- Ты, я знаю...
- Папа, - сказала она алыми губками, и грузчик за-плакал.
Он плакал осенним дождем, с завываниями и всхлипываниями. Слезы текли по
его грязной щетине густо, скатываясь на грудь.
А девочка опять засмеялась, отчего Митя еще хлестче зарыдал. Его
потрясало истерическими спазмами, и отзывались в печени ударами те спазмы.
На мгновение Петрову захотелось бросить голенькое тело девчонки в окно,
чтобы розовое дитя пробило оконные рамы и улетело в раннее утро, растворясь
в солнечных лучах. Он уже было сделал усилие для этого, приподнял пигалицу,
но что-то тут же и обмякло внутри, и он, наоборот, прижал найденыша к груди
крепче.
Петров не понимал, что с ним происходит, он не знал таких эмоций за
собой, не знал, как к ним отнестись, то ли гнать сантименты поганой метлой,
то ли упиваться прелестями собственной слабости и чувствительности.
- Папа, - опять услышал он и отпустил свои чувствования на волю Божью.
- И от кого же ты у меня такая дочечка? - спросил он, стараясь
улыбнуться.
В ответ он услышал посапывание. Девочка, уткнувшись в его вонючую
подмышку, спала, причмокивая коралловыми губками.
И опять жуткое предчувствие посетило Митю. Он вдруг вспомнил холодные
руки восьмиклассницы, он вспомнил, как ее хоронил, как равнодушным,
замороженным стояло в его груди сердце.
- Идиот! - говорила восьмиклассница. - Сволочь!
- Жанна... - прошептал Петров, сжимая девочку в объятиях.
А она спала, и Бог знает, что младенцы видят во снах.
- Жанна...
Она опять родилась на свет, чтобы прийти к нему, к Мите, и...
Он не знал, что после этого "и". Он не знал, зачем она пришла. А от
своего неведения вдруг выругался страшно, настроив матерных этажей с
высотное здание, а девочка спала, убаюканная Морфеем, очень любящим
младенцев и стариков.
Митя разжал объятия и уложил ребенка на раскладушку, сморщившись от вида
чистого розового на грязно-зеленом.
- Жанна, - вновь проговорил он.
Затем он подумал о прозаическом. О том, что ребенку нужно есть, что ему
нужно купить пеленки, хотя девочка уже ходит, а значит, нужна просто детская
одежда.
Петров не знал, как обращаться с детьми, а потому решил попросить совета
у единственной женщины, с которой был знаком и имел отношения.
Митя оделся и отправился в магазин советоваться с колбасницей Светкой...
- Ну-ка, поди сюда! - позвал он продавщицу, выглядывая из подсобки.
- Чего тебе? - отозвалась женщина с подозрением.
- Ну иди, кому говорю!
Светка пожала плечами и, поставив на прилавок табличку "Технический
перерыв", неторопливо пошла в сторону подсобки.
От Петрова опять несло портвейном за версту, и колбасница сморщилась.
- Допьешься!
- Заткнись! - рыкнул Митя и, взяв продавщицу за руку, потащил в
электрощитовую.
Светка не знала, как реагировать, а потому свободной рукой оправляла
рабочий халат.
- Еще одна попытка? - поинтересовалась она, когда Петров усадил женщину
на телогрейки. Колбасница было уже собралась стаскивать с себя исподнее, но
Митя жестом остановил ее.
- Здесь другое...
- Э, нет! - наотрез отказалась Светка. - Шапки я покупать не буду!
- Да какие шапки! - обозлился Митя и скривил рот, показывая желтые зубы.
- А что?
Возникла некоторая пауза, а потом грузчик сказал:
- Это... дочка у меня, того... родилась...
Надо было видеть лицо Светки. Его перекосило, словно инсультом вдарило.
Тем не менее она держала спокойствие.
- Поздравляю!
- Не на чем! - отозвался Петров.
- Как не на чем! Такое событие! А кто ж мамашей будет?
- В том-то и дело, - замялся Петров. - Мамаша сбежала...
- О Господи! - всплеснула продавщица руками. - Да как же так!
- А так! Лярва оказалась!
- И что ж ты, сердешный, один с ребенком делать собираешься? В детдом
понесешь?
- Нет, - твердо отрезал Митя.
- А что?
- Что-что! Непонятно, что ли!.. Себе оставлю! Выращу!
Светка посмотрела на Петрова глазом пристрастного критика и нашла его в
препаршивом состоянии, заросшего недельной щетиной, подванивающего нечистым,
и вследствие этого ей было крайне трудно представить грузчика Митю,
воспитывающего грудного ребенка.
- Ну-ну... - покачала головой колбасница. - Смелость города берет! А я
тут при чем?
- Помощи от тебя прошу!
- Какой? - Светка закатила глаза к потолку. Она любила, когда у нее
просили помощи.
- Ну это... Не знаю, чего с ребенком делать... Кормить чем? Одевать
как?.. А потом опять же какие-то прививки осуществлять надо...
- Не сможешь ты, Петров, такое дело потянуть! - отрезала женщина.
- Так я тебя и прошу помочь!
- Чего помочь?! - взорвалась Светка. - Ребенка вырастить помочь? Так дети
растут годами! Ты думаешь, дурак, о чем просишь?!
Светка ожидала, что на такой ее напор Митя ответит серьезной грубостью,
но мужчина находился в своих глубоких раздумьях, а потому развел руками и
трогательно спросил:
- А что делать?
- А не знаю я. В детдом сдай!
- Я тебе сдам!
Митя замахнулся на колбасницу, но сдержал себя волево.
- Я к тебе, как к человеку, а ты!..
Продавщице стало стыдно.
- Ну что я могу?
- Помоги хоть одежду купить. Научи, чем кормить!
Она вздохнула:
- Ну с этим поможем, не звери!
- Ну вот и спасибо!
- А мать-то кто была?
- А, - махнул рукой Митя. - Голубка.
- Чего?
- Да так, связь случайная, как птица упорхнула и приплод оставила. А я не
могу кровь свою на произвол судьбы бросить!
Колбасница испытала прилив уважения к этому грязному грузчику.
- Как девочку-то зовут?
- Жанна, - ответил Митя и улыбнулся.
- Вырастим мы твою Жанну, - пообещала Светка и пустила слезу.
Митя обнял ее и искренне поцеловал в мягкие губы.
Все сложилось...
8. ДЕТСКИЙ ДОМ
Третий ребенок, мальчик, пролежав под сугробом день, лишь к вечеру
выбрался из-под снежного одеяла и засеменил ножками в одному ему ведомую
сторону.
Он несколько отличался от своих брата и сестры тем, что был худоват и
черты лица его были более азиат-ские.
Он шлепал голыми ножками по снегу с полчаса, обежал все Пустырки, лишь
котлован миновал стороной, пока не остановился перед дверями пятиэтажного
дома, похожего на школу, на фасаде которого была вывешена табличка "Детский
дом щ15".
Мальчишка был совсем крошечный, к тому же ножки его сильно замерзли; он
встал на четвереньки и принялся бодать лысой головой нижнюю часть стеклянной
двери, за которой было светло.
- Бум-бум! - раздалось в прихожей.
Воспитательница по фамилии Дикая услыхала чутким ухом это "бум-бум",
оглянулась на двери, но никого за ними не обнаружив, отвлеклась от улицы и
занялась сбором детей на ужин, который предполагался с минуты на минуту.
Но удары в дверь последовали снова, и Дикая подумала, что это миска для
приблудной кошки с помощью ветра стучит в двери.
- Ах, дети! - воскликнула воспитательница, отрывая малолеток от игр. -
Сегодня на ужин будет пудинг с изюмом, политый вареной сгущенкой.
- Ура-а-а! - закричали дети, повскакали со своих мест, и у них случилось
слюноотделение. Старшие слюни cглотнули, а вот младшие пустили их на
слюнявчики.
- Все идем в столовую! - распорядилась Дикая. - Становимся в пары!
Отряд подростков и малышей отправился ужинать, тогда как младенец,
вылупившийся из икры, по-прежнему стоял на четвереньках и тыкался головой в
дверь.
- Бум-бум!..
Размазывая сгущенку по лицам, дети уплетали пудинг, а повариха
Кузьминична выглядывала со своей кухоньки и радовалась детскому
удовольствию.
Позже детей уложили по койкам, в доме воцарилась умиротворенная тишина, и
повариха отправилась мыть посуду.
Все было под контролем, а потому воспитательница Дикая решила прибраться
в игровой, чтобы не заниматься этим с утра.
Она складывала в шкафы плюшевых зверей, всяче-ские танки и машинки,
куклы, конструкторы, пока вновь не услышала "бум-бум", на этот раз более
настойчивое!
Проверю, решила воспитательница, чтобы стуки более не отвлекали ее от
дел.
Дикая открыла дверь и прижала нежные ладошки ко рту, чтобы подавить
вскрик.
Стоя на четвереньках, мальчик смотрел, запрокинув голову, прямо девушке в
глаза.
- А-у-а-а! - Дикая все-таки не выдержала и завыла от ужаса.
На завывание появилась Кузьминична, но в отличие от Дикой не потеряла
самообладания, увидев голого младенца на снегу, а, наоборот, проявила нужную
сноровку, наклонилась и вознесла мальчика к своей теплой, пахнущей пудингом
груди.
Ребенок под вздохи и охи молодой воспитательницы был внесен в помещение.
- Ах, что же делать? - волновалась Дикая. - Врач уже ушел, а ребенок
наверняка обморозился!
- Не волнуйся, милая! - успокаивала Кузьминична, сама вырастившая двоих и
работающая в Детском доме почти тридцать лет. - Сейчас мы его тщательно
оглядим.
Найденыша положили на стол для пеленания, включили сильную лампу и
рассмотрели.
- Выглядит, по-моему, обыкновенно! - констатировала Кузьминична, трогая
своей мягкой ладонью тельце мальчика. - Температура вроде нормальная!
Видать, только что подбросили!
- Надо милицию вызвать! - предложила воспитательница.
- Зачем?
- Как зачем? Ведь ребенка подбросили!
- Ну и зачем милиция-то? Не понимаю!
Кузьминична пеленала мальчика.
- Чтобы разобрались в преступлении!
- Сейчас они бросятся искать мамашу подкидыша! Бросят смотреть футбол,
пить водку, перестанут тискать своих жен, и все на поимку нерадивой мамки! К
тому же мальчишку не куда-нибудь, а к Детскому дому подкинули! Здесь ему и
место!
- Да мне и положить его некуда! - возразила Дикая.
- Ишь, глазенки какие раскосые! - любовалась Кузьминична. - Китайчонок,
что ли?.. Положишь пока к старшим, у них место есть.
- Да?
- Точно-точно. Так оно вернее будет! Утро вечера мудренее!
- Ну хорошо!
Дикая была не совсем уверена, что поступает правильно, но все же взяла
малыша, машинально поцеловала его в личико и отнесла в комнату к
десятилетним, которые были в Доме старшими, а там уложила найденыша в
свободную кровать.
Мальчишка зевнул во все лицо и тут же заснул.
Воспитательница еще долго стояла над ним, спящим, пока кто-то из детей в
комнате не проснулся и не спросил:
- Кино Владленовна, у нас что, новенький?
- Спи, спи, - прошептала Дикая. - Завтра все узнаете!
Повариха Кузьминична уходила спать домой, к мужу, тогда как молодая
воспитательница по обязанности должна была оставаться ночевать в Доме, да и
мужа у нее не было, тем более детей, а выросла она сама в Детском доме щ 15,
который и был ей домом. Вот как все.
Родителей Кино Владленовна не помнила и поступила на государственное
воспитание в возрасте трех лет; не знала даже своего имени, была слаба
здоровьем и пугалась всего на свете. По этому поводу ей, рыжеволосой
девчонке, присвоили вместе с именем Марина фамилию Дикая. Владленом же был
сантехник, единственный человек, которого малышка не боялась, а наоборот,
тянулась, как к защитнику. Отсюда и Владленовна...
Воспитательница Дикая отправилась спать в свою комнату. Переоделась в
ночную рубашку с цветочками на тканьке и совсем стала похожа на
пятнадцатилетнюю, хотя ей было за двадцать, легла молодая в постель и взяла
с тумбочки книгу в бумажной обертке, под которой на обложке стояло название
"Три товарища". Марина зачитывалась этим произведением и мечтала точно о
таких, высоких в своем накале, отношениях.
Дикая прочитала три страницы, когда усталость за-крыла ее глаза, книжка
выскользнула из рук и тихонько упала на пол, устланный истертым
ковролином...
В палате, куда положили найденыша, не спали.
Всем было интересно, кого судьба забросила к ним в коллектив.
Жора Сушкин, толстенький пацан десяти лет без двух месяцев, наклонился
над постелью новенького и констатировал для всех:
- Он косой!
- Спит? - спросил кто-то.
- Дрыхнет, - ответил Жора. - Во, косой-то!..
- Сколько ему?
- Салага!.. Год, может быть...
В голосе Жоры звучало презрение.
- И чего к нам косого положили! Лучше бы к девчонкам!
Неожиданно найденыш открыл глаза.
- Проснулся, - комментировал Жора. - Глаза-щелки! Фу!
- Кино Владленовна ругаться будет, - сказал кто-то испуганно.
- А что мы такого делаем?
Толстый Жора наклонился над новеньким.
- Ты же орать не будешь?
Младенец лежал тихо, только глазами моргал. Он был спеленат по рукам и
ногам, как и положено младенцам.
- Шишкин, - поинтересовался Жора, - у тебя ведь фонарь есть?
- А что? - отозвался Шишкин.
- Говорят, что у косоглазых кожа желтая. Поглядим?
- Чего ты ему спать не даешь? Он еще маленький.
- Фонарь жалко, что ли? - разозлился Жора. - Так и скажи.
- Не жалко, - со вздохом ответил Шишкин. - Только вот батарейки слабые...
- Ничего, мы только на кожу посмотрим, и все...
Через кровати толстому мальчишке передали фонарик, но прежде чем включить
его, исследователь потянул за пеленки новенького, обнажая младенца.
Найденыш никак не проявлялся, молчал, не шевелился, лишь смотрел
бесстрастно на Жору.
- Включаю фонарь! - предупредил толстяк.
- Давай! - поддержали товарищи.
Луч света, пробежав по палате, выхватив из темноты детские лица со
сверкающими от любопытства глазами, уткнулся в голое тело новенького.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг