помогать друг другу должны...
Неожиданно Карапетян схватил с тумбочки лист бумаги, карандаш и стал
что-то шибко писать, пока на листочке хватило места. После этого он
особенным взглядом посмотрел на Синичкина и сунул ему исписанную бумагу в
руки.
- Здесь прочитать? - спросил Володя.
Карапетян кивнул головой.
В бумаге сообщалось то, что Синичкин уже читал в письме Погосяну. А в
частности, лейтенант писал, что на него напали экзотические рыбы, что они
сожрали его бакенбарды и откусили язык. Далее Карапетян сообщал, что
обнаружил на дне озерном икряную кладку, икринки которой достигали
теннисного мяча в диаметре, и на просвет в них обнаружились человеческие
зародыши. Еще лейтенанту показалось, что икра готова вот-вот лопнуть, и
именно в этот момент на него напали хищные рыбы.
Карапетян смотрел на Синичкина, и заключался в его глазах немой вопрос -
веришь?
- Верю, - с твердостью в голосе ответил капитан.
В этот момент в палате появились санитары с коляской и забрали лейтенанта
на операцию.
Синичкин помахал сослуживцу на прощание рукой, а сам задумался о
карапетяновском сочинении.
Пойду еще раз схожу на карьер, решил Владимир.
Он поспешал на свою территорию, насколько позволяли ему жирные ляжки,
впрочем, шел быстро и через полчаса был на месте. Часы показывали восемь
тридцать утра. На берегу Синичкин увидел совершенно странную и ужасающую
картину. Весь берег, вернее снег, покрывающий берег, был густо обагрен
кровью. Вдобавок к этому Синичкин насчитал сотни мелких косточек с остатками
красного, уже успевшего подмерзнуть мяса.
Ах! - стал клясть себя Синичкин. - Почему я не поверил Карапетяну! Правду
писал увечный. За правду пострадал горемычный!
Подойдя поближе, он с содроганием сердца обнаружил, что останки
принадлежат новорожденным младенцам и что убиты они были каких-то полтора
часа назад, как раз тогда, когда он помчался доставлять в госпиталь язык.
- Да здесь целый родильный дом полег! - закричал капитан. - Господи, да
что же это такое!
Он выхватил из кобуры пистолет и стал стрелять из него в воздух, пока не
кончились патроны. Потом забегал среди останков и, глядя на обглоданные
черепа новорожденных, прижав руки к сердцу, причитал:
- Ах вы детки мои милые!.. Котятки!..
Через минуту Синичкин разглядел фигуру прохожего, идущего как раз в
сторону побоища.
- Не подходить сюда! - заорал он во все горло.
- А что случилось? - спросил прохожий издалека. - Я слышал выстрелы!
- Проходите стороной! Милиция! Дойдете до телефонного автомата, вызовите
наряд! Понятно?..
- Понятно, - ответил любопытный, развернулся и побежал в сторону
новостроек.
Участковый Синичкин заплакал. У него не было детей, и он тяжело
воспринимал пейзаж с мертвыми новорожденными, клацая в бессилии зубами.
- Звери! Звери! - приговаривал Володя. - Какие звери!..
Через пятнадцать минут прибыл газик с майором Погосяном и прапорщиком
Зубовым. Синичкин встречал их подальше от места побоища, желая подготовить
их чувствительные души к кровавой картине.
- Чего стрелял? - спросил майор.
Лицо его было хмурым, он не выспался и зевал во все горло, показывая зубы
с металлическими коронками. А Зубов то и дело косил на свои плечи, умиляясь
звездочкам на новеньких погонах.
И где достал за ночь, подумал Синичкин.
- Так чего палил, спрашиваю?
- А я язык карапетяновский нашел! - сообщил участковый. - Снес в
госпиталь, сейчас, наверное, пришивают!..
- Ай, молодца! - похвалил майор. - Из-за этого палил? Праздновал?
- Нет.
- Чего же?
- Тут дело такое... - все не решался объяснить Володя.
- Чего мнешься-то? - чуть грубовато поинтересовался Зубов.
Синичкин за хамоватый тон хотел его вздуть, но вспомнил, что тот теперь
младший офицер, а потому спустил ему грубость.
- Кошмар здесь произошел.
- Какой?
Синичкин собрался с духом и сообщил:
- Сотню новорожденных здесь порешили!
- Чего? - грозно спросил майор.
- Чего? - с удивлением отнесся к сообщению Зубов.
- Тут, в метрах двухстах отсюда, детишек грудных поубивали, целую сотню!
Майор Погосян в этот же самый момент решил, что Синичкин тронулся умом, и
обеспокоился уменьшением личного состава. Карапетян - немой, этот сошел с
ума!
- Где, ты говоришь, младенцы?
Синичкин указал рукой в перчатке на самый берег, и даже издалека Погосяну
показалось, что от снежка к небу поднимаются всполохи красноватого цвета, а
потому он зашагал к указанному месту быстрым шагом, так что Зубов и капитан
поспевали за ним с трудом.
Они достигли указанного Синичкиным места и побелели лицами. Такого
зрелища милиционеры еще никогда не наблюдали в своей жизни, а оттого
склонились в разные стороны и отдали сугробам свои завтраки.
Минут пятнадцать майор Погосян бродил вокруг младенческих останков, то и
дело прикрывая рукой рот, чтобы не вскрикнуть.
- Да что же здесь, в конце концов, произошло?!! - не выдержал начальник.
- Может мне кто-нибудь объяснить?!!
- Детишек сотню побили! - пояснил Синичкин еще раз.
- Без тебя вижу! - заорал майор. - Кто?!! Откуда они взялись, эти
детишки?!!
- Из озера, надо полагать!
- Ты что, окончательно сдурел?..
И Погосян и Зубов смотрели на Синичкина, как на окончательно выбывшего из
их рядов товарища. В их взглядах уживались и раздражение, и жалость.
- Я не сдурел, - обиделся участковый. - Мне об этом Карапетян записку
написал. Он сообщил, что на дне озерном обнаружил икру, в которой поспели
человече-ские зародыши. Мол, что не икра это вовсе, а яйцеклетки женские.
Может, опыт какой ученые проделывали?
- Точно! - Погосян хлопнул себя ладонью по лбу. - И мне Карапетян писал.
Я думал, что бред это после шока! Ну дела...
Зубов вытащил из кармана горсть семечек и стал лузгать их, сплевывая
кожуру здесь же, среди человеческих останков. Не успел он сгрызть третье
семя, как майор подскочил к нему, в два коротких движения сорвал с него
прапорские погоны и заорал:
- Сука! Падаль! Ограниченная свинья! Век тебе ходить в старшинах!
Сдохнешь старшиной!
- За что?!! - не понял Зубов.
- За глумление, за черствость души, гадина ты этакая!
Майор ходил кругами и тяжело дышал.
- Чтоб я этих семечек больше не видел! А то заставлю с кожурой мешок
сожрать! Понял?
- Понял, - понурил голову Зубов и подумал: отчего они, армяне, такие
горячие?
- Кто детей убил? - вскинул руки Погосян.
- Я так думаю... - ответил Синичкин. - Я думаю, вороны это... Хотите
посмотреть?
- А ну, пойдем!
Милиционеры взобрались на пригорок, под которым разгуливали тысячи черных
птиц. Сейчас вороны чистили свои перья от кровавых брызг и зачищали об
острые предметы клювы.
Майор Погосян достал из кобуры "Макарова" и снял его с предохранителя.
Потом выразительно посмотрел на Зубова, заставив того перевести затвор
"Калашникова". Синичкин вставил в свой "ТТ" новую обойму.
- За детей! - молвил Погосян. - Огонь!
Они стреляли, пока не кончились патроны.
Застигнутые врасплох вороны погибали на месте. Пули разрывали их сытые
тела на части, и кровь брызгала в разные стороны. Птицы не каркали, а
погибали молча, как будто знали, что смерть неминуема и нечего шум
поднимать.
Офицеры еще долго жали на курки, даже тогда, когда кончились боеприпасы.
- Доставай лопаты из машины! - распорядился Погосян.
- Зачем? - удивился Зубов.
- Закапывать детишек будем. Ведь никто их не видел здесь? - оборотился
командир к Синичкину.
- Думаю, что нет.
- Вот пусть ученые и отвечают за свои эксперименты! А мне на территории
сотня новорожденных трупов никак не нужна!
- Да, - подтвердил Синичкин. - За такое по головке не погладят! За
погибший детский сад самих за решетку упекут.
- Доставай лопаты! - рыкнул Погосян, и Зубов собакой бросился к газику,
из которого выудил две лопаты и кирку.
- Всего две лопаты, - развел руками несостоявшийся прапорщик.
- Ты будешь рыть киркой! - скомандовал майор.
Милиционеры принялись вскапывать мерзлый грунт, то и дело оглядываясь,
чтобы никто не застал их за этим по меньшей мере странным и ужасным
занятием.
Погосян то и дело отворачивал лицо и срыгивал в снег какой-то зеленью -
все запасы желудка были давно исчерпаны.
Ишь ты, дрянь какая из меня лезет, - думал майор, закапывая косточки
поглубже. - Ишь какого цвета она!.. Может, с организмом у меня чего не в
порядке?.. Болезнь какая?..
Синичкин копал с прилежанием. Рвота его не мучила, но когда он обнаружил
припорошенную снежком крошечную детскую ручку с малюсенькими пальчиками,
слезы хлынули из его глаз водопроводными струями и он заскулил еле слышно от
больших нечеловеческих мук.
Зубов орудовал киркой от плеча. Старался работать на совесть, дабы
произвести впечатление на начальника - зная добрый нрав майора, он
рассчитывал уже к вечеру возобновиться в прапорщиках.
Через час братская могила была сооружена и милиционеры отдыхали здесь же,
усевшись прямо в снег.
- Сгоняй, Зубов, в магазин, поллитру купи! Помянем детишек!..
Не заставляя майора повторять просьбу дважды, Зубов рысцой ускакал к
новостройкам, а офицеры остались по-прежнему сидеть в снегу.
- У тебя есть еще патроны? - спросил Погосян.
- Еще обойма, - закивал Синичкин.
- Пойдем.
Майор встал и вновь обнажил свой "Макаров", засунув в него новую обойму.
То же самое сделал и капитан Синичкин. Они вновь забрались на пригорок, под
которым раскинулось вороное воронье море. Птиц было такое количество, как
будто они с каждой минутой размножались в геометрической прогрессии.
Расстрелянных видно не было. Вероятно, они стали пищей для своих собратьев.
- А как же с учетностью боевых припасов? - поинтересовался Синичкин
- На учебные стрельбы спишем! - отмахнулся Погосян.
- Идея хорошая!
- Их бы напалмом, как в Карабахе!
- Вы же там не были.
- Слышал.
Офицеры постояли несколько секунд в тишине, а потом, подняв прицельно
пистолеты, вновь стали расстрельной командой, получая от дергающихся стволов
удовлетворение, а от кровавого месива под пригорком удовольствие.
Вернулся Зубов. Он установил поллитровку в сугроб, вставил в "Калашников"
новый рожок и присоединился к товарищам, поливая очередями дьявольское
отродье.
Когда милиционеры отстрелялись, то сели пить водку. Разлили по
пластмассовым стаканчикам. Зубов достал из-за пазухи промасленный сверток, в
котором содержался квадратный кусочек сала, порезанный дольками.
- За убиенные невинные души! - произнес Погосян. На его глаза навернулись
слезы, но он волевым порывом удержал их и выпил водку одним глотком. Взял
кусочек сала и пососал его немного.
Зубов с Синичкиным тоже выпили и тоже закусили.
Вновь разлили, и вновь Погосян сказал тост:
- За их родителей!
- За ученых, - уточнил Зубов.
- Скотина ты все же! - почти беззлобно выругался майор, но про себя
подумал, что армяшка прав, что у этих детишек нет родителей, которые бы
могли пролить за их упокоенные души слезы, а потому в свою очередь уточнил:
- За тех, кто дал им жизнь!
- За Бога! - вырвалось у Синичкина, и он посмотрел на серое небо.
- Ага, - согласился Зубов и выпил.
- А теперь все в отделение. Только день рабочий начался, а вы уже
нажрались!
- А можно я домой заскочу на минутку? - попросился Синичкин. - А то,
когда карапетяновский язык нашел, провалился под лед. Воды холодной сапогами
черпанул. А вы знаете, ноги у меня больные, боюсь, опять пухнуть начнут.
- Иди, - разрешил Погосян. - Час даю...
- А мне надо бензином заправиться! - объявил Зубов.
- Поезжай, я пешком доберусь.
Офицеры разошлись каждый своей дорогой, а Зубов уехал на газике
заправляться бензином. Утро вступило на землю, и народ потянулся на работу.
Синичкин отправился домой, решив ни за что не рассказывать о случившемся
Анне Карловне. Он с удовольствием замечтал о чашке кофе со сливками и
сухарем с маковым зерном.
С выделившимся желудочным соком он поджидал лифт, пришел грузовой, и
капитан вознесся на нем к пятому этажу, в котором проживал. На ходу он
расстегнул шинель и расслабил галстучный узел.
Он звонил в дверь долго и уже было подумал, что су-пружница куда-то ушла
по своим женским делам, и зашарил в кармане в поисках ключей, как дверь
вдруг отворилась и на пороге явилась Анна Карловна - вся улыбающаяся,
лучащаяся каким-то внутренним светом и одновременно прячущая от мужа свои
большие глаза.
Что это с ней, с коровой? - удивился Синичкин. - Расплылась, как масло на
солнце!
Но вслух ничего не сказал, отодвинул жену, снял шинель, повесил ее на
вешалку и направился в кухню поджигать газ для кофе. Анна Карловна
неотступно следовала за мужем и все более глупо улыбалась, словно умом
тронулась.
И чего она меня не спрашивает, почему я внеурочно явился? Уж не сошла ли
с ума в самом деле?.. - думал участковый.
Включив плиту и усевшись на табурет, Синичкин услышал, как в комнате
мяукнуло.
- Чего это? - спросил он, поворотив ухом.
- Володечка... - пропела Анна Карловна.
- Кошку, что ли, притащила?
- Володечка...
После сегодняшних нечеловеческих переживаний участковому Пустырок очень
хотелось сказать своей половине, что она полная дура, но он сдержался и
отхлебнул горячего бразильского.
В комнате опять мяукнуло.
- Покажи кошку-то!
Анна Карловна после просьбы мужа словно книксен сделала, затем вновь
выпрямилась, но улыбалась уже натужно.
- Ну!
Синичкина охватывало раздражение.
- Знаешь же, что не люблю кошек!
- Это не кошка, - наконец выдавила Анна Карловна.
- А что же?
Жена набрала полные легкие воздуха, но лишь пропищала в ответ:
- Ребеночек...
Капитан рассосал кусок макового сухаря.
- Чей? Куракиных из пятой? Нечего с их детьми сидеть!
- Не-а...
Анна Карловна кокетливо склонила голову на плечо, как будто ей было не
сорок с лишним, а семнадцать, чем почти вывела мужа из себя.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг