да как вы... Да как вы смеете! - побагровела директор.
- А что такое? Чего тут сметь?.. Я вас, милочка, на целую жизнь старше, у
меня и внуки имеются! Между прочим, у меня муж - грузин, очень горячий
человек, не чета вашему!
- Да? - распахнула глаза Василиса Никоновна.
- Ага. Знаете, сколько мне раз от него доставалось? Ого... А все отчего?
Оттого, что в дела его лезла! А так он очень заботливый и ласковый.
- Мой тоже в первый раз так...
- Ну и предоставьте его дела ему самому, и все будет преотлично!.. Так
могу я взять азиата к себе?
- Ах, конечно, берите...
Кузьминична, обрадованная, ушла, а Василиса Никоновна решила пока
подождать с абортом...
Синичкин присутствовал при вскрытии и, стараясь не смотреть на
человеческие внутренности, внимал словам патологоанатома.
- Марина Владленовна Дикая, двадцать один год, девственница, - диктовал
старый мясник. - Удар проникающий. С проворотом на триста шестьдесят
градусов.
- А чем проникали? - спросил Синичкин, прижимая к носу платок.
- Какие-то странные частички в ране. Ну-ка мы их в микроскоп...
Старик приник к окулярам и после тщательной настройки известил:
- Частички пластмассы, красного цвета...
- Что? - вскричал участковый.
- Пластмасса, - повторил старый патологоанатом, удивленный милицейской
эмоцией.
Ах ты Боже мой! - возопил про себя участковый. - А ведь не исключено, что
Василиса Никоновна была права! И чего мы так редко прислушиваемся к
женщинам!..
Синичкин попрощался с врачом и скорым шагом направился в отделение. Он
теперь знал, каким орудием было произведено умерщвление юной воспитательницы
Кино Владленовны Дикой.
Да, короткое кино у нее получилось!..
А еще Володя подумал, что во вверенном ему микрорайоне происходят вещи
странные и криминальные.
Надо брать Митрохина и Мыкина и хотя бы с делом Ильясова кончать, решил
Синичкин, входя в отделение...
9. ЧУДО ПРИРОДЫ
Ильясов превратился в таракана, хотел было прийти в ужас от такой
перемены, но повременил и оказался прав.
У таракана много ножек, и потому потеря одной, тем более ее части, совсем
незаметна для передвижения, - решил Илья.
Он сидел под ванной совершенно один и вспоминал случившееся. Ему
вспомнилось, как он оскользнулся и упал, ударившись головой о край чугунной
ванны. И при-шел в себя уже тараканом.
Ильясов пошевелил усами, сделал несколько шажочков, опустил краешек
брюшка к белому кафелю и оставил на нем точку. А потом он вспомнил сражение
с черными воронами, смерть своих детей, - и закружился вокруг собственной
оси, перебирая множеством конечностей. Так горюют тараканы...
Айза, - шептал татарин нутром насекомого.
Ему вдруг подумалось: а есть ли у тараканов сердце? Он прислушался,
пытаясь уловить частые удары. И хо-тя слушал очень внимательно, биения
главного органа так и не различил, а потому заключил, что главная
человеческая часть в таракане отсутствует. И кстати припомнил, что в
бытность человеком, давя каблуком кишащих на кухне тварей, обнаруживал лишь
белесые пятна.
Значит, во мне нет сердца и крови, - заключил Ильясов. - Наверное, во мне
отсутствуют также и нервы?.. Нет, неправда, ведь при воспоминании об Айзе и
заклеванных насмерть детишках во мне все дрогнуло. Может быть, это душа?..
Значит, у всех есть душа, и у насекомых тоже?..
Татарин услышал шорох. Он прислушался, а затем пригляделся. Из-под ванны
выползали маленькие тараканы, медленно, осторожно проверяя безопасность
своими тонкими усиками, похожими на человеческие ресницы.
Тут Ильясов понял, что он гораздо крупнее своих сородичей, да и цветом
черен, тогда как прибывшие - рыжие.
Его обползали стороной, стараясь не задеть случаем. В этом чувствовалось
уважение и одновременно страх перед такой тараканьей громадиной, какой он
оказался волею судеб.
Неожиданно в дверь зазвонили, и голос Митрохина настороженно заговорил с
лестничной клетки:
- Открой, Ильясов! Я знаю, что ты там!
А потом дверь открылась, и сосед вошел в квартиру, продолжая говорить,
что ему доподлинно известно - Ильясов сейчас находится дома, и что он зря
прячется, так как зла ему никто не хочет.
Елизавета проследила! - догадался татарин и вылез на полкорпуса из-под
ванны.
В этот самый момент Митрохин изволил полюбопытствовать в совмещенном
санузле, увидел его, Ильясова, в тараканьем образе и вероломно напал,
стараясь раздавить ботинком.
В организме Ильи дрогнуло, всем множеством своих ножек он отпрыгнул под
чугунную тьму, чем разозлил соседа ужасно. Зато погибли несколько рыжих,
треснувших под каблуком...
Затем сосед ушел. Татарин вновь выполз из-под своего убежища и пополз в
комнату, где забрался на трюмо с зеркалом и рассмотрел свою внешность.
Его все устроило, особенно золотой зуб, торчащий между усов...
А еще потом он приполз в кухню, где долго поедал хлебные крошки,
вспоминая себя голубем.
- Курлы-курлы!.. - попытался он жалобно, но ничего не получилось, даже
шипения.
Татарин опять ощутил прилив душевной боли и уполз под ванну, где проспал
несколько без сновидений, а когда пришло бодрствование, заметил, что рыжие
собратья уходят под чугун в большем количестве, нежели из-под него.
Видать, щель там, - решил Илья. - И я поползу в эту щель!
И он пополз вслед за рыжими, пролезая через какие-то трубы, которые то
обжигали тело, то холодили его зимней стужей.
А потом он вновь вылез из-под чугунной ванны на свет Божий и поначалу ему
показалось, что каким-то кружным путем его тараканье тело вынесло в родную
квартиру, но он тотчас переменил мнение, когда увидел голые женские ноги, а
приподнявшись слегка - и остальные женские обнаженности.
Елизавета! - узнал Ильясов. - Так это я в квартиру соседа попал! Вот так
дела!
Девица, как обычно, любовалась своим отражением в зеркале, сковыривая
ноготком с лобика то, что ей не совсем нравилось.
Ильясов опустил свои тараканьи глаза, на секунду ему захотелось укусить
золотым зубом Елизавету за щиколотку, но он поборол это желание и опять
клюнул краем брюшка кафельную плитку, оставляя на ней черное пятнышко.
В дверь Митрохина зазвонили, и девица Елизавета, набросив халат, покинула
ванную.
- Откройте, милиция! - услышал татарин.
- А папки дома нет!
- Митрохин! - позвал милиционер громко. - Давай выходи! А то невесть что
подумаю, почему ты от властей скрываешься!
Ильясов услышал, как милиционер пожурил Елизавету, мол, врать нехорошо, а
та в свою очередь налетела на участкового, взвизгивая, что врываться в чужую
квартиру никто не имеет права, во всяком случае без санкции!
- А ну, пошла в комнату! - донесся голос самого Митрохина.
Далее для Ильи началось самое интересное. Милиционер так хитро подвел все
к тому, будто Митрохин убил его, Ильясова, что татарин изумился всем своим
существом. Митрохин позеленел от ужаса и завопил, что не лишал никого жизни,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг