дыхание, а потом, дернувшись всем телом, взметнув рукой ввысь, подсек нитью
что было силы и запутал лапы юной голубки с коричневыми перьями на крыльях.
Молодая, она попыталась было взлететь к небесам, но нитка удержала ее порыв,
и она упала с высоты о землю, больно ударившись грудкой. Голубка жалобно
закурлыкала, а ловец притянул к себе нитку с добычей и уложил птицу на
колени, поглаживая ее перья возбужденно.
- Ишь, красавица! - признал кто-то из грузчиков.
- Хороша, - прогундел Петров в ответ, а затем вдруг быстро зажал головку
голубки между указательным и средним пальцем и резко встряхнул. Слабенькие
шейные позвонки птицы не выдержали, тельце, оторвавшись от головы, отлетело
в сторону и забилось в конвульсиях. Петров несколько секунд с удовольствием
наблюдал приход смерти и откинул затем ненужную голову с потухшими глазами к
мусорным бакам.
- И зачем тебе это надо? - брезгливо спросил кто-то из грузчиков.
- Тебе-то что! - огрызнулся ловец.
- Мне ничего.
- Так сиди и молчи!
Он поправил нитяной круг, достал из кармана штанов белую горбушку и,
покрошив мякотью в ловушку, опять уселся на сметанную тару и заговорил
ласково: "Гули-гули-гули!"
Глупые птицы вновь слетелись на богатую приманку и принялись склевывать
хлеб. Среди разномастных голубей клевал и Илья, но в отличие от остальных он
не терял головы и то и дело поглядывал на трясущуюся руку Петрова.
Он почувствовал рывок за долю секунды и взмахнул отчаянно крыльями, пугая
товарищей, которые незамедлительно взлетели и расселись по ближайшим
карнизам. Сам же Илья вовсе не собирался взлетать, а лишь поднял здоровую
ногу, оставаясь на секунду опертым на кровоточащую культю, которая через
мгновение была подсечена шелковой ниткой и перетянута в самом основании.
- Ты смотри, инвалид попался! - почему-то обрадовался Петров, притягивая
к себе пойманную птицу. - Уж кто-то до меня постарался! Оторвал ногу, как
полагается!.. - На секунду грузчику показалось, что в раскрытом клюве голубя
сверкнул золотой зуб, но он сразу так и решил, что показалось. - Ну, чтоб не
мучился!..
Он потянулся было за голубем, но сизарь, поначалу абсолютно безвольный,
внезапно встрепенулся, взмахнул крыльями, взлетел на высоту нитки,
развернулся и спикировал прямо на лицо Петрова, стараясь угодить тому клювом
в самый глаз. Это удалось, и грузчик истошно заорал, хватаясь за физиономию.
- А-а-а! - орал он на весь двор. - Глаз!.. Глаз!..
Сидящие рядом коллеги по цеху отреагировали на происшедшее слабо, просто
поднялись со своих мест и сменили дислокацию - пошли обедать.
- "Скорую" мне! "Скорую"! - выл Петров, стараясь удержать льющуюся из
пустой глазницы кровь.
Это тебе за сомика и за голубей! - проговорил мысленно Илья и взлетел,
утаскивая за собой нитку, ставшую жгутом и остановившую кровь на культе.
Он приземлился совсем скоро, на мусорный контейнер, в котором углядел
говяжьи кости. Прежде чем начать склевывать остатки мяса, Илья откусил
ненужный кусок нитки, а уж потом позволил себе расслабиться и начать
насыщаться. Татарин-птица ел долго, пока не отвисло брюшко и не стали
слипаться глаза. Он заснул здесь же, в мусорном контейнере, и снилась ему
икряная кладка на дне озерном, а потом юная Айза в человечьем обличье,
совсем юная, в прозрачной рубашке и улыбающаяся приветливо во весь рот.
Проснулся Илья к вечеру. Жутко болел живот, и татарин пришел к выводу,
что мясо не пища для голубя, слишком нежен желудок, или говядина попалась
сильно порченая. Его несколько раз вывернуло наизнанку, а затем он выбрался
из мусорного контейнера, взлетев на его бортик. Он уже более-менее прилично
держал равновесие на здоровой лапке, а к пущей радости отмечал, что культя
более не кровоточит, перетянутая ниткой.
Все в природе говорило о том, что скоро небеса, словно большие мешки,
просыплются на землю первым снегом, и Илья решил лететь поближе к своему
человеческому дому, посмотреть, что происходит в нем, и при благоприятной
ситуации заночевать в теплой квартире, благо, когда его тело выпадало из
окна, окно не захлопнулось.
Вечером лететь совсем не то, что днем. Меньше ориентиров, гораздо
холоднее и встречаются неожиданные воздушные потоки.
Илья махал крыльями, иногда планировал, отдыхая, опускался ниже к земле,
рассматривая человеческую жизнь, но не думал о ней, как о какой-то
значительной потере. Он просто смотрел безучастно, простым наблюдателем, как
люди в свою очередь от лени разглядывают пасущихся на городских площадях
голубей.
Через полтора часа он приблизился к своим новостройкам и поднялся до
двенадцатого этажа, к окнам своей квартиры, почему-то освещенной всеми
светильниками.
Илья приземлился на жестяной карниз, затормозил на нем когтями и увидел
сквозь распахнутое окно милиционера, какую-то женщину со стамеской в руках и
все семейство Митрохиных в сборе.
- А где же трупик? - спросил милиционер, и татарин понял, что разыскивают
его тело, думая, что он погиб. Вероятно, обнаружили отрубленную ногу возле
карьера и одежду.
Еще Илья вглядывался в мертвенно-бледное лицо Митрохина-хозяина и
отчетливо видел, как он нервничает, как старается держать себя в руках, что
ему удается плохо.
Должно быть, он думает, что убил меня там, на озере, ударив по голове
ледорубом, - решил Илья. - Пусть думает, пусть мучается.
Еще он подумал, что милиционер глупый, раз он не видит чрезмерных
волнений понятого, но одновременно что-то и нравилось татарину в облике
капитана, что-то неведомое притягивало к себе, как будто родственность душ
обнаружилась.
Какие у него жирные ляжки! - удивился Илья. - Ему, наверное, тяжело
передвигаться по земле. Ему бы лучше летать в небе, как мне...
В квартире появились еще милиционеры. Они казались профессионалами, и
каждый занялся своим делом. Кто смотрел в лупу, отыскивая отпечатки пальцев,
кто собирал со стен кровь в пробирочки. Понятых отпустили, и семейство
Митрохиных в спешке отбыло в свои апартаменты.
Капитан, прибывший раньше всех, подошел к окну и, даже не взглянув на
голубя, закрыл окно перед самым его клювом.
Илья понял, что ночевать ему придется на морозе, но некоторое время сидел
еще на карнизе и смотрел, как заканчивают дела эксперты, и только тогда,
когда в окнах погасло, он сорвался в полет и слетел к земле.
В эту ночь его чуть не задрала кошка.
Татарин нашел теплое место возле ресторанной вытяжки и, привалившись
одним боком к стенке, закрыл глаза и уже было совсем заснул, как услышал
какой-то шорох. Сначала он даже не насторожился, так как до сих пор не до
конца ощущал себя птицей, а потому приот-крыл лишь один глаз и различил в
темноте вытяжки два горящих зеленью глаза.
Это кошка, понял Илья и вновь закрыл глаз, как вдруг почувствовал сильный
удар по крылу и чьи-то когти на нежной коже, выдирающие перья.
Татарин встрепенулся, вывернул крыло, но тут же получил следующую
оплеуху, вдвое сильнее.
Тело его не удержалось в вытяжке и вывалилось на землю, от удара о
которую он чуть было не лишился сознания. Вслед за выпавшей птицей на землю
спрыгнула кошка. Приземлившись на все четыре лапы, уверенная, что жертва без
сознания, она лениво подкрадывалась к Илье, ощерив острые зубки, с
мелькающим между ними красным языком.
Илья вовсе не хотел погибать в кошачьих когтях, а потому поднялся на
лапы, перетаптываясь со здоровой на культю, опустил крылья к самой земле, а
головка его заходила ходуном, клюв раскрылся, и заблестело в нем золотом.
Кошка еще не видела такого странного голубя, а потому на секунду прервала
свое нашествие, ослепленная золотой вспышкой, а затем ей и вовсе пришлось
отпрыгнуть задом, так как птица зашипела, скакнула на одной ноге к самой ее
морде и чуть было не вырвала ус, щелкнув клювом.
Кошка жила при ресторане, никогда не была голодна, а потому благоразумно
решила ретироваться от ненормального голубя, способного попортить ей шкуру.
Лучше всего с утра задрать парочку воробьев, так, для развлечения, решила
хищница, а потому прыгнула к вытяжке и исчезла в ней.
Илья же решил сменить место ночевки и еще долго летал в поисках
чего-нибудь подходящего, пока наконец не приземлился на крыше некоего дома;
там была по-строена деревянная голубятня, в которой во сне курлыкали сытые
голуби и голубки.
Свои, - с удовлетворением отметил Илья, прислонился к сетке, отделяющей
его от собратьев, и тут же заснул, усталый и голодный.
Наутро его и отсюда погнали. Причем сделали это сами птицы, ревнивые к
своему довольствию, жадные до еды, которой у них было в изобилии.
Породистые, лощеные, они угрожающе закурлыкали на незнакомца, и Илья еще раз
удивился, как все в мире устроено жестоко, как мало спокойных мест для
слабых телом и духом, а потому не стал вступать в схватку с сытыми, а
попросту спрыгнул с крыши в свободный полет и полетел налегке к карьеру, на
дне которого вызревало его с Айзой потомство.
На берегу он рассмотрел странную картину. Двумя колесами въехав почти в
самое озеро, стоял на тормозах милицейский газик. Рядом с ним копошились
милиционеры, побывавшие накануне в квартире Ильи. А один напялил на себя
водолазный костюм и, видимо, собирался погрузиться в нем на дно озерное.
- Может, он там под илом устроился! - услышал Илья от маленького черного
человечка с животом-мячиком.
Меня ищут, - догадался татарин. - Думают, что я сам утоп или утопили
меня. Конечно, одежду мою на берегу нашли да ногу отрубленную отыскали.
Должны какие-то свои служебные меры принимать по этим фактам!..
Далее на ум Илье пришло то, отчего он очень испугался и внутри у него
заплескало адреналином.
А что, если он икру мою найдет! - затрясся голубь. - Ведь ему ничего не
стоит гнездо разорить! Ишь, какие у него волосья на лице!
Татарин взметнулся над озером и закружил нервно над водной равниной,
желая, чтобы кто-нибудь вступился за его неродившееся потомство. И будто по
его просьбе, в ответ на отчаянные мольбы, что-то произошло на глубине. В
середине озера взбурлила вода, окрасившись заманчиво красным, а еще через
минуту на ее поверхность буем выскочил водолаз и призывно замахал руками,
моля своих товарищей о немедленной помощи.
И среди милиционеров случаются герои. Один из высоких духом бросился в
студеные воды и спас водолаза, изо рта которого вытекала струйкой кровь, а
сказать он ничего не мог, лишь мычал в ответ на все вопросы.
Вскоре его увезла подоспевшая "скорая", а вслед за ней на газике уехали и
милиционеры.
Икряная кладка осталась в целости и сохранности.
Татарин-птица успокоился и до конца дня летал по всему городу, от нечего
делать рассматривая кусочки человеческих жизней, их перипетии - радостные и
драматические. Кто-то поцеловал на улице девушку, зарывшись с ней лицом в
букет пылающих хризантем, кто-то поскользнулся и упал замертво, окончив свой
жизненный путь, а кто-то просто шел куда-то, не весело и не грустно, просто
это был обыкновенный, не запоминающийся момент его жизни.
А вечером Илье удалось обнаружить большую дыру в крыше какого-то
строения, откуда пыхало теплом и куда он не раздумывая залез на ночлег.
- Ой ты Господи! - воскликнул Илья, когда яркий свет ослепил его
глаза-бусины и он с трудом рассмотрел, куда попал.
Внизу было много людей в спортивных костюмах и огромное количество
всевозможных железных изделий, которые люди в спортивных одеждах поднимали и
опускали в определенных ритмах.
Я попал в зал для занятий спортом, - понял Илья. - Здесь тепло и уютно.
Он приметил парочку воробьев, снующих под самой крышей, и совсем
успокоился, уверенный, что отсюда его никто не погонит и он сможет
отогреться наконец и вы-спаться.
А потом, сидя на железной свае под крышей, разо-млевший от тепла, с
закрывающимися для сновидений глазами, он приметил напротив себя крошечную
птичку, которая дремала на балке, покачиваясь на тонюсеньких лапках в такт
дыханию. Птичка была такая крохотная, что Илья сначала подумал, что это
простая пчелка, но, подковыляв поближе, понял, что это именно птица и еще
понял, что это его Айза.
Он чуть было не лишился сознания. Чудом удержался на свае и глухо
курлыкнул.
Птичка не проснулась, а потому Илья, тряся всеми перьями, с дрожью в
голосе позвал:
- Айза... Айза...
Тело птички-пчелки встрепенулось, она открыла свои крошечные глазки и
посмотрела на голубя.
- Илья... - сказала птичка и вспорхнула с балки легко, как пушинка.
Она замахала крылышками быстро-быстро, оставаясь в полете на одном месте,
рассматривая потрепанного голубя, то поворачивая головку, то ставя ее прямо,
то опять на бочок.
- Илья!.. - и из глаза ее выпала алмазная слезка.
- Айза!..
И опять он было чуть не умер от счастья. Его увечная лапка оттолкнулась
от сваи, и он неуклюже взлетел, стараясь тоже удержаться на одном месте, что
совсем не свойственно голубям и прерогатива лишь маленьких колибри.
Айза засмеялась, наблюдая такую картину, но не ехидно, как в детстве, а
по-доброму и устремилась навстречу своему мужчине, затрещав крылышками, как
пропеллерами.
Они сели на широкую балку и встретились клювами, словно губами, и не
могли надышаться друг другом целую вечность, пока из зала не ушел последний
уборщик, пока не погас свет.
- Ты единственная моя! - шептал Илья.
- Мой Илья! - отвечала Айза с великой нежностью, от которой пух под
крыльями татарина становился еще пушистее, и если была бы возможность, он с
удовольствием пожертвовал бы его весь на маленькую подушечку для своей
крохотной птички...
Он долго рассказывал Айзе, как жил все это время, как охранял их будущее
потомство, как превратился в птицу и почему у него не хватает лапки.
И Айза плакала от такого грустного рассказа, а Илья, наоборот, улыбался
счастливо душой, так как встретил свою любовь, свой вечный смысл жизни...
Он вновь почувствовал в своем теле якорную твердость и мраморное
бурление, но нежные чувства были настолько сильнее плотского инстинкта, что
якорь тут же расслабился, а мрамор рассосался до времени и Илья лишь шептал
что-то нежное, очень нежное, а маленькая колибри всхлипывала и от грусти и
от счастья одновременно.
Они заснули под самое утро. Илья взял маленькую птичку под крыло, и весь
сон его был поверхностным, готовым оборваться в любой миг, дабы встретить
любую опасность лицом к лицу и защитить свою Айзу.
А наутро она выбралась из-под его теплого крыла и потянула свои почти
прозрачные крылышки томно, отчего в голове Ильи опять закружилось и он от
счастья закурлыкал громко, так что привлек внимание двух воробьев, которые
подлетели поближе и, как будто не обращая внимания на посторонних птиц,
принялись приводить свои перья в порядок, выклевывая и выкусывая из них
что-то ненужное.
А затем Айза вспорхнула и слетела к самому низу, где бил из мраморного
камня маленький фонтанчик, в мелких брызгах которого она долго нежилась,
растопырив крылышки, показывая их экзотический раскрас, и Илья гордился с
высоты матерью своих будущих детей. Он сам расправил крылья веером и терся о
них клювом, то ли перья вычищая, то ли клюв полируя до блеска.
А потом произошла трагедия.
Он слишком поздно заметил, как воробьи, отирающиеся неподалеку, приметили
его Айзу и хищно спикировали с балки к фонтанчику. Они залетали с двух
сторон, и колибри ничего не оставалось делать, как просто вспорхнуть и
устремиться прямо, стараясь отыскать какую-нибудь крохотную щель, в которую
не протиснутся воробьи. На секунду ей удалось спрятаться под огромной
штангой, вернее, между ее блинами, и от ужаса и волнения тельце Айзы
сжалось, сотряслось, и она снесла крохотное яичко, чуть больше муравьиной
личинки.
Ах, это был лишь выкидыш. Илья не успел оплодотворить яйцо, а потому оно
было стерильным и представляло интерес только для орнитологов.
Едва она закончила рожать, как перед ее глазками возникла воробьиная
физиономия с раскрытым клювом, который щелкал и непременно желал дотянуться
до этой маленькой пчелки, или жучка, которого так страстно хотелось
проглотить!
Айза ловко вспорхнула из-под штанги и вновь взлетела под самую крышу,
заставляя воробьев, подобно истребителям, пристраиваться к малявке в хвост и
повторять все ее маневры.
А Илья по-прежнему начищал свое оперение и был в трагическом неведении,
что его подруга находится перед лицом смерти. Знай он о том - ему ничего бы
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг