"Мне, дай бог, себя сейчас куда-нибудь дотащить, - подумал Хэймлет, - а
тут еще это".
Старший кметь наклонился над неподвижно лежащим Олафом и большим
зазубренным ножом разрезал путы. Не успели веревки ослабиться, как викинг,
который до этого, казалось, не подавал никаких признаков жизни, вдруг
вскочил на ноги и замахнулся кулаком на хольмгардца, но тут лицо его
перекосилось от нестерпимой боли, и он рухнул на палубу, корчась в
судорогах, сводивших затекшие конечности.
Кмети вокруг дружно захохотали.
- Говорил же я тебе, Златорук, что за этим волком нужен глаз да глаз,
ну, давай оковывай его, пока судорога не попустила, а то потом точно
придется прирезать, да и только.
Кмети дружно застегнули замки на конечностях пленников. Оковы на руках
и ногах были соединены между собой короткими цепями таким образом, чтобы
пленник мог передвигаться мелкими шажками с опущенными вниз руками и
поднимать руки до уровня лица только сидя.
Покончив с Олафом, они занялись Хэймлетом. Освобожденные от тугих пут
конечности так скрутило от прихлынувшей крови, что датчанин еле сдержался,
чтобы не скорчиться, и прокусил губу, стараясь отвлечься от боли.
"А Олаф еще умудрился вскочить на ноги, тут хоть бы просто отлежаться",
- вертелось в голове у Хэймлета".
Он не успел прийти в себя, как сам оказался закованным.
- Гони их в гридницу, - раздался голос Златорука, - там их княже
дожидается.
Викингов подняли и поставили на ноги, стоять было трудно, ноги
подкашивались. Олаф почувствовал легкий укол в спину:
- Иди, волчина.
Он уже не мог даже огрызаться, в горле так пересохло, что густеющая
слизь заполнила все во рту и затрудняла дыхание. Торкланд лишь что-то
прошипел себе под нос и пошел вперед мелкими болезненными шажками. Хэймлет
двинулся следом. Каждый шаг давался с большим трудом, голова кружилась, к
горлу подступала тошнота. Дорога от ладьи до гридницы показалась викингам
тяжелей, нежели путь в чертоги Хель, усеянный ядовитыми зубами Мирового
змея.
Большой деревянный дом на холме у самой пристани, окруженный посадом, и
был княжьей гридницей, с той стороны пригорка виднелось крупное поселение
гардариков.
Вышедших на берег северян тут же окружила толпа зевак. Бабы указывали
детишкам на Олафа, приговаривая:
- Видишь вон того зверя, не будешь слушаться, приплывет такой вот
страшный дядька на большой ладье, украшенной головой морского змия, и
поймает тебя и других непослушных детей, увезет далеко на тот конец
Варяжского моря и начнет мучить, а когда замучает, то вовсе съест.
- Неправда! Неправда! - кричал несмышленыш. - У меня папка сильнее, он
же победил этого злого дядьку! Папка меня защитит.
"Ох, быть бы тебе сиротой, встреться мне твой папка в другое время, -
думал Олаф, - да и если освобожусь вдруг, помоги мне Один, все одно,
осирочу мальца, обязательно".
За воротами посада толпа любопытных поотстала, их завели на крыльцо,
впихнули в большую комнату, очевидно предназначенную для пиршеств.
Во главе длинного стола на высоком стуле сидел кнез Ийлан.
- Ну что, Олаф Торкланд, вот мы и встретились. А где твой друг -
зазубренный топор, или ты поменял его на бочку вина? - усмехаясь,
проговорил Ийлан.
- Я, кнез, ничего никогда не меняю, то, что мне надо, я беру, - еле
выдавил из пересохшего горла, Торкланд.
- И я, Олаф, тоже захотел вот и тебя взял. Ну, что хрюкаешь себе под
нос, в горле пересохло? Или ты уже в свинью обратился? Да, в общем,
тебе-то и обращаться не надо.
Кмети, стоящие по углам, дружно захохотали,
- А это что за поросенок? - взгляд Ийлана обратился к Хэймлету. -
Его-то вы зачем приволокли? Отослали бы сразу в темницу, а завтра на
рассвете отдали бы кому-нибудь в холопы.
Из толпы кметей вышел старый иссохший воин:
- Вели, княже, слово молвить. Это я присоветовал его пред твои светлы
очи явить.
- Ну говори, Ярогор, буду слушать тебя внимательно.
- А я, княже, ведя этого варяга к тебе, усмотрел большую выгоду,
которую можно поиметь с него. Слышал же ты, светлый Ийлан, о том, что в
земле данов недавно конунг был убит, и не кем-нибудь, а собственным сыном.
- Ну как не слыхать, слышал, об этом все поморье говорит, ты не тяни,
Ярогор, знаю я, ты любитель байки травить, продолжай.
- Так тебе, стало быть, и то ведомо, что конунг Клэвин, брат покойного,
теперь разыскивает племянничка, чтобы отомстить за брата. Так вот, светлый
княже, это и есть Хэймлет - принц датский.
У Ийлана упала нижняя челюсть.
- Ну и дела, думал я, что поймал остервенелого волка, а оказалось, что
и черного ворона тоже. Ну что скажешь, Хэймлет или как там тебя, продавать
тебя твоему дядюшке или нет?
- Ложь это, кнез, - сказал выступивший вперед молодой конунг, - я во
всеуслышанье пред грозным ликом светлого Одина, пред могучим молотом
славного Тора, безжалостно поражающего клятвопреступников, пред
благородством владыки Тюра, отдавшего свою руку за честь Асгарда, клянусь,
что не убивал я отца своего и готов выйти на суд Божий против любого, кто
обвинит меня в отцеубийстве, и даже против всех сразу. Дайте мне меч, и
боги нас рассудят.
- Ха-ха, рассмешил. Дать тебе меч? Да ты знаешь, что я дожил до
глубоких седин только потому, что никогда не давал варягу меч. Эй,
Златорук, три дня отдохнешь - и давай в краину данов, мы его конунгу
Клэвину на вес серебра менять будем.
Кмети опять рассмеялись.
- Ну что, Олаф кровожадный, нашел ты дружка себе под стать?
- Нашел, кнез Ийлан, у тебя и таких друзей нету, обложился весь
блюдолизами да кичишься храбростью перед бабами деревенскими. Что я, тебя
в бою никогда не видел?
Ийлан покраснел от этих слов, жилы на висках надулись, но, тут же"
справившись с неприятными воспоминаниями, он выдавил злую улыбку.
- Животное ты, Олаф, с такими же и водишься. Будешь теперь, Олаф
грозный, жить ради потехи с моими свиньями, есть с ними с одного корыта, и
этот данский выродок тоже, пока я его к любимому дядюшке не отправлю. А
сейчас отпразднуем нашу встречу, принесите из свинарника корыто с
угощением для дорогих гостей.
Корыто принесли быстро, воины забавлялись каждый, как мог, они
наперебой давали викингам советы, как надо есть по-свинячьему, не снимая
кандалов, предлагали даже для наглядности заковать свинью, чтобы она им
показала, как надо управляться с пищей в такой ситуации. В гриднице стояли
оживление и смех.
- Ладно вам, будет. - Ийлан встал из-за стола и с кубком в руке
медленно направился к пленникам. - Ну что, Олаф, хочешь выпить? Вижу, что
хочешь, жизнь бы небось отдал за глоток воды? Да ладно, я добрый, на,
держи, не воду тебе предлагаю, золотое цареградское вино.
Ийлан вложил Олафу в руку кубок с драгоценной жидкостью. Жажда довела
храброго викинга уже до исступления, он потянул кубок ко рту, но стальная
цепь, соединяющая руки с ногами, не дала поднять его выше пояса. Ийлан
рассмеялся:
- Да, Олаф, чтобы утолить жажду, придется в пояс поклониться своему
князю.
Смерть от жажды, ну что же. Терпеть дальше Олаф не мог, тем более что
Ийлан подошел вплотную к викингу и теперь самоуверенно скалил зубы. Олаф
уже примерялся, как лучше воспользоваться моментом и нанести врагу
побольше увечий, прежде чем его оттянут.
Держа кубок с вином в одной руке, ладонью второй он крепко зажал его
горлышко, чтобы драгоценная влага, не расплескалась. Потом, на мгновенье
прищурив правый глаз, как бы прицеливаясь, тут же нанес молниеносный удар
своим нордическим лбом в лоб Иилана. Кости затрещали, князь начал медленно
заваливаться на спину, но Торкланд не дал ему спокойно упасть: подпрыгнув
в воздух, он с лета всадил двумя ногами прямо в пах противнику. Все,
больше кнез его пока не заботил. Приземлившись на тренированный зад, Олаф
оторвал ладонь от горлышка кубка и, поджав ноги как можно ближе к лицу,
вылил содержимое себе в горло.
- Уууййаа! - только и успел прокричать викинг, как тупой удар в голову
прервал его наслаждение миклагардским вином.
Все произошло так быстро, что сначала никто ничего не понял. И лишь
когда Олаф уже полностью совершил задуманное, кто-то из кметей очнулся и,
сорвав со стены щит, огрел им викинга. Воин, вырубивший славного Олафа, за
компанию решил то же самое сделать и с Хэймлетом. Он поднял свое оружие и
со всей силы размахнулся. В последний момент Хэймлет поджал ноги и
брякнулся на пол как подкошенный, щит просвистел в пальце над его ухом и
врезался прямо в красную морду одного из княжьих кметей, который, видно,
тоже захотел кулаком внести свою лепту в избиение пленных и подошел с
другой стороны, чтобы свернуть скулу датчанину. Один это не одобрил.
Краснолицый кметь рухнул, сотрясая гридницу и заливая пол кровью.
"Я тоже доставил неприятности!" - мелькнула счастливая мысль в голове
молодого конунга.
Встать ему уже не дали.
- Слышишь, Рыжий, ты здесь?. - услышал Олаф в темноте сарая.
Сознание вновь приходило к Торкланду. Выпитый в гриднице кубок слегка
подлечил организм Олафа и возвращал прежний темперамент могучему телу.
- Поганые подручные черпальщиков дерьма с драккаров презренных цвергов,
плавающих исключительно в отходах вонючих йотунов... Да, Хэймлет, я здесь,
- наконец ответил Олаф, когда поток брани, изливающийся на голову Иилана,
его кметей, местных жителей и вообще окружающей природы наконец истощился.
Из всего вышесказанного Хэймлет сделал вывод, что Олаф в прекрасной
форме, самому же ему было прескверно.
- Слышишь, Олаф, подкрепиться не хочешь? Там, возле входа, они бадью
поставили и сухари плесневелые, - предложил Хэймлет.
- Сам подкрепляйся этим дерьмом, - ответил товарищ, - это они для тебя
поставили. Ты им живой нужен. За тебя за живого дядюшка больше даст.
- Не даст, не я ему нужен, а мой труп, - ответил Хэймлет, звеня
кандалами, ползая по полу на четвереньках в поисках той двери, возле
которой должна была стоять бадья с водой.
В темноте забулькало.
- Слышь, датчанин, ты много не пей, проблюешься.
- Сам знаю, Рыжий. Олаф, а что, эта деревня и есть знаменитый
Хольмгард?
- Да ты рехнулся. В Хольмгарде любой ремесленный двор богаче, чем весь
этот городишко вместе с посадом. Видно, у этого трелла смердящего Иилана
дела плохи, раз в глуши отсиживается. Но они, скот безмозглый, ошиблись в
том, что меня жить оставили.
Олаф положил цепь на ножные оковы и, примерясь, врезал по ней углом
кандалы, находящейся на запястье.
Раздался звон.
- Гунгнир в задницу этому несчастному кузнецу, тратящему высокое
искусство, которым наделил людей Тор во имя создания мечей и секир, на
изготовление оружия подлых трусов.
Он попробовал еще раз, но цепь не поддалась. Он ударил в третий раз -
результат оставался прежним. Олаф зверел. Грохот стоял на всю округу.
"Это как же надо было упиться, - думал Хэймлет, - чтобы не слышать, как
Олаф разносит свою тюрьму?"
А Олаф, пришедший в ярость, свое нормальное состояние, теперь в порыве
неистовства лупил кулаками в бревенчатые стены, которые сотрясались при
каждом его ударе, но все-таки как-то выдерживали, и посылал проклятья
своим тюремщикам от имени всех богов, которых знал.
Хэймлет был настороже, по звуку определяя направление движения товарища
и готовясь вовремя увернуться, если эта гремящая машина разрушения и
сквернословия вдруг направится в его сторону.
Наконец Олаф устал, он обессиленно опустился на пол и, оперевшись
спиной о прочную стену тюрьмы, огласил округу своим храпом.
Непонятные звуки проникли сквозь толстые стены и заставили Хэймлета
проснуться. Внутри помещения, где содержали узников, стоял полумрак. Узкие
лучи света пробивались сквозь щели под крышей, создавая хоть какое-то
освещение.
Звуки становились все отчетливей. Это был плеск весел. Видимо, их
поместили в избу, которую викинг заметил еще накануне, одиноко стоящую на
берегу, возле самой пристани.
Со стороны посада послышались тревожные крики, зазвенело железо. И
вдруг совсем рядом воздух взорвался воинственным кличем на различных
северных наречиях, вероятно корабль уже подошел вплотную к пристани.
Раздался характерный скрип швартующегося судна, десятки ног застучали по
пристани. Олаф сморкнулся во сне и перевернулся на другой бок, еще
активнее заглушая храпом шум потасовки.
"Умаялся, бедняга", - Подумал Хэймлет.
Он многое бы отдал за возможность посмотреть, что происходит сейчас на
улице, но бр°вна в избе были подогнаны на совесть, и ему оставалось только
слушать.
Тем временем там разгорался нешуточный бой. Крики раненых и лязг оружия
все дальше удалялись в сторону гридницы.
Хэймлету представлялось, что захваченные врасплох кмети Ийлана не
успели затворить ворота посада, по чьей-то халатности, а может, чрезмерной
самоуверенности оставленные с вечера распахнутыми.
А звуки боя все удалялись и наконец почти затихли. Прошло довольно
много времени, как вдруг чуткое ухо викинга уловило шаги за дверью и возню
с засовами. Хэймлет на всякий случай откатился от входа. Дверь заскрипела
и широко растворилась. Луч утреннего солнца больно ударил по глазам. Даже
Олаф заворчал и проснулся.
В проеме двери стоял юноша с красивыми, еще детскими чертами лица.
Солнечный диск, стоящий прямо за его головой, создавал впечатление нимба.
Несмотря на молодость, у парня был твердый, может быть, даже излишне
жестокий взгляд.
Он по-хозяйски окинул комнату и уперся взглядом в Олафа.
- Что скалишься, малец, викингов никогда не видел? - возмутился
нежданно разбуженный Олаф. И вдруг замолчал.
- Видел, - невозмутимо ответил юноша на хорошем датском. - Я тебя,
дядька, знаю, ты - Олаф Торкланд, у наших тебя еще называют Зазубренная
Секира.
- Вот это уж в точку, - рассмеялся Хэймлет. Но юноша спокойно
продолжал:
- Я изрядно наслышан о твоих подвигах, Олаф, и хочу быть тебе
товарищем.
- Синюх! - повернувшись, крикнул парень за спину и отступил в сторону.
В проходе показался огромный детина с топором в руке и свирепым
выражением лица. Олаф даже привстал, готовясь защищаться.
- Синюх, разруби ему цепи, и поживее, - приказал юноша.
Здоровяк повернулся боком и пригнул голову, пытаясь протиснуться внутрь
помещения.
- О Локи, и носит же таких земля! - воскликнул Хэймлет, пораженный
размерами мужика.
Цепи глухо звякнули, перерубленные пополам, и свободно повисли на руках
и ногах.
- И ему, - кивнул Олаф на Хэймлета.
Мужик оглянулся на юношу и, увидав согласный кивок, проделал ту же
работу с цепями датчанина.
- Синюх, отдай Олафу свой топор.
Синюх пожал плечами и, последний раз, прощаясь, посмотрев на свое
ужасное оружие, протянул его викингу. Наверно, немой, решил Хэймлет, с
интересом наблюдая все эти действия, проводимые Синюхом в полном молчании.
- Теперь иди, Олаф, и поживей, а то мой отец грозился с тебя шкуру
живьем содрать, если поймает, а он сейчас здесь. Пришел oн за головой
Ийлана, он нам торг в Хольмгардских землях портит, да Ийлан сбежал, бросив
почти всех своих кметей. Отец зол, найдет тебя сейчас - не помилует. Иди,
Олаф, это все, что я могу для тебя сделать, и помни доброту.
- Олаф Торкланд добро никогда не забывает, - взревел викинг уже на бегу
к лесу, потрясая дареным топором. - Можешь, парень, три раза встать у меня
на пути, и три раза я тебя пощажу. Но на четвертый пеняй на себя, клянусь
клювом Хугина и хвостом Мунина!
Друзья скрылись за лапами вечнозеленых елей.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг