ногами по палубе. Он удивительно ловко, свалившись всего два раза, дошел
до связки барахла, зачем-то принесенной им на ладью. Вытащив оттуда
большой плащ из волчьей шкуры и завернувшись в него, камнем рухнул на
палубу и заразительно захрапел.
"А это неплохая идея, - подумал Олаф, - говорил же я ему, что пойла в
самый раз, а он мне не верил. Что я, в конце концов, считать разучился?"
Олаф поднялся на ноги и, борясь со страшной качкой, двинулся следом за
конунгом. Благополучно достигнув датчанина, развалившегося на палубе,
Торкланд развернул второй такой же плащ, из которого посыпались всякие
мелкие предметы, неизвестно зачем принесенные сюда Хэймлетом: два пивных
рога, нож, кусок вяленого мяса. Олаф удивленно посмотрел на это барахло и
пожал плечами:
- Завтра спрошу.
Его глаза закрылись сами собой, и он заснул крепким, богатырским сном.
Прошла ночь, забрезжил рассвет, герои все лежали на мокрых досках,
похрапывая в такт друг другу.
День выдался солнечным и, несмотря на конец осени, даже теплым,
видимость была чудесная. Ладью, на которой спали друзья, вынесло из-за
скалы. Тут и заметили ее с проплывающего мимо корабля.
Бравые викинги во сне, наверно, сражались плечом к плечу с
бесчисленными врагами, а может быть, отправились освобождать Йотунхейм от
местных жителей или мирно тянули эль под защитой родных стен. Поэтому они
даже не проснулись, когда чужая нога ступила на палубу кнарра. Червленый
дорогой сапожок пнул спящего Олафа в бок.
- Дам по шее, - сказал Олаф, не приходя в себя, и перевернулся на
спину, сотрясая храпом нависшие скалы. В ответ раздался смех.
- А ну вяжи их, ребята, да покрепче, - сказал некто в червленых
сапогах, - и в трюм их, волков-варягов.
2
Олаф спал и видел сон.
Огромные глыбы льда, светясь на солнце ослепительным хрустальным
светом, обступали его со всех сторон. Высокий лазурный небосвод почему-то
напоминал купол изнутри и вызывал ощущение божественного восторга.
Радостью наполнялась его душа, ведь боги даровали ему священное право
уничтожить Йотунхейм. Он шел по бескрайней ледяной пустыне, а на могучем
плече, удобно пристроившись, нежно вздрагивала любимая секира.
Олаф вышел из-за нагромождений торосов и лоб в лоб столкнулся с
???инистым???, тот на секунду зазевался, удар - и безобразная голова
покатилась по льду, оживляя бледное однообразие окружающего пейзажа
радостными кровавыми красками. Олаф зашагал дальше.
К великому удовольствию воина, йотуны просто толпами лезли под его
секиру, а он с достоинством выполнял возложенную на него миссию.
Вдруг все исчезло, вместо прохладных ласковых льдов вокруг возникла
знойная пустыня, а он сидел на песке и не мог пошевелиться, во рту
пересохло, страшная жажда опускалась все глубже и глубже в желудок, тело
горело огнем.
И тут прямо над Олафом разверзлись небеса, и из образовавшейся дыры
выехал сам Один на своем восьминогом коне Слейпнире. Владыка упер
указательный палец в лоб викингу.
- Ты, неблагодарный трелл, - выругался повелитель богов, - ты пожалел
для меня сладкого вина и принес в жертву какую-то кислятину! Уж от кого, а
от тебя я этого не ожидал. Так вот, посиди здесь и подумай хорошенько,
неблагодарный, пусть жажда, словно яд Йормунганда, источит тебя и заберет
твою силу. Я надеюсь, этот урок не пройдет зря.
Слейпнир на прощание оскалил свою ехидную морду, показав Олафу ряд
белоснежных зубов, и владыка вернулся в небесное отверстие.
Олаф продолжал сидеть на месте, томимый жаждой. Казалось, его мучениям
не будет конца.
"Как глупо поступил я, пожертвовав Одину низкопробный товар", - горячо
раскаивался воин.
Неожиданно из пустоты возникли птицы и зависли прямо перед ним. Это
были два необычно крупных ворона с блестящим, холеным оперением. Одна из
птиц держала в лапах серебряный кувшин, из которого так и тянуло
освежающим ароматом холодного эля. Олаф подался вперед, но невидимые путы
крепко держали его на месте.
Тем временем вороны, нисколько не смущаясь присутствием Торкланда,
закатили беседу.
- Слушай, Хугин, - говорил один ворон другому человеческим голосом, -
дай наконец напиться этому воину, разве не за этим послал нас наш добрый
повелитель?
- И не подумаю, Мунин, - ответила птица, держащая кувшин, - Один послал
нас совсем не для этого, ты, видно, думал об очередной трапезе в Валгалле,
когда он давал нам поручение.
Олаф сидел удивленный, открыв рот и напрочь позабыв о своей жажде.
- Так вот, - продолжал Хугин, - Один велел дать этому никчемному
поглотителю эля всего лишь отведать аромат празднеств Валгаллы, который он
никогда не вкусит, погибни он хоть с двумя мечами в руках и с третьим в
брюхе, если владыка не захочет его там видеть. А Один явно не захочет его
там видеть, если он не выполнит одно маленькое порученьице.
Слушая этот разговор, Олаф впервые в жизни жутко испугался. Шутка ли,
не попасть в Валгаллу! Ему, великому Торкланду! Да его куры засмеют. Он на
том свете своей Асьхен в глаза посмотреть не посмеет.
- Говори, вещая птица, какую службу надобно от меня Одину, - перебил
собеседников викинг.
Птицы разом посмотрели на него, сделав удивленные глаза, как будто
только заметили присутствие человека.
- Ты гляди, Мунин, он уже здесь. А Один сказал, что Олаф дрыхнет в
пьяном угаре на хольмгардском кнарре. Вот как интересно! Выходит, он
подслушал весь наш разговор.
- Ничего, Хугин, это даже лучше, что он все слышал, я так не люблю
растолковывать этим глупым людям, чего от них хочет хозяин.
- Слушай, Мунин, - опять встрял в разговор Олаф, - ты рассказал все,
кроме того, что на самом деле желает от меня Один.
- Вот видишь, Хугин, я же говорил тебе, что этим героям невозможно
ничего объяснить. Ну разве ты не знаешь, - обратился он наконец-то к
Торкланду, - что в конце времени случится великая битва Рагнарек? Разве ты
также не знаешь, что Гунгнир - копье Одина - сломается и поэтому Великого
сожрет Фенрир?
- Знаю, - озадаченно ответил Олаф, не понимая, куда это клонит
пернатый.
- Ну вот, видишь, уже легче объяснять, хоть один образованный нашелся.
А знаешь ли ты, что у словенского бога войны Волха есть меч, который
способен прорубить железную шкуру Мирового волка? Ну что, смекнул, что от
тебя требуется?
Олаф задумался.
- Все-таки, Хугин, он тугодум, - не дождавшись ответа, констатировал
ворон, - это же так просто. Тебе надо будет взять этот меч и принести
Одину, вот и все. Волей норн судьба приведет тебя к тому месту, где он
лежит. Один это устроит. Устроит тебе там и хорошую драку, чтобы это не
выглядело воровством, а было честной добычей.
- Как же мне тягаться с Волхом, я готов убить всех людей в Мидгарде, но
как мне воевать с богами? Не проще ли Одину собрать дружину и забрать
почетный трофей? - возразил Олаф.
- Нет, не проще, - раздраженно ответила птица, - деяния Великих не
твоего ума дело. Тебе ясно сказано, что делать? И не задавай мне больше
глупых вопросов. А как тебе справиться с Волхом, надо было думать раньше,
когда жертвовал своему покровителю кислятину, а сам лакал хорошее вино.
Ворон подлетел к Торкланду и начал клевать его путы. Олафу показалось,
что птица не совсем трезва, так как, стоя на лапах, ворон качался из
стороны в сторону и все время промахивался, раня своим крепким клювом руки
викинга. Олаф молчал, не желая гневить посланцев Одина, Мало ли что еще
наврет про него эта злобная птица великому асу, тогда точно не видать ему
Валгаллы.
Наконец путы лопнули и воин освободился. Он встал, разминая затекшие
ноги. Жажда с новой силой напомнила о себе. Олаф открыл было рот, чтобы
попросить у Хугина хотя бы один глоток из его кувшина. Но птица ехидно
каркнула и исчезла. Мунин же, обернувшись к Олафу, примирительно
проговорил:
- Не суди его, Торкланд, работа у нас такая. Смелее иди вперед. - И,
взмахнув крыльями, тоже растворился.
Раздосадованный Олаф сделал шаг, твердая почва разверзлась у него под
ногами, и он с криком провалился в пустоту. Кувыркаясь в полете, он вдруг
врезался во что-то головой. Тяжесть оплела все тело, и он открыл
зажмуренные во время падения глаза.
Вокруг Олафа была сплошная тьма.
- Неужели я попал в хель? - Воина одолел панический ужас.
Олаф попытался пошевелиться, но не смог, в горле действительно
пересохло так, что не было никаких сил, слюна во рту стала вязкой и
противной. Олаф что было мочи ударил головой в какую-то стену, на которую
опиралась его спина и затылок. Раздался хруст, но дерево выдержало.
"Дерево! - мелькнуло в голове у викинга. - Значит, это не хель и даже
не какие-нибудь казематы Асгарда".
Буквально тут же он почувствовал, что сидит задницей в луже. Холодная
влага уже пропитала его кожаные видавшие виды штаны и теперь доставляла
массу неприятных ощущений. В однообразном приглушенном гуле, который
поначалу слух Олафа даже и не воспринял за звук, вдруг ясно услышался шум
моря, и викинг ощутил на руках и ногах крепкие веревки, больно впившиеся в
кожу. Олаф окончательно псоснулся.
- Где это я? - отчаянно завопил ярл. - Есть тут кто живой?
- Ну что разорался, я тут еще пока живой, - отозвался откуда-то из
темноты голос Хэймлета.
- Так развяжи меня, чего расселся, - басил Олаф, - у меня уже вся
задница задубела, а во рту аж горит, можно хоть Гунгнир сковать.
- Если ты, рыжебородый, думаешь, что это я тебя связал и посадил в трюм
ладьи задницей прямо в воду, натекшую из щелей, то можешь быть спокоен -
для остроты ощущений я себя тоже связал, и, главное, я уселся в ту же
самую лужу, что и ты.
- Так кто тогда это сделал? -- возмутился Олаф.
-А я почем знаю, ты меня только что своим воем и разбудил.
- Эй вы, смердючие треллы, бегом развяжите мне руки, не то, клянусь
рукой светлого Тюра, бережно хранящейся в желудке Фенрира, я развешу ваши
жалкие потроха сушиться на солнышке, а ваши утлые мозги не брошу даже
рыбам на корм, чтоб те, сожравши их, чего доброго, не поглупели, - проорал
во всю глотку Олаф так, что Хэймлету пришлось втянуть голову в плечи, дабы
не оглохнуть.
Послышался скрип отодвигаемого люка, и черный мрак прорезал луч света,
неприятно слепящий привыкшие к темноте глаза.
- Эй ты, варяжская собака, - раздался сверху голос, говорили
по-гардарикски, но любой викинг, бороздивший просторы Северного моря,
хорошо понимал этот язык, - если ты не перестанешь поганить слух нашего
князя своими гадкими речами и раскачивать корабль, нам придется кинуть
тебя в море и тащить за собой на веревке.
- Но воды-то хоть дай, изверг, - слегка сменил тон Олаф.
- Вот-вот, там-то ты и напьешься вдоволь. Крышка люка закрылась, и
товарищи снова очутились в кромешной тьме.
- О Великий Один, - затянул Олаф, - будь великодушен, прости меня за
то, что я пожалел для тебя хорошего вина, отделавшись добрым элем. Не
мучай меня больше и согласись, что эль, пожертвованный тебе, действительно
был хороший, я сам бы с удовольствием выпил его и поделился с тобой, если
бы этот подлый датчанин, порождение Локи, не нашел в трюме этого гадкого
вина. И меч я найду обязательно, только дай мне глоточек чего-нибудь
хмельного.
Олаф замолчал, подождал немножко, но ответа не последовало.
- Ууууйййааа, - взревел взбешенный викинг. Связанный по рукам и ногам,
он извивался, как раненный Тором Йормунганд, грозя пробить лбом днище
ладьи, расплескивая при этом, словно яд, потоки отборной брани.
- Эй ты, берсерк, еще немного - и эта посудина развалится на куски,
причем первыми пострадавшими окажемся мы с тобой, остальные хотя бы в
состоянии плавать, - попытался успокоить товарища Хэймлет.
Наконец, то ли из-за отсутствия внимания со стороны тюремщиков, то ли
просто утомившись, Олаф угомонился. Хэймлет облегченно вздохнул, ладья
осталась невредимой.
Друзья не знали, сколько прошло времени, в полудреме было легче
переносить жажду и прочие неудобства.
Хэймлет вышел из этого состояния, случайно уловив крики, доносящиеся
как бы издалека. Он прислушался - действительно, кричали не на их ладье.
Хэймлет наугад пнул связанными ногами в том направлении, где, судя по
звукам, должен был находиться его товарищ и, по всей видимости, попал. В
ответ послышались поношения в адрес всех существ, населяющих все семь
миров.
- Слышишь, Олаф, кажется, приехали, - сказал Хэймлет, дождавшись, когда
его товарищ угомонится.
- Сам слышу, и нечего ногами размахивать, - недовольно проворчал
Торкланд.
Судя по тому, что качки не было вовсе, корабль уже вошел в устье реки
или залива. А шум людских голосов красноречиво говорил о том, что они
прибыли в какой-то город или, во всяком случае, достаточно большой
поселок. Ладья скрипнула обшивкой, пришвартовываясь к пристани. Крышка
люка снова открылась. Бородатый хольмгардский кметь появился в проеме и,
согнувшись в низком помещении, подобрался к Хэймлету. Он взял его за
шиворот и бесцеремонно поволок по ребристому днищу.
- Ну и скотина же ты, - процедил конунг, покрепче сжав зубы от боли в
позвоночнике.
А кметь подтащил его к люку и, передав в руки своим товарищам,
спустился обратно.
Хэймлет заморгал глазами, привыкая к дневному свету. Он лежал на палубе
боевой хольмгардской ладьи, а вокруг него суетились гардарикские кмети.
Связанный, лежа на спине, из-за высоких бортов он не мог разглядеть
пристани и только слышал многочисленные голоса, среди которых явственно
различались женские и детские.
- Я тут один не справлюсь. - Из люка показалась голова кметя,
выволокшего Хэймлета.
- Поможем. - Под палубу полезли еще двое.
После непродолжительной возни из люка показалось тело славного Олафа
Торкланда. С десяток рук подхватили его сверху и с трудом вытащили на
палубу.
- Ну и мужик, такого только на медведя выпускать, да и то жалко
животину тиранить.
Олаф лежал на палубе с закрытыми глазами и, казалось, даже не дышал,
никак не реагируя на сыпавшиеся со всех сторон насмешки.
- Да что же вы с ним сделали? Вы же его засолили, пока довезли, - басил
кто-то стоящий на пристани за пределами видимости Хэймлета. - Какой
медведь? Он теперь и червя земляного не удавит.
- Надо бы развязать этого борова, а то мы его не дотащим до княжьих
покоев.
- Ну да, попробуй развяжи, он тебе устроит потеху, прикончить придется,
оно-то не жалко, варягу - собачья смерть, да князь осерчать может, он ему
живьем зачем-то понадобился.
- Ничего он тут не устроит, вы его почти до смерти уморили, а ну,
Пролес, сбегай за кандалами, закуем, сам пойдет, - вмешался здоровый
кметь, по-видимому старший.
Пролес, молодой воин, почти мальчик, легко перескочил через борт ладьи
и, стуча каблуками по пристани, убежал выполнять поручение.
Хольмгардцы, приплывшие на ладье, переключились на обсуждение своих
дел, волновавших их больше, чем пленники, и на время оставили викингов в
покое.
Хэймлета не очень интересовали их заботы, больше всего на свете ему
хотелось пить, да еще и кости изрядно болели. Шутка ли, несколько дней
пролежать в скрюченном состоянии в холодной воде, не имея возможности
толком пошевелиться.
Вскоре вновь раздался быстрый стук каблуков по доскам пристани, и об
палубу тяжело звякнула связка увесистых железных кандалов.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг