стороне был нарисован большой, с ветвистыми рогами лось. Под лосиной
оказалась оленья шкура, на ней углем и охрой был изображен олень, на
волчьей и рысьей - нарисованы волк и рысь. Не было только медвежьего меха.
Но тут же, в корзине из черемуховых прутьев, Льок нашел медвежий череп и
под ним две пары высушенных когтистых лап.
Перед молодым колдуном раскрылось несложное колдовство его
предшественников. Не выходя из землянки, они могли колдовать над
изображением тех животных, на которых собирались охотиться сородичи, и
требовать от духов помощи. Отныне Льоку предстояла такая же, как у его
предшественников, одинокая жизнь: он должен был держаться в стороне от
всех, никогда не заходить в землянки, где живут женщины. Говорят, хозяйки
гор, лесов и рек очень ревнивы. Они не простят колдуну, если он подойдет к
обыкновенной женщине. Он должен дружить только с ними или другими духами -
мужчинами. А какие были эти духи - Льок не мог себе даже представить...
Этот день для Белой Куропатки был не похож на другие. Вернувшись со
Священной скалы, она прошла через все стойбище. На самом краю его
примостилась маленькая землянка. Летом и зимой она стояла пустая и
заброшенная, дым над ней вился только в те дни, когда "мудрые старухи"
обучали новую колдунью. Здесь посвящаемая должна была прожить до
новолуния. Старухи навещали ее поочередно и учили тому, что держали в
тайне от всех сородичей, особенно от охотников, - искусству лечения
больных, заговорам и заклинаниям.
Белая Куропатка руками разгребла снег у входа, приоткрыла полог, с
порога поглядела, оставила ли ей предшественница достаточно хвороста, цел
ли сосуд для воды, есть ли спальный мешок, и вернулась в стойбище. В эту
землянку она войдет в новой одежде, сшитой про запас Лисьей Лапой, с
горячими углями из костра Главной колдуньи, чтобы разжечь здесь давно не
горевший очаг.
- Пришла! - угрюмо встретила ее Лисья Лапа. - Я и огонь не успела еще
развести.
- Я подожду, - покорно ответила мать Льока.
Бормоча что-то под нос, старая колдунья достала из большого
берестяного короба все, что полагалось надеть новой колдунье. Сверху
лежали сшитые из выделанной оленьей кожи рубаха и набедренники, к который
привязывались длинные, выше колен, меховые чулки, внизу была уложена
верхняя одежда: меховая, шерсть внутрь, безрукавка, разукрашенная
множеством нашивок, и такая же малица с разрезом на груди, обшитая по
краям лисьим мехом.
- Торопись! - проговорила Лисья Лапа. - Торопись!
Белая Куропатка оглянулась. Входное отверстие не было прикрыто
пологом, солнце заглядывало в землянку.
- Как может женщина показать солнцу свое тело? - не поддалась она
хитрости старухи. - Если я нарушу обычай, ты же первая прогонишь меня...
- Хочешь быть Главной колдуньей? - Лисья Лапа, уже не скрывая злобы,
посмотрела на женщину, ускользнувшую от ее коварной уловки.
- Так сказала Вещая, сестра моей матери, - не опуская глаз, ответила
Белая Куропатка. - Это помнят все мудрые старухи.
У Лисьей Лапы в руках задрожали рябиновые прутья, которые она
собиралась бросить в очаг, чтобы разжечь священный огонь. Вещей звали
предшественницу Главной колдуньи. Перед смертью она предсказала, что Лисью
Лапу заменит женщина, носящая имя птицы. Но Лисья Лапа была не из тех, кто
легко уступает другому дорогу.
- Не скоро, не скоро это будет! - крикнула она матери Льока. - Не
дождаться тебе моей смерти.
Костер разгорался. Обе женщины присели на корточки. От огня было
горячо, а по ногам тянуло морозным воздухом от неприкрытого входа. Пока
полыхало пламя, Белая Куропатка и Лисья Лапа молчали. Медленно тянулось
время. Наконец хворост вспыхнул в последний раз и рассыпался оранжевыми
углями.
Тогда по знаку хозяйки гостья опустила меховую полость. В землянке
наступил красноватый полумрак.
Белая Куропатка сняла малицу и взглянула на старуху. Во время обряда
переодевания главная колдунья должна заклинаниями призывать духов к той,
что надевает одежду мудрых. Но Лисья Лапа молчала. Быть может, она
надеялась, что Белая Куропатка не посмеет прикоснуться к священной одежде
без ее заклинания. Но старуха просчиталась - женщина знала священные
заклятья!
Громко выговаривая одно слово за другим, белая Куропатка сняла старую
одежду. Не дождавшись приказания Лисьей Лапы, она упала на вытянутые руки
и изогнулась дугой над еле тлеющим очагом.
Новая колдунья заклинала огонь, чтобы он очистил ее тело от всех
болезней, уберег от злых наговоров и недобрых духов чужих стойбищ и сделал
непобедимой, как сам огонь, от силы которого трескаются даже камни.
Со страхом и ненавистью смотрела старуха на мать колдуна. Власть
Главной колдуньи велика. Ни одна из женщин стойбища не смела ее
ослушаться. Даже охотники побаивались Лисьей Лапы, и сам Кремень старался
ей не перечить. Злобно щурилась старуха, глядя на Белую Куропатку. Ей,
матери нового колдуна, ведомы древние заклинания, она еще не стара, а
Лисья Лапа дряхлеет с каждой весной. Когда ее слабеющие руки уже не в
силах будут поднять тяжелый посох, мать нового колдуна станет на ее место
во время священных колдований.
"Горе мне, горе! - думала Лисья Лапа, прислушиваясь к словам, четко
раздававшимся в землянке. - горе мне!"
Кончив заклинания, белая Куропатка оттолкнулась руками от земли и
выпрямилась.
- Говори! - строго приказала она старухе. - Я и эти слова знаю!
И Лисьей Лапе пришлось требовать от духов, чтобы они наделили
могуществом ее соперницу, пока та не торопясь надевала новую, священную
одежду. Едва старуха умолкала или пыталась пропустить нужное слово, Белая
Куропатка тотчас договаривала заклинания.
Когда женщина облачилась в одежды "мудрой", Лисья Лапа сказала со
злостью:
- Как смела Вещая научить тебя словам мудрых? Ты же была тогда еще
девчонкой!
- Так велели ей духи! Они сказали ей, что я буду великой колдуньей, -
ответила Белая Куропатка. - Дай углей!
- Готовишься, готовишься, прошептала старуха и с такой ненавистью
взглянула на соперницу, что той стало страшно. - Только запомни, никогда
не заплести тебе девять кос! Никогда не видеть тебе моей могилы, а я еще
посмеюсь на твоей!
Горячий уголь надо было нести в ладонях. Это было одно из испытаний,
которое приходилось выдержать женщине, решившейся развести огонь в
землянке колдуний. Старуха нарочно выбрала уголь, еще полыхавший синеватым
огоньком.
Подбрасывая в воздух и перекидывая его с руки на руку. Белая
Куропатка почти бегом добрались до землянки на краю стойбища. Она бросила
уголь в очаг, обложила его сухой травой и вздула огонь. Морщась от боли в
обожженных ладонях, мать Льока понемногу подкладывала в очаг хворост,
следя, чтобы все время горела хоть одна ветка рябины. Тревожные думы
одолевали ее. Белая Куропатка, как и все женщины стойбища, верила, что
Главной колдунье ведомо будущее каждой из них. Лисья Лапа сказала: "Не
дождаться тебе моей смерти", - значит, она умрет раньше, чем эта уже
совсем дряхлая старуха. А если смерть сама не придет к ней, Главная
колдунья постарается наслать на нее беду. Надо остерегаться каждого ее
взгляда, каждого слова, надо хорошенько подумать, что может сделать ей
старуха.
По обычаю, женщине, посвящаемой в колдуньи, полагалось не спать трое
суток. Чем дольше она не поддастся сну, тем большей силой будет обладать
ее колдовство. Тетка Белой Куропатки провела без сна пять суток, и столько
же не спала Лисья Лапа. Преодолевая сон, будущая колдунья облегчала свое
приобщение к таинственному миру духов, которые должны были наделить ее
волшебной силой и мудростью, недоступными для непосвященных. В конце
концов сон сваливал измученную женщину, она засыпала так крепко, что не
почувствовала бы, даже если бы к ней приложили раскаленный уголь. А люди
стойбища говорили: "Душа ее ушла далеко-далеко от тела". Некоторые женщины
после долгой бессонницы приходили в исступление - метались, кричали,
бредили. Тогда сородичи шептались между собой: "Духи сами пришли к ней".
Такая колдунья считалась сильнее той, которая впадала в мертвый сон на
многие часы.
"Главная колдунья очень хитра, - озабоченно думала Белая Куропатка,
следя, чтобы не затухал огонь. - Не причинит ли она мне какой-нибудь беды,
когда моя душа уйдет беседовать с духами?.."
Невесело было в это время и Льоку. Ему было тепло, он был сыт. Но
страх перед новой, неведомой жизнью не оставлял юношу. Впервые он сидел у
очага без матери.
"Что-то она сейчас делает? - тоскливо думал он. - Хорошо бы ей
отнести немного еды".
Наложив полный горшок мяса и луковиц, Льок вышел из землянки. Чтобы
сохранить в жилье тепло, он старательно притоптал в снег нижний край
толстого полога.
Солнце только начало склоняться к лесу, но в стойбище было тихо.
Доверху занесенные зимними метелями землянки казались снежными буграми.
Если б снег вокруг них не был так истоптан и завален всякими отбросами,
никто бы не догадался, что здесь живут люди. Стойбище, летом такое
оживленное и многоголосое, сейчас словно вымерло. Только из одной землянки
несся надрывный плач ребенка. Верно, мать забылась в тяжелой дремоте.
Никого не тревожил его крик, такой жалобный и слабый, что Льок подумал:
"Должно быть, сегодня умрет".
Никем не замеченный, Льок прокрался к родной землянке, приподнял
полог и остановился - в землянке никого не было, слой остывшего пепла
лежал между камнями очага. Только теперь он понял что ведь и в жизни
матери тоже наступили перемены. Теперь она мать колдуна - значит, и сама
колдунья. Не здесь ее нужно искать, а в землянке Мудрых, на краю стойбища.
Белая Куропатка перебирала в памяти заклинания, оберегающие от порчи,
которым ее в давние дни научила тетка, когда полог у входа зашевелился.
Женщина в страхе вскочила - не духи ли старой колдуньи, Лисьей Лапы,
явились погубить ее? Но на пороге стоял Льок.
- Не входи! Не входи! - с таким ужасом закричала Белая Куропатка, что
Льок испуганно попятился.
Она выбежала из землянки и, плотно задернув за собой меховую шкуру,
сказала:
- Ни один мужчина не смеет перешагнуть за полог этого жилища. А
колдун не должен даже близко подходить к нему.
- Я принес тебе такой вкусной еды, а ты гонишь меня, - жалобно
проговорил Льок.
- Теперь ты сам колдун и тебе нельзя приходить ко мне. Разве ты не
знаешь, что твои духи враждебны нам, колдуньям?
На лице Льока было столько грусти, что материнская любовь пересилила
с детства внушенный страх перед запретом.
- Духи послали лебедя, чтобы доказать, что ты настоящий колдун. Ты
мой седьмой сын, а дочерей у меня никогда не было, - с гордостью сказала
Белая Куропатка. - С того лета, когда ты родился, ни одному охотнику я не
давала места у своего очага. Я верила, что мой Льок будет великим
колдуном.
У Льока все ниже и ниже клонилась голова, и он казался таким
беспомощным и до слез разобиженным мальчиком, что женщина не смогла
побороть в себе жалости к младшему сыну.
- Пойдем на Священную скалу, - с тревогой поглядывая на снежные бугры
землянок, нерешительно сказала она. - Там хоть люди не увидят нас.
Даже подарок Льока - горшок с едой - она не посмела внести в землянку
колдуний и, торопливо сунув в рот кусок оленины, закопала его в снег у
входа.
На том месте скалы, где в ту ночь лежал убитый лебедь, сидел ворон и
терпеливо выдалбливал из углублений камня кусочки замерзшей крови. Увидев
людей, он недовольно покосился на них и, словно угрожая, приоткрыл клюв.
- Нехорошо! Ох, как нехорошо! - Лицо Белой Куропатки даже побледнело.
- Не зря сторожит это место ворон. Гляди, как он сердито смотрит на нас.
Они зашли в узкую расщелину, куда не проникал ветер. Льок прислонил
голову к груди матери.
- Нельзя колдуну прикасаться к женщине, - испуганно прошептала она,
но все же рука ее, как прежде, легла ему на плечо.
Оба помолчали, потом мать, как бы отвечая своим мыслям, тихо
проговорила:
- Ворон не улетел, а раскрыл клюв. Нехорошо это!
- Он клевал кровь лебедя и рассердился, что мы ему помешали, -
старался успокоить ее Льок.
Женщина покачала головой.
- Знаешь, Быстроногий Заяц, - она назвала его так, как обычно звала в
своей землянке, - мы сидим вместе в последний раз. Ты колдун, и я, твоя
мать, буду теперь колдуньей. Скоро попаду в мир духов, и они...
- А на кого они похожи?
- Я их никогда не видела, но наши колдуньи говорят, что у духов
туловище и голова человеческие, а ноги звериные или человеческие, зато
голова такая, какой нет ни у одного зверя. Вернешься сегодня в землянку,
сделай так, чтобы духи показались тебе...
- Как же это сделать?
- Откуда мне знать? Это знали колдуны соседних стойбищ, но их съел
жадный Хоро, носящий кровавую одежду... Нас он не съел, потому что мы
тогда скрывались за рекой. Наши мужчины убили чужого охотника, и мы,
опасаясь мести его сородичей, переселились на островок Большого Озера.
Кровавый Хоро уничтожил соседей, но к нам не нашел дороги.
- Кто же научит меня колдовать?
- Никто. Наш последний колдун не успел передать тебе свои тайны.
Соседи с юга и севера вымерли, когда ты еще не родился. Теперь духи должны
сами научить тебя.
Взмахивая зубчатыми крыльями и хрипло каркая, ворон медленно пролетел
над их головой.
- Он не велит мне говорить, - вздрогнула Белая Куропатка.
Солнце зашло, и тотчас розовый с лиловыми тенями снег начал синеть.
Верхушки сосен почернели, а небо ярко зазеленело. Где-то вверху искрой
блеснула первая звезда. Потом снег стал однообразно серым, скалы совсем
потемнели, и разлапистые ветви косматых елей точно срослись с ними. Рука
Белой Куропатки, хотя обожженная ладонь все еще болела, без устали гладила
чуть покрытую мягким пушком щеку сына. Льок не раз порывался спросить
мать, что ему делать, если охотники потребуют, чтобы он начал колдовать,
но всякий раз горячая ладонь матери зажимала юноше рот.
- Ворон велел молчать, - шептала Белая Куропатка. - Он послан духами
следить за людьми!
Стало совсем темно, из ниши потянуло промозглой сыростью. Белая
Куропатка нехотя поднялась на ноги:
- Надо возвращаться в землянку, не то костер потухнет, а снова идти к
Лисьей Лапе мне нельзя. Она подумает, что я заснула и упустила огонь. Не
забудь, сынок, придешь в свою землянку - потребуй от духов, чтобы они
явились к тебе.
Льок не вставал, ему до слез не хотелось уходить.
- Ну вот, в последний раз, как раньше... когда ты был маленьким, -
проговорила мать и, прижав лицо к его лицу, начала тереться своей щекой о
его. Это была самая нежная ласка матерей стойбища.
Когда они подходили к поселению, мать сказала:
- Больше ко мне не приходи. Теперь ты колдун!
Возвратясь в землянку, Белая Куропатка привычно раздула уже
покрывшиеся пеплом угольки. Медленно разжевывая принесенное Льоком мясо,
она тревожно думала о сыне.
Прежде бывало так: если старый колдун стойбища умирал, не успев
передать своих тайн преемнику, из поселений юга и севера приходили мудрые
старики и обучали нового колдуна всему, что знали сами. Теперь лишь ветер
носился над обезлюдевшими землянками соседей, и некому было наставить
Льока. Но старые охотники крепко держатся вековечных обычаев. Стоит Льоку
нарушить их - ему перестанут верить, случится что-нибудь в селении -
скажут, что это новый колдун навел на стойбище беду. Белая Куропатка с
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг